Сны

СНЫ

Бальная зала сверкала всеми цветами радуги. На шеях и запястьях дам блестели рубины, сапфиры и изумруры, изящная драпировка стен переливалась дорогой позолотой, роскошные светильники сияли яркими лиловыми огнями. Начищенный паркетный пол казался гладким ледяным зеркалом.

— Нравится? — тихо спросил у меня Вейвер.

В ответ я восхищенно вздохнула.

— Здесь так чудесно, что у меня кружится голова, — призналась, крепче сжав его локоть.

— Это королевский дворец, — улыбнулся Вей. — По-другому тут быть не может. Привыкай, Иляна. Как моя невеста, ты будешь посещать это место каждое лето.

У меня внутри неприятно похолодело. Во дворце, конечно, очень красиво, однако мы с Вейвером здесь явно лишние. Если он, как дальний родственник короля (настолько дальний, что его родство с монаршим домом затерялось в глубине веков) еще имеет право тут находиться, то меня саму сюда никогда бы не пустили.

— Знаешь, я чувствую себя неловко.

— Почему?

— Мне кажется, что все эти нарядные дамы и господа смотрят на нас, как на бродяг.

— Что ты, Иляна, — усмехнулся Вей. — Этим гордецам нет до нас никакого дела. Сегодня здесь полно обедневших дворян. Не станет же высшая знать обращать внимание на каждого родовитого голодранца?

Я хихикнула. Вейвер взял у проходившего мимо слуги бокал розового вина и протянул его мне. Я взяла напиток, сделала глоток.

— Ты знаешь, кто все эти люди?

— Всех не знаю, но кое-кто мне знаком. Видишь того полного господина с красным лицом, Иляна? Это главный королевский казначей. Говорят, он настолько дотошный и принципиальный, что его несколько раз пытались отравить. Поэтому на официальных приемах он никогда не ест и не пьет.

— Вот как…

— А та дама в алом платье — королевская фаворитка. Ходили слухи, будто бы она была беременной от его величества, и он даже собирался изменить свод законов, чтобы признать ее ребенка своим наследником.

— Король так любит эту женщину?

— Не в любви дело. У короля нет детей. Законная жена не смогла родить ему малыша. Фаворитка, к слову, тоже. У нее случился выкидыш, поэтому вопрос с наследником престола остается открытым.

Я сделала еще один глоток вина. А королевская фаворитка вдруг встрепенулась и поспешно направилась к высокому мужчине с аккуратной черной бородкой, стоявшему в одиночестве у открытого окна.

— Вей, а кто этот господин? С бородой и в черном фраке.

— О! — протянул мой жених. — Это Теодор Ильнур. Великий и ужасный темный маг, гроза и ужас Кателийских холмов, лесов и болот. Слышала о таком, любимая?

Я покачала головой. Не слышала и слышать не хочу — между нами половина залы, а я даже с такого расстояния чувствую исходящую от него мощь. Этому человеку лучше на пути не попадаться — сметет и не заметит.

Королевскую же любовницу это, похоже, ничуть не волновало. Она подошла к колдуну вплотную и, широко улыбаясь, начала что-то говорить. Лицо чародея осталось бесстрастным, однако плечи напряглись. Похоже, общество знатной красавицы пришлось ему не по вкусу.

— Я слышал, Ильнур предпочитает жить в Кателии, а в столицу приезжает только на собрания своего ковена, — продолжал Вейвер. — Сегодня же он здесь по личной просьбе короля. Это при том, что у его величества есть придворный колдун, и все магические вопросы он решает только с ним.

Я открыла рот, чтобы восхититься осведомленностью своего жениха, как вдруг Теодор Ильнур отвернулся от своей прекрасной собеседницы и посмотрел прямо на меня. Едва наши взгляды встретились, как в глазах чародея вспыхнули огни. Меня же пронзил такой острый холодный ужас, что захотелось громко закричать и выбежать из залы. Я вздрогнула.

И проснулась.

За окном было темно. Я почти минуту рассматривала тени на потолке, пытаясь унять мелкую дрожь. Потом встала и пошла в кухню — выпить стакан воды.

Свет включать не стала. В небе стояла полная луна, и ее света было достаточно, чтобы не наткнуться на стол или холодильник. Я налила из кувшина стакан воды, присела на широкий подоконник.

Надо же какой яркий сон! Свечи, танцующие пары, дама в алом платье — все это стоит перед глазами, как кадры из недавно просмотренного кинофильма. А еще этот бородатый маг. Какие жуткие у него глаза! Черные, бездонные, как колодцы. Он ведь ничего не сказал и не сделал, просто посмотрел. Но, Господи, как же мне стало страшно!

Под потолком вспыхнула люстра. Я рефлекторно зажмурилась, а потом едва не заорала в голос — на пороге кухни стоял чародей из моего сна — с теми же черными бездонными глазами, но почему-то без бороды.

Я взвизгнула и едва не свалилась с подоконника. Чародей сонно сощурился.

— Алена, почему ты не спишь?

Я шумно выдохнула, потерла виски.

Боже… Это ведь мой муж!..

— Приснился плохой сон, Федя, — как колотится сердце!.. — Вот, встала водички попить.

— Пошли спать, — он бережно снял меня с подоконника и, не выпуская из рук, направился к спальне. — Утром нужно идти на работу.

Я обняла его за шею, удобно улеглась на широкое плечо.

Привидится же такое!

— Знаешь, это был очень яркий и подробный сон, — я поставила на стол перед мужем тарелку с горячими бутербродами. — Раньше у меня таких не было.

Федя налил мне в чашку свежезаваренный чай.

— И что же тебе приснилось?

— Будто я на балу в королевском дворце. Там была музыка, нарядные придворные, розовое вино…

— О! Неплохо.

— Ага. А я сама — дворянка из обедневшего рода и меня пригласили туда из милости. Знаешь, я четко помню свои ощущения! Будто мне неловко, и я очень боюсь опозориться перед местными аристократами. Чувствую себя лишней и очень хочу вернуться домой. А еще у меня было какое-то чудное имя. Илона… Алона…

— Иляна, — чуть слышно пробормотал муж.

— Точно, — удивилась я. — Откуда ты знаешь?

Он пожал плечами.

— Угадал. Мы ведь спали на одной подушке. Знаешь примету? Кто спит голова к голове, тот увидит один сон на двоих.

— Тогда понятно, почему я во сне увидела и тебя, — засмеялась в ответ. — Ты был одет в дорогой черный фрак, и у тебя была борода, представляешь? И имя было другое — не Федор, а Теодор.

Муж хмыкнул и встал со стула.

— Мы из-за твоих снов и ночных хождений встали сегодня позже обычного. Через полчаса нужно ехать в офис, а самое главное так и не сделали.

Он наклонился и горячо прижался губами к моей шее. Я хрипло охнула.

— Федя, я только что заправила кровать.

— А мы в спальню и не пойдем.

Он усадил меня на стол, настойчиво потянул пояс халатика.

— Опоздаем, — выдохнула, припадая к его губам.

— Начальство не опаздывает, — ответил он, стягивая с меня белье. — Оно задерживается.

…По дороге в офис я в очередной раз думала о том, как крупно мне повезло с мужем. И пусть некоторые люди бросают на нас косые взгляды, а соседи перешептываются за спиной. Лично я предпочитаю думать, что они просто завидуют. В самом деле, в мире, где женщина способна выйти замуж за телевизор, а мужчина жениться на пицце, кого-то может удивить семья, в которой муж на двадцать лет старше жены?

Федора Ильина я знаю всю свою жизнь. И категорически не хочу вспоминать, как жила до того, как на моем пальце появилось обручальное кольцо. Федя не просто мой муж и любовник, он лучший друг, надежный советчик и компаньон.

С одной стороны мы всегда вместе. Вместе засыпаем и просыпаемся, вместе ходим за покупками и путешествуем, вместе работаем — развиваем небольшое частное издательство, выпускающее научную и учебную литературу. С другой — каждый из нас в любой момент может побыть наедине с самим собой, ведь от любых, даже самых лучших отношений время от времени нужно отдыхать.

Я знаю, что муж меня любит. Чувствую это в каждом взгляде, в каждом прикосновении. И сама испытываю к нему щемящую нежность. Самый лучший, самый чудесный, самый родной…

Знакомые считают, что он меня приворожил. Опоил какой-то заговоренной отравой, поэтому я постоянно нахожусь рядом с ним и не обращаю внимания на мужчин-ровесников. В чем-то я с ними согласна — Федя меня действительно приворожил, но не колдовским зельем, а своим умом, опытом, мудростью. Да и внешностью тоже. Он хоть и не мальчик, а строен и подтянут так, что даст фору многим юношам. А как хорошо с ним в постели! И в душе, и на кухонном столе…

Куда уж ровесникам до моего «старого» мужа!

Розы были прекрасны. Красные, белые, розовые, желтые… Их лепестки казались вытканными из нежнейшего шелка, а от пьянящего аромата кружилась голова. Этот запах, тонкий и изысканный, судя по всему, намертво впечатался в мою носоглотку.

Ненавижу розы.

— Ты хочешь уехать? Вернуться домой?

Я вдохнула ртом, стараясь не думать о благоухании, плавно превращающемся в вонь, и чуть крепче сжала локоть своего жениха.

