Слезы Лимба. Книга 1

Глава двадцать первая. Ослепленный выстрел

Кристина понимала, что не должна была напоминать Себастьяну о том, чего оба так хотели забыть все эти годы. Между ними даже если и была связь, то вне этой жизни, она осталась в юношеские годы, в период, когда оба просто хотели любви, и им было плевать, к каким последствиям это приведет. Себастьяну тогда была не больше двадцати, он был умен, хорош собой, общителен, от его харизмы сохли практически все ровесницы Кристины. Себ знал, как влюбить в себя, обладал талантом пробуждать эмоции даже в самом опустошенном человеке на свете, коим являлась светловолосая женщина в те годы.

Кристина никогда не надеялась на то, что рано или поздно в нее кто-либо влюбится. Она была самой незаметной девчонкой в городе, ее редко кто называл по имени, многие привыкли называть девушку лишь по фамилии, которую Кристина после выхода замуж тотчас же сменила, чтобы не дай бог не вспомнить о том неприятном времени ее молодости. Мышка Джексон. Так ее назвал один из студентов. И это прозвище закрепилось за ней до самого выпуска. Она была одной из немногочисленных девчонкой в группе, в те годы большинство девушек обучались на дому, так как считалось, что образование для женщины не должно стоять в одном ряду с мужским. Но Кристина не была из этого рода.

Ее мать была весьма образованной дамой, первоклассным врачом. Женщина до сих пор вспоминает, как к ее матери каждый день приходили на дом пациенты. У каждого была своя история, одна страшнее другой. Кристина не посмеет подвергнуть забвению слезы, что лились по щекам матери, когда та лишалась очередного пациента, которого не сумела спасти. Она не была в силах помочь всем, даже если бы хотела. И Кристина это осознавала всеми клетками своего разума. Осознавала, что смерть приходит слишком внезапно, что та живет в каждом доме, прячется за всеми углами, в любом затененном месте. И женщина, повзрослев, стала изучать ее, изучать смерть во всех проявлениях. Она не пошла по стопам матери, получив ее образование, девушка превратилась во что-то иное, противоположное. Кристина не спасала жизни, не отбирала их. Стояла где-то посередине. Между жизнью и смертью. В ее руках находился человек, все еще теплый, немного влажный. Тот пах жизнью, пах недавней деятельностью. Но в этом теле не было жизни. И никогда не будет. Странная иллюзия, которая до сих пор жалила сознание.

Сложно было поверить, что к Мышке Джексон, низкорослой сутулой девочке в круглых очках, через какое-то время привезут человека, который когда-то дал ей это прозвище. Он нуждался в ее лечении, молил о помощи. И она согласилась, проникла внутрь его по-прежнему горячего тела, выпустила ароматную красную жидкость наружу, а после, полюбовавшись внутренностями, зашила разрезанную надвое кожу, сделала записи, а тело поместила в морозильную камеру, где-то должно лишиться последних капель жизни. Женщина никогда не забудет этого пациента, даже если захочет. Не выкинет из головы этого высокого шатена с веселыми зелеными глазами. «Мышка Джексон!» — она полюбила эти слова, даже не думала о том, что они когда-то произносились с издевкой, без каких-либо добрых намерений. Стив смог изменить интонацию, обидное прозвище приобрело вид ласкового. Он увидел в ней главный недостаток, ее замкнутость, социопатию, выделил эти черты и полюбил их, возможно, не сразу, но эти чувства возникли и никуда не исчезли.

— Мышка Джексон, — усмехнулась Кристина и с наигранным облегчением вздохнула. — Являюсь ли я ею сейчас? Осталось ли во мне хотя бы немного этой наивной девочки?

С Себастьяном они познакомились еще в школе. Его отец был преподавателем по истории. И в один прекрасный момент их обоих посадили за одну парту и поручили заняться совместным проектом. Себ был слишком идеальным парнем, чересчур правильным. Одно лишь его присутствие вызывало в Кристине чувство раздражения, непонятную нервозность. Рядом с ним девушка была не в своей тарелке. И это ощущение не пропало до сих пор, даже спустя более тридцати лет. Их отношения в школьные годы сложно было назвать дружескими. Они не гуляли, не разговаривали, как это обычно делали друзья. Взаимоотношение между ними закончилось спустя несколько месяцев после завершения общего проекта. И когда это случилось, Себастьян надолго исчез из ее повседневной жизни. Они больше не сидели за одной партой, не приходили друг к другу в гости. Девушка начинала верить, что она с Себастьяном не была знакома вовсе.

У нее не было друзей. И тогда глупо было надеяться, что такой крутой парень, как Себастьян, хотя бы на мгновение посмотрит на нее. Она была тенью среди всех. И не имела способности обрести ярких очертаний. Это ей было не суждено, по крайней мере, в то время Кристина обладала твердой уверенностью в этом.

Но Себастьян не желал выходить из головы, не покидал ее ни на секунду. Через какое-то время обычные мысли стали превращаться в фантазии, весьма противоречивые. Она хотела, чтобы тот прикоснулся к ней, хотя бы плечом, ненароком. И делала все возможное, чтобы это случилось. Позже ее фантазии сильно видоизменились, стали более чуждыми, неправильными, как она сама считала. Кристина хотела, чтобы он трогал ее, специально, настойчиво. Ночью, плотно закрыв дверь, она ложилась на кровать и начинала ладонями водить по холодной бледной коже тела, представляя, что это делает Себастьян. Сначала это были обыкновенные поглаживания, ничего особенного. Но чем дольше это продолжалось, тем слабее Кристина контролировала свои мысли. Через какое-то время ее ладони добрались и до ее вагины, и этот момент она не может забыть до сих пор. Еще никогда Кристина не чувствовала ничего подобного, столь ярких эмоций в ее голове до того момента не было. Сначала девушка касалась этого места осторожно, особенно в первый день. Она не знала, к чему это приведет, боялась последствий. Ее пугали те ощущения, что доставляли эти прикосновения, мысли, что посещали голову. Кристина понимала, что хочет, чтобы вместо ее руки там оказалась ладонь Себастьяна. Но знала, что это было невозможно, осознавала, как это глупо и неправильно. После каждого такого раза она ненавидела себя за подобные действия, обещала себе, что больше никогда не станет этим заниматься. Но в следующую ночь все продолжалось снова. И с каждым разом пальцы проникали все глубже и глубже. И делать это бесшумно уже было практически невозможно.

Кристина мысленно возвращается к тем событиям с самоиронией. Ей было всего лишь одиннадцать. Она была девочкой, которая ничего не знала ни о сексе, ни о мужчинах, но на подсознательном уровне изучала эти пока еще запретные для нее вещи, даже не понимая, чем те являются на самом деле.

Вряд ли она вычеркнет из памяти тот день, когда ее тело не пожелало слушаться, дало самый серьезный сбой в жизни. Кристина помнит, что тогда был конец мая, на улице стаяла поистине беспощадная жара, поэтому многие мальчишки не постеснялись оголить свои торсы. Ей было двенадцать. И она по-прежнему сидела поодаль ото всех под одиноко стоявшим деревом, прижав к себе ранец и потертый учебник по истории. Но ее глаза не желали читать напечатанный мелким шрифтом текст, все внимание было устремлено на Себастьяна. По правилам ей нельзя было находиться слишком близко к игровому полю, так как очень часто мяч выходил из игры и улетал в сторону случайного прохожего. Но Кристина не могла справиться с очередной фантазией, которая на этот раз стала более неправильной, пугающей. Она разглядывала его тело, изучала каждый изгиб, проглатывала взглядом каждую капельку пота, возникшую на его крепком теле. Кристина догадывалась, чего хочет ее тело, но не могла удовлетворить себя здесь, это было невозможно.

Себастьян явно почувствовал, что та на него смотрела, и ему словно это нравилось. Мальчик передал мяч одному из своей команды, после чего громко выдохнул и в упор посмотрел на Кристину, широко улыбнувшись. Девочка от неожиданности вздрогнула и уронила свои очки. Со стороны игравших мальчишек послушались громкие смешки, явно адресованные ей. Кристина сделала вид, что ничего не заметила, вернула на нос очки и посильнее открыла книгу, отчего та угрожающе затрещала, чуть не разломившись на две части, как ломоть хлеба. Девочка притворилась, что увлеклась чтением, но понимала, что ей вряд ли кто-либо сумел поверить. Она любовалась Себастьяном слишком долго, чтобы вот так просто в очередной раз спрятаться в тени.

Внезапно Кристина ощутила, как к ее голове прикоснулось что-то тяжелое, этот предмет двигался с большой скоростью и с легкостью вынудил девочку упасть на бок, на короткое время лишив ее возможности ориентироваться в пространстве. Со стороны поля донеслись взволнованные голоса, и рядом стали различаться многочисленные шаги. Кристина прижала ладонь к месту удара и с большим трудом приподнялась, пытаясь не показывать никому, что она испытывает не самые приятные эмоции от прилетевшего к ней мяча.

Себастьян быстро подбежал к ней и сел рядом на корточках, с беспокойством поглядывая на Кристину. В его глазах было столько вины, что можно было ошибочно подумать, что это именно он запустил мяч в ее сторону.

— Ты в порядке? — это единственные слова, которые Кристина запомнила. Сейчас сложно восстановить в голове все события того дня.

Женщина до сих пор не знает, почему она тогда притворилась, что плохо себя чувствует. Но догадывается, что сделала это специально, ради того, чтобы Себастьян дотронулся до нее и чтобы его касания длились как можно дольше. И ей удалось этого добиться. Мальчик донес ее на руках до класса и усадил за парту. Он не пробыл с ней слишком долго, ему явно было неловко находиться рядом с ней, но Кристине было и этого вполне достаточно, чтобы сполна удовлетворить свои разыгравшиеся фантазии. Когда тот вернулся к друзьям, девочка еще какое-то время сидела посреди пустого класса совершенно одна. Она не сразу ощутила неприятное прикосновение внезапно взмокших трусиков, но это здорово ее напугало.

«Себастьян был первым мужчиной, который заставил меня кончить» — с самоиронией вспоминает Кристина. — «Ему не нужно было даже входить в меня, чтобы добиться этого результата. Он лишь случайно коснулся моей груди. Этого хватило, чтобы запустить процесс».

Она никому не рассказывала об этом, боялась осуждения. Да и вряд ли кто-либо захочет знать подробности ее сексуального становления. Кристина познавала себя самостоятельно, делала это настойчиво и смело, совершенно не стесняясь собственного тела. К четырнадцати годам девушка перестала онанировать в одежде. Повесив на дверь своей спальни замок, она садилась около зеркала, раздвигала свои худые ножки и начинала делать с самых первых секунд резкие уверенные движения в самом чувствительном месте свое тела. Чуть позже она стала свободной рукой массировать и набухшие соски. Ей нравилась собственная грудь, она была без ума от нее. Кристина просто обожала наблюдать, как ее тело изгибается от получаемого удовольствия. Все реже и реже она закрывала глаза, практически не представляла, что это делает Себастьян. Девушка старалась думать лишь о получаемом удовольствии, о собственном теле, которое в тот момент находилось под полным ее контролем.

