Слёзы гор

Глава 20

Оливер Хос любил наблюдать за рассветом. Смотреть, как мир оживает в лучах солнца. Раньше он ненавидел большой огненный шар. Он слепил и лишал сил, охс "жил" во мраке. Но и для него наступил рассвет. Встреча с ведьмой многое изменило в его мертвом существовании. Если раньше он выполнял указания отца, не задумываясь, то теперь он мог выбрать путь сам. Туман советовался с ним, не приказывал, а наставлял. Тот ритуал изменил многое, но прежде всего он подарил ему разум и свободу. Оливер смог вылететь из гнезда и был готов свить свое.

Лар Хос был благодарен Ярогневе настолько, насколько нежить может быть благодарна. Ведьма смогла пробудить в нем источник. Оливер стал магом. Но нежить приемам колдовства не обучали, поэтому он решил попасть в Академию Начал. Но если обычные люди могли принять его за человека, то маги почувствовали бы его неживую природу. Тогда отец предложил выход. Семя Золотого Древа было способно скрыть его мертвую сущность. Вот только измененные мэллорны не желали отдавать бесценный кусочек прошлой жизни. Туман ошибся, когда запечатал в Золотые Деревья души эльфов. Но ненависть была так сильна, а соблазн так велик, что Хозяин болот поспешил. Теперь в его владениях была целая поляна мертвых деревьев, сопротивляющихся его власти.

Оливер опять посмотрел на небо. С деревьями вышло забавно: Ярогнева вновь, сама того не желая, помогла ему. Конечно, он ее вынудил, но волшебница-то не сильно сопротивлялась. Хос даже по-своему привязался к ней и, называя Зертиш "мамой", он выдавал себя с потрохами. Бросать Ярогневу в болотах Оливер не хотел, но отец настоял, пообещав, что помучает и отпустит. Наверное, отпустит, если она останется жива. Когда же ведьма заявилась к нему с просьбой, охс понял, что не в силах отказать. К тому же волшебница оказалась права: Церковь в Туманных топях была совершенно лишней. Это владения его отца и святошам там не место. На Туманные топи и Приграничье у нежити были совершенно другие планы. Для этого Оливер Хос должен был занять высокое положение в Империи Сарратал. В идеале стать лордом.

Академия Начал была отправной точкой в этом плане. Охс хотел овладеть силой, которая зародилась в нем. Поэтому первое, что он сделал, приехав в Морнэйлд, это посетил знаменитое учебное заведение. Поступить на факультет боевых магов для нежити не составило труда. Он тут же и оплатил все обучение. Тот, кто сидел в приемной комиссии, лишь тихо сказал:

— Вы поторопились, лар Хос.

— Почему?

— Не все доживают до конца обучения, тем более из простых людей.

— Я доживу, — последнее слово Оливер просмаковал. Странно было нежити говорить о жизни.

— Деньги семье в случае вашей гибели не возвращаются, — уже громко произнес маг. — Академия Начал оплатит только ваши похороны на ученическом кладбище.

— Любопытно, — сам себе сказал Хос.

— Ступайте. В Студенческом городке найдете себе жилье, — распорядился маг. Он на своем веку повидал немало таких смелых и глупых. Все они оказались на кладбище.

Оливер нашел хороший дом за приемлемую цену. Вот только хозяин содрал с него плату на год вперед. Ко всему прочему, ему пришлось написать расписку, что в случае смерти вещи студиоза Хоса отойдут владельцу дома. Оливер только с интересом смотрел на людей. Их постоянное желание выгоды поражало его. Именно в такие моменты он стал замечать, что испытывает эмоции. Вечную жажду и голод охс в расчет не брал. Он смирился с ними. Но вот любопытство и удивление его тревожили. Мертвецы не должны ничем интересоваться. Охс все изменения списывал на семя Золотого Древа. Оно специально меняло его эмоциональный фон и восприятие окружающего мира. Порой он мог остановиться перед каким-нибудь предметом и начать рассматривать его. Раньше Оливер даже не замечал, что небо с бегущими на нем облаками такое завораживающее, а осенняя листва так необычно, даже музыкально, шуршит под ногами. Он, как ребенок, открывал для себя новый мир. Ему даже стал нравиться вкус обычной человеческой пищи. Но нежить оставалась нежитью, не смотря ни на что. Он забывал про чувства, когда к нему приходили Голод и Жажда. Серые кварталы послужили отличной кормушкой охсу. К тому же там можно было раздобыть много полезных сведений.

