Соединенные Штаты России

Глава 11

Василий, Кот и Фифа двинулись к двери, и тут Рим щелкнул пальцами и сказал:

— Стоп!

— Что, командир? — удивился Бык.

— До ухода сдайте на общак все свои личные вещи. Надо посмотреть, что у нас вообще на толпу есть, чем владеем, и с чего можно хоть какую-то пользу извлечь. Лишнее вернем.

Фифа недовольно фыркнула, чуть помялась, а потом, дерзко глядя командиру в глаза, спросила:

— Тампоны тоже сдавать?

Бык посмотрел на нее, как на дурочку, с сожалением и очень мягко, пояснил:

— Анжела, тампоны — стерильные, когда пулевые раны как раз ими очень удобно в теле дырки затыкать, чтобы кровь остановить. Понимаешь? Конечно, как командир решит, но мне кажется, стоит сдать.

Обозленная Фифа потопала наверх. Осмотр вещей Рим решил проводить в большой комнате, на глазах у всех, чтобы дурных мыслей не возникало. Потому, подхватив небольшие личные рюкзаки ушедшей на рынок троицы на плечо, двинулся было туда, но потом сообразил.

— Слушай, Цинк, нам срочно нужны крестики. У тебя шмотка монашеская есть, может, прогуляешься, купишь на всю компанию? Да, только сперва рюкзак свой личный отдай.

Цинк небрежно махнул рукой и ответил:

— Да не вопрос, командир. А рюкзак ты и сам распотрошишь, чай не маленький, справишься. Лучше, давай порешаем, кого мне взять-то с собой? — похоже, Цинк даже обрадовался возможности побродить по городу и лишний раз осмотреться. — Только знаешь, Рим, мне кажется, что монашескую шмотку-то и не стоит светить. Схожу в обычном комуфле. Если эта шальная тетка с кухни увидит и поймет, что я не настоящий монах… Ну, ты сам понимаешь…

Рим тяжело вздохнул. Эта, и еще сотня мелочей, из-за которых они будут прокалываться, тревожили его. Слишком уж они отличаются от местных. И пока не пройдет время, надо, чтобы все следили за всеми, поправляя косяки и отмечая несовпадения. Он благодарно кивнул Цинку, соглашаясь:

— Да кого хочешь бери.

— Ну, я думаю, Дзю. Только, кэп, может попросить купца с нами сходить? Все же он местный.

Хосе немного удивился и попытался объяснить, что лучше идти в субботу: больше народу будет, будет торжественная литургия.

— Это праздник? Или чо?

— В этот день отмечают Взятие Пресвятой Девы Марии в небесную славу! — торжественно пояснил сеньор Помидор.

— Нет, почтенный… — Цинк морщился, и слова подбирал медленно и старательно. — Лучше мы сходим сейчас. Будет возможность, мы обязательно посетим этот чудный праздник. Но я чувствую себя беззащитным, не имея этого священного амулета. Я даже завидую вам, сеньор Варгас, что ваши святые отцы так пекутся о своей пастве. Наши, к сожалению, не додумались.

Если сеньор Хосе и испытывал какие-то сомнения по поводу вероисповедания чужаков, то все эти сомнения он оставил при себе. Тянутся люди под руки святой матери церкви? Ну и прекрасно! Он охотно поможет им такой мелочью. А ему, глядишь, это богоугодное дело, зачтется впоследствии.

Рим зашел в общую спальню и внимательно осмотрел бойцов. Скрип и Задрот, что-то ковыряли в одном из ноутов. Солнечные очки обоих лежали на спальнике рядом. Рим заметил, что подключены к машинке они вместе, и потому сидят молча, с закрытыми глазами. Остальные четверо дремали, Чук даже похрапывал.

Разумовский подумал о том, что когда здесь соберутся восемь человек и начнут храпеть на разные лады… Короче, надо думать о том, чтобы устроить пристойные условия проживания хотя бы для начала. Андрей бросил рюкзаки на небольшом свободном пятачке посреди комнаты, садиться не стал, но скомандовал:

— Мужики, сдаем личные вещи.

Скрип и Задрот даже не шевельнулись, похоже, просто не слышали. Зато остальные подскочили. Разумовский пояснил:

— Личные вещи достаем. Смотрим, что-то заберем в общак, что-то разделим, остальное отдадим.

Не дожидаясь, пока они сообразят окончательно, он начал по очереди расстегивать рюкзаки, и вываливать все шмотки полностью прямо себе под ноги. Закончив, подбодрил бойцов:

— Я сейчас вернусь, а вы потрошите пока свои закрома. Чук, толкни этих, — он кивнул в сторону «синеглазок» и вышел.