«Не знаю, что так изменило мои фантазии. В первое время они казались такими банальными, такими невинными. Я совершенно не имела понятия, что делаю, что испытываю. Полученный оргазм поначалу пугал. Он был слишком яркий и напоминал прошедшийся по телу заряд электричества. И я и не могла представить, насколько сильно стану зависима от этого. Я перестала думать о мужчинах, они перестали меня возбуждать. Мне было достаточно взглянуть на обнаженную себя, чтобы ощутить приятное чуть ниже живота».

В первый раз она дотронулась до пениса в шестнадцать. И это был член вовсе не Себастьяна. Она не запомнила имя этого парня. Да и тот момент не кажется таким уж особенным, так как тогда не произошло чего-то такого, что стоило бы запоминать. Пенис этого паренька был коротким, сморщенным, не вызывал никаких симпатий. Но Кристине нравилось смотреть, как она заставляет этого худощавого мальчугана стонать, втягивать живот. Она мастурбировала ему в течение пары минут, надолго его не хватило. Он кончил совершенно незаметно, сперма упала на ее ладони в виде пары вязких белых капель. Но и этого было достаточно, чтобы испытать наслаждение от этого процесса. Кристина впервые ощутила власть над чужим телом, она получила контроль над другим человеком, над его эмоциями, мыслями. Девушка в любой момент могла остановиться, прервать эти забавные постанывания, нелепые подергивания бедер. И одна лишь мысль об этом переворачивало в ней все с ног на голову.

Но первые фантазии так или иначе продолжали посещать ее голову, редко, но этого было достаточно, чтобы вызвать неприятную тоску. Ей было шестнадцать, она в выпускном классе. А Себастьян уже давно ушел в колледж. Она не была рядом с ним, не видела его безупречную улыбку каждый день. Его образ остался лишь в ее воображении, расплывчатый и чересчур идеализированный.

Кристина до сих пор не может забыть, как она стала рисовать его. Голый крепкий торс, усеянный капельками пота, заполонил едва ли не каждую страницу ее толстого альбома. Эти страницы на какое-то время заменили зеркало, на пару месяцев. Но год закончился. И Кристина покинула школу. А вместе с тем из ее памяти пропал Себастьян. Парень, который не давал ей покоя столько лет. Маленькая девчонка, замкнутая в себе, нашла себя в собственных извращенных фантазиях, это одновременно успокаивало и пугало. Чем старше она становилась, тем сильнее понимала, что одного прикосновения собственной руки уже недостаточно. Кристина желала большего.

Будущая Мышка Джексон поняла, что вымышленный мир необходимо воплотить в реальность. Кристина и поныне удивляется своей объявившейся настырности в те годы. Она изменилась, открылась, стала по-настоящему взрослой девушкой, которая знала, что хотела, и уже не пряталась от неизвестных явлений. Первым шагом стало поступление в тот же колледж, куда направился Себастьян. Сделать это было не так уж и просто, если учесть, что Кристина совершенно не планировала связывать свою жизнь с медициной. Но ею двигали совершенно другие мысли, те, что так долго копились в ней. Порой она не узнавала себя, начала даже бояться смотреть на собственное отражение. Изменения в ее теле происходили такими огромными движениями вперед, что сознание девушки попросту не успевало за ними.

В первую студенческую ночь она попробовала алкоголь. Ее напоила соседка по комнате. И впервые Кристина ощутила нечто новое, доселе неизвестное. Девушка стала изучать это огромными рывками. Она не помнит, сколько выпила в ту ночь. Но знает точно, что часть ее сексуальных фантазий воплотились в реальность. Первый ее секс случился с девушкой. И это до сих пор вызывает странные спазмы во всем теле, чувство не утихавшего стыда.

«Я знаю, что в тот момент не могла поступить иначе. Слишком долго во мне копилось это желание. Наверное, ни у одной девушки из того колледжа не было такого безумного хотения кого-нибудь трахнуть. Мне было все равно, с кем это делать. Я лишь хотела, чтобы меня удовлетворил кто-то посторонний, чтобы это сделала не я».

Себастьян стал вторым партнером. И ту ночь она уж точно не забудет. Парень не помнил ее. От той низкорослой простушки не осталось и следа. Он хотел ее, Кристина чувствовала это. Себастьян не знал ни ее имени, ни ее мыслей. Парень видел лишь ее облик и боялся заглянуть внутрь. Девушка в тот вечер чувствовала себя странно. Она будто находилась перед совершенно чужим ей человеком, которого не знала вовсе. Кристина оказалась в его спальне с такой легкостью, не приложив при этом никаких усилий. Ей было достаточно обмолвиться с ним парой слов утром, чтобы ночью оказаться перед ним в одном нижнем белье. Кристина видела в его глазах, что эта встреча воспринималась им как что-то случайное, мимолетное. Девушка, что стояла перед ним, виделась ему обыкновенным красивым существом, которое утром бесследно исчезнет. Возможно, таких существ у него было много. Каждую ночь появлялось новое. Но Кристине это было неважно, она желала лишь получить долгожданный контроль над его напрягшимся мускулистым телом, заставить его испытывать то, что испытывала она в своей спальне пару лет назад.

Они встретились вновь, совершенно не зная друг друга. Кристина с неприязнью возвращается в ту ночь, единственную и последнюю для нее и Себа. Больше между ними подобного не повторялось. И вряд ли повторится. Девушка лишь удовлетворила свою потребность, огромный голод, копившийся годами. Голод был силен, следственно это привело к самому страстному сексу в ее жизни. Она не помнит, сколько за ту ночь ей удалось кончить. Но никто после Себастьяна так и не смог ее удовлетворить. Даже Стив, ее покойный муж, который был не так уж и плох в постели. Удовольствие от секса зависело от эмоций, и они после той ночи с Себастьяном покинули ее.

«Возможно, я была влюблена. Не знаю. Но я не ощущала эмоциональной привязанности к Себастьяну. У нас не было общих тем для разговора, мы не могли найти общий язык. Все началось с банального подросткового сексуального влечения. На нем это все и закончилось. Мои запретные фантазии остались в той ночи. И я не горю желанием их возвращать в свое сознание. Они больше не принадлежат мне. Я повзрослела. И поняла, что без них мне будет жить гораздо проще. Я перестала творить непростительные глупости. Я вновь стала тихой мышкой, правильной и скромной внутренне и внешне».

***

Кристина спустилась в подвал, где находился морг, переодела халат в подсобном помещении, так как предыдущий успел впитать в себя аромат мертвых тел, которые женщина исследовала ранним утром. Она не могла работать в грязной одежде, даже если на белом халате обнаружится хотя бы малейшее пятнышко, женщина тотчас же заменяла его на чистый. В ее шкафу в подсобке был целый набор больничных халатов, количество которых наверняка приблизилось к трехзначному числу. Многие ее коллеги не понимали столь странный характер светловолосой женщины и часто возмущались, когда та без разрешения забирала из их шкафов лишние халаты и присваивала себе. Но и возразить не могли, так как Кристина была замечательным специалистом, без нее тут вряд ли сдвинется с места хотя бы одно важное дело.

Патологоанатом в этом полицейском участке был на вес золота, Кристина была едва ли не единственным подобным специалистом в этом месте. Вторым человеком, кто так же, как и она, связал свою жизнь с анатомией, был довольно пожилой мужчина, который не позволял себе вскрывать больше трех тел за день, так как старческое здоровье уже начинало огромными темпами сдавать позиции. Поэтому Кристине доставляли наибольшее количество трупов, иногда приходилось возиться с мертвечиной чуть ли не до полуночи, так как затягивать очередные расследования было непозволительно. Был и третий патологоанатом, молодая девчонка лет двадцати четырех, которая совсем недавно закончила обучение. Ей не доверяли серьезные случаи. Чаще всего к ней на стол попадали жертвы уличных убийств: ножевые и пулевые ранения, смертельные переломы в области шеи и т. д. Кристина же довольствовалась самыми запущенными случаями, коих за последние месяцы накопилось довольно много.

Часто это были странные смерти во сне без каких-либо признаков насилия, также имелось достаточно бедолаг, чьи тела съела какая-нибудь заморская болезнь. Женщина каждый раз рисковала своей жизнью, занимаясь очередным вскрытием. Был большой риск заразиться тем, что убило очередного ее пациента. Малейшая неосторожность могла привести к необратимым последствиям. Кристина старалась все операции проводить в марлевой повязке и в плотных перчатках, но и эти меры защиты были малоэффективными. Каждый раз, видя перед собой очередное посиневшее тело, она молилась всем знакомым богам, чтобы не оказаться на этом же столе в ближайшее время. Это был один из наибольших страхов женщины, Кристина боялась даже думать о том, что и ее тело когда-нибудь начнут резать чьи-то грубые руки и станут копаться в ее внутренностях. Худший кошмар на свете.

Она долго думала, почему выбрала эту работу. Возвращалась в детские годы, вспоминала те извращенные фантазии, что когда-то охватывали большую часть ее мозга. Кристина не была золотым ребенком, наука давалась ей крайне тяжело. Многие учителя называли девочку безнадежной, ленивой, критиковали ее скромность и молчаливость. Кристина не знала, правы ли были эти люди насчет нее, воплотились ли их утверждения в реальности, стала ли она той, кем ее все считали долгие годы?

Детская мастурбация, ставшая для Кристины самой настоящей зависимостью, оправдывалась в ее сознании как желание получить положительные эмоции, контроль над ситуацией, над самой собой. Во время этого процесса в ее власти было все тело, каждая клеточка. Она управляла всем. Позже она стала удовлетворять и других. И тогда Кристина осознала, что можно с такой же легкостью контролировать и окружающих. Достаточно лишь надавить на нужную точку. И человек полностью растворяется в тебе, становиться частью твоего тела и не может выбраться из этой липкой паутины. Мужской оргазм был для нее наивысшей степенью власти над человеком, парни полностью откидывали все свои мысли, они не думали ни о чем правильном, им было все равно, кто делает это с ними, никто из них не был в силах остановиться, прервать столь шикарные ощущения. И это доставляло Кристине самое настоящее удовлетворение. Секс стал для нее способом контролировать человека, абсолютно любого. Но Себастьян забрал у нее эти силы, лишил ее столь желанного дара. В ту далекую ночь он получил над ней контроль, впервые женщина ощутила себя слабой и беззащитной. Она с боязливостью вспоминает, как его сильная рука забиралась под ее нижнее белье, трогала буквально все, до чего могли дотянуться пальцы. И она не могла это прервать, лишилась такого права.

Себастьян нагло отобрал у нее все, что долгие годы было при ней, женщина больше не могла контролировать ситуацию, управлять чужими эмоциями. Он вытащил наружу то, что спряталось в Кристина настолько глубоко, что это можно было с легкостью посчитать безвозвратно потерянным. Мужчина открыл в ней женственность, слабость, присущую ее полу, дал ей понять, что только парень может контролировать половой акт, но никак не женщина. И Кристина не смогла оспорить его заключение.

И сейчас. Спустя столько лет после той ночи она стоит над мертвым телом, у нее есть возможность дотронуться до него, до совершенно любого места, и этот человек не сможет ее остановить. Кристина полностью контролирует его, может делать с телом буквально все: двигать, трогать, резать, изучать каждую часть, как обыкновенный предмет, не имеющий никакой значимости. Поэтому она стала патологоанатомом. Кристина хотела вернуть тот контроль, который у нее забрал Себастьян. Да, женщина знала, что это самое глупое объяснение ее выбора, но другого варианта она не находила. Вся ее жизнь строилась на детских фантазиях и держалась на них до сих пор. И от этого уже невозможно убежать. Слишком поздно.

