Сны

НЕНЮФАР

— О, моя принцесса! Позволь своему верному рыцарю облобызать твои нежные уста и, как на священной книге, поклясться на них в вечной верности!

Наташка прыснула в кулак. Я закатила глаза.

— Отвали, рыцарь, — сказала, не отрываясь от ноутбука. — Мешаешь работать.

— О прекрасная! Ты разбиваешь мне сердце! Что мне сделать, чтобы ты обратила на меня свое высочайшее внимание?

— Займись делом, Валера, — посоветовала я, продолжая рассматривать открытый электронный файл. — Камеру, например, распакуй. Или помоги ребятам наладить освещение. Так от тебя будет хоть какая-то польза.

— Нет, моя повелительница! Камеру я распаковал еще вчера, а освещением пусть занимаются специально обученные люди. Позволь же мне совершить какой-нибудь подвиг и заслужить этим твое расположение!

Позади раздалось хихиканье коллег.

Наслаждаются спектаклем гады. Конечно, это ведь не к ним пристает безмозглый настойчивый дурак.

Меня всегда восхищали люди, уверенные в своей неотразимости. Особенно мужчины — те, которые, несмотря на наличие второго подбородка, пивного живота, гнилых зубов и неистребимого запаха пота, искренне считают себя прирожденными секс-символами. Мой «обожатель», конечно, к этим красавцам не относится: пресс у него рельефный, улыбка голливудская, да и парфюм вполне себе приятный. А потому он искренне считает, что способен сразить наповал любую девушку. Если же девушка наповал не сражается, ее нужно взять измором, ибо всем известно — женщины обожают решительных мужчин.

При этом его не напрягает, что кроме мускулов и ровных зубов, в нем нет ничего примечательного. Ни особого ума, ни широкого кругозора, ни выдающихся знаний и навыков. Впрочем, надо отдать должное — сей индивид неплохо умеет нажимать на кнопки кинокамеры и выполнять команды Петра Михайловича Сухова, нашего великого и ужасного режиссера, а потому на нашей киностудии Валеру терпят, несмотря на глупые шутки и патологическую уверенность в том, что краше него только солнце и луна.

Будем честными: на смазливую мордочку и спортивную фигуру качка-оператора девушки ведутся систематически. Потом, правда, понимают, что вместо бриллианта заимели обычную стекляшку, и пропадают в неизвестном направлении. Валеру такое положение вещей обычно устраивает, ибо, по его же словам, после пары-тройки горячих свиданий, дама ему становится неинтересна.

Почему в этот раз жертвой своей неотразимости парень выбрал меня, лично я считала загадкой. В самом деле, знакомы мы давно, однако раньше такого пристального внимания к моей персоне он не проявлял.

— Это потому что ты была замужем, Лиза, — сказала мне как-то костюмерша Наташа. — И наш герой-любовник попросту боялся, что твой Павлик подрихтует ему лицо. Теперь Павлик далеко, а ты, наоборот, близко, как никогда. Знаешь, я не удивлюсь, если Валера планирует не только опробовать на прочность твою постель, но и поправить свое финансовое положение. Как помощник режиссера, ты можешь шепнуть Петру Великому о Валериных талантах и попросить прибавить ему зарплату.

— Петр Великий на зарплату повлиять не может, — заметила я. — Финансовые вопросы решает директор.

— Точно, — кивнула Наташа. — Но он принимает во внимание все, что говорит ему Петр Михайлович.

— Сомневаюсь, что у Валеры могла родиться такая комбинация. Это слишком сложно для его невинных мозгов. К тому же, ради повышения зарплаты ему стоило бы стараться чуть больше, чем сейчас. Как минимум принести мне цветы или шоколадку, а не доставать дебильными шутками.

— Судя по всему, у Валеры есть собственное мнение о том, как нужно ухаживать за девушками, — хмыкнула костюмерша. — И с твоим оно не совпадает.

Это точно. Честно говоря, мне поначалу казалось, что оператор просто решил пошутить. Действительно, разве можно всерьез и при всем коллективе звать коллегу в гости, чтобы посмотреть вместе с ней коллекцию порнофильмов? Оказалось, можно.