— Зачем мы вообще сюда приехали, Вей?

— Затем, что меня срочно вызвали во дворец.

— Нам пришлось отложить свадьбу. Если бы не эта поездка, мы бы сегодня обвенчались!

— Иляна, милая, свадьбу пришлось бы отложить в любом случае — в стране траур.

— Вей, король умер два месяца назад! Я скорблю вместе со всеми, но категорически не понимаю, причем тут наше бракосочетание! И почему тебе отказали в участии в похоронах, а потом вдруг выдернули из Огреона и велели срочно ехать в столицу? Они объяснили тебе хоть что-нибудь, Вей?

По губам Вейвера скользнула быстрая улыбка.

— Объяснили, милая. Полчаса назад, сразу после завтрака.

Я вопросительно подняла бровь.

— Первый советник сказал, что министры хотят объявить меня наследником престола.

К поднятой брови присоединилась вторая.

— Наследником⁈ Эти люди ничего не путают, Вей?

— А что они могут напутать, Иляна? Я — родственник короля и вполне могу претендовать на корону.

— Но ведь ты очень дальний родственник. У его величества была более близкая родня, как минимум, родная сестра и два двоюродных брата.

— В том-то и дело, что их больше нет, Иль. Ее высочество умерла от болезни сердца еще два года назад, а оба августейших кузена — почти сразу после короля. Один сгорел вместе со всем семейством в загородном поместье, а второй неудачно упал с лошади и сломал шею.

— Сгорел⁈ Упал с лошади⁈

— Известие об их смерти не афишируют, Иль. Министры боятся, что в стране поднимутся волнения.

— А другие наследники? Троюродные братья, восьмиюродные дяди и тети?

— Никто из них не подходит. Некоторые находятся в преклонных годах, другие страдают от тяжелых болезней. Кое-кто запятнал себя поддержкой оппозиции, кто-то разгульным образом жизни. Поэтому министры вспомнили про меня.

— Вей, тебе не кажется, что это притянуто за уши?

— Кажется. И что? Королевство не может оставаться без монарха, Иляна. А потому министрам нужно решить: либо отдавать трон иностранному принцу, либо выбрать кого-нибудь из своих. Знаешь, перспектива стать королем меня немного пугает. Титул требует немало знаний и навыков, которых я не имею. Придется учиться — много и очень быстро. И сильно постараться, чтобы оправдать возложенные на меня надежды.

Глаза жениха сверкали, как звезды. Он пытался казаться сдержанным и равнодушным, однако явно был возбужден и едва ли не счастлив. Я взяла его за руку.

Милый мой, нежный. Неужели не понимаешь, что, посадив тебя на трон, столичная знать приобретет марионетку, которой можно вертеть так, как ей вздумается? Неужели думаешь, что, не научившись управлять собственным поместьем, ты сможешь править целой страной?

Вейвер наклонился и поцеловал мое запястье.

— Все будет хорошо, любимая. Поверь мне.

Я глубоко вздохнула, собираясь ему ответить, как вдруг кто-то невидимый настойчиво похлопал меня по плечу. Я обернулась…

И открыла глаза.

Прямо перед моим носом возникли черные кнопки клавиатуры компьютера, а потом удивленное лицо Катеньки — верстальщицы нашего издательства.

— Алена Михайловна, вы плохо себя чувствуете?

Я потерла глаза, прогоняя последнюю сонливость и размазывая по векам тушь для ресниц.

— Все хорошо, Катюша, — представляю, какая у меня сейчас помятая физиономия! — Плохо спала ночью, а этот отчет такой скучный, что я попросту отключилась.

Верстальщица понятливо покивала головой и ушла, а я отправилась в коридор, чтобы сварить себе кофе.

Надо же, заснула прямо на рабочем месте. И даже умудрилась увидеть сон. Очень странный сон, будто продолжение предыдущего.

Кофемашина загудела, перемалывая кофейные зерна.

Наверное, дело в погоде. Меняется атмосферное давление, в воздухе висит духота, поэтому снятся всякие глупости.

Впрочем, глупости ли? Это видение тоже было ярким и связным, будто кино. Хм. Попробовать, что ли, себя в художественной литературе? Из этих снов получился бы неплохой роман.

Я взяла чашку с готовым напитком, уселась на стоявший рядом диванчик.

Воображение и подсознание порой выдают нам удивительные образы, однако в этот раз я их категорически не понимаю. Я замужем и счастлива в своем браке, однако мне почему-то снится незнакомый мужчина, к которому я определенно не равнодушна. Я ведь влюблена в этого Вейвера — там, за гранью реальности. Беспокоюсь за него, искренне хочу, чтобы у него все было в порядке.

Может, стоит показаться психологу или даже психотерапевту?

Сегодня мы с Федором ужинали в кафе. В конце рабочего дня муж заглянул ко мне в кабинет и, посетовав на то, что мы давно никуда не выбирались, повез в один из городских парков.

— Говорят, там открылось отличное заведение с летней верандой и прекрасной кухней. То, что надо в чудесный летний вечер, — заявил он.

Кафе действительно оказалось уютным — утопающее в цветах и разноцветных огоньках, с круглыми столиками и удобными деревянными креслами. Перед тем, как сделать заказ, мы с мужем вдоволь нагулялись по городской набережной и теперь были голодны, как волки.

Принимаясь за овощной салат, я внезапно почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Рядом с кафе ходило много людей, однако неведомого наблюдателя я определила сразу. Это был высокий седоволосый мужчина с аккуратной бородкой-эспаньолкой. Он стоял чуть поодаль от гуляющих горожан и так сосредоточенно смотрел на меня, будто ждал удобного момента, чтобы подойти и заговорить. Я видела этого человека впервые в жизни, однако он почему-то показался мне знакомым. Отчего-то подумалось, что этот импозантный старик чувствует себя неуверенно среди праздной публики и что ему очень неуютно в его одежде — серых брюках и легкой белоснежной рубашке. Он то и дело касался пальцами запястья, будто надеясь найти длинный широкий рукав.

Поймав мой взгляд, мужчина встрепенулся, однако потом посмотрел на моего мужа и заметно побледнел. Я поглядела на Федора. Тот тоже заметил внимательного незнакомца и теперь смотрел на него с такой искренней яростью, что даже мне стало не по себе. Незнакомец нервно сглотнул и поспешно скрылся в толпе.

— Старый извращенец, — гневно пробормотал Федя. — Засматривается на молоденьких женщин.

— Ревнуешь? — улыбнулась я.

— Конечно, — серьезно кивнул супруг. — Знаешь, как их много — желающих забрать себе чужое сокровище?

— По-моему, этот пенсионер ничего у тебя воровать не собирался.

— Пенсионер?

В глазах мужа мелькнуло удивление, а потом он тихо рассмеялся.

— Ты с ним знаком?

— Нет, — отсмеявшись, покачал головой Федор. — Сегодня увидел в первый раз. А ты?

— Тоже. Но мне кажется, что он хотел к нам подойти и что-то спросить.

— Или попросить. Денег, например.

— Этот старик не похож на попрошайку. Судя по его наряду, в средствах он не стеснен.

Федя раздраженно дернул плечом.

— Бог с ним, Аленушка. Дед уже ушел. Тебе, кстати, принесли лимонад. Попробуй, мне кажется, он пахнет вишней.

Домой мы вернулись в десятом часу вечера. После ужина немного побродили по аллеям, потом спустились к лодочной станции и, обнявшись, долго смотрели с причала, как садится солнце.

Лежа в постели обсуждали прошедший день. Посмеялись над новым недотепистым охранником, обсудили варианты расширения сети доставки готовых учебников, договорились сходить после работы в кино.

Когда я пожелала мужу сладких снов и потянулась, чтобы его поцеловать, Федор вдруг подмял меня под себя и, заявив, что не чувствует ни сна, ни усталости, стянул с моих плеч тонкие лямки ночной сорочки. Слабые возражения были задушены на корню глубоким чувственным поцелуем, после чего я сама решительно потянулась к резинке его пижамных штанов…

Мы уснули ближе к полуночи. И мне снова приснился сон.

В жарком полуденном воздухе снова висел тошнотворный запах роз. Белые, красные, желтые… Неужели в этом огромном саду нет других цветов?

— Не любите розы, госпожа Тейтер?

От бархатного баритона сердце в груди сделало кульбит и испуганно сжалось. Обернулась и встретилась взглядом с бездонными черными глазами Теодора Ильнура.

— Вы морщитесь каждый раз, когда проходите мимо цветочных кустов, — заметил чародей. — Вам не нравится их запах?

— Он слишком сильный, — тихо ответила я, невольно делая шаг назад. — От него кружится голова.

— Я могу показать вам место, где растут лилии и хризантемы, — невозмутимо продолжил чародей. — Идемте, это недалеко.

Я судорожно вздохнула и не двинулась с места.

— Вы боитесь меня, Иляна? — мягко спросил Ильнур, делая шаг в мою сторону. — Неужели я такой страшный, что могу испугать столь прелестное создание?

Можете, господин маг, еще как можете. Но я вам в этом, конечно, не признаюсь.