Спускаясь со второго этажа по лестнице и неся в комнату рюкзак со своим барахлом, Рим думал: «Знал бы, что так вляпаюсь, хоть бы зеркал, что ли, купил». Мысленно он потрошил свое барахло, и с сожалением признавал, что кроме зеркальца, вделанного в коробку с одноразовыми бритвами, больше, пожалуй, ничего путного там нет. Ну, не считать же трусы и носки?

Куча барахла посередине комнаты выросла весьма основательно. Рим вытряс свое добро, добавил содержимое сумок Цинка и Дзю и, вздохнув, сказал:

— Ну что, приступим.

Для начала, вернулись всякие личные штучки типа запасных носков и труселей. Чук и Гек помогали упаковывать барахло отсутствующих по их рюкзакам, в то время как Орк, вытащив из общей кучи здоровенный кружевной бюстгальтер, напялил его себе на башку, раскинул руки в стороны, и принялся жужжать, с мерзким хихиканием приговаривая:

— Ж-ж-ж-ж-ж-ж… Я муха! Ж-ж-ж-ж-ж…

— Хорош, — раздраженно оборвал его Рим, отбирая лифчик и откладывая в сторону две пары чулок.

Чук, потянувшийся к упаковкам, получил шлепок по руке, и с удивлением сказал:

— Командир, чего ты? Я просто убрать хотел.

— Не трогай, это общак.

— Чулки?! — Чук вытаращил глаза.

— Если таким чулком тебя связать, ты сдохнешь, а не развяжешься, да и перегрызать его зубов не хватит.

Гек хмыкнул и с удивлением в голосе сказал:

— Вообще-то, да, пожалуй, многие наши вещи можно использовать по-другому. Например, шнурки из ботинок: они хоть и тонкие, но как веревка, достаточно прочные будут.

— Точно, — подтвердил Рим. — Значит, после этого «шмона», шнуровать ботинки будем местными веревками, а шнурки все сдадите.

Он был рад, что до бойцов стало доходить, как именно нужно рассматривать вещи.

Молчаливый Марат, чуть помявшись, расстегнул клапан на своем рюкзаке, и протянул небольшую флягу удобной формы, чуть вогнутую. Рим вопросительно поднял брови и глянул на него.

— Спирт, — и нехотя пояснил. — Ну, не люблю я водку, всегда сам бодяжу.

— Сколько? — капитан прикинул флягу на руке.

— Триста. Она полная, — и добавил: — Если что, она в карман нагрудный хорошо ложится.

Та кучка вещей, которую Рим отбирал в «общак», постепенно росла. Почти у каждого нашлось зеркальце. Среди вещей Дзю оказалась электронная книга. Андрей полистал библиотеку — разделы назывались довольно интересно: «Македонский», «Чингисхан», «Кутузов», «Сталин», «Гитлер»… Похоже, парень увлекался историческими лидерами. Может, что-то и подскажет.

В любом случае, штука очень полезная. Рим аккуратно положил ее в рюкзак, обернув футболкой. Хозяин библиотеки лучше сможет ориентироваться, где и что посмотреть.

А вот электронка Фифы поражала взгляд красотой и изяществом. Выложенная по периметру узорами из цветных стразиков, она и книгу-то не напоминала, скорее — какое-то диковинное украшение. А самое удивительное было то, что она работала, и заряда оставалось больше семидесяти процентов. Рим хмыкнул, и нажал кнопку «вкл». Засветилась надпись «Оглавление» в обрамлении вычурных узоров. Разумовский перелистнул страницу, и начал смотреть разделы. «Современный любовный роман» двести тридцать семь книг, «Исторический любовный роман» сто пятьдесят две книги, «Бессмертная классика» тридцать две книги. Рим ткнул в «бессмертную классику» и охренел. Некая Полина Ром, «Два лика Ирэн». На обложке улыбалась блондинистая девка в голубом платье.

«Твою мать… А я уж было, понадеялся… Надо же, любовные романы обозвать „Бессмертная классика“! Фифа, что с нее взять…»

Рим выключил читалку и, обернув для сохранности какой-то майкой, засунул в рюкзак Фифы: этого добра и даром не надо.

У парней почти во всех рюкзаках нашлось по хорошему перочинному ножу с различными прибамбасами типа: штопора, кусачек и прочего. Немного подумав, Рим решил пока не забирать их. И игрушки вернулись к хозяевам.

У Чука обнаружилось две запечатанные колоды игральных карт. Покрутив их в руках, Рим вернул игрушку их смущенному лейтенанту. А вот в рюкзаке Дзю нашлась маленькая, но очень элегантно выполненная шахматная доска с магнитными фигурками. Её Разумовский отложил в общак — это явно можно продать. Пусть фигурки и штампованные, но работа довольно аккуратная и детальная. Пластик плотный и качественный, и прослужит очень долго.

