Сломанное отражение

10 — Toxic

2WE — Toxic

It’s getting late

To give you up

I took a sip from my devil cup

Slowly, it’s taking over me

Слишком поздно

Отказываться от тебя.

Я делаю глоток из своей дьявольской чаши

Очень медленно, и чувствую, как яд разливается по телу

Я не помню, с чего все началось — обычно такой фразой встречаешь сон, врывающийся внезапно и стремительно, без завязки к истории. Мои блуждания по миру вне времени и пространства стартовали также — без разъяснений, меня просто выбросило в картину, словно чернильное пятно, которое стряхнули на пергамент. И никуда не деться.

Запах жареного бекона приятно щекотал ноздри, звук кипящего масла заполнял тишину на маленькой кухне в скромном двухэтажном домишке спального района. Приближался октябрь или ноябрь, а, может, и май, я не знала — просто за окном парили тяжелые облака, а холод пробивался сквозь щели в форточке.

Бекон готовился не для меня. Сидя за обеденным столом, я неспешно поедала кукурузные колечки разного цвета. Гоняла в молоке ложкой хлопья, зачерпывала и медленно пережевывала их. На вкус как сладкий картон, и каждый хруст перебивал шипение масла и стук ножа, когда я проглатывала очередную порцию завтрака.

Мама готовила, стоя ко мне спиной, делала вид, что погрузилась в готовку с головой. Я томительно наблюдала, выжидала, как гепард в засаде, когда же она обернется, прекратит истязать луковицу и посмотрит на меня.

Словно бесконечная петля. Луковица собиралась вновь, бекон не подгорал, а мама продолжала нависать над столешницей, подрагивая плечами при каждом резком звуке.

— Ты боишься меня?

Женщина на секунду замерла, ее темные волосы, сбитые в растрепанных хвост, забавно шелохнулись. Я отправила в рот розовые колечки, разбивая молчание хрустом в ожидании ответа. Хотя, он и так очевиден — маме не было необходимости произносить слова вслух, чтобы сообщить об очевидном.

Нож вновь принялся кромсать лук.

Я не удержалась от тяжелого вздоха. Сколько это может продолжаться? И почему сухой завтрак всплывает из-под молока, будто отрываясь не от дна тарелки, а Марианской впадины?

Постучав ногтями по столу, я положила ложку на салфетку и вздохнула. Так больше продолжаться не могло, этот завтрак длился целую вечность.

— Я пойду погуляю, мам.

Женщина не обратила внимания. Как не обращала и на мой броский макияж, ногти сплошь в черном и красном лаке и десятки других вещей. На улице наверняка было холодно, но я смело оставила куртку на вешалке, открывая дверь.

Сколько дверей и моментов я оставила позади? И не пересчитать. Порой мне казалось, что мгновение перехода длились куда дольше, чем обрывки воспоминаний. Я попадала в бесформенные пространства: озаренные светом, окутанные тьмой. Чаще всего приходилось перемещаться по последним, и в зависимости от предоставленного пути я слышала голоса. Не мамин, не отцовский, а мужской, точнее — мужские. Хотя не помнила, о чем они говорили. Один больше рассказывал, другой — спрашивал. Не помню о чем, смысл слов оставался загадкой, я различала только настроение.

Но даже они меня покидали. Когда я их слышала, мне казалось, я вот-вот вырвусь из глубин сна. Но меня опять тянуло вниз, и я падала, падала…

Холод осенней — или весенней? — Финляндии остался за дверью, закрывшейся с тихим скрипом, оставив меня под теплыми лучами солнца на небольшой террасе. Лето вступило в законные права, на свежем воздухе дышалось легче, и никакого приторного армата бекона — только скошенная трава, крошка камня.

Из глубины двора вырвался шум. Я, не раздумывая, направилась меж высоких каменных стен навстречу детским голосам, звукам бьющихся друг о друга деревяшек, какой-то возни. Ступая по выложенной плитами дорожке, едва не запуталась в длинных юбках: пришлось подобрать их и ускорить шаг. Как удивительно, одежда такая легкая и мягкая, а на ногтях ни следа черного лака.

Во дворе упражнялись дети: стреляли из лука, осыпали песочные груши ударами деревянных мечей, отрабатывали удары. Я не сразу сообразила, что меня так смутило — среди детей не оказалось ни одного мальчика. Подростков и маленьких девочек тренировали девушки постарше, и в отличие от учениц они носили белую униформу с голубыми плащами.

Опустив взгляд и присмотревшись к своему наряду, я обнаружила, что на мне надето обычное светло-синее платье, подпоясанным кожаным корсетом. И что я здесь делала? Кто эти девушки?