— Что вы, господин Ильнур, — пробормотала, усилием воли поднимая на него взор. — Вы вовсе не страшный, вы… грозный.

На его губах появилась улыбка.

— Не нужно опасаться меня, Иляна. Вам я никогда не сделаю ничего плохого.

Он подошел ближе и протянул руку. Отказываться от нее было невежливо, а сходу придумать убедительный повод вернуться во дворец я попросту не успела. Пришлось ухватиться за локоть чародея (самыми кончиками пальцев) и позволить увлечь себя вперед по дорожке.

Мы молча дошли до угла, потом свернули на узкую тропинку, невидимую из-за пышных кустов жасмина, и оказались прямо посреди огромного цветника. На его причудливых клумбах действительно росли лилии и хризантемы, а еще петунии, гвоздики, астры, анемоны, газании… И ни одной розы.

Райское место. Как же я сама его не отыскала?

— Здесь вам нравится больше, Иляна? — с улыбкой спросил колдун.

— Да, здесь очень хорошо, — улыбнулась в ответ. — Спасибо, господин Ильнур.

Попыталась освободить свою руку, но он сжал ее сильнее.

— Я вижу вас в саду третий день подряд, и вы всегда гуляете одна.

— Да, — грустно кивнула я. — Мне не удалось завязать приятельских отношений ни с одной из здешних дам. Они категорически не желают меня замечать.

— Не очень вежливо с их стороны, — заметил маг. — А ваш жених? Почему он допускает, чтобы вы скучали?

— Вейвер очень занят, — неохотно призналась ему. — Мы видимся только за ужином.

— Сегодня утром мне сказали, что главы шести вельможных родов подписали титульный свиток, подтверждающий право господина Локкта взойти на престол.

— В самом деле? — удивилась я. — Значит, Вейвер все-таки станет королем?

— Да, — в голосе Ильнура послышалась грусть. — А вы — королевой.

— Стоит ли тешить госпожу Тейтер напрасными надеждами, Теодор?

Мы с господином магом одновременно обернулись. Позади нас стоял высокий седоволосый мужчина с бородкой-эспаньолкой и в длинной темно-синей мантии. Маркус Эдд — придворный чародей.

Ильнур ослабил хватку, и я тут же высвободила свою ладонь.

— Что ты имеешь в виду, Маркус?

— Ты не хуже меня знаешь дворцовый кодекс, мой старый друг, — улыбнулся маг. — Монарх может жениться только на особе королевских кровей. Очаровательная госпожа Тейтер таковой не является, а значит, может претендовать лишь на роль фаворитки.

Я едва не задохнулась от возмущения.

— Мы с Вейвером Локктом помолвлены, господин Эдд, — холодно сказала я. — Причем, официально. В Огреоне мы поклялись в верности на магических артефактах, и они приняли наши клятвы! Если бы не круговерть с наследованием престола, мы бы уже были мужем и женой.

— Это проблема, — согласился придворный чародей. — Чтобы расторгнуть такую помолвку, придется здорово потрудиться.

— Расторгнуть? — воскликнула я. — О чем вы говорите? Мы любим друг друга и ничего расторгать не будем!

Маркус Эдд грустно улыбнулся.

— Я понимаю ваше возмущение, госпожа Тейтер, однако ничего поделать нельзя. Слово закона едино для всех — и для простолюдина, и для короля.

У меня задрожали руки.

— Я ни в коем случае не хочу вас обидеть или оскорбить, — мягко сказал Эдд. — Вы прекрасная девушка и наверняка стали бы хорошей королевой, но это действительно невозможно. Уверен, вы займете высокое положение при дворе, и его величество сделает все, чтобы вы никогда ни в чем не нуждались.

Мое горло свело от подступивших рыданий, а из глаз полились слезы.

— Мне нужен только Вейвер, — прошептала, стараясь не зареветь в голос. — Зачем мне высокое положение, если мы не сможем быть вместе?

— Вы сможете быть вместе до самой смерти, — все так же мягко возразил придворный маг. — Чтобы находиться рядом, вовсе необязательно состоять в браке.

— Связь с женатым мужчиной — греховна и порицаема, — жестко сказала ему. — Я никогда не соглашусь на роль любовницы. Я буду только женой, и ни кем другим.

Резко развернулась, и, обогнув молчавшего все это время Ильнура, решительно направилась во дворец.

…Проснувшись, я снова рассматривала темный потолок, пытаясь выровнять дыхание и справиться с подступившими слезами. А еще думая о том, что королевский маг из моего сна подозрительно похож на седого мужчину, которого мы с мужем видели сегодня в парке.

Утром я встала с постели с головной болью.

— Может, останешься сегодня дома? — предложил Федя, с беспокойством глядя на мои бледные щеки. — Ты выглядишь нездоровой.

— Плохо сплю, — я махнула рукой. — Снится всякая дребедень. Вчера днем уснула прямо за компьютером, представляешь?

— Слишком много работаешь, — Федор ласково прижал меня к себе. — Тем более оставайся здесь. Поспи еще немного, отдохни. Я бы вызвал доктора, но он тебе не нужен, верно?

— Не нужен, — я улыбнулась. — Но мне, правда, лучше побыть дома. Вот только договора…

— Я займусь ими сам, — муж ласково чмокнул меня в кончик носа. — И отчет сам допишу. Не волнуйся, моя хорошая, отдыхай.

Когда за ним закрылась дверь, я вернулась в постель. Наверное, я действительно слишком заработалась. С расширением сети поставок у нас с Федей было не так уж много свободного времени. Последние два месяца мы пахали, как волы. Хорошо, что сейчас все более-менее устаканилось, и дел стало гораздо меньше.

Я накрылась легкой простынкой и сомкнула веки.

Боль. Невыносимая, разрывающая на части, от которой кровь превращается в густую кипящую смолу.

— Иль, я теперь себе не принадлежу. Это только в сказках король может делать все, что захочет. На самом же деле каждый его шаг регламентирован.

— Ты больше меня не любишь, Вейвер?

Мой голос прозвучал глухо. Как у меня вообще получилось сказать хоть слово?..

— Люблю, конечно, люблю! Как ты можешь в это сомневаться, Иль?

— Тогда почему ты пообещал им разорвать нашу помолвку? Почему пошел на поводу у этих людей?

— Потому что так гласит закон, Иль! Мы ничего не можем поделать! Но это не значит, что нам надлежит расстаться. Мы все равно будем вместе, Иляна!

— До тех пор, пока ты не женишься, — сердце сжимается, к глазам подступают слезы. — Они уже подыскали тебе подходящую невесту, Вей?

Он отвел глаза.

— Подыскали? Вей?..

— Первый советник рекомендовал мне после коронации обратить внимание на принцессу Диану Ренскую. Говорит, что брак с ней будет очень выгоден для укрепления международных отношений.

У меня внутри что-то оборвалось.

— И ты намерен обратить на нее внимание?

Вейвер резко притянул меня к себе, сжал в крепких объятиях.

— Нет, Иль, нет, — горячо зашептал в макушку. — Я не хочу никаких принцесс. Мне нужна ты и только ты.

Я обхватила его руками. Нет, дорогие вельможи. Я не позволю вам втоптать в пыль ни нашу любовь, ни наше будущее.

— Я отказываюсь расторгать помолвку, — решительно сказала ему. — Так и передай своим министрам. Ты — моя жизнь, Вей. И я не дам им отнять тебя у меня.

Чтобы снять головную боль, пришлось выпить две таблетки спазмалгетика.

Поспала? Отдохнула? Умница, Алена. Лучше бы отправилась на работу вместе с мужем.

С этими снами определенно нужно что-то делать. Они, конечно, яркие и интересные, но эмоции, которые я там испытываю, настолько четкие, что создают иллюзию, будто я все это чувствую на самом деле. И меня это пугает.

Я приняла душ, выпила чашку кофе и решила прогуляться на соседнюю улицу к частному медицинскому центру, чтобы записаться на прием к психологу.

Вышла из подъезда и не спеша направилась к пешеходному переходу.

От жары, стоявшей последние две недели, воздух казался плотным и тягучим. Похоже, сегодня вечером все-таки будет дождь.

— Госпожа Ильнур!

Я вздрогнула и обернулась. Ко мне резво приближался седоволосый мужчина, которого мы с Федором вчера видели в парке.

Как он меня назвал?..

Мужчина подошел ко мне и широко улыбнулся.

— Здравствуйте, госпожа Ильнур, — сказал он. — Рад снова видеть вас в добром здравии.

— Добрый день, — осторожно ответила я. — Мы знакомы?

— Конечно, — удивился мужчина. — Я — Маркус Эдд. Вы меня не помните?

О… Похоже, мне все-таки нужен не психолог, а психиатр. Я грежу наяву? Или все еще сплю и вижу один из своих дурацких снов?

— Ах да, — спохватился старик, увидев на моем лице замешательство, — вы наверняка многое забыли — переход через грань всегда влияет на память обычных людей. Однако вы находитесь в этом мире уже довольно давно, а значит, воспоминания должны понемногу возвращаться…

А, может, это не я сумасшедшая? Может, псих — этот импозантный дедуля? Вот только откуда ему известны имена из моих снов?..

— Что вам нужно? — перебила его.

— Мне велено передать вам это.

