Сломанное отражение

3 — It started going south

Комментарий к 3 — It started going south

Дорогие дамы, поздравляю вас с 8 марта! И в честь этого праздника решила выложить главу пораньше.

Приятного чтения! Оставляйте свои отзывы, любопытно узнать, что вы обо всем этом думаете:D

3 — It started going south

Fresh Forte— Take a Hint

You had me at hello, then you opened up your mouth!

And that is when it started goin’ south, Ho!

Ты заинтересовал меня при знакомстве, но потом ты открыл свой рот!

И все пошло не так!

БОГ

Подземные коридоры замка напоминали Сигюн ее запутанные мысли, среди которых она бродила день за днем, пытаясь найти путь к освобождению. Голоса чужих душ отвлекали: радость, грусть, зависть, злость. Даже сейчас, спускаясь по вырезанным в скале ступеням, погружаясь на десятки метров под толщу земли, она не переставала их слышать. Не удивительно — боги пировали, радовались очередной победе в битве с великанами.

На подземных уровнях царила прохлада, подчеркиваемая сыростью, от которой трещало пламя факелов. Неприятное, отталкивающее огромными масштабами место, чьи стены были исписаны сдерживающими заклинаниями. Каждый раз оказываясь здесь, девушка задавалась вопросом: неужели она настолько себя не ценит, чтобы безропотно соглашаться на подобную работу?

«А как тут не согласиться? Не помню ни одного — выжившего, — кто посмел бы перечить воле Одина».

Очаг злости лежал впереди, в узком коридоре, утопающем во тьме, поэтому пришлось снять со стены факел, чтобы осветить дорогу. Из темноты доносился редкий звон цепей, отзывающийся эхом по пещере. Вдобавок Сигюн сквозь толщу скалы слышала смех и песни богов, что вызывало у нее беспокойство. Если случится непредвиденное — никто не придет на помощь.

Темнота отступила под оранжевым сиянием огня, показав очертания металлической решетки, на которой были высечены руны. Кеназ — свет, просвещение; Варха — жидкость, гибель тела и болезнь, а также Ииса — лед, холод и неподвижность, отсутствие движения, которое сковывало зло, сидящее внутри. Сочетание света и смерти удерживали монстра, который, по преданиям, однажды вырвавшись, принесет за собой Рагнарек.

— Ты опять злишься. Даже не удивительно, — заключила Сигюн, уже на подходе к темнице ощутив колебания души заточенного зверя. — Покажись.

Звякнула тяжелая цепь, из темноты донеслось рычание — больше недовольное, чем дикое, однако Сигюн никого не увидела. Фенрир — огромный черный волк, чью волю удалось подавить Одину, редко следовал просьбам частой гостьи. В отличие от Йормунганда, волк не обладал сознанием, а действовал, полагаясь на инстинкты. Теоретически управлять им было легче, но дикость зверя требовала больших усилий, чтобы пробиться к его сердцу.

Сигюн не понимала, зачем спускается сюда каждый раз, поскольку Фенрир сидел под замком, к тому же его удерживали цепи. Даже если клетка откроется, ему не сбежать. Но сегодня девушка предпочла спуститься в подземелья, убегая от «миссии», которую на нее возложила Фригга. Пир — лучшее время, чтобы оплести чарами очарования опьяненного мужчину. Но будь проклят тот день, когда она отважится на такой поступок по собственной воле. Поэтому, когда спал пугающий осадок после разговора с царицей, она решила искать любые способы избегать выполнения просьбы.

Так что сегодня Сигюн удалось найти спасение в первостепенном обязательстве, исполнение которого ей поручил лично Один. Как посмеет она нарушить данное слово? Хах, хитро, однако это все равно, что пытаться остановить подорожником артериальное кровотечение.

Стало прохладнее. Или же ей показалось? Провести здесь ночь в ожидании окончания праздника — тщетная попытка сопротивления, однако Сигюн позабыла о печали, когда почувствовала колебания энергии. Безусловно, душа Фенрира источала фибры злости, сквозь которые едва пробивалась радость богов, и тем не менее знакомый эффект присутствия она ни с чем не спутала бы.

Да будь все проклято. Нервно сжав кулаки и зажмурившись, чтобы не проронить резкое слово, Сигюн невольным всплеском раздражение подстегнула волка рыкнуть. Она не испугалась зверя.