Ржание лошади привлекло мое внимание к железным воротам, откуда вышла высокая женщина в перьевой накидке. Густые медные волосы, отличающие золотом, спускались с ее плеч волнами ручейков. Она была прекрасна, никого совершеннее в своей жизни я не видела: улыбка, хитрый прищур, уверенная походка.

Девочки, находившиеся поблизости, побросали занятия и, под осудительные возгласы наставниц, с радостным криком помчались к женщине. Та с теплом приняла каждую из них.

— Фрейя… мама.

Словно услышав свое имя, женщина подняла на меня взгляд и адресовала сдержанную, но теплую и заботливую улыбку, которой, наверное, никогда не награждала меня земная родительница.

Фрейя, богиня любви и войны, первая после Фригги. По красоте ей не было равных во всем мире ни среди богов, ни среди людей, а сердце ее так нежно, что чувствует мучения живых существ. Женщина, от которой мне передалась красота и родилась сила чтеца душ. Она возглавляла валькирий, своих юных дев, способных проложить путь в Вальхаллу на поле битвы.

Облака сотряс гром. Дождь хлынул неожиданно с потемневших небес, загоняя девочек под крышу. Мне не хотелось уходить, теплый ливень приятно обтекал кожу, впитывался в волосы и смывал дурные мысли. Вода быстро скапливалась у ног, заполняла двор с катастрофической силой под разъяренный бой грозы. Деревянные мечи уносило потоком, я оглядывалась по сторонам, ощущая, как уровень подобрался к пояснице и не останавливался.

Нечего бояться, это всего лишь очередная дверь. Одна из сотен, которую мне придется преодолеть, странствуя по воспоминаниям. Я привыкла, смирилась, хотя испытывала разочарование. Когда это прекратится? Я хочу выбраться отсюда!

Вода поглотила меня с головой, позволив сделать глубокий вдох, прежде чем погрузить в бескрайние глубины. Стараясь поддерживать себя на плаву, чтобы не погрузиться в чернеющую пучину под ногами, я осмотрелась по сторонам — ничего, кроме воды. Сверху пробивались слабые лучи солнца — или луны. Но стоило ли мне плыть к ним навстречу? Это ли от меня ожидала судьба? Таково мое испытание?

Лабиринт снов оказался тяжелым испытанием. Оставаясь в воде, паря в ней как медуза с раскидывающимися юбками платья, я не знала, что делать дальше. Мне нужен знак! Пусть прозвучит один из тех голосов! Они манили меня к выходу, прочь от мглы, так где же они теперь? Почему я их не слышу?

В спину ударила легкая волна, я резко обернулась, но вода не позволила набрать скорость — мне удалось заметить тень. Я принялась оглядываться из стороны в сторону, пока не столкнулась взглядом с огромными желтыми глазами.

Передо мной показался гигантский серый змей, при виде которого я чуть не закричала от неожиданности. «Оно меня сожрет!» — вспыхнула первая мысль, пока ее не сгладило узнавание. Великий змей Йормунганд. Он смотрел на меня с любопытством, как на наживку: желая полакомиться и в то же время опасаясь подвоха.

— Не ешь меня… — Произнесла я губами, выпустив изо рта несколько пузырьков. — Помоги мне.

Змей подплыл ближе, и мне ничего не стоило коснуться кончика его морды — я выглядела крохотной мухой, рискнувшей сесть ему на нос. Я надеялась, что Йормунганд отзовется на мой зов, поэтому постаралась вложить в него максимум своих переживаний и мыслей, чтобы он понял.

Покачнувшись, стряхивая с себя спесь нагнанного мной тумана, змей недовольно заворчал и пронзил острым взглядом. Съест? Возможно, позже, но он приблизился, позволяя мне зацепиться за борозды у него на голове, чтобы не упасть во время путешествия.

Держаться пришлось крепко, боль в пальцах едва не побуждала ослабить хватку. Поток воды, как бы я ни пыталась прильнуть к Йормунганду, тянул назад. Хотелось верить, что боль нереальна, но с этим трудно совладать. Оставалось только терпеть!

Как и в Шотландии, змей не церемонился: на скорости вынырнув из воды, он сбросил меня на берег. В реальности от столь жесткой посадки у меня бы спину пронзило болью; надеялась бы, что ничего не сломала. В мире снов подобных мыслей не возникло, однако я не упустила возможность злобно шикнуть на Йормунганда. Он бесшумно опустился под воду, проигнорировав мой жест.

Очередной призрак прошлого.

Очередное испытание.