То, что Валера действительно считает, будто бы мы могли стать парой, окончательно выяснилось, когда он поймал меня в пустом коридоре и попытался облобызать своим слюнявым зубастым ртом. Однако получил кулаком между глаз и отступил. Но пообещав, что еще сумеет добиться от меня взаимности.

Самым обидным в этой ситуации оказалось то, что с этим озабоченным придурком я осталась один на один — коллеги в борьбе с Валерой участвовать отказались и вовсю наслаждались нашими перебранками. С каждым днем эти перебранки выходили на новый уровень — не иначе кто-то из киношников тайком давал рыцарю советы и уроки актерского мастерства.

Единственными людьми, в присутствии которых горе-оператор опасался распускать свой язык, был наш почтенный режиссер и не менее почтенный директор. Первого он побаивался из-за взрывного характера и громкого командного голоса, второго, Игоря Валентиновича Севского, — из-за должности, невозмутимого взгляда и фирменной саркастической ухмылки.

Сейчас это было очень кстати: на киностудии началась работа над очередной картиной, и весь наш коллектив, включая господина Севского, отправился «в поля» — снимать отдельные эпизоды в окружении природных декораций.

«Полями» стала Ивашовка — милая маленькая деревенька, рядом с которой располагалось очаровательное озеро с кувшинками и густой смешанный лес.

Местные жители приняли нас, как родных: выделили для ночёвок большой просторный дом, являвшийся во времена оны сельской школой, и с некоторым благоговением снабжали свежим молоком, выпечкой и куриными яйцами.

Единственным недостатком Ивашовки была оторванность от цивилизации. Из всего перечня удобств, к которому привык каждый городской житель, здесь имелось только электричество. Впрочем, толку от него было мало, ибо качество местной проводки настолько оставляло желать лучшего настолько, что пришлось вести с собой из города несколько бензогенераторов, дабы подключить к ним оборудование.

И вот теперь мы вовсю занимаемся монтажом, установкой скульптурных форм, репетициями и прочим. Работы невпроворот, а этот блаженный оператор пристает ко мне со своими дурацкими предложениями!..

— Валера, ради Бога, сделай что-нибудь полезное, — почти взмолилась я, опуская монитор ноутбука. — Ты не представляешь, сколько у меня сейчас дел! Мне еще господ актеров в кучу сгонять, звукорежиссера из шока от местной акустики выводить, а тут ты под ногами вертишься!

— Извини, моя принцесса, — развел руками парень. — Ничего не могу с собой поделать. Пока не добьюсь твоего поцелуя, не успокоюсь. Хочешь пару дней тишины — изволь наградить своего верного рыцаря.

Он подмигнул левым глазом и медленно провел пальцем по своим губам. Коллеги захихикали громче.

— За что это я должна тебя наградить? — удивилась в ответ.

— За преданность, — невозмутимо сказал Валера. — Я вокруг тебя четвертый месяц хожу. А это, согласись, немало.

— Лучше бы ты, лыцарь, вокруг своей камеры так ходил, — хмыкнули позади нас. — Принцесса никуда не денется, а камеру за ненадобностью можно списать или отдать кому-нибудь другому.

Мы с Валерой обернулись и наткнулись на холодный серьезный взгляд Игоря Севского. Смешки киношников мгновенно смолкли.

— Извините, — пробормотал оператор. — Я… это… правда пойду поработаю.

— Пойди и поработай, — кивнул Игорь Валентинович.

Парень сделал пару шагов к выходу, а потом снова обернулся и послал мне воздушный поцелуй.

— Я еще вернусь, моя принцесса.

— Быть может, тебе стоит оставить Елизавету в покое? — продолжая буравить оператора ледяным взглядом, спросил Севский. — Правда, Валера. Она от твоих ухаживаний явно не в восторге.

— Это ей кажется, — хмыкнул тот. — Принцессы такие упрямые!

Господи! Как же он меня достал!

Я глубоко вздохнула, а потом со всей силы стукнула по столу кулаком. Все, включая директора, вздрогнули.