Так он узнал, что все население в графстве Лоурсон погибло от "Ласковой смерти". Специальные отряды проводили зачистку от ходячих мертвецов и освещали местность, чтобы проклятая зараза не перекинулась на другие земли. Уже весной в графство должен был выступить корпус "Карающего Света", дабы поставить заслон перед Тьмой с Туманных топей. Церковь целенаправленно хотела захватить там власть. Оливер ощущал, что время уходило. Он обещал отцу, что станет лордом Туманных топей и сделает это.

К сожалению, купить титул не получилось. Чиновники лишь посмеялись над ним, сказав, что кровь древнего рода в Оливере никогда не проснётся. Впервые нежить познала, что такое унижение. Другой чиновник посмел добавить, что охс не знает истинной ценности крови. Оливер, лишь сжал челюсти и вышел. Он-то мог всем им поведать об истинной ценности крови, и об ее применении в быту. На следующую ночь он убил обоих, но легче нежити не стало. Даже голод отошел, уступая место неразрешенной проблеме. Охсу любой ценой требовалось попасть в этот слой общества.

Много времени у него отнимала учеба. Хотя это громко сказано. Учили только представителей древних родов, на остальных обращалось внимания ровно столько, сколько нужно для проверки письменного опроса или сдачи зачета. Простолюдины были предоставлены сами себе. Они были словно мебель. Но экзамены будущие маги сдавали все на равных.

Был и другой вариант отношения мастеров к простолюдинам. Примером служил мастер зелий и ядов Затрус фон Корс. Старик использовал таких студиозов, как подопытных. В этом плане больше не везло женщинам. У целителей было больше всего занятий. Да и слабых мучить гораздо проще. Женщинам в Академии Начал вообще было несладко. Особенно удивил Хоса дележ первогодок между мастерами. Тогда Оливер впервые познал жалость. Щемящее чувство в груди переродилось в другое не менее болезненное, но уже для окружающих. Ярость. Чтобы хоть как-то усмирить бурю внутри, Оливер решил убить того, кому когда-то досталась Ярогнева. На это ушло пару недель. На одном из семинаров по зельям фон Корс сам подписал себе смертный приговор словами:

— Бездари! Криворукие болваны! Где все талантливые ученики?! Помню, была у меня одна девочка — Зертиш. Вот, кто яд сварит за пять минут и противоядие за три, — после чего мастер неприятно засмеялся. Ученики же посочувствовали неизвестной Зертиш. Все знали любовь фон Корса травить студиозов и требовать, чтобы сами варили противоядие за определенный промежуток времени. Для того, кто не успевал, всегда находилось место на ученическом кладбище.

Оливер же не только посочувствовал Ярогневе, но и понял, какому мастеру досталась ведьма. Фон Корса не интересовали женские прелести и магическую силу за счет других он не увеличивал. Он использовал женщин, как подопытных. Старику была интересна реакция организма на новые составы. Почти все, кто попал в его цепкие ручонки, погибали страшной смертью.

Оливер же еще раз подумал о том, что Зертиш достойна быть его матерью. После чего нежить решила убить фон Корса. Затрус перепробовал почти всю коллекцию своих составов, пока не издох. Организм старого зельевара был слишком крепок. Поэтому перед смертью ему пришлось помучиться.

На самом деле старик не был таким уж плохим. Он не насиловал ни души, ни тела своих учениц, не устраивал "охоту" для всего факультета боевых магов: фон Корс просто испытывал новые составы. Зельевар всегда пытался спасти девочек, но это получалось через раз. Он был человечней большинства мастеров, но как любой безумец не видел границ.

