Социалистический реализм

г. Брест. Девятая погранзастава.
Василий Сергеевич Нестеренко, директор ЧОП 'Фрида'

– Сергеич – Сашку. Гости.

– Кто?

– Пшеки. Джип с пшекской стороны. Кажется, Томек. Его номера.

– Кажется?

– Видно плохо. Процентов семьдесят – он.

– Сейчас буду.

Гляжу на часы. Четыре утра. Ночь не получилась. В смысле, поспать не получилось. С вечера пошушукались с лейтенантом и до утра готовили пшекам сюрпризы, так что если они теперь сунутся, мало не покажется. Атаку мотострелковую бригады на БТРах, а тем более с танками, конечно, не отбить. Но пару рот остановим запросто. И батальону рога пообламываем. Да и бригаде легко не дадимся. А если вспомнить, что за нашей спиной почти десять тысяч бойцов… Кровью умоются. Правда, мы тоже по уши измажемся. Лучше без осложнений обойтись.

Еще эта стрельба в час ночи. Кто стрелял, где, по кому? Ничего не понятно…

Только прикорнул – получите.

Кижеватов бежит в десяти метрах за мной. Одет по всей форме, и особо не мятый, похоже, вообще не ложился. Притормаживаю. Стрельбы нет, значит, секунда роли не играет, а всё-таки это его участок. Подозреваю, что быть Андрею комендантом в самом скором будущем. На ходу спрашиваю:

– Андрей, ты польский понимаешь?

– Не особо, но объясниться сумею.

– Тогда по-польски и говорим. Это нынешний твой коллега с их стороны. Уважим пана Кислинского.

От заставы до КПП километр с хвостиком, соответственно, укладываемся меньше чем в десять минут. Подходим к шлагбауму. Уже не подбегаем, подходим. Среди наряда – знакомые лица: Васька и Абрам. На мосту стоит джип. Сколько раз его видели, когда границу проходили. Почти у самого шлагбаума, метрах в трех с той стороны, Томек. Поручик Томаш Кислинский. Очень хорошо, что он. Морда знакомая, а главное – морда вменяемая. Полевая форма, кобура застегнута, другого оружия не видно. Несмотря на дождь, без плаща. Видимо, чтобы демонстрировать условную безоружность. При виде меня лицо расплывается в широчайшей улыбке. Буквально, от уха до уха. Но говорит по-русски:

– Сергеич, ты! А нам тут страшностей наговорили, сорок первый год, Советский Союз…

– Привет, Томаш. Правильно говорили. И Советский Союз, и сорок первый год. Знакомься, лейтенант Андрей Митрофанович Кижеватов. Командир местных пограничников. – Не хочется ему объяснять все сложности местной иерархии. Умному -достаточно.

– Дзень добры, – здоровается Андрей, – розумем трохэ по польску.

Томек с удовольствием переходит на родной язык. Лейтенант морщится, видно, что не все с лету понимает. Ну ничего, перескажу:

– Нам сообщили о появлении СССР из сорок первого года. Приказали избегать конфликтов и стараться вводить советских пограничников в курс дела. Решил съездить лично, так легче избежать стрельбы. Но я так понимаю, Анджей, что Сергеич вам обо всем рассказал. Я только еще раз подчеркну, что у меня приказ не воевать с вами. Польша – мирная страна.

Очень любит Томек высокие фразы, но сейчас я готов простить их оптом, сразу и на все времена. Просто гора с плеч. По крайней мере, сегодня войны не будет. Тем не менее…

– Советский Союз не агрессор, – лейтенант тоже мастер словесных построений. Правильно в общем, в случае любых конфликтов, ему выступать дипломатом, соответственно, нахватался. – Нам не нужна чужая земля…

– Томек, ты не в курсе, кто стрелял ночью? – лучше бы уйти от этого пафоса. А то от него так политикой воняет за километр, что можно 'договориться'. Томек вроде бы обычной польской истеричности не подвержен, и катынефилией не страдает. Но, береженного Бог стережет, а стереженного конвой бережет.

– Не могу знать. Это не на нашей территории. Где-то севернее, – поляк задумывается. – Возможно, где-то были недоразумения. Поэтому и предупреждают.

Он замолкает. Потом решается:

– Вроде, на севере бои с немцами из вермахта. Я сначала не понял, но если СССР из сорок первого, то и немцы могут быть… Матка боска! – улыбка пропадает с его лица. – Если Польша перенеслась в сорок первый, то на Западе нацистская Германия!

– Спокойно, Томек! – сразу сбиваю волну. – Немцы без зубов, армия у них была на месте твоей заставы. Неужели бравые жолнежи не надают по морде беззубому вермахту. На 'семьдесят вторых' против 'двоек'? И мы поможем. СССР, в смысле. Опять будем дружить странами! Рокоссовскому руку пожмешь. Хотел же!

Томаш немного успокаивается. Как хорошо, что поляк из него… необычный..

– Конечно, справимся. Спасибо, Сергеич! – видно, что офицеру стыдно прорыва своего генетического, наследственного страха перед нацистами. Чего стыдится, в ту войну больше, чем полякам, досталось, разве что евреям да белорусам. Но ему стыдно, поэтому меняет тему.

– Ефим Осипович тоже здесь?

– Нет. Еще вчера уехал.

Следует пауза. Говорить особо нечего. Стоять под дождем тоже приятного мало. Мы, конечно, не сахарные, не растаем. Но все равно… Томек вежливо раскланивается и собирается уезжать. Неожиданно вспоминаю, что должен сообщить обязательно.

– Чуть не забыл, Томек! У немцев в сорок первом были диверсанты из полка "Бранденбург". Вполне могут шариться по нашим тылам в красноармейской форме. Есть вероятность, что к вам могут выскочить. Поаккуратней с ними, это волки! Лучше всех подозрительных задерживайте до выяснения. И не стесняйтесь стрелять.

Поручик на несколько секунд задерживается, переваривая мысль. Потом кивает.

– Спасибо, Сергеич! Важное предупреждение!

– Слушай, Андрей, – обращаюсь к начальнику заставы, пока мы смотрим вслед уехавшему джипу – раз война с пшеками на сегодня отменяется, может погонять твоих бойцов по нашим методикам? Повысим уровень боевой подготовки, так сказать. Многому научить не успеем, но всё-таки. Как мыслишь?

– Почему нет? – пожимает плечами лейтенант. – Тревожная группа все равно без дела мается. Лишним точно не будет…