— Знаешь, рыцарь, я тут немного подумала, и решила, что все-таки подарю тебе поцелуй, — едва сдерживая негодование, сказала я. — Однако тебе придется его заслужить. Сам понимаешь, принцессы свои поцелуи просто так не раздают.

В окружающих нас взглядах появился интерес.

— Моя повелительница! — с шутовским пафосом воскликнул Валера. — Я сделаю все, что угодно. Хочешь, достану для тебя голову дракона или древний волшебный артефакт?

— О мой верный рыцарь, — в тон ему пропела я. — Мне не нужен ни дракон, ни волшебные артефакты. Я хочу, чтобы ты принес мне кое-что попроще — цветок.

— Цветок? Прекрасная Лизавета, я принесу тебе их целую охапку!

— Нет, рыцарь, охапка мне ни к чему, — широко улыбнулась я. — Мне нужен всего один, но — конкретный. Достань для меня цветок ненюфар, и я тебя поцелую. Горячо и при всех.

Повисла тишина.

— Ненюфар? — удивился Валера. — Что это такое?

— Растение, — невозмутимо ответила ему. — Если принесешь его до конца дня, я тебя, так уж и быть, облобызаю. А если не принесешь, значит, никакой ты не рыцарь, а обычный пустобрех. Согласен?

— Но я понятия не имею, как выглядит этот ненюфар!

— Разве это мои проблемы, Валера?

— Но так не честно! Я ведь даже не могу загуглить твой чудо-цветок — тут нет Интернета!

— И что? Включи голову, рыцарь. Впрочем, я могу дать тебе маленькую подсказку: ненюфаров в Ивашовке полно. Я лично видела целые заросли этих растений. А потому — вперед. У тебя есть время до 23.59.

Мое предложение Валере неожиданно вызвало в наших рядах необыкновенный ажиотаж. То ли киношный люд так заскучал в Ивашовке без Интернета, приличного кофе, сплетен и прочих прелестей городской жизни, что оказался рад любому развлечению, то ли всем, как и мне, надоела сия затянувшаяся история, и хотелось побыстрее узнать, чем она закончится.

Спустя пару часов после нашего разговора выяснилось, что все гораздо интереснее, чем казалось на первый взгляд: как выглядит ненюфар, в деревне не знал никто. Мой рыцарь выяснил это опытным путем, проведя быстрый опрос среди коллег и местных жителей.

Впрочем, у меня было четкое ощущение, что как минимум один человек понимал, где именно нужно искать таинственный цветок, — режиссер Петр Михайлович. Уж ему, пожилому сказочнику, снявшему на своем веку немало волшебных фильмов, наверняка было известно, что именно я попросила принести своего незадачливого ухажера. Однако Валере Петр Великий ничего не сказал — из принципа честности и благородства.

Во второй половине дня многим из нас стало не до ненюфаров — начались съемки. Длились они, правда, не долго — во время очередного дубля Петра Михайловича вдруг перестал устраивать свет, потом стоявшие неподалеку деревья, а в довершение — наряд одной из актрис. В итоге снова начался бедлам: срочно включались прожекторы, перемещались камеры и отдельные элементы декораций. Но если со светом и деревьями вопрос решился сравнительно быстро, то пресловутое платье режиссера почему-то рассердило.

— Сделайте с ним что-нибудь, милочка, — сказал он костюмерше. — Девушка должна в нем выглядеть русалкой, а не проституткой. И, пожалуйста, поторопитесь. Наше время стоит дороже, чем кажется.

Наташу его просьба удивила.

— Я понятия не имею, что тут можно сделать, — развела она руками, рассматривая облако воздушной ткани. — Могу добавить сюда пару оборок и приколоть какой-нибудь цветок. Кувшинку, например. На большее моей фантазии не хватит — тут такой материал, что с ним особо не разгуляешься.

— Цветок лучше приколоть к волосам, — заметила я. — И не один, а целый венок.

— Точно, — кивнула Наташа. — Только где его взять?

— Сплести из живых кувшинок.

— Он будет слишком недолговечен. Учитывая Суховский перфекционизм, живой венок завянет прежде, чем будет снята хотя бы одна сцена.

— Будем плести новые венки по мере надобности. Кувшинок здесь много.

