Сказки Тридесятого царства: Лягушка и Колобок (СИ)

Глава 17. Проверка, которую устроили Кристиану

Кристиан

После драки с царевичем тело пронзала боль, голова кружилась, а левое ухо всё ещё звенело от тесного взаимодействия с ивановым кулаком.

Он, конечно, и сам успел навалять царскому отпрыску. Но как это поможет их с Виренеей делу?

«У меня не было выбора,» — размышлял Кристиан, пока его тащили в трапезную. — «Зачем, собственно, тащат? И правда ли не было выбора?»

Однако все вопросы развеялись, стоило ему увидеть Виренею, а вот сомнения, напротив, усугубились, ведь в родных глазах отразились отчаяние, разочарование и страх.

«Эх, не готов я ещё к правлению, если поддался на дешёвую провокацию. Забыл о том, что по-настоящему важно».

Вот Виренея не забыла о деле, не поддалась на эмоции, не ушла в обиду. Ни секунды не сомневаясь, она подбежала к нему и принялась промокать кровь с его виноватого лица, пытаясь при этом оценить его общее состояние.

— Ты как? — удивительно, что во всей этой ситуации Виренея думала не о том, что он её подставил (да-да, именно подставил, хотя и невольно), а о нём самом.

— Нормально. Так, бровь рассекли и губу разбили. Я ему нос расквасил, — Кристиан делал вид, что легко отделался, даже попытался опереться на ноги, но тело прошила режущая боль, и изо рта вырвался хрип. — А вот внутри… не уверен.

В глазах потемнело, голова стала тяжёлой. Он снова потерял точку опоры и повис на руках ивановых дружков. Виренея промокнула лицо холодной мокрой тряпицей, и из сумрака проступила раздваивающаяся мозаика пола и край её зелёного сарафана, расшитого золотом.

Этот край сарафана стал для него маяком. Принц пялился на него, пытаясь разглядеть узор и понять: что он значит.

«Ведь что-то же значит?»

Меж тем, к нему подошли — краем газа Иван заметил полосатые штаны, заправленные в высокие сапоги, и длинную бороду, свисающую до колен.

А потом… в тело будто лёгкость влили и прохладу… боль растворялась в этой лёгкости, становилась прозрачнее, превращаясь сначала в зуд, а вскоре совсем ушла, исчезла рассветной дымкой. В какой-то момент Кристиан осознал, что уверенно стоит на ногах. В голове прояснилось, и картинка вокруг будто стала ярче.

И всё бы хорошо, да только зелёный сарафан куда-то подевался.

— Пойдём, братко, — услышал он голос, который казался теперь важнее зелёного сарафана.

Царевич Иван — будущий наследник Тридесятого царства, человек, с которым очень важно сохранить дружеские отношения, — подошёл к нему, положил тяжёлую руку на шею и потащил к столу, туда, где расположились молодые, да весёлые. С ними ему не будет скучно.

«Но сарафан… почему он так важен?»

— Иван, — позвал девичий голос, и по сердцу полоснуло.

В яркой картинке праздничного зала будто образовался провал. И в памяти явно был провал. Он — принц Кристиан, приехал в Тридесятое царство. Но зачем? И почему подрался с царевичем? Впрочем, они примирились, значит теперь всё в порядке. Сейчас будет пир, а после он уедет домой.

«А зачем приезжал-то?» — память услужливо подбросила картинки свитков с печатями. — «А-а, за документами. Меня папенька сюда прислал».

Всё складывалось.

И тем не менее, чего-то не хватало.

Кажется, здесь только что стояла девушка? Кристиан вглядывался в ускользающую пустоту, но видел лишь роспись на стенах, колонны и вышитые скатерти.

— Согласно рассадке, Кристиан должен сидеть рядом со мной, — снова раздался настойчивый девичий голос.

«Не показалось — была девушка! Была и есть».

И она хочет сидеть рядом с ним. Но отчего? Может Кристиан ей просто понравился? Что ж, у неё приятный голос.

Вот только принц отчётливо понимал: надолго его не хватит. Наиграется и бросит.

«Брошу? С чего это? Кого это я обманывал и бросал? Просто не влюблялся ещё, и честно всех предупреждал, чтобы не строили на счёт меня матримониальных планов».