Себастьян привел ее к этой жизни, предопределил этот путь. Возможно, он даже не подозревает об этом, не помнит ту страшненькую очкастую девочку, сидевшую под деревом с учебником по истории, но мужчина невольно получил над ней полный контроль, безграничную власть.

Кристина громко и тяжело вздохнула, очнувшись от воспоминаний, и вышла из подсобки, вновь очутившись в ярко освещенном прохладном помещении. Все морозильные камеры были закрыты на ключ, чтобы исключить риски пропадания тел. После того, как тело Ломана было возвращено на место, женщина стала бояться за каждого своего пациента. С самого раннего утра она повелела их местному мастеру повесить на каждую камеру замок, а связку ключей оставить только ей и никому более. Дубликат ключей Кристина спрятала в один из халатов, вряд ли кто-то найдет их там, даже если захочет.

Она на всякий случай открыла каждую камеру и проверила наличие тел. Все были на месте. Тело Доктора Ломана за ночь сильно иссохло, влага стала стремительно уходить из его организма, отчего кожа потеряла былую упругость и стала напоминать испортившееся желе, в котором можно было с легкостью сделать вмятины, если сильно надавить пальцем. Вскрытие старика было доверено ей, но женщина до сих пор боялась прикасаться к телу после прошлой ночи. Ей казалось, что мужчина вновь откроет глаза, поднимется на ноги и с яростным криком бросится в ее сторону. В его лбу до сих пор красовалась дырка от пули Себастьяна, а оттуда сочилась вязкая кровь, так и не сумевшая застыть за несколько часов.

Женщина все утро пыталась найти объяснение пропаже этого тела. Но каждая мысль воспринималась абсурдной и лишенной какой-либо логики. Это был первый случай в ее профессиональной деятельности, когда труп с такой легкостью вынесли из полицейского участка. Во-первых, тело было похищено в то время, когда большая часть сотрудников была на своих рабочих местах. Во-вторых, из подвала наружу ведет только одна дверь и один коридор, других путей, по которых можно было незаметно покинуть помещение, нет.

«Татьяна полагает, что убийца обладает способностью психологического воздействия на человека, он словно гипнотизирует окружающих и заставляет их видеть то, что на самом деле не находится перед ними. Этой теорией она объяснила множество странных происшествий. Себастьян очень доволен этим предположением. И подстроил под него предыдущую ночь».

Кристина не могла не согласиться с этим. Она до сих пор помнит, как это помещение заполнилось мутной красной водой, как мертвые тела оживали и направлялись в ее сторону. Как только они с Себастьяном покинули эту комнату, весь беспорядок исчез. Все вернулось на свои места. Из-за этого тело Доктора Ломана пролежало на операционном столе до самого утра и подверглось сильному разложению, отчего по возвращению сюда в воздухе стоял тошнотворный запах.

«Если Татьяна права, убийца вчера находился здесь, рядом со мной… Я видела кого-то… Он был передо мной, разговаривал. Рассказывал о странных вещах. Но я ничего не запомнила, словно кто-то вырезал этот диалог из моей головы утром. Помню лишь ожоги на его теле. Он был на кого-то похож… На того, кого я когда-то знала. Но не могу вспомнить. Себастьян считает, что это были всего лишь галлюцинации. Он полагает, что убийца использует наркотик, который разносится по воздуху с помощью травяных свеч. Так считала и Татьяна. Но… Все воспринималось таким реальным. Я с такой легкостью верила во все это. Что если этот человек вновь вернется сюда?»

Женщина подошла к операционному столу и взглянула на тело, скрытое под плотной простыней. Петр уже начинал неприятно пахнуть, его нужно было как можно скорее засунуть в морозильную камеру. Кристина слегка обнажила часть тела и еще раз внимательно изучила его, но уже из любопытства, будто надеялась увидеть на обожженной коже что-то интересное.

— Поверить не могу, что ты лежишь передо мной в таком же состоянии, что и Стив. Только у тебя есть одно характерное отличие, Петр, — прошептала женщина и со вздохом села на табуретку рядом. — На твоей руке осталось обручальное кольцо. У моего же мужа не было никаких признаков, по которым я смогла бы его опознать. Передо мной было лишь донельзя обгоревшее тело, полностью лишенное человеческих черт. Огромный кусок расплавленных костей, обтянутый черной зловонной плотью. Я не смогла подтвердить, что это Стив. И моего мужа признали пропавшим без вести. Но что-то внутри меня подсказывало, что мой супруг мертв, что передо мной лежало именно его тело, все еще теплое после огня. Твоя смерть сделала меня похожей на Татьяну, нас смело можно считать сестрами. Только она смогла смириться, а я нет. Я продолжаю верить. Ждать, что Стив постучит в дверь и скажет, что спасся и только сейчас смог выйти из тени. Я увидела в тот день на операционном столе увидела что-то знакомое, но сознание не пожелало это узнавать. Стало отрицать очевидное, неоспоримое. Мой сын видел эту смерть, наблюдал, как Стива связывали и кидали в огонь. А я не поверила… Не смогла принять это. Мне так хочется оказаться на месте Татьяны, хочется быть уверенной, что смерть любимого человека наступила на самом деле и что ничего изменить нельзя. Невозможно жить надеждами. Мечтами. Это не жизнь. Это существование подобно смерти, ты будто находишься среди призраков и видишь в них живых людей. Медленно сходишь с ума…

Кристина дотронулась до руки мужчины, на котором по-прежнему красовалось обручальное кольцо, и с большим трудом стянула с пальца Петра драгоценный предмет, который из-за пожара потерял свою идеальную форму и слегка вытянулся, отчего едва не врос в кожу. Женщина осмотрела кольцо в свете лампы и надела его на безымянный палец правой руки. Она долго любовалась сиянием драгоценного металла и рассматривала блики под разным углом.

— Когда-то и я носила такое же, — прошептала она и, с грустью опустив глаза, сняла с себя кольцо и убрала в карман халата. — Мне кажется, эта вещь должна находиться у Татьяны. Я знаю, ты был ей дорог, — вновь обратилась Кристина к обезглавленному Петру. — За последние два месяца ты смог сделать ее счастливой. Она вряд ли сумеет это забыть.

Кристина поднялась со стула и бережно переложила тело на тележку, после чего перевезла тело мужчины к морозильным камерам и поместила в свободную. Закрыв тяжелую дверцу на замок, женщина направилась к камере, в которой находился Доктор Ломан. Ей следует как можно скорее провести вскрытие, которое так и не было завершено вчера. Разумеется, вновь оказаться наедине с Доктором Ломаном было крайне неприятно. Ужас, произошедший с ней вчера, до сих пор витал в воздухе, словно это случилось пару минут назад.

На ее коже и сейчас чувствовались прикосновения ледяной воды, руки зудели от ударов по металлической двери. Все это было. Это не могли быть галлюцинации. Она не верила в это. Не желала верить. Кристина знала, что видела. И не хотела этого отрицать, как это сделали остальные. Если она посчитает, что произошедшее было лишь плодом ее воображения, то с такой же легкостью женщина перестанет доверять всей реальности, начнет видеть в ней подделку. Почему она так уверена, что сейчас находится в морге и стоит перед камерой? Почему не предполагает, что в данный момент перед ней новая галлюцинация? Что заставляет Кристину доверять собственным глазам?

Женщина вставила ключ в замок и открыла морозильную камеру. Доктор Ломан сильно заледенел, из-за чего стал гораздо тяжелее. Поэтому пришлось изрядно постараться, чтобы положить тело на тележку, а после и на операционный стол.

«Как Себастьяну удалось выстрелить в голову Чарльза Ломана, если во время галлюцинаций старик находился в совершенно другой части комнаты? И как такое возможно, что они с Себом видели одни и те же видения? Разве это возможно? Неужели человеку подвластно контролировать сознание сразу нескольких людей одновременно?»

Женщина зажгла операционную лампу и направила ее свет на тело Ломана, из-за чего труп в буквальном смысле засветился, словно полностью состоял из льда.

— Новую запись создавать нет смысла, — сказала самой себе Кристина и достала из ящика фонограф. — Поэтому продолжу то, на чем закончила вчера.

Кристина обошла тело со всех сторон и попыталась найти пропущенные признаки смерти, но ничего нового, кроме пулевого ранения, она не обнаружила. Женщина перевернула тело на спину и стала изучать тело с этого ракурса.

— На спине наблюдаются порезы, возникшие совсем недавно из-за падения с большой высоты. Они многочисленны и покрывают большую часть кожного покрова. Также виднеются крошечные осколки стекла. Мужчина словно выбросился из закрытого окна, пробил своим телом толстое стекло. Очень странно. Он упал спиной вниз, следовательно, и выпрыгивал вслепую, — женщина устало провела рукой по заспанному лицу и прочистила горло. — Здесь у меня возникает сильное сомнение. Чтобы пробить стекло, ему следовало разогнаться, чтобы удар был сильным. И вряд ли у него хватило бы сил, чтобы достичь необходимой скорости. Тело лежало слишком далеко от окна. Осмелюсь сделать предположение, что Чарльз Ломан не имел возможности сделать подобный прыжок без посторонней помощи. Возможно, мы имеем дело с запланированным убийством.

Кристина провела рукой по ссадинам на спине и неожиданно заметила странную особенность кожи в месте, где располагался позвоночник. Здесь кожа имела странное углубление, появившееся, скорее всего, не так уж и давно.

— В области спинного мозга наблюдаю небольшую деформацию, напоминает недавно зашитую рану, с которой сняли швы. Напоминает ранение… от пули. Возникло оно явно пару месяцев назад. Швы также сняты недавно.

Кристина взяла операционный нож и сделала небольшой надрез в заинтересовавшем ее месте. То, что она увидела под кожей, сильно удивило ее.

— Вижу следы хирургического вмешательства. Была извлечена пуля, но следов заживления не наблюдаю. Скорее всего… Пуля была вытащена уже после смерти господина Ломана.

Кристина резким движением пальца остановила запись и громко выдохнула, почувствовав странное головокружение, причину которого она пока не могла объяснить. Женщина доковыляла до табуретки и обессиленно опустилась на нее.

— Пуля попала прямо в спинной мозг. После такого ранения Доктор Ломан полностью бы лишился возможности ходить. Даже если операция и была совершенна за пару месяцев до смерти, то он был бы инвалидом… Но Доктор был совершенно здоров. Значит, он погиб не от падения… В него стреляли. А после выбросили тело из окна. Это все объясняет…

Она поняла, что должна обо всем рассказать Себастьяну. И как можно скорее. Кристина вернула тело старика обратно в морозильную камеру и быстрым шагом направилась к двери.

Но нежданно-негаданно в прохладное помещение вошел мужчина в верхней одежде и, скрывая свою личность под большим капюшоном, остановился посреди комнаты и стал вяло оглядываться по сторонам. Кристина уже успела оцепенеть от ужаса, но, к счастью, незнакомец недолго оставался инкогнито и быстро раскрыл себя, показав лицо.

Это оказался Ларри.