«За что боролись, на то и напоролись».

— Может, хватит меня преследовать, в конце концов?!

Не скрывая возмущения, она обернулась и не заметила ничего выделяющегося из общей картины: тени плясали на стенах коридора в такт трепещущего пламени факела, тьма скрывала свои владения. Девушка жалела, что ей достался ментальный дар, в противном случае она бы подняла столп ветра или выжгла бы огненным смерчем все, что лежало впереди.

Тишина в ответ лишь сильнее разозлила ее, подстегнув к опрометчивой, но довольно действенной глупости.

— Ну ладно, — шепнула богиня, быстрым шагом направившись к клетке. — Если тебе так нравятся монстры, думаю, самое время познакомиться с ними поближе.

Рука легла на тяжелый засов, опечатанный магическими рунами, которые для Сигюн не значили ничего — только волку и другим народом, кроме асов, они причинили бы вред. Но едва она успела сдвинуть засов, как чья-то рука схватила ее за запястье.

— Не советую этого делать.

Вырвавшись из цепкой хватки, девушка отскочила от появившегося из неоткуда Локи, как от обжигающего пламени.

— Зато это помогло прояснить хоть что-то.

— Да? Что именно? — С наигранной растерянностью поспешил узнать мужчина.

— Что кое-кто преследует меня уже больше месяца и не показывается.

— Так ты собралась преподнести объяснения Одину, почему вдруг решила выпустить грозного волка из клетки?

От насмешки, проскальзывающей в словах собеседника, Сигюн скривилась. Она проследила за тем, как Локи отошел от клетки, обернувшись на грозное рычание, донесшееся из темноты.

— Импульсивность маленькой богини едва не спровоцировала Рагнарёк. Довольно интригующее начало, не находишь?

— Да, только началось все с того, что кто-то страдал манией преследования.

— О, не преувеличивай, я вовсе не за тобой наблюдал, а за своими…

— Монстрами? — Под стать мужчине предпочла съязвить Сигюн, стрельнув в него колким взглядом. — Или детьми? Как правильно назвать нечто, что ты породил с великаншей во время битвы? Довольно отвратительно.

— Твое поведение отвратительно, а не они.

— Думаешь? Вот боги наверху так не считают. Уж поверь, — с пренебрежением фыркнула Сигюн, — я их читаю, как открытую книгу.

Сложив руки на груди, девушка отвернулась с видом обидевшегося ребенка, что не мешало ей в действительно испытать обиду и злость. Но куда сильнее ее задела глупость поступка, который она чуть не совершила в приступе импульсивного раздражения. Выпустить Фенрира, пусть даже и на цепях, чтобы доказать что-то? Спровоцировать? Да уж, верх глупости, и от признания собственной неправоты ей становилось только хуже — на душе будто кошки скреблись.

— Так что это за фокусы? — Проглотив обиду, Сигюн бросила хмурый взгляд на бога коварства. — Привычный способ знакомства уже не в моде?

— Хах, — усмехнулся Локи, одарив ее насмешливо-снисходительным взглядом. — Как я и говорил, не льсти себе. Мне не интересна богиня, читающая души, я наблюдаю за монстрами. Как ты их называешь.

— Так чего же ты являешься к ним только в мое присутствие?

— Как я и говорил, я наблюдаю за монстрами… за всеми.

Сигюн старалась не меняться в лице, но она испытала укол негодования, от которого у нее содрогнулось сердце. Крепче вцепившись пальцами в плечи, она покачала головой и криво улыбнулась.

— Прям блестишь манерами, сын Одина. Только… зря пытаешься меня обидеть.

— Я не пытаюсь тебя обидеть, только говорю правду.

— Ты меня назвал монстром. Не объяснишь? Это довольно обидно.

— Тебя боятся, дочь Фрейи. Иначе что ты делаешь здесь, а не празднуешь вместе с остальными наверху?

— У меня есть обязанности, а у тебя какая причина? Зависть брату?

Несмотря на ухмылку, которая, казалось, не слезала с лица собеседника, Сигюн заметила промелькнувший тик у мужчины при упоминании Тора. Защита Локи дала трещину, сквозь которую девушке удалось заглянуть в его душу и подтвердить свои догадки.

— Завидуешь Тору, его обаянию, победам, всеобщей любви. Обидно, когда приходится скрываться в чьей-то тени.