Потому что он — принц. Принцам любить не дано. Всё равно не дадут жениться на любимой, а обрекать дорогого человека на роль фаворитки — гнусно.

— Всё-таки он мой жених, а не мимо проходил, — продолжала требовать девушка.

— Успеете ещё намиловаться, — только усмехнулся на это царевич.

И царица поспешила вмешаться:

— Виренея, доченька, все ждут только тебя.

«Их дочка — моя невеста…» — оторопел Кристиан, чувствуя, как глянул на него Змей I, и это был тяжёлый взгляд. — «Так вот она — моя суженая, без любви отданная, отцами сговоренная. Несчастная».

Картинка складывалась безрадостная. Сам-то он привык к мысли о браке без любви, но откуда-то знал, что у девушек всё сложнее.

А может, стерпится-слюбится? И может, быстрее слюбится, если он сам сделает первый шаг? Выберет сейчас её. Позаботится о её чувствах.

«Ведь если любишь, то бережёшь?» — всколыхнулась в памяти очень важная мысль. И внутри стало тепло. Трепетно даже…

Он остановился у самого стола, где их уже ждали друзья Ивана.

— В-вирен-нея? — язык не слушался, произнося незнакомое имя. И наверное, придётся к нему привыкать. Что ж, он готов. Кажется, он на многое готов ради неё.

Сняв с шеи руку царевича, принц отступил на шаг:

— Прошу прощения, ваше высочество. Надеюсь, мы ещё побеседуем сегодня. А сейчас позвольте на правах жениха…

В этот момент Змей I подавился водой и закашлялся, Царица охнула, вскочила и принялась вокруг него хлопотать, Кристиан же продолжил — этикет обязывал не обращать внимания на происшествия подобного толка:

— …побыть в компании моей невесты, Виренеи.

— Хм, — на лице Ивана расплылась довольная улыбка. — Позволяю. — И в сторону глянул, хитро так.

«Что-то не так. Я чего-то не замечаю, или… зачарован не замечать?.. Всё равно. Папенька уже всё решил, противиться бесполезно, да и нравится мне эта Виренея. Голос её нравится. Ноги к ней сами так и идут,» — на самом деле ноги вели Кристиана на середину зала, где никого не было! — «Пусть хоть с какой внешностью потом окажется, когда любят, на внешность внимания не обращают. А я её, кажется… люблю».

Пустота впереди него рассеялась внезапно. Из дымки проявилась девушка в зелёном сарафане, и её лицо оказалось… нет, не красивым, просто симпатичным и смутно знакомым. Точнее, это было очень знакомое лицо, кажется, даже… родное?

Кристиан всё увереннее шёл к Виренее, а у той взгляд менялся от напряжённого и настороженного, до понимающего и расслабленного. Под конец она и вовсе закатила глаза, но Кристиан отчего-то был уверен: в этот раз Виренея сердится не на него.

Меж тем царевич захлопал в ладоши, царь одобрительно крякнул, царица тепло улыбнулась. А Виренея схватила за Кристиана за руку и потащила за стол, приговаривая:

— Достали уже со своими проверками. Говорила же: у нас всё серьёзно. Иван! — у стула его невеста топнула ногой. — Иди теперь сам убирай то, что Кристиану навнушал.

— Уверена? — хохотнул Иван.

— Я свои силы тратить не собираюсь, — насупилась Виренея.

— Ну да, — всё ещё улыбаясь, царевич дал знак своему целителю.

Тот вышел из-за колонны, поводил руками над Кристиановой макушкой, и в голове принца снова всё прояснилось. На этот раз по-настоящему. Единственной неприятностью стала вернувшаяся в тело боль, не резкая, терпимая, но всё же.

— У всего своя цена, — тихо проговорил целитель. — Поверьте, ваша весьма невелика.

— Понимаю и благодарю, — отозвался Кристиан.

Он бы с радостью ещё поговорил с уникальным целителем, да только тот уже отступил, прячась за резной деревянной колонной.

— Ну что, дети мои, — поднял кубок царь. — Даю своё благословление на вашу помолвку. И на сегодняшнюю свадьбу.