— Боже милостивый! — схватилась за сердце Кристина и с осуждением взглянула на мужчину. — Почему же вы все в последнее время появляетесь передо мной так внезапно? С такими темпами я скоро буду лежать в одной из этих морозильных камер! Вы доиграетесь.

Ларри проигнорировал ее слова и медленным шагом направился вперед.

— Тебя повсюду ищет Себастьян. Он хочет с тобой поговорить. Тебе следует его найти. Ты же знаешь, какой он нетерпеливый, — как можно добродушнее произнесла женщина и с удивлением пронаблюдала за странными действиями мужчины. — С тобой все хорошо? Выглядишь паршиво. Опять что-то с женой?

— Он здесь, — прошептал Ларри. — Он видит нас. Контролирует каждое наше действие. Никто не убежит. Никто не поймает его. Он убил их. Мы будем следующими.

— Ларри, что с тобой? — Кристина поняла, что его бессмысленные слова заставили ее сильно занервничать. Она медленно подошла к Ларри и попыталась дотронуться до его плеча, но тот резко развернулся и заставил женщину ошарашенно отпрянуть.

Его глаза перестали иметь привычный оттенок. С каждой секундой они наливались чем-то черным, вязким, и эта неизвестная жидкость в виде слез стала стекать по щекам мужчины, разнося по комнате неприятный запах, который походил на аромат чего-то гниющего.

— Господи! — Кристина поняла, что уже видела подобное. Вчера. Ночью.

Глаза Ларри растворились в этой черной жидкости, оставив на их месте лишь большие углубления. Мужчина с ужасом смотрел на женщину и беспомощно тянул к ней свои руки.

— Я ослеп, — прошептал он и громко всхлипнул. — Я ослеп. Ослеп! Ослеп!

— На помощь! — Кристина со всех ног бросилась к двери, но едва сделала шаг, как в ее уши ворвался громкий хлопок, заставивший ее тотчас же замереть на месте.

Это был выстрел.

Женщина в ужасе обернулась и поняла, что Ларри наставил на нее дуло пистолета. Он не видел Кристину, но каким-то образом знал ее местоположение, потому что целился очень точно. Если он спустит курок, пуля попадет прямо в ее голову, она уже чувствовала, как этот металлический предмет несется в ее сторону и проходит через плоть насквозь.

— Мальчишка. Во всем виноват мальчишка!.. Это все он. Это он все сделал! Его нужно остановить. Он убьет всех нас!!! Никого не пощадит. Никого!!!

— Ларри, пожалуйста, отдай мне пистолет. Я на твоей стороне, — дрожащим голосом прошептала Кристина, стараясь не совершать никаких движений. — Мы во всем разберемся. Я и сама хочу все это остановить. Как и ты. Ларри. С тобой что-то произошло. Тебе нужна помощь…

— Мне уже никто не поможет, — нервно засмеялся он и вяло покачал головой. — Уже слишком поздно. Он уже здесь, — Ларри медленно опустил пистолет и после этого стал походить на совершенно безобидного человека.

Кристина воспользовалась этим моментом и бросилась в сторону мужчины, но внезапно тот резко поднял пистолет и приставил его к своему открытому рту. Женщина не сразу осознала, что мужчина выстрелил. Она была на какое-то время оглушена. Лишь через пару секунд ей удалось увидеть, что Ларри безжизненно рухнул на пол, а половина его челюсти превратилась в кровавое месиво.

— Господи, — это все, что она смогла сказать перед тем, как в глазах все потемнело, а ее ноги самовольно согнулись и вынудили Кристину сесть прямо на холодный пол, который вновь был забрызган свежей кровью.

***

Татьяна молчаливо сидела за своим рабочим столом, понурив голову, и с задумчивым видом разглядывала отросшие ногти на пальцах рук, выискивая на них какие-либо дефекты. Но ногти оказались чересчур ухоженными и найти на них хотя бы кусочек грязи или маленькую трещинку было практически невозможно. Женщина за короткое время обработала каждый ноготок пилочкой, делая это с такой завидной тщательностью, будто малейшая неточность приведет к ужасным последствиям.

Себастьяну пришлось минут десять выжидать, так как женщина полностью отгородилась от всего, что ее окружало, словно повсюду находилась бескрайняя пустота, ничего более. Закончив с маникюром, Татьяна убрала пилочку для ногтей в свою косметичку, после чего наконец-то подала признаки осмысления происходящего и с любопытством посмотрела на уставшего от наблюдения за ней Себастьяна. Мужчина, подперев голову рукой, сонными глазами глазел на рыжеволосую женщину и терпеливо ждал, когда та наконец-то что-нибудь ответит на ранее произнесенные им фразы. Но Татьяна не спешила возвращаться в реальный мир. Она медленно достала из ящика стола расческу и провела ею по своим длинным прямым волосам, которые красиво переливались яркими оттенками от дневного света. Закончив, женщина затянула волосы в конский хвост, оставив передние пряди на свободе, и уже после этого порадовала Себастьяна своим громким театральным вздохом, который обычно издают люди после изнурительной работы.

— Мне нужно немного подышать воздухом, — произнесла она без эмоций и в упор посмотрела на напрягшегося Себа. — Пошли со мной, я хочу покурить.

— Ты ведь знаешь, я не выношу запах табака, — ответил тот и отлепил свой подбородок от запотевшей ладони, на которой все это время лежала его тяжелая голова. — Просто постою рядом, хорошо?

— Ты же сказал, что меня любишь. Значит, должен принимать любые привычки, даже самые неправильные, — съязвила она и поднялась со стула.

Женщина подошла к своему пальто, висевшему на стене, быстро накинула на себя, не застегивая, и вопросительно взглянула на Себастьяна, который продолжал наблюдать за ней, сидя в кресле. Мужчина резко встрепенулся и вскочил на ноги, после все с такой же быстротой нацепил на себя верхнюю одежду, кроме шляпы, что слегка удивило Татьяну. Себастьян редко расставался со своим головным убором, возможно, даже никогда. Шляпа была всегда при нем, даже в жарком помещении. Но на этот раз голова мужчина осталась без предмета гардероба. Себастьян лишь небрежным движением руки поправил свои густые волосы, после чего с доброжелательной улыбкой взглянул на Татьяну.

— Пойдем, — сказал он охрипшим голосом.

Но Татьяна ничего не ответила, лишь с серьезным видом посмотрела в глаза мужчины, не собираясь останавливаться. Мужчину этот взгляд заставил сильно занервничать, ему стало казаться, что женщина увидела в нем какую-то угрозу, нечто нелепое и требующее критики. Но Татьяна решила долго не мучить детектива, поэтому отвела глаза в сторону и первая покинула кабинет.

Уже в коридоре полицейского участка женщина приобрела более знакомый и привычный облик. Татьяна будто расслабилась, откинула от себя недоброжелательные мысли и просто стала самой собой, отчего Себастьян почувствовал легкое поднятие настроения. Перед ним была та самая Татьяна, простая и уверенная в себе. Он без остановки наблюдал за ее ровной походкой, вслушивался в чарующие звуки каблуков. Та скорее всего знала, о чем мужчина сейчас думает, как без стыда пожирает ее своими глазами. Но Татьяна словно специально делала вид, что не замечала всего этого, словно полагала, что из-за ее безразличия Себастьян не перестанет любоваться ее внешним обликом.

Выйдя из здания, они оказались посреди улицы, которая покрывалась ледяными лужами после недавно прошедшего дождя. Небо было по-прежнему покрыто серыми кучевыми облаками, которые находились так низко над землей, что с легкостью касались шпилей высоких зданий Лондона.

Татьяна поежилась и обхватила плечи руками, чтобы немного согреть себя. Несмотря на то, что в городе зимой и не пахло, температура воздуха была по-прежнему низкой. Женщина достала из кармана портсигар и вытащила оттуда две сигареты. Одну она зажала между зубов, а вторую предложила Себастьяну, но мужчина лишь поморщился и отказался. Женщина пожала плечами, вернула вторую сигару обратно в портсигар и устремила свои большие глаза куда-то в сторону, где виднелись бежавшие по дороге автомобили. Татьяна подожгла сигарету и выпустила в воздух густое облако табачного дыма.

— Знаю, я говорила себе, что больше не курю. Но сейчас мне эта вредная привычка крайне необходима, — произнесла она и скромно улыбнулась. — Я начала курить после смерти Эрвана, хотя до этого с табаком даже не была знакома. Эрван не расставался с сигаретами ни на секунду, курил, как паровоз. Когда мы с ним в первый раз поцеловались, я ощутила на его губах горечь от выкуренной сигареты. Это было не самое приятное ощущение. И я даже почувствовала тошноту. Но прерваться мы так и не смогли. Возможно, мы тогда целовались с ним больше часа, у меня после этого губы опухли и болели… Во время этого поцелуя я сказала себе, что люблю Эрвана, по-настоящему люблю. Мы знали друг друга всего лишь несколько дней, но мне и этого хватило, чтобы осознать, что этот человек станет смыслом всей моей жизни. И я не ошиблась.

Татьяна сделала последнюю затяжку и выбросила окурок в сторону, после чего приблизилась к Себастьяну вплотную и прижалась спиной к его правому плечу.

— Мне иногда кажется, что в этих сигаретах живет Эрван, что табачный дым не позволяет воспоминаниям, которые связаны с ним, померкнуть в моей голове. Когда я хочу забыть его, то не притрагиваюсь к портсигару, убираю в самый дальний ящик… После чего на какое-то время в мою жизнь приходит свобода, на душе становится так легко… Но это длится не долго. Рано или поздно я выкурю еще одну сигарету. И Эрван вернется ко мне…

— Давай избавимся от него. Навсегда, — дрожащим голосом сказал Себ и слегка приобнял женщину. — Выбросим эту серебряную штуковину туда, где ее уже никто не найдет. Даже если очень захочет.

— Я не смогу, — выдавила из себя Татьяна, и по ее красным от холодного воздуха щекам потекли слезы. — У меня не хватит сил, чтобы это сделать.

— Эрван стал для тебя смертельным ядом. Если ты не остановишься, то когда-нибудь этот парень из прошлого заберет твою душу в свой мир, где вряд ли ты станешь счастливой. Твое место с нами… В этом мире… Ты мне очень дорога. И я не переживу, если с тобой что-то случится… Не сумею себя простить, зная, что мог это предотвратить.

— Можно я тебя обниму? — едва слышно спросила Татьяна и повернулась к мужчине лицом.

Себастьян с нежной улыбкой пронаблюдал, как слезы размыли туш на ее ресницах, создав причудливые сероватые узоры на коже. Мужчина осторожно провел рукой по холодной щеке женщины и, поцеловав Татьяну в макушку, прижал свою напарницу к себе.

— Пока я рядом, ты в безопасности. Никто не обидит тебя. Я этого не допущу.

***

Татьяна хорошо запомнила это место, за восемь лет на этой набережной мало что изменилось, лишь все вокруг немного постарело и покрылось плесневой сединой. В тот день здесь было солнечно, улицы такие же мокрые от недавно утихшего проливного дождя, а люди боязливо ходили туда сюда, изредка поглядывая на небо, словно опасались, что в любую минуту непогода вернется. Сейчас было практически то же самое. Только солнце исчезло за пеленой мрачных туч, а воздух охладился и уже касался кожи не так ласково, с какой-то неоправданной грубостью, словно пытался ударить каждого по щеке за некую провинность.