В общак ушло несколько упаковок таблеток из косметички Фифы, едва початый флакон духов и золотистая заколка для хвоста. Массивная, с яркими стекляшками.

«Конечно, не золото, бижутерия, но выглядит вполне дорохо-бохато.»

Кроме того, с большого косметического набора можно будет снять зеркало, потому набор тоже лег в общую кучу.

Еще у Фифы в той же косметичке нашлась очень изящная серебряная фляжечка, грамм на сто. Рим понюхал — коньяк. Фляжечка легла в кучу общака.

От мужиков досталось в общей сложности семь зажигалок, хотя среди них не было курящих. После того, как почти двадцать лет назад в армии ввели ощутимую доплату для некурящих, среди профессиональных военных их почти не осталось. А вот у Фифы, как ни странно, нашлась пачка ментоловых дамских сигарет, правда запечатанных. Ее, немного подумав, Рим тоже забрал в общак.

Разумовский посмотрел на общую кучу и поморщился. Получалось, что больше половины вещей, включая целую упаковку пресловутых тампонов, добыто из рюкзака Анжелики. Закончив дележку и упаковав по рюкзакам отсутствующих все, что осталось в их личном пользовании, Рим сказал:

— А теперь, потрошим карманы, господа хорошие.

— Зачем? — влез Орк, который все время гыгыкал над вещами Фифы, говоря различные глупости, типа: «Это она пить собралась или в глаза закапывать?!» — по поводу крошечной фляжки коньяка. Достал он, кажется, всех присутствующих.

— Затем, что в карманах у нас есть мелочь и еще что-нибудь. Металлические деньги, возможно, здесь удастся продать — на них чеканка хорошая.

— У меня никакой налички нет, я только картой пользуюсь, — недовольно буркнул Орк, но приказу подчинился и выгреб из карманов несколько пластиковых карт, маленький моток какой-то проволоки, пару болтов без гаек и запаянную в прозрачный пластик нежно розовую ленту из двенадцати презервативов.

Бойцы заулыбались и полезли по карманам.

Всю мелочь Рим велел ссыпать на ближайший спальник. Впрочем, в этой тесноте все спальники были ближайшие. Горка монет оказалась не слишком велика. Лежащая рядом кучка презервативов выглядела значительно внушительнее. Хмыкнув, Разумовский выложил из своего кармана свой личный стратегический запас — упаковку на три штуки.

Чуть подумав, Андрей сгреб к себе «резиновые изделия номер два» и, отрывая от ленты Орка, начал вкидывать по одному в открытые рюкзаки.

— Эй, командир! Ты чо, шутишь что ли? С одним я что буду делать?! А девке зачем положил?!

«По сути, презерватив Фифе вряд ли понадобится… Но во-первых, и так большую часть добра забрали именно у нее. Обделить ее сейчас — это дать повод кое-кому думать, что она не член команды и стоит на ступеньку ниже. Кроме того, этого судака давно пора оттянуть: слишком хамоват, берегов не видит.»

— Слушай сюда, боец, сейчас ты находишься под крышей, а не в лесу, только потому, что Анжела отдала нам кольцо. Кроме того, жратва, которую сегодня принесут, тоже будет куплена на её же деньги. Так что если выдаем по гандону всем, значит, и ей тоже. Она такой же член группы, как и ты, ясно?

Орк молчал с полминуты, явно продумывая ответ, а потом все-таки разразился речью, не забыв сопроводить ее гнусной усмешкой:

— Гы! Какой же она член, ежели она баба?! Эту курицу все равно одну никуда отпускать нельзя — трахнут за первым углом! Да сама она только на это и годится! А резины и так мало, мне одной штуки так точно не хватит.

Бить табло мудаку не хотелось, Разумовский еще раз попробовал спокойно объяснить:

— Орк, мы сейчас в подвешенном состоянии. И куда нас закинет дальше, совершенно непонятно. Сейчас не до гребли. Резина, чтоб ты знал, стерильна. В нее, случись что, можно пару литров воды набрать и сохранить. Понимаешь? Поэтому положи в карман, и откроешь, только если понадобится.

— Я чо вам, пацан сопливый? Мне, может, сегодня прямо понадобится, и не для воды…

— Орк, не нарывайся, — одернул его молчаливый Марат. — Чо ты бучу на пустом месте устраиваешь?

— А то, что мне эта детская дележка нахер не нужна. Я не собираюсь тут как крыса отсиживаться!

— А что ты собираешься делать? — скучливо спросил Марат.