Наташа улыбнулась.

— Идея, конечно, неплохая. Но мне понадобится помощник.

— Я тебе помогу.

— Тогда все замечательно. Отправляйся на озеро прямо сейчас, а я пойду пришивать оборки. Не будем испытывать терпение нашего режиссера.

У озера оказалось хорошо. День не спеша клонился к вечеру, воздух становился свеж и ароматен, а умиротворяющую тишину нарушал лишь тоненький писк комаров.

Кувшинок было много. Белые и желтые, головастые и совсем крошечные, они покрывали собой едва ли не половину зеркальной глади. Наташе можно не беспокоиться — этого великолепия нам хватит надолго. Вот только как до него добраться? Берег у озера крутой и обрывистый, до цветов я просто так не дотянусь. Водяные лилии, как известно, на мелководье не растут, а значит, я имею неплохой шанс не только полюбоваться озерной водой, но и искупаться в ней.

Похоже, мне нужна лодка. Или помощник с длинными сильными руками.

— Отдыхаете, Лиза?

Я вздрогнула и обернулась. Позади меня стоял Севский.

— Отдыхаю, — улыбнулась в ответ. — Присоединяйтесь, Игорь Валентинович.

Он встал рядом со мной.

— Здорово здесь, — негромко произнес директор, глядя куда-то вдаль. — Тихо, спокойно. Что ж, теперь я тоже знаю, где можно спрятаться от орущего Петра Михайловича.

Я улыбнулась снова.

— Я не прячусь. Мне нужно срезать несколько лилий — для костюма русалки. Но, боюсь, я не смогу их достать. Для этого требуется подплыть к ним на лодке.

Севский повернул ко мне голову.

— Это вовсе не обязательно, — сказал он. — У вас есть что-нибудь, чем можно перерезать стебель?

О, а ведь он действительно может помочь! Этот мужчина выше меня едва ли не на целую голову, да к тому же гораздо сильнее и спортивнее.

Я протянула ему большие ножницы. Игорь Валентинович взял их и молча направился к озеру.

— Нужны маленькие кувшинки, — сказала я. — Штук пять или шесть.

Севский подошел к краю обрыва и, ухватившись за ветку растущей рядом ивы, склонился к воде.

Пока Игорь Валентинович срезал лилии, я невольно им любовалась: и ловкостью, с которой господин директор перемещался от цветка к цветку, удерживая себя над озером одной рукой, и игрой его мускулов, четко выделявшихся под тонкой тканью футболки, и тем, как причудливо освещало его каштановые волосы заходящее солнце.

Подтянувшись в последний раз, Севский ступил на берег и протянул мне букет маленьких белых кувшинок.

— Хватит? — деловито уточнил он.

— Вполне, — улыбнулась я. — Из них получится отличный венок.

Мужчина улыбнулся в ответ и показал еще одну лилию — большую, нежно-розового цвета.

— А это вам, — просто сказал Севский.

Мои щеки покрылись легким румянцем. Я протянула руку, и Севский вложил в нее свой подарок, легко скользнув пальцем по моей ладони. От этого мимолетного прикосновения по коже пробежал табун мурашек.

— Что же, Валерий уже принес вам ненюфар? — вдруг небрежно поинтересовался Игорь Валентинович.

Я криво улыбнулась.

— Еще нет.

— А если принесет? Вы в самом деле его поцелуете?

Пожала плечами.

— Да. Я ведь обещала.

Эпизод с русалкой успели снять до наступления сумерек. На этот раз Петра Михайловича устроило все — и платье, и свет, и актерская игра. Под конец съемочного дня вся группа чувствовала себя так, будто до самого заката пахала бескрайнее целинное поле, однако то, что господин режиссер был доволен, делало довольными и всех остальных.

После ужина коллеги вспомнили наш с Валерой утренний разговор и поинтересовались, нашел ли парень то, что требовала дама его сердца. Валера в ответ хитро улыбнулся и вышел из нашей импровизированной столовой, чтобы через минуту вернуться с огромным букетом.

— Здесь все разновидности цветов, которые растут в этой и двух соседних деревнях, — гордо заявил он, укладывая ароматную охапку передо мной. — Выбирай из них ненюфар, моя принцесса, и давай уже целоваться.