Женщина засунула руки в карманы пальто, приподняла плечи и медленно стала идти вперед, с грустью поглядывая по сторонам. Себастьян плелся позади и старался держать определенную дистанцию с Татьяной, словно опасался, что та может резко захотеть, чтобы тот оставил ее наедине с самой собой. Вряд ли кто-то из прохожих мог подумать, что эти мужчина и женщина знали друг друга. С каждой минутой расстояние между ними увеличивалось и вскоре достигло нескольких метров. И обоих это ни чуточку не волновало. По их лицам можно было прочесть, что те не испытывали никакого неудобства от подобного, возможно, они даже ощущали некий комфорт от такой странной прогулки по набережной.

На пристани тут и там стояли лодочки, в большинстве своем пустые, без владельца. Некоторые были привязаны к берегу, а нашлись и те, которые находились в свободном плавании и могли быть унесены течением в любую минуту. Татьяна неожиданно подошла к одной из них и с вопросом посмотрела на Себастьяна, который не сразу заметил в ее глазах неожиданно возникший интерес к маленькому плавучему виду транспорта.

— Мне кажется, что сейчас не самое удачное время для прогулок по воде, — с сомнением в голосе произнес Себастьян. — Половина реки все еще подо льдом и если что-то случится…

— Я не настолько глупая, чтобы предложить подобное, — усмехнулась та и снова устремила свой взгляд на почерневшую от влаги деревянную лодку, которая явно простояла здесь без хозяина не один день. — Кое-что вспомнила. Тот пропавший корабль у Скалы самоубийц. Не знаю, почему у меня возникли подобные ассоциации с этой лодкой. Все, что там происходило, кажется одновременно далеким и таким близким. Мы ведь тогда так и не ответили ни на один свой вопрос, не докопались до истины… Складывается ощущение, что-то расследование продолжается и сейчас, в эту самую минуту. И мы снова вместе, в одной команде. И, как и раньше, не знаем, за что зацепиться. Мы — детективы неудачники, которые ищут совершенно не там и не видят очевидных вещей.

— В отчете я написал, что корабль унесло в открытый океан во время бури, где он благополучно затонул. Другого объяснения у меня не было. Да и никто бы не захотел слушать иную версию. Я хотел видеть в том происшествии хоть долю мистики. Но так и не смог это сделать.

— А как же то, что мы увидели после?..

— Там аномальная зона, Танюш, магнитное поле шалит, от этого корабли в тех местах постоянно терпят бедствия… И люди сходят с ума, сбрасываются со скал без причины. Человеческое сознание слишком уязвимо, и его легко обмануть. Я сам хотел это увидеть и невольно заставил и тебя лицезреть подобный мираж. Никакой «Лузитании» там не было и не могло быть. Это всего лишь галлюцинация. Мне хотелось верить, но верится с трудом.

— Мы оба стали скептиками. Что с нами произошло?

— Мы просто поумнели и поняли, что никакой мистики быть не может, все это всего лишь человеческий плод воображения. Ты сама это говорила. Не хочу знать, что ты решила изменить свою точку зрения.

— Нет. Я не стала верить в призраков. Просто… Мне страшно. Меня пугают способы, какими люди достигают своей цели, как они готовы манипулировать их сознанием с помощью страхов. Кто-то хотел, чтобы мы это видели тогда, этот человек знал о нас все, он был среди нас. Никто не знал про то, что твои близкие погибли, когда Лузитанию торпедировала немецкая подлодка, об этом знали только мы с тобой и Джордж.

— К чему ты ведешь? — удивленно спросил ее Себастьян. — Неужели ты считаешь, что все это сделал Джордж? Татьяна, ты ведь знаешь, что это донельзя глупо.

— Позавчера у входа в мою спальню был найден труп взрослого пса. Я долго думала над тем, кто мог все это сделать, прокручивала в голове все лица, которые могли бы совершить подобное. Но никто не подходил под нужные мне параметры. Преступник знает обо мне все, о всех моих делах, личной жизни. И использует это в качестве оружия. Контроль сознания. Мираж, как ты говоришь.

— Снова ты связываешь те давние события с этим делом. У нас нет доказательств, — с осуждением и непониманием уставился на женщину мужчина и скрестил руки на груди. — Нет ничего, что могло бы связать эти два случая. Ничего!

— Пожалуйста, не перебивай меня… Я вспомнила, что у Джорджа после того, как он вернулся в Лондон после исчезновения Эрвана появился питомец. Собака. Эрван мне рассказал, что Джорджа нашел животное на берегу недалеко от палатки. Пес увязался за ним, и Джордж взял его с собой, отвез в город. И собака жила с ним какое-то время. И умерла восемь лет назад. Ее зарезали на улице местные хулиганы.

— То есть ты хочешь сказать, что эти два пса являются одним и тем же существом? Ты хоть понимаешь, насколько абсурдно это звучит?

— Кристина сказала, что собака могла умереть как раз восемь лет назад…

— Да. Она заявила, что кровь псины старше самого трупа. Но это невозможно! Любой адекватный ученый тебе это подтвердит!

— Ты хочешь сказать, что Кристина могла ошибиться? И Ларри тоже?

— А теперь вернемся к Ларри, — с раздражением в голосе сказал Себастьян. — После того, что ты мне рассказала о нем утром, заставило меня засомневаться во всех его научных открытиях. И Кристине я также стал доверять меньше.

— Себастьян, у Кристины есть сын, у нее умер муж. Ей незачем нам лгать! Она на нашей стороне. И я ей верю. И буду верить. Знаю, что ты пытаешься найти логику во всем этом бреде… Но это бесполезно. Я видела за последние пару месяцев столько необъяснимого, что уже не хочется верить в то, что раньше называла правдой и истиной. Я стала сомневаться… Во всем, — женщина подошла к краю пристани и посмотрела на мутную воду, которая тихо шелестела где-то внизу, ударяя о каменные берега кусочки льда, которые с легкостью откалывались от разрушенного теплой погодой зимнего моста через Темзу. — Еще совсем недавно я верила, что Эрван жив, что его кто-то намеренно прячет от меня. Что весь этот спектакль со смертью от испанки был подстроен, намеренно. Я винила во всем Джорджа, искала в нем хоть какие-то подсказки. Я старалась наладить свои отношения с Майлзом, делала вид, что забыла о прошлом, что готова вновь вернуть наше старое взаимопонимание. Но в душе я осознавала, что ненавидела этого человека, видела в нем угрозу, ядовитое насекомое. Все изменилось после пожара. Я осознала, что ошибалась насчет Джорджа, что осудила его без малейших доказательств. А ведь я даже не заметила, что он всегда был рядом. Джордж был готов помочь в любую минуту. Я винила этого парня во всех смертных грехах. Сейчас мне даже стыдно навестить его, боюсь посмотреть в глаза этого человека. Он страдал так же, как и я.

— Значит, ты предполагаешь, что тот, кто подбросил тебе пса, убил твоего мужа и сжег квартиру, тесно связан с Джорджем?

— Очень тесно. Возможно, даже родственник.

— Но у Джорджа не было ни братьев, ни сестер. Он был единственным ребенком в семье.

— А кем ему приходился Ломан? Ведь Джордж был с ним довольно хорошо знаком. И между ними была крайне тесная связь.

— Когда Ломан нанял меня, чтобы я нашел Эрвана, старик сказал, что Джордж его сын. Но позже я проверил все документы, нет никаких упоминаний, чтобы Чарльз Ломан был в родственных связях с Майлзом. После войны Джордж по какой-то причине сменил имя, до этого его звали Виктором, я не стал вдаваться в подробности, не хотелось слишком сильно копаться в чужом белье.

— Да, я знаю, что его звали Виктором. Меня тоже смутила смена имени. Но я как-то не задумывалась над этим. Не видела ничего криминального в том, что человек меняет имя. И не осуждаю подобного.

— Но почему тогда ты предположила, что преступник имеет родственные связи с Джорджем? Ведь все его родственники уже много лет как мертвы. Я не понимаю ход твоих мыслей.

— Психиатрическая лечебника Ломана до войны была частным домом, там жила семья. Анна мне немного рассказала о прошлом тех людей. Насколько я поняла, хозяева по какой-то причине покинули дом, и особняк много лет пустовал. Анна работала там прислугой и не ушла оттуда даже после того, как там открыли психлечебницу.

— Она не сказала тебе, кто был хозяином частного дома?

— Нет. Не назвала имен. Сказала лишь, что они покинули поместье после несчастного случая. Случился пожар, и один из их сыновей умер. Вскоре скончался и второй. От испанки. Оба погибли в том доме.

— Близнецы?

— Да. Ты что-то об этом знаешь?

— Разумеется. Дело в том, что прежним владельцем здания был сам Чарльз Ломан. Он жил там с женой и двумя детьми. Пожар случился в двенадцатом году, загорелся сарай на заднем дворе. Близнецы любили проводить там время. Одному из них удалось оттуда выбраться, а второй так и не смог. Ходили сплетни, что спасшийся мальчик намеренно поджег сарай, чтобы убить своего брата.

Татьяна широко распахнула свои глаза и с ужасом посмотрела на мужчину.

— Как люди могли пускать такие слухи? Ведь это бесчеловечно.

— Спасшийся мальчик не получил ни единого ожога. Выбраться из строения было невозможно. Оттуда вела только одна дверь и небольшое окно, до которого можно было добраться только если вскарабкаться по сеновалу. Но все сено полыхало, а возгорание случилось прямо около двери. Шансов на побег без единой царапины не имелось. Расследование быстро закрыли, Ломан заплатил полиции, чтобы они не поднимали шумиху. Но случай попал в прессу. Вот только имена мальчиков никому раскопать так и не удалось. Даже в архивах нет никаких упоминаний об этом. Ни фотографий, ни имен. Ничего. Ломан будто намеренно стер всякую информацию о своей семье. Второй мальчик умер через месяц. Похорон никто не видел. Но информация о его смерти все-таки просочилась, хоть и вяло. Вскоре скончалась и жена. И Ломан продал дом. Чем он занимался несколько лет, неизвестно. Кто-то видел его на Ближнем Востоке, в Египте. Но никаких подтверждений нет.

— Я даже не знаю, что думать. Почему же он вернулся туда? В тот дом? Почему не смог расстаться с прошлым? Что заставило Ломана открыть там психушку? Ведь по образованию он хирург… Не психолог.

— Одному Богу известно. Ломан унес эту тайну вместе с собой. И вряд ли мы хоть что-то найдем. Этот старик сделал все, чтобы мы ничего не узнали о его личной жизни.

— Меня до сих пор волнует тот факт, что Ломан назвал Джорджа своим сыном. Знаю, что скорее всего это не имеет никакого тайного подтекста, и Доктор просто испытывал отцовские чувства к Майлзу. Но все равно… Я не могу понять, что так сблизило Джорджа и Ломана? Что за всем этим кроется?

— Скорее всего Ломан просто давний друг родителей Джорджа. Только и всего.

— Знакомый твоей матери хоть раз назвал тебя сыном? Вот именно, что нет, — Татьяна громко вздохнула и продолжила после короткого молчания. — Мы с Эрваном однажды застали их ругающимися в мастерской. И это был по-настоящему семейный конфликт. И даже тогда Ломан обозвал Джорджа своим сыном. Дважды. И ведь это был первый раз, когда я услышала, что Доктор назвал Майлза таким образом. Позже они общались более сдержанно.