В ночь убийства зельевара лар Хос впервые встретился с ректором Академии Начал. Глава учебного заведения явился с последним стуком сердца фон Корса. Ректор перешагнул через тело старика и сел за его рабочий стол. Аделард не кричал, ни грозил карами небесными, он просто молчал. Нежить тоже не спешила действовать, ведь была какая-то причина подобного поведения человека, и она хотела узнать ее.

— Воздержитесь от убийств в стенах Академии, студиоз Хос, — начал разговор ректор. Аделард облокотился на стол. Худые кисти ректора были облачены в кожаные перчатки. Наверное, никто в Академии еще ни разу не видел ни лица, ни рук мужчины. Он всегда прятался от мира.

Но Оливеру было не до странностей ректора. Его волновал другой вопрос. Нежить впервые познала состояние растерянности. Охс не знал, что делать: это было непривычно для него.

— Ты знаешь, что я?

— Тварь из Туманных топей, — пожал плечами ректор. — Ты не первая и не последняя в этих стенах нежить. Четвертая, если я не ошибаюсь.

— Вот как, — задумчиво проговорил охс, опускаясь в кресло, стоящее неподалеку.

— Именно, — единственное слово из уст ректора в ответ, и охс буквально озверел. Сорвавшись с места, он кинулся на Аделарда. Тот даже не стал уворачиваться, за секунду до того, как острые когти нежити должны были разорвать ему горло, он щелкнул пальцами. Охса откинуло в сторону. Спиной он проломил шкаф с зельями и зашипел, когда едкие составы стали прожигать его человеческую кожу. Секунда и тело Оливера стало покрываться серой шерстью, как броней.

— Никогда не нападай на того, кто заведомо сильнее тебя, — спокойно произнес ректор. Его хладнокровие стало раздражать охса. Аделард встал из-за стола и подошел к окну, выходящему во внутренний двор Академии, занавесив его, он снял капюшон. Охс второй раз за ночь растерялся. Перед ним стоял лич. Мертвый маг. Сухая кожа плотно обтягивала кости черепа, волосы уже давно не украшали его, глазницы же радовали окружающих пустыми провалами.

— Знаешь, кто был первой тварью? — на этот вопрос ректор не ждал ответа. Но охс все равно сказал:

— Ты?

— Я.

— Тогда почему…

— Умолкни, — перебил его Аделард. — Я не смог получить титул или войти в какой-либо род, когда была возможность. Скажи, студиоз Хос, ты помнишь свою прошлую жизнь?

— Нет, — для Оливера прошлое осталось в прошлом. Туман полностью стер воспоминания человека, ставшего частью охса.

— Я помню, — тихо сказал Аделард. — Слишком долго я гонялся за призраками, а потом стало поздно что-либо менять. Хозяин должен быть благодарен, что я сдерживаю попытки Совета магов, в частности фон Гаустера, вернуть Туманные топи Империи Сарратал.

— Думаешь, у них бы получилось? — ухмыльнулся охс. Выглядело это странно. Он уже прошел частичную трансформацию, и лицо было похоже на крысиную морду.

— Нет, но спокойную нежизнь топям я сохранил, — прошелестел лич. — Скажи, как тебе удается поддерживать ауру живого. Мне, чтобы обмануть магов, пришлось затратить пятнадцать лет.

— Золотое семя.

— Мне не удалось его достать. С другой, стороны оно и к лучшему.

— Почему? Золото…

— Золотое семя, — перебил его ректор, — хорошо скрывает нашу суть, но есть и последствия.

— Слушаю, — охс, действительно, хотел узнать это.

— Ты еще сам не понял? Тогда задам наводящий вопрос, что ты здесь делаешь?

Нежить вновь растерянно замерла. Охс пришел мстить за Ярогневу: за ее боль, унижения и страдания.

— Вот именно, — тихо произнес лич. — Ты стал чувствовать. Нежить способная испытывать эмоции. Двух других они и погубили. Сегодня я прикрою твою несдержанность, но не обольщайся, так будет не всегда.