Все тут же уставились на меня любопытными взглядами. Я же пробежалась глазами по цветам и фыркнула.

— Ты принес отличный гербарий, рыцарь, — насмешливо сказала ему. — Но ненюфара в нем нет.

— Как это нет? — возмутился оператор. — Не может быть! А, я понял! Ты нарочно так говоришь, чтобы не исполнять свое обещание! Никто не знает, как выглядит твой дурацкий цветок, и ты этим пользуешься!

— Я знаю, как выглядит ненюфар, — вмешался в разговор Петр Михайлович. — Извини, Валера, но в этом букете его действительно нет.

С губ оператора сорвалось ругательство.

— Не переживай, — Петр Великий по-отечески похлопал его по плечу. — Сегодня все мы очень устали и должны отдохнуть. А завтра утром я лично покажу тебе ненюфары. Лиза права, их здесь полно.

— Между тем, ты не выполнил мое условие рыцарь, — сказала я. — У нас, к счастью, не Средние века, поэтому голову рубить не будем, изгонять с позором и конфискацией личных вещей — тоже. А посему предлагаю тебе оставить меня в покое и обратить свое светлейшее внимание на кого-нибудь еще.

Валера отвернулся и махнул рукой. В этот момент он выглядел таким злым и расстроенным, что мне стало его немного жаль. Да и не мне одной — коллеги то и дело бросали на парня неловкие взгляды.

Разговоры стихли, повисла неприятная тишина. Возможно, ребята надеялись, что история нашей невзаимной любви разрешится как-то иначе. Более страстно и феерично, с поцелуями или, на крайний случай, мордобоем. А тут молчание и неопределенность — быть может, это вовсе и не конец?..

— А давайте рассказывать мистические истории, — вдруг предложил Максим, наш второй оператор, явно пытаясь разрядить обстановку. — Видели, какая огромная в небе луна? Самое то для чего-нибудь страшного и таинственного. Все равно в этой глуши по вечерам делать нечего.

— Действительно, не ложиться же спать, — усмехнулась Наташа. — А о чем рассказывать-то? Про гроб на колесиках, как в пионерском лагере? Или про прошлую тринадцатую зарплату?

— Я сказал мистические истории, а не фантастические, — фыркнул Макс. — Эту твою тринадцатую зарплату никто в глаза не видел. А вот про гроб можно. Кто начнет?

— Лиза начнет, — снова подал голос Петр Михайлович. — Она у нас мастерица небылицы придумывать.

Все посмотрели на меня.

— Только, как в пионерском лагере, не надо, — продолжил режиссер. — Мы все-таки взрослые люди. Расскажи что-нибудь посерьезнее.

На мгновение я задумалась. Мой взгляд скользнул по лицам коллег, потом по обшарпанным стенам комнаты и остановился на деревянном подоконнике. Там возле открытого окна стояла глубокая миска с водой, в которой плавала розоватая кувшинка, подаренная мне сегодня Игорем Севским.

В голове тут же родилась забавная идея.

— Я расскажу стихотворение, — сказала, подойдя к окну. — Луна сегодня действительно прекрасна. Говорят, в такие ночи из воды на землю любят выбираться русалки.

Осторожно вынула лилию из миски и начала:

Легкий над озером вьется туман,

Ветер утих, не шумят камыши.

Бледно мерцает сквозь тучи луна,

Замерли птицы, и нет ни души.

Кто же крадется тропою звериной,

Чьи так сверкают глаза в темноте?

Глупый безумец! Рассудок отринув,

Что потерял ты в прохладной воде?

Полночь! И воды приходят в движенье.

Дымка тумана становится плотной,

И, рассекая луны отраженье,

Дева ступает на берег озерный.

Черны ее кудри, а губы, как розы,

Нежней и прекраснее черт не бывает.

А кожа бледна, взгляд тяжел и серьезен,

Но этого путник не замечает.

Два шага вперед, поцелуи, объятья —

О Боже, как долго он этого ждал!

И губы все ниже, по шее скользят они.