— Я знаю, к чему ты ведешь. Ты предполагаешь, что Джордж является одним из тех мальчиков близнецов?

— Не знаю… А что если это правда? Что если Ломан инсценировал смерть своей семьи? Ведь оба его сыновей и жена умерли едва ли не одновременно. Это слишком странно, даже если учесть, что в те годы врачи были бессильны против многих заболеваний. Просто… Пожар в общежитии… Это выглядит слишком спланировано. Донельзя похоже на то, что случилось в том особняке. Один из братьев закрывает другого в тесном помещении. И поджигает. Намеренно.

— Татьяна, это невозможно. Я знаю, что тебе хочется воскресить мертвых. Но… Послушай. Ломан был одиноким стариком. Вполне оправданно, что он примкнул к осиротевшему мальчику и взял на себя роль отца. Это выглядит гораздо логичнее твоей фантастической теории!

— Знаю, но у меня не получается думать иначе… — женщина вздохнула и вытащила из кармана пальто портсигар, после чего завороженно посмотрела на металлическую коробочку. — Это место для меня особенное. Здесь начался мой жизненный путь, тут я обрела свой смысл жизни. Эрван был моим маяком. На этой пристани мы с ним гуляли восемь лет назад, это был первый день нашего знакомства. И я осознала, что влюбилась в этого парня с первого взгляда… Боже! Какой же я наивной была. Такой и осталась.

— Татьяна, — будто задыхаясь, сказал мужчина и нежно сжал плечи женщины в ладонях. —

Необходимо закончить все здесь. Это место, где все началось. Здесь все и должно закончиться.

— А как же расследование? Как же наша работа? Неужели я смогу вот так легко все это бросить… Здесь…

— Тебя ничего не должно привязывать к этой работе. Ты с легкостью можешь оставить все эти закрученные теории в этом месте, выбросить их в мутную воду. Помнишь, я тебе на кладбище предложил уехать? Предложение все еще в силе. Ради тебя я готов все оставить. В этом месте.

— Прости, Себ. Но я не могу. Не сейчас. Если я это сделаю, то предам себя, Эрвана. Мне страшно, я по-настоящему боюсь за себя, — заглянула в испуганные глаза мужчины Татьяна и ласково улыбнулась, погладив Себастьяна по шершавой колючей щеке. — Ты один из немногих, кто желает мне самого лучшего. И я очень это ценю… Правда… Я хочу остановиться. Так же, как и ты. Хочу начать жить обычной жизнью. Но не могу.

— Что тебя останавливает? Это ведь не Эрван и не упрямство, так? Я ясно вижу в твоих глазах другую причину. Ту, о которой не знаю. Расскажи мне… Я должен знать правду. Я каждый день наблюдаю, как ты устала от этой работы, как мечтаешь все завершить. Но нечто заперло тебя здесь. И не дает уйти. Скажи мне…

— Месяц назад я проходила обследование в одной из клиник.

— Зачем? — с недоумением уставился на нее мужчина и сильно занервничал, что чувствовалось по его дрожащим ладоням.

— Мне казалось, что с моим здоровьем происходит что-то неладное.

Зрачки Себастьяна сильно расширились, будто он что-то понял, словно в его голове стала с космической скоростью складываться красочная картинка.

— Когда это началось?

— Пару месяцев назад. Я стала кашлять кровью.

— Господи Боже, — предательски дрогнул голос мужчины, и Татьяна увидела, как на его глазах возникли слезы. — Теперь я все понял… Понял эту спешку… Эту гонку со временем.

— У меня рак, Себастьян. Врачи сказали, что мне осталось жить совсем немного и что они бессильны, — женщина печально опустила голову, будто боялась увидеть, что Себастьян заплачет, узнав ее секрет. — Я не хотела, чтобы ты знал. Думала, что смогу после всего этого кошмара уехать и закончить все без чужих лиц рядом…

— Татьяна… Моя Татьяна, — ласково прошептал мужчина и сжал ее худое тельце в своих мускулистых руках.

Женщина поняла, что тот заплакал, тихо и незаметно, уткнулся носом в ее шею и вдыхал аромат кожи, жадно и беспрерывно.

***

— Он рядом! Он чувствует твой страх!

— Обернись!

— Обернись!

— Он знает, о чем ты думаешь. Ему известно все. Все детали о тебе уже в его голове!

— Обернись!

— Страх поглотил твой разум! Он питается твоей слабостью!

— Обернись!

— Кристина!

— Хи-хи-хи!

— Глупышка.

— Он уже рядом!

— Он уже здесь!

— Хи-хи-хи!

— Обернись!

Кристина разлепила глаза и, быстро заморгав, попыталась за короткое время вернуть резкость своего зрения. Но сфокусироваться хотя бы на одном предмете было в данный момент практически невозможно, перед женщиной красовалась лишь размытая картинка в скудных светлых нотах. Она потрогала ладонями поверхность рядом с собой и осознала, что все это время лежала на ледяном полу. Кристина со стонами попыталась подняться на ноги, но с резким криком остановилась, так как почувствовала острую боль в лодыжке. Женщина попыталась сесть в более удобную позу и дотронулась до ноги, пытаясь понять, насколько сильно она повредила свои сухожилия при падении на пол.

Дымка перед глазами рассеялась, и Кристина смогла оценить обстановку вокруг себя. Она по-прежнему находилась в морге в полицейском участке. Но вокруг нее не было ничего, что могло бы вызвать чувство тревоги или леденящего кровь ужаса.

Выстрел. Кровь. Ларри падает на спину, а вокруг него расползается во все стороны огромная лужа вязкой черной жидкости.

Кристина сжала голову руками и тихо застонала, чувствуя, как ее мозг закипает от вернувшихся с сильным запозданием эмоций. Она не хотела анализировать все то, что видела некоторое время назад, так как теперь увиденное уже не существовало перед ней, весь тот кошмар растворился, ушел в небытие.

— Как я могла уснуть на рабочем месте? — осуждающим тоном сказала самой себе Кристина и, опершись о стоявший рядом операционный стол, поднялась с пола.

Лодыжка уже не так сильно болела, и стоять на своих двоих стало не так невыносимо, как в первые секунды. Женщина ленивым движением дотронулась до лба и ощутила высокую температуру своей покрывшейся испариной кожи.

— Замечательно. Только лихорадки мне не хватало, — прошептала она и направилась в сторону выхода из этого холодного помещения, но едва женщина сделала первый шаг, как тут же рухнула обратно на пол.

Ноги совершенно полностью обессилили, лишились способности держать на себе вес всего тела. Кристина от безумства своего положения выругалась и попыталась опять подняться, но ничего не выходило. Конечности полностью онемели и лишились чувствительности.

— Господи, что со мной? — в панике произнесла она. — Что со мной происходит?

Женщина еще раз дотронулась до лодыжки. Одного касания хватило, чтобы выяснить, насколько серьезной травма была. Кожа в этом месте вздулась и окрасилась в зловещий бардовый оттенок. Вывих был силен, словно стопу крутили вокруг оси множество раз. Удивительно, что ей удалось подняться. Возможно, все дело в шоковом состоянии, Кристина после резкого пробуждения была слишком напугана, чтобы ощутить весь спектр неприятных ощущений. Сейчас же ее рассудок прояснился и включился в режим обычной работы, поэтому теперь боль разносится по нервным окончаниям в полную мощь, и та была настолько сильной, что можно было ошибочно подумать, что кость в этом месте и вовсе сломана. Но Кристина изучила пальцами лодыжку и не заметила никакой деформации. С костями все в порядке. Повреждены сами ткани.

Но почему Кристина не заметила своего падения? Что произошло? Неужели она и вправду незаметно для самой себе провалилась в сон и не проснулась даже после того, как ее тело рухнуло на кафельный ледяной пол?

— Сколько же я пролежала здесь? — мысленно спросила себя женщина. — Необходимо найти что-то, на что я могла бы опереться и выйти отсюда, что-то, что заменит костыль. Отсюда меня вряд ли кто-то услышит, слишком толстые стены и двери.

Вся эта ситуация стала странно веселой. Если в первые минуты хотелось плакать от боли, то теперь было огромное желание смеяться от собственной неуклюжести. Кристина вновь оперлась о стол и встала на одну ногу, после чего огляделась.

Внезапно в глазах потемнело, ощущение было схоже с тем, когда в помещении полностью гаснет электрический свет. Женщина зажмурилась, пытаясь в очередной раз возвратить ясность зрения. И когда она подняла веки, то увидела перед собой мужчину, который едва не вынудил Кристину от неожиданности вернуть свое мягкое место на пол.

— Кажется, ты это ищешь, — Джордж выглядел донельзя воодушевленным, словно пришел сюда после какой-нибудь веселой вечеринки в джаз-клубе. Молодой человек сжимал в руке деревянный костыль, который с довольной улыбкой протянул женщине.

— Давно ты здесь? — с подозрением посмотрела на него Кристина.

— С тобой все хорошо? — с удивлением спросил ее тот. — Мы с тобой беседовали пару минут назад. У тебя такой вид, будто увидела перед собой призрака.

— Я не уверена… В голове какая-то пропасть… — Кристина снова приложила руку к своему лбу, а после дотронулась и до затылка, словно хотела найти там какую-нибудь шишку, которая смогла бы объяснить странные провалы в памяти. — Кажется, я ударилась головой, когда упала. Видимо, уснула, пока делала вскрытие. Не спала всю ночь… Прости меня… Я выгляжу странной.

— Все в порядке, — пожал плечами парень и снова расплылся в веселой улыбке. — Хорошо, что я тебя нашел.

— Да, наверное, — снова с подозрением и каким-то неверием оглядела комнату та и перевела свой взгляд на Джорджа. — А зачем ты пришел в участок?

— Хотел увидеть Себастьяна, — вскинул брови тот, явно не поняв причину столь «странного вопроса». — Его не было дома со вчерашнего вечера. Я стал беспокоиться. Но и здесь нашего детектива не оказалось, — разочарованно развел руками тот и усмехнулся. — Мне сказали, что он ушел вместе с Татьяной еще два часа назад. Я немного опоздал.

— Два часа? — ахнула та. — Я пролежала здесь больше часа?! Какой кошмар…

— Тебе следует отдохнуть. Хочешь, отвезу тебя домой? — в голосе молодого человека чувствовалась забота и доброжелательность, отчего Кристина слегка успокоилась и согласилась на предложение Джорджа. — Вряд ли ты еще что-то сегодня сможешь здесь сделать.

— Ломан… — распахнула свои глаза та и, вырвав у Джорджа костыль, оперлась на него всем телом и доковыляла до одной из морозильных камер. Открыв ее, женщина убедилась, что труп доктора по-прежнему на месте, после чего с облегчением вздохнула. — Хвала богам.

— Что-то пропало?

— К счастью, нет. Просто убедилась, что все на месте. Я нашла кое-что очень интересное… Возможно, это немного сдвинет расследование с мертвой точки.

— И что же? — со странным безразличием в голосе спросил Джордж и сел на край операционного стола.