Маленькую кухню с низким потолком, тренировочный двор валькирий, а также сотни других мест я узнавала моментально. Но в этом оказалась впервые. Несмотря на то, что многие воспоминания Сигюн оставались для меня загадкой, в этом месте я точно оказалась впервые.

Погибший мир, темный мир. Я не видела других цветов, кроме черного, серого и темно-фиолетового — оно было залито им до горизонта, отчего я затруднялась сказать, где заканчивались небеса, а где начиналась земля. Почему Йормунганд принес меня сюда? В мир без запахов и звуков, только ветер изредка колыхал подол платья, подхватывая мелкую крошку песка.

Внимание привлекли скалы, стоящие ровными исполинами, отражениями друг друга за чередой камней. Не уверена, что цель моих блужданий лежала под ними, но выбора не оставалось — как и в любом сне сознание рисовало единственную возможную дорогу.

Передвигаться по зыбучим пескам трудно, сопротивляясь встречному потоку ветра. Когда тень от скал накрыла меня, я невольно поежилась от холода, который пронзал не тело, а душу. Одиночество неизвестного мира буквально проникало под кожу, прокалывало каждую клеточку тела. Ни одного живого создания поблизости, отчего только страшнее становилось понимание слежки — я ощущала на себе чей-то взгляд. Кого-то опасного…

Мне казалось, я брела целую вечность. Невозможно устать во сне, но тело ныло, энергия испарялась на глазах, как капли соленой воды на сковороде, оставляя после себя неприятный осадок. Похоже, с каждым шагом я все глубже зарывалась в нутро темного мира, рискуя застрять здесь навеки.

Впереди лежал тупик — путь преграждал крутой обрыв черной скалы, над которой возвышались не то башни, не то каменные горы. От их вида кружилась голова, я старалась не задирать голову, перед глазами моментально начинало плыть, да и не должны они меня волновать. Я увидела то, что искала, ради чего прошла весь путь…

— Вот и ты…

Неясный силуэт, отливающий рыжим блеском, обернулся ко мне, обретая более четкие форм — профиль лица, длинные струящиеся волосы, тонкие руки. Сигюн предстала передо мной в том обличие, в котором бежала из Асгарда, преданная собственным народом. Стояла передо мной в свадебном платье, забрызганным черной кровью на голубых складках.

— Только часть, — призналась Сигюн, — Та часть, которую он принял. Которую поглотил.

— Поглотил? Кто поглотил? Я могу тебе чем-то помочь?

Ощущение сна ушло, теперь не оставляло осознание, что меня выбросило вне времени и пространства.

— Тебе нельзя здесь долго находиться, иначе он и тебя поглотит. Он постоянно голоден.

Сигюн опустила взгляд, я увидела под ее ногами слабый желтый блеск. Меня бросило в дрожь. Невольно отпрянув, я напряженно выдохнула, и ощущение слежки оказалось как никогда сильным.

— Камень Бесконечности, — прошептала я, — Камень Души… Идем со мной, Сигюн. Ты не должна быть здесь.

— Я же говорю, что не могу уйти.

— Но ты должна!.. — Взмолилась я, подавив отчаянный вздох. — Без тебя я… я даже не знаю, кто я.

Сигюн, Герда, Астрид — столько имен, и ни одно не принадлежало мне, я пряталась за их личностями. Мне надоела головокружительная пляска, хотелось не только обрести покой, но и осознание себя.

— Знаешь, — снисходительно подметила Сигюн, — но боишься признать.

Знаю? Да ничерта я не знаю. Верно? Кому принадлежала жизнь, которую я проживаю? Сигюн или Герде? Поскольку Астрид Хейккинен стала их объединяющим звеном, единственно верной ложью, в которой я была уверена. Вопрос не в том, кем я являлась, а кем действительно хотела быть.

В небесах раздался гром. Фиолетовая пелена украсила себя легкими пятнами облаков, которые не могли принести с собой грозу. Шторм бушевал вдалеке от этого мира, но что-то подсказывало — он намного ближе, чем кажется.

— Идем, — протянув руку призрачному силуэту, я подступила ближе, ощутив сопротивление камня.

— Он не отпустит.

— Отпустит.

Камень Бесконечности не желал отдавать честно поглощенную часть души, лакомый кусочек, приправленный божественной силой. Он противился, показывал норов, и пока что испытывал недовольство, которое грозилось перерасти во что-то большее.

— И ценой чего?

Астрид, Герда, Сигюн…

— Ценой всего, — с уверенностью заявила я, схватив призрак за руку под ослепительную вспышку молнии.

Вспышку, которая пробудила меня от Сна Бога.