В его руках появился небольшой бумажный сверток, скрепленный красным сургучом. Интуиция тут же возопила: из рук этого человека ничего брать нельзя! Я невольно попятилась.

— Не думаю, что у нас есть общие знакомые, — сказала ему. — Вы наверняка с кем-то меня перепутали. Извините, мне нужно идти.

— Подождите, Иляна!

Я вздрогнула. Он сделал ко мне шаг.

— Клянусь честью, сверток чист и на нем нет ни порчи, ни проклятий. Если хотите, позовите мужа, пусть он лично это проверит.

Мужа? При чем тут Федя⁈

Незнакомец вздохнул. А потом сломал печать, развернул бумагу и продемонстрировал мне маленький прямоугольный портрет. На нем был изображен молодой светловолосый мужчина в богатом камзоле с золотыми пуговицами. Мужчина из моего сна.

Вейвер.

Дыхание перехватило так, что пару мгновений я смотрела на картину, не дыша. В глазах потемнело, а сердце заколотилось, как бешеное.

— Его величество Вейвер Первый просит вас прибыть ко двору, — церемонно поклонившись, сказал старик. — Он очень сожалеет обо всем, что случилось в позапрошлом году и надеется заслужить ваше прощение. Кроме своего портрета его величество приказал передать письмо. Прошу вас, Иляна, возьмите.

Он говорил что-то еще, но я его уже не слышала. В голове будто рухнула плотина, обрушив на меня бурный поток воспоминаний.

Я резко развернулась и, не дослушав собеседника, бросилась обратно к дому. Влетела в подъезд, дрожащими руками открыла дверь квартиры и, переступив порог, рухнула на пол. Перед глазами, как в калейдоскопе, мелькали картинки прожитых дней. Прожитых не здесь — не в этой квартире, не в этом городе, не в этой стране. Не в этом мире.

Я просидела у порога почти полчаса — до тех пор, пока каша, образовавшаяся в голове, не превратилась в относительно связные мысли.

Встала, заперла дверь. В кухне еще раз заварила кофе. Нажимая на кнопки кофемашины, обнаружила, что сжимаю в руке белый конверт, запечатанный красным сургучом, который мне передал седой незнакомец. Нет, не незнакомец. Маркус Эдд — придворный чародей его величества Вейвера Первого, основателя новой правящей династии королевства Паеза.

Отложила письмо в сторону. Потом прочитаю, как только окончательно приду в себя.

Когда кофе был готов, я уселась за стол и, поставив чашку перед собой, уставилась на исходящие от нее ниточки пара.

Выходит, это были не сны, а воспоминания. Эпизоды прошлого, которые просачивались наружу через ментальный блок, появившийся в моей голове после перехода межпространственной грани.

В висках снова застучала боль. Я сделала глоток кофе.

Кто-то мне однажды сказал, что все люди удачливы, даже если сами они думают иначе. Что черная полоса в жизни — это переход от одного этапа к другому. Этакая темная лестница между светлыми этажами. Я тогда подумала: какая глупость! А теперь понимаю — все так и есть. По крайней мере, у меня точно.

Я ведь так и не согласилась разорвать помолвку с Вейвером. Выслушала и увещевания первого советника, и угрозы сиятельных вельмож, перемежавшиеся с обещаниями выплатить мне солидные отступные, и «добрые» советы фрейлин, но решения выйти замуж за возлюбленного не изменила. Жених меня особо не поддерживал, но и против ничего не говорил. Ему было не до этого — на носу была коронация.

А потом мне прислали проклятую шкатулку.

Ее принес нарочный. Передал мне из рук в руки тяжелый бумажный пакет, запечатанный красной сургучовой печатью. Когда я разорвала бумагу, обнаружила невзрачную деревянную коробку, украшенную грубой резьбой. Открыла ее не задумываясь — рядом не было никого, кто мог бы меня предостеречь. И оказать первую помощь.

Меня нашли только вечером, когда сработавшее проклятье поразило тело настолько, что я уже не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Что интересно, строптивой королевской невесты хватилась только моя служанка. Когда я не явилась в комнаты Вейвера на ужин, именно она бросилась обыскивать мои покои и, обнаружив меня, лежащую на полу с почерневшим лицом, забила тревогу.

Несколько дней подряд вокруг моей постели сновали лекари и колдуны, однако от их стараний не было никакого толку. Я оставалась парализованной, черные пятна, изуродовавшие лицо, расползлись по всему телу. Дышать становилось все труднее, ноги и живот периодически болели и чесались, создавая впечатление, будто под кожу забралось крупное злое насекомое, которое теперь с упоением ест меня изнутри.

Вердикт ученых мужей, который они вынесли после пары сотен диагностических осмотров и заклинаний, был страшен и обжалованию не подлежал — проклятие снять невозможно. Терпеть его действие мне осталось не более двух месяцев, до тех пор, пока оно не доберется до одного из жизненно важных органов.

Вейвер навещал меня ежедневно. Поначалу, наплевав на дела, сидел у моей постели часами. Говорил о том, что любит, что лекари — дураки, и он непременно найдет целителя, который сумеет избавить меня от болезни, что стражи ищут того, кто прислал шкатулку, а когда найдут, накажут по всей строгости закона.

Я слушала его, замирая от нежности и боли. Хромой мыши было понятно, что отправитель проклятой коробки — один из знатных вельмож, а то и все вместе. Моя магическая болезнь решала все их проблемы, ведь после моей смерти переставали действовать помолвочные узы, связывающие меня с будущим королем. А потому надеяться, что моего таинственного проклинателя найдут, было глупо.

Однако я все равно кивала головой и молча улыбалась — говорить с каждым днем становилось все сложнее.

Потом Вейвер стал приходить реже, а через некоторое время меня и вовсе перевезли из дворца в какой-то незнакомый дом. Во время переезда я была без сознания, а потому очень удивилась, когда вместо привычного расписного потолка увидела над собой длинные деревянные балки.

Почти сразу ко мне явились две пожилые женщины, которые объявили, что теперь я буду болеть в нескольких верстах от столицы под их пристальным наблюдением.

— Вам здесь понравится, милочка, — заявили они. — Тут чистый воздух и очень красивые сады. Это гораздо полезнее для здоровья, чем едкая городская пыль.

В ответ я только тоскливо обвела взглядом их красные опухшие лица. Сильный запах хереса, исходивший от обеих старух, четко давал понять, что мое пребывание в этом месте будет далеко не безмятежным.

То, что меня нарочно отправили в этот дом умирать, было ясно без всяких слов. Очевидно, придворным было не комфортно находиться во дворце, зная, что в одной из его комнат находится недвижимая девица, покрытая уродливыми черными пятнами, которая (о боже!) теоретически может быть заразной.

Наверное, мне стоило быть благодарной. Однако оценить преимущества своего нового жилища я так и не смогла. За все время, что я там провела, меня ни разу не выносили дальше спальни. Впрочем, это оказалось наименьшим из возможных зол, ибо мои сиделки упорно манкировали своими обязанностями. Меня кормили не чаще одного раза в день (был случай, когда я, окончательно потерявшая способность говорить, пролежала без еды и питья сутки, пока они не вспомнили про свою подопечную), а о том, чтобы купать меня или развлекать разговорами, речи не велось вовсе. Действительно, зачем утруждать себя уходом за человеком, который не может ни встать с кровати, ни пожаловаться?

Жаловаться, впрочем, все равно было некому. Ко мне больше не приходили ни целители, ни малочисленные столичные знакомые. Вейвер не приходил тоже, и это было самое ужасное. Я понимала, что он очень занят, однако верила — любимый сможет выкроить хотя бы минутку, чтобы навестить свою умирающую невесту. Но он так и не пришел.

В какой-то момент я поняла, что смерть от голода и тоски настигнет меня раньше, чем проклятье уничтожит организм. Было так больно и горько, что не хотелось ни плакать, ни бороться. Хотелось просто умереть.

А потом пришел Теодор Ильнур.

Как маг оказался в «умиральном» доме, осталось для меня загадкой. К моменту его визита большую часть времени я находилась без сознания, а потому запомнила только мелькнувшие перед лицом черные глаза, а еще чьи-то крики и возмущенные голоса.

Очнувшись от забытья в очередной раз, я с удивлением осознала, что снова нахожусь в незнакомой комнате — просторной и очень светлой. И на удивление хорошо себя чувствую. Я смогла самостоятельно сесть на кровати и даже некоторое время держать ложку, когда улыбчивая женщина в белом накрахмаленном чепце, назвавшаяся Зариной, принесла мне ароматный куриный бульон.

Также выяснилось, что мое тело чистое и пахнет орхидеями, волосы аккуратно расчесаны, и даже пятен на руках стало значительно меньше.

— Как вы себя чувствуете, Иляна?

Теодор Ильнур появился в комнате сразу после того, как Зарина унесла грязную посуду. Чародей был одет в простой серый сюртук. Без черного фрака и длинной широкой мантии он выглядел по-домашнему и страшным совсем не казался. Впрочем, конкретно сейчас я уже не боялась никого и ничего.

— Благодарю, — мой голос был тихим и хриплым, — вполне сносно. Где я нахожусь, господин Ильнур?

Он сел в кресло, стоявшее возле моей кровати.