Охс же не слушал ректора. Он пытался осознать происходящие с ним изменения. Ему они совершенно не нравились. Как он будет утолять голод, испытывая жалость к жертве? Эмоции ему совершенно не нужны, они опасны. Теперь Оливер понимал, что раздирало его изнутри. Охс не выдержал и завыл. Бесконтрольная сила вырвалась из источника Оливера, круша мебель. Ректор успел поставить щит.

— Забавно наблюдать за тобой, охс, — эта фраза вернула Оливера в реальность.

— Забавно?! Скажи, зачем тебе все это?

— Разговор? Считай, что мне стало скучно.

— Скучно? — прошипел охс. — У тебя полно игрушек для веселья. Целая Академия твоя, твори, что пожелает разум. Или же ты уже убил тех мальчишек, что достались в дележе первогодок?

— Охс, не зли меня. Ты один из этих счастливцев, и заметь, я еще ничего тебе не сделал. Да и остальные живы и здоровы. С некоторых пор людские страдания не приносят мне удовольствия. Все безразлично. Как люди говорят, я потерял вкус к жизни. Послушай совета старого лича: пережди пару недель. Дай эмоциям в тебе успокоиться, свыкнись с ними. Сейчас ты, как ребенок, нестабилен. Двое других были уничтожены по этой причине.

— Объясни.

— Первого упокоил один из мастеров боевой магии. Вампир влюбился в простолюдинку и решил уничтожить мерзавца, причинившего ей боль. Вот только он поспешил. Фон Ризар не трогал ее, а девчонка солгала, чтобы влюблённый дурачок отомстил за ее унижения. Она хотела попасть в постель мастера, а он прилюдно отказал ей в весьма резких словах. Мне, кстати, пришлось убить фон Ризара, чтобы наша тайна не была раскрыта. Академия Начал тогда лишилась, действительно, хорошего человека.

— Второй?

— Его сожгла Церковь. Глупец решил найти свой путь под сенью Лучезарного Света. Там мне тоже пришлось все подчистить.

— Пойду я, — наконец, обрел спокойствие Оливер. Лич внимательно посмотрел на Хоса и сказал:

— Неделю в Академии не появляйся, разберись в себе.

Охс послушал совета ректора и просидел в своем логове несколько дней, пытаясь осознать случившиеся. Именно тогда он понял, что любит наблюдать за рассветом. Яркие краски вызывали ощущения счастья. Счастливая нежить, что может быть более странно в этом мире.

Оливер научился подавлять эмоции и не поддаваться сиюминутным порывам. Поразмыслив над тем, как ему выполнить задачу Хос пришел к выводу, что ему нужна помощь. Аделард "прожил" в Империи очень долго, почему бы ему не посоветовать, как охсу получить вожделенный статус. Ректор в ответ на его просьбу сказал:

— Купить пытался?

— Первым делом.

— Глупость сделал. Никто не продаст тебе ни титула, ни родословной.

— Тогда как?

— Только искать дворян, которые примут тебя в семью на правах младшего родственника.

— Где?

— Тебе повезло, охс, — в беспристрастном голосе лича, что-то промелькнуло, но Оливер не успел понять, что именно. Лар Хос напрягся, понимая, что сейчас ректор затевал игру, правил которой он не знал.

— И?

— Ты, наверное, читал, что приграничные земли в частности графство Лоурсон полностью уничтожены "Ласковой смертью".

— Еще бы, — неудовольствие промелькнуло в ответе охса. Он все больше уподоблялся людям. Отец уже сообщил, что в графстве появились церковники. Смерть главы "Карающего Света" не решило проблемы, и даже не отсрочила ее.

— К чему ты это сказал?

— Церковь роет носом землю, пытаясь найти ребенка графа. Младенец пропал.

— Превратился в ходячего? — с иронией спросил Оливер.

— В том-то и дело, что нет. Уже проверили: душа мальчишки не откликнулась из-за грани.

— Значит, живой.

— Кто-то вынес его и спрятал.

— Мне с этого какой прок?