— А тебя вообще не видит солнце, дорогуша, — сказал мужчина, сделав шаг навстречу собеседнице, однако она не отступила, продолжая терпеть его давление. — В разгар пира ты прячешься под тоннами камней, а днем стоишь на отшибе скал. Не возникало вопросов, почему тебя так неожиданно стали отправлять в новолуние подальше от города?

— Если бы меня боялись, твоя мать не стала бы просить меня отвлечь своего ранимого сыночка от триумфа брата, — не выдержала Сигюн, едва не выплюнув жгущие язык слова.

Возможно, Фригга обрушит на нее гнев, однако девушке было все равно. Она неспроста противилась ее «просьбе», поскольку слышала о Локи много неприятных историй, в особенности о его честолюбии и жестокости. Как он распускал слухи о солдатах, околдовывал девушек и играл на их слабостях и чувствах. Но он принц, какое ему дело?

Сигюн искренне надеялась смыть с его лица довольную ухмылку и разозлить, чтобы он почувствовал себя уязвленным. Однако мужчина только сильнее развеселился, едва не смеясь. Подобная реакция вынудила девушку растеряться, и она особенно напряглась, когда Локи подошел ближе и, склонившись, сказал:

— Да? И как она там сказала?.. «Есть только один способ, которым женщина может помочь мужчине»?

У Сигюн не осталось слов для ответного выпада, она застыла с открытым ртом. Ее будто столкнули в озеро, чьи холодные воды забрали у нее силы к сопротивлению.

— Ты серьезно думала, что моя мать может такое сказать? Или обратить на тебя внимание? Это было даже забавно, прости, что сорвал интригу, но мне действительно было любопытно, что ты будешь делать.

Он говорил, продолжая радоваться удавшемуся розыгрышу, и от обиды у Сигюн едва слезы не навернулись. Подобным образом ее никто не унижал. Да, люди опасались ее, она прекрасно понимала это, и разделяла их страх. Когда ее старшая сестра Нанна добровольно отдала свою жизнь, отправившись вместо служанки — как того требовала традиция — в царство смерти вслед за погибшим мужем, горе затмило ей рассудок. Оставшись одна, брошенная единственным любимым человеком, она кричала так громко и с таким отчаянием, что ее слышала большая часть Асгарда. А самое неприятное — разделила чувство утраты и отчаяния.

— Но я не соврал, сказав, что заинтересован тобой. Ты весьма любопытна. Так что же ты будешь делать сейчас?

Обида горела ярким пламенем на душе, которое, как обычно бывало, переходило в дикий пожар злости. Она обижалась, а потом злилась, копя в себе эмоции, отворачиваясь от неловких взглядов и злых слов. В детстве снять стресс помогали слезы, но после смерти Нанны, повзрослев, Сигюн зареклась быть сильной — выглядеть сильной. Потому терпела, как ее сердце пожирал гнев.

Она оказалась настолько им обуяна, что не слышала и не видела ничего, кроме Локи. Ей хотелось направить на него свои эмоции, отравить ему душу, чтобы он почувствовал, как ей больно. Но волна энергии проходила мимо него, огибала, словно горная река массивные камни.

Еще секунда, и девушка была готова с криком кинуться на него. Однако хитрую ухмылку и ее порыв гнева как ветром сдуло при звуке открывающихся дверей. Петли, на которых держалась дверь в клетку волка, пронзительно скрипнула под гортанное рычание.

Гнев, который Сигюн распыляла вокруг себя, может, и не повлиял на Локи, однако Фенрир впитывал его, словно сухой мох — воду. От этой мысли у блондинки упало сердце, она моментально позабыла о жестоких шутках и медленно обернулась.

— Только не говори, что…

— …ты забыл закрыть засов? — перебила мужчину девушка. — Да, забыл.

— Теперь я виноват?

Но выяснить отношения им не удалось, волк обрушил на них столь мощный и грозный рык, от которого Сигюн взвизгнула и отбежала к мужчине. Распахнувшаяся дверь с грохотом ударила по стене, выпуская из клетки сгусток тьмы с горящими золотом глазами.

— Он на цепях, ему не сбежать, — то ли констатировал, то ли пытался успокоить их Локи.

— Может, нам удастся его успокоить?

Но робкое предположение как минимум не понравилось Фенриру, изогнувшему спину и оскаливавшемуся, отчего он выглядел еще более пугающе. Существо занимало практически все пространство коридора, стены которого тянулись пять метров до потолка.