— В моем замке. Вчера днем я осмелился забрал вас из жуткого логова, в котором вас поселили столичные друзья, и привез к себе домой.

— Зачем?

— Чтобы не дать умереть от истощения. Сейчас вас поддерживает моя магия, поэтому вы и чувствуете себя несколько лучше.

— Но это временно.

— К сожалению, да, — кивнул чародей. — Чтобы излечиться окончательно, придется хорошо потрудиться.

— Излечиться? — удивилась я. — Но ведь мое проклятье не снимаемо!

— Кто вам это сказал? — усмехнулся маг. — Оно сильное и серьезное, однако, избавиться от него можно. Если бы я раньше узнал о том, что с вами случилось, мы могли бы обойтись меньшей кровью. Но — что есть, то есть. Магии, конечно, потребуется немало, времени на восстановление вашего организма — тоже. Но оно того стоит, верно?

Я смотрела на него во все глаза.

— Королевские целители сказали, что я умру в течение двух месяцев, и с этим ничего сделать нельзя.

— Я бы с удовольствием обсудил с вами компетенцию и добросовестность своих коллег, — в глазах Теодора Ильнура мелькнул недобрый огонек, — но лучше это сделать в следующий раз. Просто поверьте: я могу снять ваше проклятье. Скажите честно: вы хотите жить, Иляна?

— Хочу, — от волнения у меня по коже побежали мурашки. — Очень хочу. Но… Чем мне расплатиться за вашу неоценимую услугу?

Он усмехнулся.

— А что у вас есть?

Теперь усмехнулась я — тихо и горько. Ничего у меня нет. Разве что маленькое поместье в Огреоне, оставшееся от отца. Однако вряд ли оно заинтересует этого человека.

Ильнур встал с кресла и осторожно присел на край моей кровати.

— Вы мне очень нравитесь, Иляна, — тихо сказал маг. — Я не могу допустить, чтобы такое нежное прекрасное создание погибло из-за глупых политических интриг. Поэтому помогу просто так, вы ничего мне должны не будете. Но я должен предупредить: чтобы снять проклятие мне потребуется провести ритуал, в котором вам надлежит принять активное участие. Вы будете в сознании и наверняка почувствуете сильную боль.

— Пустяки, — слабо махнула рукой. — Боли я не боюсь. Что конкретно от меня требуется?

Чародей глубоко вздохнул.

— Видите ли, Иляна, чтобы понять суть ритуала, нужно знать особенности вашего проклятия. Это старинное колдовство, основанное на магии крови. Снять его может только член вашей семьи.

— Но у меня нет семьи, — растерялась я. — Все мои родные умерли.

— Мне это известно, — кивнул Ильнур. — Однако в ритуале не обязательно должен участвовать кровный родственник. Достаточно условного члена семьи, с которым вы добровольно свяжете себя узами рода. Вы понимаете, о чем я говорю?

Покачала головой.

— Если честно, не очень.

Взгляд чародея стал серьезным.

— Я предлагаю вам стать моей женой. Во время бракосочетания мы смешаем нашу кровь, и я получу право перетянуть проклятье на себя. Если у меня получится это сделать, а у меня получится, можете не сомневаться, уничтожить дрянь будет делом двух минут. Что скажете?

— Ничего не выйдет, господин Ильнур. Вы знаете: я связана с Вейвером Локктом. Даже если я соглашусь расторгнуть помолвку, свободной женщиной все равно не стану — для этого нужно, чтобы жених тоже от меня отказался.

Чародей перевел взгляд на изголовье моей кровати.

— С вашей помолвкой, Иляна, все не так серьезно, как было до недавних пор, — он говорил медленно, явно подбирая слова. — Для ее окончательного расторжения требуется только ваше согласие. И все.

— А Вей?..

— Его величество Вейвер Первый два дня назад обвенчался с принцессой Дианой Ренской — через неделю после своей коронации.

Сердце пропустило удар.

— Не может быть, — я судорожно сглотнула, — Но как же наша помолвка?..

— На момент принесения брачных клятв король отказался от своей части помолвочного договора. Вы же находились на грани жизни и смерти, связь между вами истончилась, поэтому придворному магу не составило большого труда ослабить ее еще больше — чтобы родовые артефакты королевской семьи скрепили союз новых монархов.

Перед моими глазами поплыли круги. Внутри все пылало огнем, а виски превратились в барабан, в который громко стучала кровь.

Теперь понятно, почему меня перевезли из дворца в тот загородный коттедж. И почему Вейвер ни разу меня не навестил. Он действительно был занят — готовился к собственной свадьбе. Между тем, королевское бракосочетание — дело нескорое, даже самая быстрая и поспешная подготовка займет не менее двух месяцев.

Боже…

Выходит, в тот день, когда нарочный вручил мне пакет с проклятой шкатулкой, все уже было решено?..

Меня ощутимо затошнило, по рукам пробежала волна мелкой дрожи.

Ильнур придвинулся ближе, быстро пощупал мой лоб, сделал пасс рукой. Дрожь тут же прошла, головная боль утихла. Как жаль, господин чародей, что вы не можете щелчком пальцев исцелить разбитое сердце.

— Иляна, простите меня ради всего святого. Вы слишком слабы, а я мучаю вас долгими разговорами. Отдыхайте. Поговорим завтра, когда вы немного наберетесь сил.

Он попытался встать, однако я цепко ухватила его за запястье.

— Я согласна выйти за вас замуж, — прошелестела, глядя ему в глаза.

Маг грустно улыбнулся.

— Желаете отомстить его величеству?

— Нет, — покачала в ответ головой. — Я просто хочу жить.

Мы поженились на следующий день. После завтрака Зарина тщательно протерла меня влажным полотенцем, нарядила в скромное платье лавандового цвета («Не в ночной же сорочке вам идти к алтарю, душенька!»), заплела волосы в косу.

В храм Ильнур принес меня на руках. Стоять перед священником самостоятельно я не могла, поэтому была заботливо уложена на специально принесенную узкую переносную кровать.

Перед началом церемонии мне дали в руки помолвочный камень — точь-в-точь такой же, как и тот, на котором мы с Вейвером клялись друг другу в верности — и бумагу с текстом отречения. Я послушно, с тупым равнодушием прочла указанные слова. Сразу после этого камень полыхнул фиолетовым и стал холодным, как лед.

— Помолвка расторгнута, — объявил священник.

Теперь новый король Паезы будет думать, что проклятие сделало свое дело, и его бывшая невеста умерла. Но расстроит ли его это известие?

Церемонию бракосочетания я запомнила плохо. Перед началом обряда Ильнур снял свои целебные чары, поэтому перед моими глазами то и дело плыли красные круги, дыхание сбивалось, а под кожей возобновился мерзкий болезненный зуд.

В какой-то момент чародей взял меня за руку.

— Согласна ли ты, Иляна Тейтер, стать женой Теодора Ильнура? — откуда-то издалека донесся до меня голос святого отца.

— Согласна, — прошептала онемевшими губами.

В тот же миг ладонь взорвалась жгучей болью — кто-то полоснул по ней ритуальным ножом. Мое тело выгнулось дугой, я закричала и забилась в судорогах. Агония, к счастью, длилась всего несколько секунд, после чего я потеряла сознание.

В себя пришла только вечером. Когда открыла глаза, оказалось, что я снова нахожусь в замке Ильнура, а небо за окном расчертили багряные полосы заката.

Сам колдун сидел в кресле возле кровати и ждал моего пробуждения.

— Как вы себя чувствуете, Иляна?

— Не очень, — призналась я. — Ужасная слабость, не могу пошевелиться.

— Так и должно быть, — кивнул он. — Проклятие снято, однако ваш организм слишком измотан, ему потребуется время, чтобы восстановиться. К тому же, в течение нескольких лет вас могут беспокоить головные боли.

— Как все прошло?

— Как по маслу. Вы молодец, Иляна, — продержались в сознании дольше, чем я рассчитывал.

Ильнур подошел к постели, наклонился и поцеловал мой лоб.

— Отдыхайте. У нас впереди много работы.

Следующие пять дней я провела во сне. Просыпалась только для того, чтобы выпить куриного бульона и горьких целебных зелий, которые приносил мой новоиспеченный супруг. Маг, судя по всему, вознамерился поставить меня на ноги в самый короткий срок — на шестой день я бодрствовала целых семь часов, а на десятый смогла встать на ноги.

Спустя три недели самостоятельно, без помощи горничной Зарины и ее мужа Стефана, начала передвигаться по замку и выходить в сад. А через полтора месяца — понемногу помогать госпоже Кучч, пожилой экономке Ильнура, вести хозяйственные дела.

Жилось мне на удивление хорошо. Муж был заботлив и предупредителен, слуги — милы и доброжелательны, еда — вкусной, дом, несмотря на мрачный внушительный вид, — уютным и теплым.

Несмотря на то, что брак с Теодором Ильнуром был, по сути, фиктивным, обитатели замка воспринимали меня, как полноправную хозяйку. В том числе и сам чародей. Страха этот человек больше не вызывал. Разве можно бояться того, кто вытащил тебя из могилы?