— Найди ребенка, и я проведу ритуал. Станешь ему родственником. Правда тебе придется заботиться о нем после, иначе все бесполезно.

В тот день Оливер познал значение слова "чудо" и понял, почему люди, так уповают на него. Ректор вновь предоставил ему освобождение от занятий, и охс поспешил во владения покойного фон Маргланта.

Псы Церкви действительно не могли отыскать ребенка графа. Его отец перед смертью наложил кровный запрет. Теперь магия поиска с мальчишки соскальзывала. Церковь не знала, что делать. Везде были специальные отряды по истреблению нежити и нечисти. Каким-то чудом Оливер даже ни разу не попался. Но в отличие от церковников, он мог почуять то, что они пропустили. Охс обладал сверхъестественным нюхом и, оказавшись в покоях графа помимо смрада смерди, уловил знакомый аромат, скорее намек на него. Ярогнева Зертиш. Он не перепутает ее запах ни с чем. Ведьма и здесь сумела отличиться. Охс был уверен, что именно она вынесла дитя. Теперь оставалось найти волшебницу.

Охс решил вновь обратиться к ректору, он-то должен знать, где служат выпускники его Академии. Секретарь в приемной даже не удивилась, увидев студиоза Хоса. Она уже поняла, что это гость желанный и потому, просто отворачивалась, когда приходил Оливер.

— Зертиш стала частью кровавой платы.

— Жертвоприношение?

— Можно сказать и так. Я, смотрю, ты совсем не читаешь газет.

— Меня больше недели не было в городе! — прорычал Оливер.

— Клариса, принесите ту подборку статей, которую я просил вас сделать, — в пространство произнес ректор. Через минуту дверь открылась и вошел личный секретарь Аделарда. Женщина вновь не обратила внимания на студиоза Хоса. Молча положив стопку газет на стол, она вышла.

— Ознакомься.

Перед глазами охса замелькали статьи из "Имперского Вестника".

"Сегодня состоялась Церемония Прощания. Империя Сарратал лишилась трехсот одарённых женщин, выполняя условия мирного договора…"

"Волшебницы будут верой и правдой служить Вечным скалам."

"…лорд Биар, с присущим ему хладнокровием потребовал у Императора расследования. Его светлость не верит в выбор судьбы, утверждая, что жребий вымысел…"

"Дабы предотвратить "страшное" Ламер III собирает священников, которые отправятся в Вечные скалы… "Нельзя, чтобы вера в Свет угасла в их хрупких душах", — говорит он."

"Одно из сильнейших зелий бесплодия лишило женщин возможности познать радость материнства.

… Ларэна Могир отомстила…

Посольство гномов потребовало официальных объяснений. Не закончится ли безумная попытка Могир отомстить очередной войной?"

"Палата лордов требует, чтобы Церковь вернула земли, принадлежащие роду Могир"

"…таким образом, гномы не просто провели досмотр вещей женщин, но и унизили их. Стоит задуматься, что ожидает волшебниц в горах?"

"Как могли гномы допустить, чтобы женщины слегли с лихорадкой?"

Оливер читал газеты и удивлялся. Его не было чуть больше недели!

— Зертиш среди этих женщин?

— Да. Хотел тебя спросить, откуда ты знаешь девчонку, — проявил интерес Аделард.

— Забыл, где она несла службу, — криво ухмыльнулся Оливер.

— Так вот, кто достал тебя семя мэллорна! — ректор даже хлопнул в ладоши, удивляясь, как такая замечательная идея не пришла ему в голову раньше.

— Она.

— Какая интересная целительница. Где были мои глаза во время ее учебы?

— Мне не нравится то, что ты говоришь, — подсознательно Хос почувствовал угрозу его ведьме. Охс считал, что только он имеет право ее мучить. Она была его собственностью.

— На чужое не претендую! — картинно поднял руки вверх ректор. — У меня появилась замечательная идея, как помочь нам. Мы же делаем общее дело?

Оливер с этим утверждением был категорически не согласен, но благоразумно промолчал.