— Мы же в заднице, да? — предположила Сигюн.

— В глубочайшей, если быть точным.

ЧЕЛОВЕК

Эйда никогда не говорила о своем провальном задании. Провальным она его считала потому, что ее поймали и пытали. Не знаю, молчала ли она из-за того, что воспоминания причиняли ей боль, или же считала провал позором. Единственное, что мне удалось понять — она перестала любить воду.

Топить человека лицом вниз — одно, в Щ.И.Т-е мы инсценировали пытку, тренируя дыхание и психику. Но еще никогда меня не подвешивали головой вниз.

Первый вдох обжег гортань, носовые пазухи и глотку, я закашлялась и зажмурилась, терпя жжение. Легкие царапало крупинками влаги. Вода оказалась настолько ледяной, что у меня свело кожу на голове, мозг разрывало от боли и паники.

— Повторю еще раз: как ты выжила?

Голос доносился, будто из глубины тоннеля, мне заложило уши, перед глазами все плыло. Кровь прилила к голове, давя на глаза и виски. Я толком слово не успела произнести, как меня опустили в бочку с водой. Меня раздирала паника, я пыталась успокоиться и задержать дыхание, но перевернутый с ног на голову мир не упрощал положение. Я глотала воду, она забивалась в нос, и я дергалась из стороны в сторону, надеясь освободиться. Тщетно.

Движение вверх, я жадно втянула воздух через рот, закашлявшись от острой боли в груди. К такому готовили в Щ.И.Т-е? Эйда говорила, что тренировки ничуть не облегчили ей процесс допроса… верю.

— Как ты выжила? Отвечай, иначе это будет продолжаться до бесконечности. Я никуда не тороплюсь.

Последнюю фразу женщина обронила с пугающим спокойствием, от которого мне хотелось заплакать. Они не только не стали меня слушать, приступив к допросу. Они решили окончательно сломить меня, сорвав всю одежду, оставив полностью обнаженной перед лицом смерти. Может, и не убьют, но от осознания, что меня держали на балке, словно поросенка на вертеле, хотелось и вовсе провалиться под землю.

— Я уже говорила, — отозвалась я надломленным голосом, — я понятия не имею, о чем вы. Я агент ЩИТа, и оказалась здесь…

Не дав мне закончить, женщина раздраженно закатила глаза и махнула рукой. Я успела задержать дыхание, прежде чем вода проглотила мою голову. Нет, я больше не выдержу этого… Меня пугала не столько боль, сколько отчаяние, бесконечность продолжения пытки, пока я не решу добровольно захлебнуться — лишь бы сбежать из кошмара.

У меня закружилась голова, сердце бешено билось о грудную клетку, пока я билась в отчаянных попытках освободиться. Они не вытаскивали меня, держали до последнего, но я понимала — не выдержу, не смогу! Дайте мне воздух! Я признаюсь, в чем вы хотите, только дайте мне вздохнуть!

Паника окончательно поглотила разум, в то время как сознание постепенно ускользало от нехватки кислорода. У меня не было желания уже сопротивляться, но что-то болезненно сжалось в груди и пробудило страх — животный, будоражащий, благодаря которому вспыхивала адреналиновая искра. И я закричала из всех возможных сил. Изо рта вырывались пузырьки, вода приглушала крик, но мне казалось, будто он разлетался по комнате, проникал в щели, рвался в дальние комнаты замка.

Хватка, удерживающая меня над чаном с водой, ослабла. Ударившись головой о деревянную стенку емкости, я упала на каменную кладку. Бочка опрокинулась, вода побежала по полу, обрызгав меня с ног до головы, и я бы сжалась от холода, если бы не оказалась оглушена неожиданной свободой. Руки по-прежнему были связанны за спиной у щиколоток; толстый прут, на котором я висела, выскользнул, позволив мне хоть как-то сжаться и подтянуть к себе колени.

Я не поняла, что произошло. Перед глазами до сих пор прыгали черные пятна, сквозь которые я попыталась осмотреть окружение. Все та же темница с интерьером средневековой камеры пыток, только надзиратели не угрожающе склонились надо мной, а разбежались по углам. Один из мужчин забился в угол, смотрел на меня, как на призрака, в то время как женщина пребывала больше в негодовании, чем в ужасе. В перевернутом состоянии я практически не задавалась вопросом, кто находился передо мной, но она…

Завершить мысль я не успела. Признаться, даже не пыталась, устало уронив голову, когда дверь в казематы с грохотом отворилась. Может, ее снесли с петель? Один черт, меня не волновал ни холод, ни нагота. Я просто наслаждалась возможностью дышать.