Как только я стала чувствовать себя достаточно хорошо, супруг стал проводить со мной все свое свободное время. Он приносил мне лекарства и книги, рассказывал забавные истории о традициях Кателии, выносил на прогулку. В его обществе я чувствовала себя хрупким диковинным цветком, который всеми силами берегут от бурь и ненастий.

Трепетная забота Теодора была очень приятна, хотя поначалу здорово меня смущала. Нежные прикосновения мужа и его горячие взгляды говорили о том, что он не против перейти от фиктивной супружеской жизни к настоящей. Я же была категорически не готова разделить с ним постель. Причем, не столько в физическом, сколько в моральном плане.

Чем быстрее выздоравливало мое тело, тем сильнее болела душа. Лежа в постели или слушая пение птиц в саду, я десятки раз обдумывала причины, побудившие бывшего возлюбленного избавиться от меня столь ужасным способом.

В то, что шкатулку мне прислали без его ведома, я не верила ни на грош. Скорее всего, он поддался на уговоры придворных, которые убеждали его решить проблему со строптивой невестой быстро и наверняка. Откупиться от меня не получилось, поэтому ситуацию разрешили кардинально — нет человека, нет проблемы.

Поведение Вейвера в этой отвратительной ситуации угнетало больше всего. Он ведь мог просто попросить меня разорвать помолвку. Мог честно сказать, что интересы государства для него выше личных, а потому жениться на мне он больше не намерен. Зачем было тешить меня надеждами на то, что после коронации он решит вопрос с нашей свадьбой, и она все-таки состоится? Зачем молчаливо одобрять мою войну с вельможами, а потом печально вздыхать, глядя, как я умираю от темного проклятия?

Затем, что в этом весь Вейвер. Его патологическое желание быть хорошим для всех, максимально избегать скандалов и надеяться, что трудная ситуация как-нибудь разрешится сама собой, уже играло с ним злую шутку. В этот же раз самое «смешное» досталось мне.

Господи, как же горько…

Мы ведь знаем друг друга с детства. Вместе росли, вместе учились, любили друг друга. Или нет? Или это я его любила, а Вей просто привык, что Иляна Тейтер всегда находится рядом с ним?..

Весь первый месяц в замке Теодора Ильнура меня не покидала тревожная мысль, что со дня на день в его ворота въедет королевский посланник. На мой взгляд, это было логично: если окончательный разрыв помолвочных уз означает для нового государя мою смерть, он должен, как минимум, распорядиться по поводу похорон. Люди, явившиеся за телом, обнаружат, что покойница исчезла, и сообщат об этом королю или кому-нибудь из приближенных к нему людей. Старухи-сиделки с легкостью опишут внешность человека, забравшего меня из «умирального» дома, поэтому найти нас не составит труда. При условии, что кто-то пожелает нас отыскать.

Позже выяснилось, что опасения были напрасными — в замок Ильнура столичные гости так и не явились. Я осторожно расспрашивала слуг о визитерах, которые время от времени приходили к моему мужу, однако, по их словам, это были заказчики, с которыми маг работал на протяжении многих лет.

Сам Теодор моих тревог не разделял.

— Даже если во дворце узнают о твоем выздоровлении — что с того? — удивился он, когда я поделилась своими переживаниями. — Ты замужем и никому ничего не должна. Тебе, кстати, тоже никто ничего не должен. Или ты собираешься отомстить королю и его министрам за попытку убийства?

Мстить я не собиралась. Небеса дали мне шанс начать жизнь с начала, зачем тратить его на то, чтобы доказать людям с извращенным чувством справедливости, что они не правы?

Между тем эта самая жизнь представлялась мне весьма туманной. Я совершенно не представляла, что буду делать после того, как мое здоровье придет в норму. И как поступит Ильнур, когда станет понятно, что его лекарства мне больше не нужны.

Ильнур поступил вполне предсказуемо — предложил остаться в его замке насовсем. Умный и осторожный, он приучал меня к себе постепенно: нежной заботой, задушевными разговорами, добрыми улыбками. Теодор не только расположил меня к себе, но и вытащил ямы отчаяния, в которую я загнала себя после предательства Вейвера.

Именно муж предложил мне взять на себя заботу о счетах и домовых книгах замка («Это теперь и твой замок, Иляна»), а потом искренне радовался тому, что бумажная работа пришлась мне по душе.

В его обществе было так тепло и уютно, что мысли о разводе, посещавшие меня во время болезни (нельзя же вечно испытывать гостеприимство хорошего человека, верно?), так и остались невысказанными.

Следующим шагом к нашему окончательному сближению должна была стать супружеская постель. И его сделала я.

Теодор, продолжая оказывать знаки внимания, событие не торопил, давая возможность привыкнуть и к нему, и к моему новому положению. Мы оба знали: мой переезд в спальню мужа — дело времени. В какой-то момент стало понятно, что тянуть с этим больше нет смысла.

Я впервые поцеловала его во время одной из наших прогулок по саду. Он рассказывал что-то забавное и так здорово улыбался, что казалось, будто у него внутри горит маленькое солнце, которое заставляет светиться все его существо. Очарованная, я придвинулась ближе и, встав на цыпочки, коснулась губами его губ. В первый момент Теодор опешил. А потом прижал меня к себе и с таким упоением ответил на поцелуй, что из моей головы вылетели все мысли, а ноги ослабли настолько, что я попросту повисла у него на руках.

Как мы добрались до ближайшей беседки, я не запомнила. Просто в какой-то момент обнаружила себя лежащей на широком деревянном столе, за которым мы с мужем часто пили чай. Из одежды на мне была только тонкая сорочка, которая вскоре оказалась сдернута с плеч и исчезла в неизвестном направлении.

В последствие я жалела только об одном — что все это не случилось раньше. Серьезный и рассудительный в обычной жизни, в любви Теодор был темпераментным и нетерпеливым. Его губы и руки изучили каждый сантиметр моего тела, и каждое их прикосновение заставляло чувствовать себя струной, из которой умелый музыкант извлекает потрясающую мелодию. Громкие стоны настолько заводили моего чародея, что каждая наша близость превращалась в фейерверк, от которого напрочь сносило голову.

Семейная жизнь в качестве госпожи Ильнур мне определенно нравилась. В ней было все, о чем я мечтала: внимание и ласка, откровенные разговоры, дела, которые было так приятно решать вместе с мужем, и невероятное ощущение свободы, разделенной на двоих. То самое, которое дает понять, что настоящая жизнь началась только сейчас.

О любви никто из нас не говорил. Глубину чувств Теодора я чувствовала кожей, свои же старалась не анализировать. Мне хорошо, ему хорошо, что еще надо? Мы не дети, чтобы обсуждать свои эмоции вслух. К тому же, если бы Ильнур спросил, что именно я ощущаю по отношению к нему, что бы я ответила? Благодарность, уважение, нежность… Что угодно, только не то щемящее чувство глубокого обожания, которое некогда накрывало с головой при мысли о Вейвере.

По моему мнению, это было правильно — когда в груди бьется обгоревшее сердце, новая страсть скорее не возродит его, а окончательно уничтожит.

Теодор ненужных вопросов не задавал, и тоже получал удовольствие от того, что есть. Наше тихое семейное счастье продолжалось почти семь месяцев, а потом что-то произошло.

Вот только я не помню, что именно. Нечто важное и серьезное. Настолько важное, что мой чародей оставил кателийский замок и переправил нас не в другую страну и даже не на соседний континент, а в параллельный мир.

Мои размышления прервал громкий сигнал мобильного телефона. Звонил муж.

— Проснулась, Аленушка? — его голос был тих и нежен. — Как себя чувствуешь?

— Нормально, Тео, — ответила я. — Ты не мог бы сегодня вернуться с работы пораньше? Нам нужно кое о чем поговорить.

В трубке повисла тишина.

— Теодор?

— Почему ты называешь меня Теодором? — в его голосе чувствовалось напряжение.

— Потому что это твое имя, — усмехнулась в ответ. — Полчаса назад я вышла на улицу и повстречала Маркуса Эдда. А потом вдруг вспомнила, что мы не Алена и Федор Ильины, а Иляна и Теодор Ильнур. Представляешь?

Он шумно выдохнул.

— Ты дома?

— Да.

— Я сейчас приду.

В трубке снова стало тихо. Сразу после этого раздался легкий гул, и возле холодильника появилась сверкающая воронка телепорта, из которой на кухонный ламинат шагнул мой муж. Его губы были сжаты в линию, плечи напряжены. Видеть его гладко выбритым отчего-то показалось непривычным.

И все-таки это не справедливо. Почему чародеи после перехода через грани помнят и умеют все, что знали и умели раньше, а обычным людям приходится вспоминать себя заново?

— Что ты помнишь? — спросил Теодор, усаживаясь напротив меня.

— Все, — я пожала плечами. — Кроме отдельных деталей.

Муж кивнул.

— Что от тебя хотел Маркус?

— Передал привет от его величества. А еще это письмо.

В глазах Тео появилась тревога.

— Ты его не вскрывала?

— Как видишь. Маг сказал, что чар на нем нет. Проверишь?

Теодор медленно провел рукой над красным сургучом. При этом у него был такой вид, будто он с огромным удовольствием разорвал бы послание короля Паезы на мелкие кусочки.

— Чисто, — неохотно подтвердил мой чародей. — Можешь читать.