И сладость, и боль, и телесный пожар…

Потом на рассвете на берег песчаный

Выбросит жертву русалочьих чар.

А на волнах, как свидетель печальный, —

Бледный и нежный цветок ненюфар…

Стул, на который присел Валера, с грохотом ударился об пол — парень так стремительно вскочил с него на ноги, что тот отлетел в сторону.

— Это и есть ненюфар⁈ — воскликнул оператор, указывая на растение в моей руке.

— Да, — просто ответила я. — Ненюфар — одно из названий кувшинки. Этот цветок — символ вечной жизни утопленниц, неумерших прекрасных дев. Видишь ли, Валера, чтобы его достать, пришлось бы или искупаться в озерной воде, или повиснуть над нею и рискнуть своей чистой сухой одеждой. Чем не задание для рыцаря?

— Охренеть как интересно, — заявил парень. — Знаете что, ребята? Пойду-ка я спать. В малину колючую и ваши истории, и ваши цветы.

Он развернулся и вышел за дверь. Через пару минут за ним потянулись остальные. Слушать мистические рассказы настроения ни у кого больше не было.

Я положила кувшинку обратно в миску и уже хотела последовать за ними, как прямо передо мной появился господин директор.

— Лиза, задержитесь на пару минут, — попросил он, провожая взглядом Петра Михайловича, выходившего из комнаты последним. — Хочу кое-что у вас спросить.

Когда мы остались одни, Севский снова повернул ко мне голову и улыбнулся:

— Поздравляю, Лиза. Вы таки сумели избавиться от надоедливого ухажера.

— Это еще неизвестно, — фыркнула я. — Завтра утром Валера может придумать что-нибудь еще. Похоже, моя несговорчивая персона здорово задевает его самолюбие.

— Его самолюбие все это прекрасно переживет, — серьезно сказал Игорь Валентинович. — Валера больше не будет вам надоедать, я лично за этим прослежу. А теперь вопрос. Вы ведь обещали поцеловать того, кто принесет ненюфар, верно?

Я удивленно моргнула. Вообще-то в моем обещании речь шла только о Валере. Хотя, если мыслить широко…

— Вроде того, — кивнула ему. — А что?

— Цветок вам принесли, — заметил Севский. — И это сделал я.

— Вы хотите, чтобы я вас поцеловала? — моему удивлению не было предела.

— Я хочу получить свою награду. Прямо сейчас.

От его взгляда в груди стало горячо, как в печке. Это шутка? Или все-таки нет?

Судя по всему, нет. И что же, мне теперь действительно надо его поцеловать? Боже, как глупо. Я ведь никогда не смотрела на Севского, как на мужчину. В моем понятии он был только директором киностудии: серьезным, чуть надменным, вечно занятым…

Между тем, Игорь продолжал стоять рядом и выжидающе смотреть на меня. Что ж, обещания действительно нужно выполнять.

Приподнялась на цыпочки и потянулась к его щеке. Севский тут же наклонил голову и поймал мои губы своими губами.

В следующий момент меня обхватили сильные горячие руки и прижали к подоконнику. Я охнула, и его язык тут же встретился с моим. В голове будто взорвалась сверхновая звезда, а ее жар пробежал по всему телу от волос до кончиков пальцев.

Севский целовал жадно, почти грубо, будто мучился от жажды и хотел выпить меня всю, без остатка. Я обняла мужчину за плечи, тесно прижимаясь к его груди, и страстно ответила на поцелуй.

Когда наши губы разомкнулись, Игорь приподнял мой подбородок и посмотрел в глаза. В его взгляде была пропасть — глубокая, освещенная слабым светом луны, льющимся из открытого окна. И я прыгнула в нее, не раздумывая.

— А утром меня вынесет на берег озерная волна, — тихо произнес Севский. — Такова плата за поцелуй прекрасной озерной девы?

Я тихо вздохнула, и уткнулась лбом в его плечо. Объятия стали еще крепче.

— Я не отпущу, — все также тихо сказал он. — Даже не надейся снова вернуться на свое дно.

В его руках было тепло и очень уютно.

— Не отпускай, — шепотом согласилась я, понимая, что уже сама никуда не хочу уходить.