— Какого черта здесь происходит, Сиф?

Обладатель низкого грозного голоса готов был разорвать воительницу на части. Не требовалось даже смотреть, от него исходила отчетливая аура злости.

— Мне сказали, что ты без моего ведома, и без ведома моего отца, приступила к допросу землянки!

— Землянки? — Опешив от столь броского обвинения, Сиф быстрым шагом приблизилась ко мне и ногой развернула за плечо. Ее каблук болезненно впился в кожу. — Землянки?!

Я бы не прочь поспать. Глупо о таком думать, но от осознания, что пытки прекратились — пусть если на время, — организм расслабился, поддался радостной эйфории. Меня одолевала дрема, но увидев над собой светловолосого атлета в латной броне, я будто моментально протрезвела.

— Тор!.. Мститель…

Я хотела произнести целую речь, вот только меня хватило на пару слов, прежде чем легкие сжались, а вместе с ними и я — в приступе кашля. Послышался звук рвущейся ткани, и мгновением позже на меня легло что-то красное и теплое.

— Что ты делаешь? — Недовольно уточнила Сиф.

— Это ты что делаешь?! Дай мне нож… живо!

Исходящая от Тора злость не смогла утаить от меня смятение, как и его растерянный взгляд, когда он взглянул на меня. Они видели во мне кого-то, кем я не являюсь, и это жутко угнетало.

Когда мои руки освободились, я поспешила закутаться в красную жесткую мантию — похоже, бывшую пару минут назад плащом бога грома.

— Даже если она та, кем является, ты тем более не имела права так обращаться с ней.

— Она преступница.

— Но остается принцессой.

— Не без двух часов как принцессой, — не то обиженно, не то раздраженно бросила Сиф.

Впервые я ощутила жгучее желание променять божественную компанию на заброшенные тоннели подземки Нью-Йорка.

— Тем не менее мой сын прав, леди Сиф. Она остается… принцессой.

В комнате воцарилась пугающая тишина, которая придавила меня к полу эффективнее грозного взгляда темноволосой воительницы. О легендах скандинавской мифологии я слышала достаточно, во всяком случае, потому что родилась в Финляндии. И угнетающая аура, величественная, пугающая, говорила о появлении царя Асгарда.

— Послушайте… — Из последних сил сдерживая дрожь в голосе, я приняла сидячее положение, закутавшись в мантию. — Я не знаю, что происходит, чего вы хотите. Но я точно знаю, что меня зовут Астрид Хейккинен, я младший агент ЩИТа, нахожусь под руководством старшего агента Марии Хилл. Еще вчера мы производили зачистку от оставшихся читаури в Нью-Йорке, а сейчас я оказалась здесь из-за какой-то аномалии… Прошу вас, это какое-то недоразумение. Тор, — в надежде я обратилась к Мстителю, — ты же знаешь Ника Фьюри, он может подтвердить мою личность.

Тор смотрел на меня в замешательстве, будто хотел поверить в мою историю — он верил! — и в то же время что-то не позволяло ему окончательно открыть душу. Его одолевали опасения, как и всех присутствующих.

— Даже если бы мы и хотели проверить в твою историю, дитя, у нас есть куда более важные дела.

— Важнее, чем она? — С некоторым недоумением, если не сказать шоком, уточнил Тор.

— Мой царь, в этом вопросе я согласна с Тором. Довольно подозрительно, что после событий, случившихся в Мидгарде, пару дней спустя является она… и она кричала, все это слышали. Неужели есть сомнения, что это не Сигюн?

Один действительно не солгал, его не так волновало мое появление по сравнению с другими делами. Он испытывал беспокойство и сомнения, будто верил в мою историю, но не спешил доверять лично мне.

— Она никуда не денется, — заключил царь Асгарда. — Леди Сиф, найдите ей одежду и распорядитесь отвести в темницу. Только… наденьте ей мешок на голову.

— Боишься, что она что-то узнает? — Не без колкости уточнил Тор.

— Боюсь, что ее может кое-кто узнать.