Я взяла письмо и положила его перед собой.

— Как давно мы живем в этом мире, Тео?

— Почти год.

— Надо же. А мне казалось, что я здесь родилась и выросла. Интересно, почему, Теодор? Неужели на меня так сильно подействовал межпространственный переход?

На легкую издевку в моем голосе он не обратил никакого внимания.

— Нет, — ответил, прямо глядя в глаза. — Твою память подкорректировал я. Совсем немного, чтобы была база, вокруг которой ты могла построить новые воспоминания.

— Зачем?

— Чтобы мы могли спокойно жизнь.

— А разве в Паезе мы жили не спокойно?

Ильнур поджал губы.

— Мы ведь не просто так переехали сюда, Тео? Мы сбежали?

— Да.

— От кого?

— От короля.

Мои брови взлетели вверх.

— Он думал, что ты умерла, Иляна. А потом узнал, что это не так. Помнишь, ты удивлялась, что его величество спокойно отнесся к исчезновению твоего тела? Так вот, об исчезновении ему никто не сказал. До недавнего времени Вейвер Первый был уверен: тебя похоронили спустя несколько часов после смерти — чтобы не дать проклятию вырваться наружу и поразить кого-нибудь еще. Я буду честен, Иль. Эта уверенность появилась благодаря мне. Ты ведь знаешь, что Маркус Эдд — мой старинный приятель? Незадолго до нашей свадьбы я связался с ним и попросил обставить все так, чтобы молодой король поверил — тебя больше нет. Пойми меня правильно: и монарх, и его люди сделали достаточно для того, чтобы сжить тебя со света, и мне не хотелось, чтобы они каким-нибудь образом помешали твоему выздоровлению. Возможно, я волновался напрасно, но подстраховаться все равно стоило.

Вот значит как. Похоже, мой супруг начинает становиться мнительным. Какое Вейверу дело до моего здоровья? Он хотел жениться на своей принцессе и убрал мешавшую этому преграду. Какая ему разница, куда потом эта преграда подевалась — в могилу или в объятия темного мага? Впрочем, придворные могли нашептать королю, что, раз я выжила, то постараюсь убедить мужа-колдуна отомстить своим обидчикам, и тогда к нам в гости явились бы наемные убийцы.

О нет, Ильнур вовсе не мнительный. Он умный и предусмотрительный.

— Ты все сделал правильно, Тео, — улыбнулась я. — Очень хорошо, что во дворце у тебя есть влиятельные понимающие друзья. Но как король узнал, что я жива? И что ему теперь от меня нужно?

— Узнал он случайно. Помнишь, в Кателии открывали больницу для бездомных и бедняков?

— Мм… смутно.

— В тот день была большая ярмарка с бесплатным спектаклем народного кателийского театра, и мы с тобой отправились смотреть представление. Предполагалось, что на открытие больницы приедет кто-то из придворных сановников, но приехал сам Вейвер Первый. А вместе с ними целая армия телохранителей. Его стражи тогда оцепили не только больницу, но и половину рыночной площади. Ух и злились же на них ярморочные торговцы!

Я задумчиво пожевала губами.

— Ярмарку я помню. Недовольных торговцев тоже. Короля — нет.

— Ты его не видела. Мы прежде, чем ты смогла разглядеть его в толпе охранников.

— Почему?

Плечи Теодора снова напряглись.

— Потому что я не хотел, чтобы вы встретились. Наша семейная жизнь только устаканилась, а эта встреча могла разбередить твои раны. Ты долго переживала ваш разрыв, и мне было невыносимо думать, что моя жена снова начнет мечтать о своем бывшем женихе.

— Тео, — удивилась я, — ты меня приревновал?

— Приревновал? — жестко усмехнулся муж. — Нет, маленькая. Я испугался — жутко, до чертиков — что этот молодой хлыщ разрушит наш брак. Одним небесам известно, что случилось, если бы вы друг друга увидели. Уже вечером в нашем доме могли появиться наемные убийцы или велеречивые дураки, которые попытались бы уговорить меня отпустить тебя в столицу. И первых, и вторых я бы без труда вышвырнул из замка вон, однако это наверняка пошатнуло бы мирное течение нашей жизни.

— Мне кажется, ты преувеличиваешь.

— Отнюдь, моя нежная. Я как раз оказался прав. Ты-то короля не разглядела, а вот он тебя увидел во всей красе. Не знаю, как его величество смог выхватить твое лицо из толпы зевак, однако через два дня я получил письмо от Маркуса Эдда, в котором он сообщил, что наш обман раскрыт. Король не поверил отговоркам и буквально вытряс из него признание. А еще приказал привезти тебя в столицу. Как я и предполагал.

— Но зачем? — изумилась я.

— Маркус писал, что семейная жизнь государя не задалась. В подробности не вдавался, только упомянул, что во дворце случился скандал, и молодая королева уехала в одну из пригородных резиденций. Я не знаю, зачем Вейвер хотел вернуть тебя в столицу, Иляна. Быть может, в нем взыграли прежние чувства, или он решил отомстить жене, или его цель была какой-нибудь другой — это не имеет значения. Для меня было важно только то, что глупый облеченный властью юнец хочет заполучить мою жену. Женщину, которую я едва успел вытащить с того света, которую я безумно люблю.

Он подался вперед и переплел свои пальцы с моими.

— Я никому не отдам тебя, Иляна, — его глаза сверкали, как звезды. — Ни государю, ни самому дьяволу. Ты мой свет, моя радость, моя жизнь.

Я сжала его ладонь двумя руками.

— Спустя неделю пришло еще одно письмо, на этот раз от самого короля, — продолжил чародей. — Он вежливо благодарил меня за твое спасение, поздравлял с прошедшей свадьбой и настойчиво приглашал явиться ко двору, чтобы представить знати молодую госпожу Ильнур. Еще в письме говорилось, что отказ от визита недопустим, и в случае неповиновения меня ждут неприятности.

Прелестно. А я узнаю об этом только через год.

— Тео, почему ты ничего мне не рассказал?

— Зачем? — на его лице появилась кривая улыбка. — Чтобы ты бросилась собирать вещи в сундуки? А потом потребовала развода?

— Какого развода, Тео⁈ Мы бы просто обсудили сложившуюся ситуацию, вместе решили что делать. И вообще, с чего ты взял, что я захочу уйти?

— С того, что ты его любишь. А меня — нет. Я могу осыпать тебя цветами и драгоценностями, могу носить на руках и целовать колени, однако ночью во сне ты будешь шептать его имя, а не мое.

— Что тебе в его имени, Теодор? — я вскочила с места, уперлась кулаками в столешницу. — Ты сам-то себя слышишь, мудрый рассудительный чародей? Вейвер обманул меня! Предал, подписав смертный приговор! Разве такое можно простить?

Ильнур усмехнулся.

— Посмотрел бы я, что бы ты сказала, если б у Вейвера появилась возможность поговорить с тобой наедине. Думаю, он бы нашел слова, чтобы убедить тебя вернуться к нему.

— Твое недоверие оскорбительно, — холодно заметила я. — Ты настолько не уверен в себе, что считаешь, будто я брошу тебя по щелчку пальцев другого мужчины?

Ильнур устало потер виски.

— Дело не в уверенности, Иль. Вейвер Первый — король, а мы — его подданные, которым надлежит исполнять монаршие приказы. Не то чтобы я его боялся — в случае чего я смогу защитить и свою жену, и свой дом. Однако это чревато проблемами. Ты ведь знаешь, что все колдуны Паезы приносят короне клятву верности? В случае неповиновения, его величество может объявить меня мятежником и направить в Кателину отряд боевых чародеев. Выстоять против него в одиночку будет непросто.

— Сомневаюсь, что моя персона настолько значима, чтобы развязывать из-за нее локальный конфликт.

— Как знать. Я бы развязал.

Я обошла стол и устроилась у него на коленях. Теодор сразу же сжал меня в объятиях.

— Люблю тебя, Иль, — тихо сказал он. — Люблю с того самого момента, как впервые увидел. Два года назад, когда ты была помолвлена с Локктом, я мог только наблюдать за вами со стороны. И едва не потерял. Теперь ты моя, и мне невыносима сама мысль о том, что тебя у меня отнимут.

Я ласково потерлась носом об его шею.

— Король не может аннулировать наш брак, зато способен уложить тебя в свою постель хитростью или шантажом.

— Глупости, — фыркнула в ответ. — Вей слишком мягкотелый для подобных злодейств.

— Может быть. Но я решил это не проверять. Попросил главу своего ковена извиниться за меня перед государем, и увез тебя из Паезы в соседнюю страну — отдохнуть у моря. Надеялся, что пока мы будем за границей, его величество успокоится и забудет о нашем семействе.

— Но он не успокоился.

— Нет. Видимо, за те два года, что вы провели врозь, он здорово по тебе соскучился. Коллеги из ковена сообщили, что король оскорбился нашим отъездом и приказал оповестить его, как только мы вернемся обратно. Ходил слух, будто он был намерен лично явиться в Кателину, чтобы еще раз проверить, как живут его подданные, а заодно навестить замок четы Ильнур. Мы немного посовещались, и решили, что нам с тобой будет полезно на некоторое время исчезнуть из поля зрения его величества.