— Я нашла следы от выстрела на спине старика, пуля попала прямо в позвоночник, задев спинной мозг. Судя по состоянию раны, выстрел был совершен не так давно, скорее всего в момент смерти, так как после подобного выживают единицы. Счастливчики остаются инвалидами на всю жизнь, нижняя часть тела оказывается полностью парализованной. И таких людей поставить на ноги невозможно.

— Татьяна говорила, что Доктор выглядел здоровым в тот день, когда она приехала туда, — задумчиво произнес Джордж и скрестил руки на груди. — Знаешь, я не общался с Ломаном уже очень долгое время, после нашего серьезного конфликта мы так и не смогли найти общий язык. Так что мне совершенно плевать, что его труп уже два месяца дожидается похорон. Мне плевать на него. Этот человек разрушил мою жизнь и жизнь моей матери. Такое не прощают.

— Но, так или иначе, Ломан был близок тебе. Хоть в твоем голосе и отсутствуют даже самые примитивные эмоции, ненависть не заняла полностью твое сердце, — Кристина закрыла морозильную камеру на ключ и добралась на одной ноге, помогая себе с помощью костыля, до молодого человека.

Женщина на последнем шаге запнулась и едва было не рухнула на пол, но, к счастью, Джордж успел ее подхватить и обезопасить от новых повреждений ног. Кристина смущенно засмеялась и посмотрела в глаза молодого человека, которые испуганно и как-то по-детски пялились на нее, явно изучая детали ее женского тела.

— Прости, — встрепенулась Кристина, смутившись от столь сильной близости с парнем и осторожно выбралась из его объятий. — В общем, после вскрытия я окончательно разрушила теорию, утверждавшую, что Ломан покончил с собой. Это было убийство. Хотя к новому мы не придем. Анна Стрингини заявила, что убила старика, так что мы повесим лишь еще один замок на ее тюремную решетку. Я даже немного разочаровалась. Ожидала увидеть куда больше от этого вскрытия.

— Теперь его труп можно отдавать на съедение червям. Ему тут больше делать нечего. Но… — Джордж резко оборвал свою фразу и медленно направился в сторону морозильной камеры.

— Что «но»? — с непониманием уставилась на него светловолосая женщина. — Хочешь посмотреть на него, не так ли? Совесть проснулась?

— Можно я побуду здесь пару минут? — с мольбой посмотрел на нее тот. — Возможно, ты права. Во мне что-то проснулось.

— Хорошо, — вздохнула та. — Как-нибудь сама поднимусь по лестнице. Думаю, мне придется ходить на одной ноге пару недель, если не больше. Никогда не забуду этот отвратительный день.

Кристина доковыляла до двери и, кряхтя, отворила ее, после чего быстро покинула прохладное помещение, оставив Джорджа наедине с замороженными трупами. Молодой человек резко сменил свои эмоции на лице и как-то странно усмехнулся, будто его что-то рассмешило. Юноша потер свои ладони друг о друга и исподлобья взглянул на камеру, за которой пряталось тело Чарльза Ломана.

— Ты пытался спасти меня, назвал своим сыном. Но за твоей заботой скрывалась корысть. И теперь ты ответишь за нее, — стиснув зубы, прошептал он.

Неожиданно волосы молодого человека стали чернеть, кожа на лице принялась растягиваться и местами вздуваться, словно под тканями забурлила некая телесная жидкость и вот-вот извергнется наружу. Через пару минут черты лица молодого человека полностью видоизменились, и теперь посреди морга стоял совершенно другой человек.

Мужчина с ухмылкой взглянул напоследок на морозильную камеру, в которой лежал Доктор, затем направился к соседней, самой дальней, на которой по какой-то неведомой причине отсутствовал замок. Он открыл ледяную дверцу и с любопытством заглянул внутрь. Там лежало тело, покрытое желеобразной черной жидкостью, которая образовала под трупом огромную лужу, что была готова в любой момент вылиться наружу.

— Здравствуй, Ларри, — хищно улыбнулся мужчина и широко раскрыл свои большие голубые глаза. — Рад снова увидеть тебя здесь. Твоя преданность сыграла с тобой злую шутку. Забавно наблюдать тебя в подобном месте. Смерть застала тебя там, где ты проводил большую часть своей жизни. Я не хотел убивать тебя. Очень жаль, что эти ублюдки втянули тебя в свое же дерьмо. Теперь ты вынужден расплачиваться за их грехи. Не стоит вставать на пути у самого Бога.

Мужчина потянулся к карману своей кожаной куртки и достал оттуда прозрачный пузырек со странной жидкостью внутри, которая имела бледно-красноватый оттенок. После тот вылил содержимое емкости на тело Ларри. Послышалось шипение. И внезапно труп охватило яркое пламя, которое уничтожило кожу мертвого медэксперта за считанные секунды, как бумагу. Теперь тело стало напоминать гору пепла, которая лишь отдаленно походила на человека. Мужчина криво улыбнулся и закрыл морозильную камеру.

Воспламенившееся тело не оставило после себя никаких следов, даже легкого дыма. Дверца камеры вновь покрылась легким инеем от холода, тем самым окончательно стерев следы от недавно бушевавшего огня.

Мужчина вытащил из кармана белый платок, вытер пальцы, которые и без того были идеально чистыми, после чего с довольным выражением лица направился в сторону выхода.

***

Света керосиновой лампы едва хватало, чтобы рассеять тьму в этой крошечной комнате с четырьмя углами. Снаружи наступила ночь, пожалуй, самая черная в этом году: на город опустился беспроглядный туман, из-за чего многие здания попросту пропали из поля зрения. До окошка Ричи не мог дотянуться даже рукой, то находилось у самого потолка и было таким узким, что его было удобнее называть щелью. Утром в этом помещении было ничуть не ярче, крохотного луча света, что проникал сюда, едва хватало, чтобы полностью заменить керосиновую лампу. Поэтому искусственное желтоватое свечение пребывало в комнате круглосуточно. Иногда лампа гасла, так как заканчивалось горючее в ней; но медперсонал не долго оставлял юношу в темноте: они через пару минут навещали Ричи и добавляли в источник света еще немного керосина. Молодой человек в первое время ставил светильник как можно ближе к себе, чтобы тьма не посмела хотя бы кончиком пальца дотронуться до него. Но через пару недель он осмелел и мог совершенно свободно сидеть в самой темной части палаты, издалека любуясь желтым светом.

Сейчас он рисовал непонятные узоры, сидя за столом. Ему позволили пользоваться карандашом, так как осознали, что Ричи не захочет с помощью этого обыкновенного предмета для письма причинить вред ни себе, ни окружающим. Молодой человек был спокойнее спящего младенца, совсем не разговаривал, не отказывался от процедур и еды. Вскоре ему перестали колоть успокоительные препараты, так как те уже не приносили никакого ощутимого эффекта, Ричи с легкостью обходился без них. У него не случалось приступов паники, не имелось проблем с аппетитом и сном. Молодой человек находился в своей палате совершенно один, и этот факт его совершенно не беспокоил, парню явно было комфортно здесь находиться. Иногда медсестры замечали на его мальчишеском лице что-то вроде спокойной улыбки. И эта улыбка никого не тревожила, она была совершенно обыкновенной, простой и искренней.

В первый месяц после своего прибытия в городскую психиатрическую лечебницу Ричи находился под тщательным присмотром врачей, его охарактеризовали как чрезмерно нестабильного подростка, который совершенно не знал границ собственных эмоций. Юноше не приписывали серьезных преступлений, лишь присваивали крайне убедительные мотивы для их совершения в будущем. Его лечащий врач, господин Аддерли, был серьезно озадачен, когда впервые встретился с этим странным на вид парнем. Ричи со стороны выглядел замкнутым в себе подростком, который застрял в четырнадцатилетнем возрасте. Но стоило познакомиться с молодым человеком поближе, и вся его истинная сущность выскакивала наружу, пугая своими мрачными тонами. Юноша мог беспрерывно смотреть на человека, пытать его своим пронзительным взглядом: он словно заглядывал в душу собеседника, проникал в глубины сознания и доставал оттуда самую откровенную информацию. Возможно, это был один из извращенных приемов психологии, которым пользуются многие лжепророки на ежемесячных ярмарках. Подобные экземпляры общества способны сказать многое о человеке лишь по его внешнему виду, таких людей крайне сложно обмануть, они знают правду заранее, еще до того момента, как их собеседник заговорит.

Ричи ни разу не рассказал о себе, не ответил ни на один из заданных вопросов, старательно менял тему, переходил непосредственно на личность того, кто пытается хоть как-то вытащить из него информацию о его жизни. Парень полностью закрылся. Применять на нем альтернативные методы для изъятия нужного ответа было опасно, Аддерли это понимал. Ни холодные водные процедуры, ни физическая сила не могут гарантировать того, что удастся выдавить из юноши хотя бы йоту нужных фраз. Возможно, доктор и не утруждал бы себя подобным занятием, но имелась одна важная особенность, которая выделяла этого неприметного мальчишку из всех пациентов, что находились в этом заведении. Молодой человек находился под защитой вышестоящих сил, в нем, по непонятной причине, видели важный объект, и именно эти люди диктовали господину Аддерли вопросы, которые следовало задавать парню во время очередной беседы. Они привели Ричи сюда и заранее расписали план на его принудительное лечение. Но их старания не вознаграждались успехом. В основном, вопросы касались личности самого юноши, те странные люди были заинтересованы в происхождении его личности, хотели разузнать о его семье, о каждом человеке, который хотя бы косвенно имел родственную связь с Ричи.

Ричи был непоколебим. Доктор Аддерли понимал, что допросы уже не имеют никакой эффективности, к финальному пути они с такими методами ни при каких условиях не придут. Поэтому в один прекрасный момент он, полностью обезумев из-за нахлынувшего на него отчаяния, повелел санитарам отвезти паренька в ночное время суток в ванную комнату, раздеть там догола и в течение часа беспрерывно обливать ледяной водой. Это случилось пару дней назад. Господин Аддерли никогда не забудет тот дикий бесчеловечный взгляд, эти хриплые крики от боли. Но Ричи не сдался, не произнес ни слова. Посиневшего юношу одели в пижаму, после чего насильно вытащили в один из пустых вестибюлей. Аддерли присутствовал там, хотел убедиться в том, что мальчишка по-прежнему не желает идти на диалог, не боится тех сил, которые интересуются им.

Доктор не хотел причинять боль Ричи, знал, что поступает неправильно, выставляет напоказ свою беспомощность. Но давление сверху стало гораздо сильнее. Прошло уже больше месяца, эти люди уже не в силах ждать. Мальчишка стал главной проблемой, и на ее решение было отведено крайне мало времени. Неделя. Аддерли дали жалкие семь дней на выполнение всех условий. В противном случае его сместят с места главврача и приведут сюда своих людей, которые уж точно справятся со своей задачей.

Кто этот мальчишка? Почему так важен? Что за информация таится в его прошлом? Почему он так трепетно оберегает ее от посторонних глаз?

Ричи молчал. Дрожал, тяжело дышал, в безумстве бегал глазами, с трудом стоял на ногах. Но не сказал ни слова.