— Да все, чо захочу! Захочу — бабу, власть, любой дворец! Все наше! Захочу — царем стану! Можно на золоте жрать, а вы тут гандоны делите. Уйди с дороги! — набычившись, рявкнул он Риму.

— Эй, боец, не зарывайся, — одернул его Чук.

Рим напрягся, собираясь встать и «вручную» объяснить недоумку его ошибки. Но тот опередил, поднявшись резко, как пружина. Нагнулся, сгреб со спальника горсть российских монет, сунул себе в карман и, прихватив из общей кучу пару коробок с презиками, заявил:

— Да идите вы нахер все! — со злости Орк пнул лежащий рядом с ним рюкзак так, что тот впечатался в стену, и часть вещей высыпалась.

Разумовский хмыкнул и отодвинулся, освобождая идиоту путь, даже вежливо распахнул дверь комнаты. «Пожалуй, этого долбака не переубедить. Морду-то я ему набью, но будет ли смысл? Чистой воды балласт, а не боец. Так что пусть топает куда хочет.»

С ухмылкой, слегка склонив голову, командир сказал Орку:

— Валите, ваше высочество. Но если ты ухитришься подставить остальных…

После ухода Орка установилась неприятная тишина. Разумовский осмотрел бойцов и спросил:

— Есть еще желающие покорить мир в одиночку?

— Да не, командир, — буркнул Задрот. — Орк набарагозил, это понятно. Впрочем, с мозгами у него всегда не очень было.

Больше эта тема не поднималась. Оставив бойцов, Рим понес собраное добро, про себя думая: «Надо бы уточнить у Фифы, что за таблетки мы у нее выгребли. Ну, по логике вещей, это противозачаточные и обезбол, но мало ли… Вообще, конечно, забавно получилось: в общак перешла большая часть ее имущества. Нам, мужикам, по большому счету, даже продать нечего.»

Первыми домой вернулись Цинк с Дзю и сеньором Варгасом. Кресты, которые он принес, были довольно грубо отлиты из меди. Кроме того, Костя озаботился купить к каждому крестику жесткий кожаный шнурок.

— Отлично, — сказал Рим, оценивая добычу. — Значит, теперь ботинки тоже будем шнуровать такими, надо будет докупить на всех.

— Это еще зачем? — удивился Цинк.

— Кость, на наших шнурках можно человека повесить, случись надобность. Ты ж понимаешь, что здесь такой крепости веревок пока не делают, да еще и таких тонких. Так что, не серчай, а шнурки всем придется сдать.

Цинк кивнул, соглашаясь, и Рим продолжил:

— Есть и похуже новость.

Цинк заметно насторожился.

— Орк ушел.

Цинк и Дзю переглянулись, Дзю молча пожал плечами. И Костя ответил:

— Ну, так-то ожидаемо, мы с ним не в первый раз на задании, дисциплина у него всю жизнь через жопу была. Не устроил бы нам неприятностей…

— Так если у него дисциплина вечно через жопу, на кой хрен вы его взяли на задание?

— А кто нас спрашивал-то? Тебе вон Фифу сосватали, сильно ты обрадовался?

— Ты на Фифу не гони, — улыбнулся Рим. — Эта запасливая мадама на первое время деньгами нас нормально снабдила. Да и сейчас среди ее барахла много чего путевого оказалось.

— Да я и не гоню, — вздохнул Цинк. — Больно уж у нас ситуация фантастическая. Тут каждый, кто оттуда, — он мотнул стороной куда-то в сторону, очевидно намекая на их прошлый мир, — он свой. Хреново, что Орк этого так и не понял.

Следом вернулась Фифа с сопровождающими. Морды у мужиков были какие-то задумчивые. Кот тащил две довольно увесистые корзины, в одной из которых среди кучи яиц, репчатого лука и толстенного пучка зелени, торчала здоровая ляжка неведомого зверя. Во второй корзине лежали округлые румяные буханки хлеба с золотистой корочкой.

— А что черного не взяли? — спросил Дзю, все еще топтавшийся на первом этаже.

Фифа посмотрела на него, вздохнула и, как мама несмышленому малышу, объяснила:

— Здесь, в средних веках, черный хлеб есть нельзя.

— Это еще почему? — искренне удивился Дзю.

— Потому что в средние века не умели правильно хранить рожь, на ней развивался какой-то грибок, не помню, как он называется. Хлеб из такой ржи, вызывал рвоту, понос и галлюцинации. Есть можно только пшеничный. Понятно?

Судя по флегматичным лицам сопровождающих Фифы, за время прогулки по рынку, они успели узнать не только это. Рим, стоящий на лестнице между вторым и первым этажом, чуть не присвистнул от удивления.

«Однако!»