Что ж, к переезду Теодор подошел креативно и основательно.

— Мы могли бы уехать на другой континент, — заметила я.

— Нет, — покачал головой муж. — Клятва верности связывает меня с Паезой на любом материке. А вот в другом мире — нет.

— Неужели перейти грань так просто?

— О нет, любимая, — он криво усмехнулся. — Это очень энергозатратно и требует много магических и физических сил. Однако оно того стоило, верно? Здесь мы можем вести ту жизнь, которую захотим, без оглядки на прошлое. У меня была мысль вовсе не возвращаться в нашу реальность, но, как видишь, нас нашли и здесь

Несколько секунд мы сидели молча. Я слезла с колен мужа, села на свое место и взяла в руки письмо. Вынула из конверта белый бумажный лист, пробежала глазами по ровным чернильным сточкам.

— Что пишет его величество? — деловито поинтересовался Теодор.

Я пожала плечами.

— Ничего нового. Раскаивается, скучает, умоляет вернуться.

— Умоляет?

«…эти два года я чувствовал себя живым мертвецом. С момента твоей мнимой смерти у меня внутри лишь пустота и отчаяние. Мне нет прощения, Иль. Но я отчаянно надеюсь, что ты позволишь упасть перед тобой на колени и рассказать, как сильно я раскаиваюсь. Прошу тебя, Иль, вернись. Хотя бы на минуту, чтобы я смог еще раз увидеть твои глаза и убедиться, что ты действительно жива и здорова…»

— Да, умоляет. Хочешь ознакомиться?

— Нет, — покачал головой муж. — Не имею привычки читать чужую корреспонденцию.

— Вейвер пишет, что это письмо — одноразовый портал. Если я решу вернуться в Паезу, он перенесет меня к Маркусу Эдду, а тот поможет пройти межмирную грань.

— А ты решишь вернуться?

Я вздохнула.

— Мне нужно поговорить с Эддом, Тео. Спросить у него кое-что.

— Зачем, Иляна? Маркус — верный слуга своего государя и повторит все то, что ты только что прочитала.

— Не сомневаюсь. Но я не вижу смысла ни игнорировать его, ни заставлять ждать. И прятаться я тоже не вижу смысла, Тео. Лучше все прояснить сразу и больше никогда к этой теме не возвращаться. Кстати. Эдд может увести меня в Паезу силой?

— Наш брак заключен на крови, а значит, мою жену защищает моя магия. Любой, кто попытается тебя обидеть или похитить, быстро об этом пожалеет. Поэтому — нет, силой тебя никто никуда не уведет.

Зато я могу уйти по собственной воле. Теодор этого не сказал, однако эти слова буквально повисли в воздухе.

Я молча вышла в прихожую. Сунув ноги в босоножки, осторожно оторвала уголок письма. Рядом полыхнуло голубым, и я шагнула в блестящую воронку портала.

Телепорт перенес меня в небольшую комнату с кремовыми обоями и мягким бежевым ковром.

— Госпожа Ильнур.

Придворный чародей, явно ожидавший появления гостьи, почтительно склонил передо мной голову.

— Еще раз здравствуйте, господин Эдд.

— Рад, что с вашей памятью снова все в порядке. И что вы так быстро приняли верное решение.

— Благодарю, — кивнула ему. — Решение я действительно приняла, и оно действительно верное. Поэтому я к вам ненадолго — чтобы просто поговорить.

— Правильно ли я понял, госпожа Ильнур? Вы не намерены возвращаться в Паезу?

Я подошла к окну, села в стоявшее рядом с ним кресло. Волшебник опустился в соседнее.

— Как вы нас нашли, господин Эдд?

Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась похожей на усмешку.

— С трудом. Чародеи ковена несколько месяцев прочесывали оба континента, пока один из магов не проговорился о том, что супруги Ильнур ушли в соседнее измерение. Еще некоторое время ушло на расчет координат точки перехода. Это долгий и трудоемкий процесс, Иляна.

— Скажите, Маркус, почему письмо от его величества передали именно вы? Почему он сам не пришел сюда и не побеседовал со мной лично?

Взгляд чародея стал удивленным.

— Вейвер Первый не обладает магическим даром, поэтому путешествие между мирами не пройдет для него даром — он лишится памяти.

— Вы легко могли бы вернуть ему воспоминания. Несколько дней — и он бы полностью восстановился.

— Иляна, король не может надолго отлучаться из Паезы. Он должен постоянно контролировать обстановку в стране.

— В самом деле? — хмыкнула я. — Вейвер такой хороший и незаменимый правитель, что государство без него развалится?

Эдд усмехнулся и промолчал. Наверное, в роли гонца он чувствует себя не очень комфортно.

— Вы все понимаете правильно, господин чародей. Я не вернусь в Паезу, — серьезно сказала ему. — По крайней мере, не сейчас. Передайте, пожалуйста, его величеству, что я не держу на него зла, но встречаться с ним у меня нет никакого желания. Мы прожили друг без друга два года, и так же проживем оставшуюся жизнь.

Между бровей чародея появилась глубокая складка.

— А если король все-таки явится к вам лично? Вы согласитесь его выслушать, Иляна?

— Нет.

— Почему?

Что за глупые вопросы!

— Маркус, вы женаты?

— Да…

— Давно?

— Тридцать пять лет.

— Вы наверняка любите свою жену, доверяете ей, правда? Еще бы, столько лет вместе — в печали и в радости. А теперь представьте, что жена подослала к вам наемных убийц. Не важно по какой причине, просто хотела, чтобы вас не стало. Однако вы сумели выжить, и теперь она просит у вас прощения. Вы простите ее, Маркус? А если простите, сможете поддерживать с ней те же отношения, которые были до того, как она решила от вас избавиться?

Он снова промолчал. При этом в его глазах появилась такая откровенная жалость, что мне захотелось немедленно закончить разговор и уйти.

— Я счастлива со своим мужем и желаю Вейверу того же, — серьезно сказала колдуну. — И я никому не собираюсь мстить. Его величество в свое время сделал выбор, теперь его делаю я.

— Я понимаю ваше негодование, Иляна, — тихо произнес Эдд. — Однако вынужден просить подумать о возвращении в Паезу еще раз. Король очень страдает, в этом году он фактически переложил управление страной на плечи министров, а сам озабочен только тем, как вымолить у вас прощение. Мечется по дворцу, будто тигр в клетке. Поговорите с ним, Иляна. Прошу вас.

— Маркус, ваша просьба бессмысленна. Говорите, Вейвер страдает? Уверена, он это переживет. Я ведь справилась с разбитым сердцем. Справится и он.

Я встала с кресла, поправила блузку.

— Прощайте, господин Эдд. Искренне надеюсь, что мы с вами больше не увидимся.

Домой я вернулась, когда на город опустились сумерки. Теодор все так же сидел в кухне. Он молча смотрел на темнеющее небо, и был настолько погружен в свои мысли, что, казалось, не заметил моего появления.

Я тихонько подошла к нему со спины, мягко обняла за талию. От этого прикосновения Ильнур заметно расслабился и накрыл мои ладони своими.

— Ты все-таки вернулась.

— А ты думал, будет по-другому?

Он дернул плечом. Я наклонилась и поцеловала его в основание шеи.

Все-таки с мужем мне очень повезло. Будь на его месте другой мужчина, при этаком уровне сомнений и неуверенности, он превратил бы мою жизнь в ад — с ревностью, скандалами и проверкой звонков мобильного телефона. Как же это здорово, когда твой супруг понимает, что самый надежный способ привязать к себе человека — просто быть рядом, не ограничивая его свободу.

— Глупый, — прошептала я. — Разве могу я от тебя уйти? Кем надо быть, чтобы ради страшного прошлого отказаться от счастливого будущего?

Теодор повернулся ко мне лицом, и я поцеловала его в губы.

— Я люблю тебя, — сказала ему. — Тебя, слышишь? Мне не нужен ни Вейвер, ни кто-либо другой. Не смей в этом сомневаться. Никогда.

Муж потянул меня на себя. Усадил на колени, крепко обнял.

— Ты ведь понимаешь, что в ближайшее время вход в Паезу нам будет закрыт? — спросил он.

— А зачем вообще туда возвращаться? — удивилась я. — Нам неплохо живется и здесь. Не знаю как ты, а я уже привыкла и к мобильным телефонам, и к центральному отоплению, и к нормальной канализации. Может, останемся здесь навсегда?

— Давай останемся, — согласился Теодор. — Но появиться в Паезе все равно однажды придется. У нас там замок, земли, лаборатория, опять же. Перед переходом сюда я распустил слуг и сдал все это в аренду своему хорошему другу. Думаю, настала пора избавиться от данного имущества насовсем.

— Хочешь его продать?

— Займусь этим, как только короля перестанут бить истерики. На вырученное золото будет можно расширить наше производство и купить уютный домик в горах.

— Почему в горах?

— Там свежий воздух и красивые природные пейзажи.

— А еще там очень удобно колдовать.

Теодор улыбнулся.

— Именно, моя радость. Так что ты на это скажешь?

Я нежно провела пальцем по его щеке, поправила упавшую на лоб прядь темных волос и серьезно ответила:

— Я тебя люблю.

КОНЕЦ