Шестеро санитаров растянули на полу простыню, довольно больших размеров, после встали вкруг, каждый взял ткань двумя руками за край. Аддерли ненавидел себя, но Ричи больше не нуждался в хорошем отношении. Он стал представлять опасность для каждого из них…

Доктор схватил Ричи за шкирку и бросил в центр простыни. Санитары без каких-либо эмоций на лице подбросили парня с помощью простыни вверх, после чего пронаблюдали, как тот с криком приземлился на пол. Так продолжалось несколько минут до тех пор, пока Ричи резко перестал издавать хотя бы какие-то звуки. Парень потерял сознание.

Санитары отпустили простыню и молчаливо посмотрели на лежавшего перед ними юношу, тело которого покрылось ссадинами и синяками. Доктор Ломан повелел всем разойтись, после чего сел на корточки рядом с Ричи и сжал его белые волосы в своем кулаке, притянув таким образом лицо парня к себе.

— Ты ведь знаешь, я хочу тебе только добра. Но ты не оставил мне выбора. Мы с тобой оказались в крайне щекотливом положении. Не знаю, чем ты так заинтересовал тех влиятельных шишек из правительства, но их терпение на исходе. Либо ты, либо я. Так что советую тебе рассказать мне все в деталях. И как можно скорее. Наши беседы с тобой носили крайне занимательный характер. Но тебе ведь наверняка известно, что твое молчание не может длиться вечно. Я ценю свое место в этой лечебнице. И не позволю тебе что-то испортить.

— Карл! — женский голос вынудил доктора в страхе поднять глаза и направить их в дальний конец помещения.

К ним приблизилась высокая женщина в расстёгнутом больничном халате. Она одним лишь своим присутствием вынудила всех санитаров забиться в самом темном уголке вестибюля, оставив доктора Аддерли наедине с этой разъяренной дамой.

— Ты что творишь?! — закричала она и оттолкнула мужчину от Ричи, который слабо повертел головой и в ужасе посмотрел на ту, которая прекратила его мучения. — Он же еще ребенок!

— Ты и сама знаешь, насколько он стал опасным для всех нас, — тихо промямлил тот и смущенно понурил голову. — Думаешь я хотел прибегать к старым методам? Они дали мне несколько дней.

— Это не дает тебе права так поступать с ним! Даже если он не такой, как все… Мы не можем подобным образом вырывать из него правду, — Мария с легкостью взяла мальчишку на руки и направилась в сторону коридора, откуда она и пришла. — Я займусь им. Оставь это дело. Ты уже показал мне свои методы. Ты жалок, Карл.

— Ты все еще моя жена, Мария! — крикнул ей вслед тот. — И по-прежнему несешь ответственность!

Санитары незаметно исчезли, полностью лишив пожилого доктора компании. Карл потоптался на месте и в сердцах пнул лежавшую на полу простыню, которая, как он успел заметить, теперь покрывалась небольшими пятнами крови.

Ричи снова заставил его почувствовать себя жалким, беспомощным, уязвимым. Доктор не смог сдержать свои эмоции, не запретил себе совершать действия, которые вновь вернули в эти стены крики. Мария права, она вновь открыла ему глаза, спасла от самого себя, от разрушительной эмоциональности. Он не смог контролировать себя, не проявил стойкость и сдержанность, что не подобает делать на его должности. Почему с ним это случилось, что сломило его стальной характер? Взгляд Марии рассказал о многом. Теперь она презирала супруга, видела в нем что-то омерзительное. Эта женщина больше не наблюдала в нем предмет для подражания, он упал в ее глазах за пару мгновений.

Ричи остановил движение своего карандаша и с такой силой прижал его к листку бумаги, что грифель не выдержал столь сильного давления и треснул. Молодой человек резко вздрогнул, словно сломанный карандаш выпустил в его пальцы разряд электрического тока, и оперся спиной на спинку стула, прикрыв глаза. На его теле по-прежнему виднелись ушибы и кровоподтеки, они покрывали практически каждый сантиметр кожи. Но Ричи словно не ощущал боли, он свободно двигался и не испытывал дискомфорта. Парень встал со стула и слегка прошелся по палате взад-вперед. Его хождения продолжались довольно долго и были прерваны звуком открывающейся двери.

В комнату зашла светловолосая женщина в больничном халате и приветливо улыбнулась молодому человеку.

— Здравствуй, Ричи. Как ты себя чувствуешь? — ласково спросила она и села на край койки, на которой спал молодой человек. — Присаживайся, вряд ли тебе будет удобно беседовать со мной стоя.

Ричи возражать не стал. Он расположился рядом с женщиной и как-то нервозно сжал свои колени пальцами, будто боялся, что ноги могут внезапно исчезнуть.

— У вашего мужа неприятности из-за меня, — едва слышно произнес Ричи и с вопросом на лице посмотрел на Марию. — Мне очень жаль.

— Мой супруг совершил одну из главнейших ошибок в своей жизни. Знаешь, он посвятил большую часть своей жизни психологии. Именно ему удалось навести в этой больничке порядок, многие из наших пациентов получили шанс на вторую жизнь. Но еще ни один из прибывших сюда бедолаг не был столь влиятельным, как ты. Твоя личность серьезно заинтересовала важных людей. И они поставили моему мужу ультиматум. Он должен был узнать все о тебе. Но ты не ответил ни на один вопрос. И им завладел страх. Карл начал бояться, что из-за твоего молчания его попросту лишат работы и сделают все, чтобы он больше никогда не трудился в этой сфере. Теперь вся эта ответственность лежит на мне. И думаю, что ты это прекрасно понимаешь.

— Вы не послушаете этих людей, — блеснули большие глаза парня. — Не станете отдавать меня им.

— Я хочу помочь тебе… Узнать, что же случилось с тобой.

— Их интересую не я, — улыбнулся тот. — Их интересует кое-кто другой… Я лишь связующее звено.

— Ты попал в плохую компанию? Подружился с кем-то, кто представляет опасность для целостности нашего государства?

— Нет. Этот человек представляет гораздо большую опасность. И они его боятся, хотят уничтожить раз и навсегда. Только им неизвестно, как это сделать.

— Если ты мне расскажешь об этом человеке, мы сделаем все, чтобы он не навредил тебе. Пока я рядом, ты в безопасности. Обещаю, я не позволю, чтобы кто-то тебя здесь и вне этих стен обидел. Ты под моей защитой.

— Вы мне напомнили одну женщину, — улыбнулся тот и посмотрел на узкое окно. — Она тоже пообещала мне защиту… Но эти люди не подпустили ее ко мне ни на шаг, спрятали меня здесь и вряд ли когда-нибудь выпустят. И даже вы не сможете что-то изменить. Вы против этих людей бессильны. На данный момент вы ничуть не лучше мужа.

— Что ж, — вздохнула женщина и поднялась с кровати. — Я не буду тебе больше надоедать. Хочу лишь, чтобы ты уяснил одну вещь. Тебе не удастся слишком долго прятаться и надеяться только на себя. Рано или поздно тебе понадобится помощь. И твой брат уже не окажется рядом.

Внезапно лицо Ричи побледнело, и он испуганно отвел свои глаза.

— Думаешь, тебе удастся скрывать свою тайну за чужим именем вечно? — победно улыбнулась Мария и вновь села рядом с парнем. — Я очень долгое время не могла понять, почему в твоем личном деле там много пробелов. Но после я решила заглянуть в архивы, хотела именно в них узнать более подробную историю твоей семьи. И нашла очень интересную информацию. Кристофер Ричард Стрингини умер в тысяча девятьсот семнадцатом году в возрасте восемнадцати лет. Да, у тебя с этим молодым солдатом могло совпасть имя, но имена родителей вряд ли. У Криса был младший брат, который был рожден в результате совокупления его родного отца и мачехи. Его звали Уильямом. На данный момент Уильяму исполнилось девятнадцать лет.

— Если вы все обо мне знаете, зачем же задаете столько вопросов?

— Как я поняла, эти люди интересуются смертью твоих родителей, которая наступила в результате крайне странных обстоятельств. Под подозрением был ты. И в то же время тебе вдруг понадобилось взял имя своего умершего брата. Это был тысяча девятьсот девятнадцатый год, восемь лет назад. Что же послужило причиной? Почему одиннадцатилетний мальчик совершает подобный поступок?

— Я — это он. Мы с ним одно целое, — прошептал Уильям и со злобой посмотрел на Марию. — Вы не поймете меня… Никто не поймет.

— Твоя мать несколько раз писала заявление в полицию на своего мужа, это происходило еще в те годы, когда твой брат жил с вами и был несовершеннолетним. Она утверждала, что неоднократно наблюдала, как ее супруг совершал акт сексуального насилия над своим старшим сыном. Но твоему отцу удалось откупиться от всех этих обвинений. Ты все это также наблюдал, видел, что отец совершал над твоим братом, какими немыслимыми извращениями занимался за дверью спальни.

— Крису было больно, — голос Уильяма неожиданно дрогнул и наполнился тревожными эмоциями. — Я видел, как папа рвал на нем одежду, прижимал всем своим весом к кровати… Душил… Мама видела все это. Но ничего не могла сделать. Потому что… Крис все отрицал. Он защищал отца от правосудия. Возможно, боялся…

— Когда это прекратилось?

— Точно не могу сказать. Скорее всего после того, как Криса забрали на фронт.

— Как отец относился к тебе?

— Как обычно, он любил меня и даже ни разу не ударил. Это странное чувство. Я будто знал своего отца и не знал одновременно. В нем как будто находилось две личности.

— Извини, что так тщательно изучила всю информацию о твоей семье. Люди, которые тебя сюда привезли, нашли о тебе гораздо больше, нежели я. Но некоторые вещи по-прежнему хранятся в твоих воспоминаниях. Именно эти отрывки прошлого так интересуют всех нас. Мы хотим раз и навсегда узнать, что стало причиной гибели твоей семьи, что привело тебя к Доктору Ломану…

— Вы хотите выяснить, что из обыкновенного мальчика создало психопата. Знаете, я и сам хочу это выяснить. Сейчас вы слушаете крайне странные и бессмысленные вещи, не верите во все, что я рассказываю. И правильно делаете. Я и сам никогда бы в такое не поверил.

— Уилл, ты был единственным, кто видел смерть своих родителей. Единственный свидетель. Увиденное наложило на тебя огромный отпечаток. Разрушило твою психику до основания. Я хочу знать, что творится у тебя внутри. И я выясню это не с помощью насилия. Мне не нужно, чтобы ты страдал. Я хочу лишь одного. Чтобы твоя душа наконец-то обрела покой.

Ричи с грустью опустил голову и слегка прикрыл глаза.

Он слышал музыку. Она играла где-то поблизости, в соседней комнате. Звуки клавиш отчетливо воспроизводились в голове, каждая нота разносилась по телу вместе с кровью, проникала в каждую клетку, тем самым наполняя юношу букетом самых разных эмоций. Музыка вызывала одновременно радость и страх. Настроение ее мотива сложно было распознать быстро. Композиция будто сочетала в себе кусочки разных произведений, которые хаотично сменяли друг друга. Но через какое-то время мелодия нашла свое направление, обрела плавный медленный ритм. Стала грустной, мрачной.

Мария с удивлением наблюдала за эмоциями молодого человека и пыталась понять, о чем тот думал. Неожиданно Ричи широко распахнул свои глаза и с испугом уставился на женщину.

— Вы слышите это?

— Что? Что я должна услышать? — в недоумении спросила его Мария.

— Ваш муж… Он мертв.