«Сегодняшнюю свадьбу?» — Кристиан недоверчиво глянул на Виренею.

В голове всё ещё шумело от грубого ментального воздействия, но теперь он помнил недавнее прошлое в мельчайших подробностях, и был абсолютно уверен: о свадьбе они с Виренеей не договаривались. Не в последнюю очередь потому, что Виренея так и не сказала «да».

— И то верно, чего тянуть? — меж тем поддержала мужа царица. — Сегодняшняя ночь особенная, новогодняя. Силы нави так и струятся что с неба, что с воды, что с сырой земли, в явь приходят, да по ветру стелются. В такую ночь только свадьбу и играть. Супружество счастливое будет.

— Что происходит? — прошептал одними губами Кристиан, наклоняясь к Виренее.

— Ты прошёл проверку на верность. И теперь нас хотят поженить. Сегодня. Пожалуйста, не соглашайся, — сделала бровки домиком царевна.

— А если я не против? — улыбнулся Кристиан. — Зря что ли проверку прошёл?

— Не про то сейчас речь. Если согласимся, нас разлучат. Такая традиция. Потом мы попадём в сложный брачный обряд. Очень долгий. О-о-очень.

— Понятно. Тогда до утра отсюда не выберемся.

— Да! — с жаром подтвердила Виренея.

— Кажется, жених и невеста тоже согласны, — обратилась ко всем гостям царственная мать.

— Нет! Я не об этом! — замахала руками Виренея.

— Э-э, — поднялся со своего места Кристиан. — При всём уважении, ваше величество, в нашем королевстве имеется свой свадебный обряд. Если поженимся здесь, боюсь, наш брак останется незаконным.

— Разве одно другому мешает? — отозвался с другого конца стола царевич Иван.

— И то верно, — подняла тонкую бровку царица. — Поженитесь здесь. А потом ещё раз поженитесь там.

— Свадьбе быть, — сказал своё веское слово царь, вонзая двузубую вилку в бок запечённого окорока.

У Кристиана во рту так и пересохло. Надо было что-то срочно решать. Но как? Сложно договариваться о побеге в присутствии большей части обитателей дворца.

И вдруг его осенило:

«Вот именно! Если большая часть народа здесь, то дворец почти пуст».

Принц снова склонился к невесте:

— Виренея, правильно ли я понимаю, бежать надо или сейчас, или никогда?

Царевна кивнула и поинтересовалась:

— Падал когда-нибудь с большой высоты, будучи колобком? Не на мостовую. В сугроб, — смягчила предстоящий трындец Виренея.

— Нет. А что, у меня есть выбор?

— Вообще-то, нет.

— Вы не беспокойтесь, дети, — тем временем щебетала царица. — Свадьбу справим скромно, но по традициям. У нас и сарафан с кокошником имеются, я, как знала, приказала давеча отреставрировать бабушкин свадебный наряд. Ну и… с учётом особой ситуации отменим обычай кричать «горько».

— Если без «горько», церемония сильно сократится? — тихо хихикнул Кристиан.

— Не особо. — Виренея огляделась по сторонам. С разговорами было покончено, и все принялись за еду. — Кажется, на нас никто не смотрит. Готов?

Вместо ответа Кристиан медленно приблизился к её лицу, приподнял подбородок, мазнул носом по носу и прильнул губами к губам, нежно, неторопливо, наслаждаясь ответом пухлых вишнёвых губ…

Закончился поцелуй неожиданно и, как всегда, в тот самый момент, когда они оба вошли во вкус и не хотели останавливаться. Однако глупо было надеяться, что их схлопывание останется незамеченным надолго, так что оба заколдованных существа тотчас спрыгнули под стол и направились к выходу из зала. Правда, не кратчайшим путём, а вдоль скруглённой стены, за колоннами, где сновали холопы и девки с кувшинами и подносами.

К моменту, когда поднялся шум, Кристиан с Виренеей уже закончили лавировать меж сапог и лаптей царской прислуги и мчались по коридору дворца… ну как мчались, Кристиан катился изо всех сил, Виренея — прыгала. Сначала в ближайшую комнату, где они оба спрятались за сундуком. Потом, когда из трапезной повыбегали все гости, и стража несколько раз промчалась туда-сюда, маленькие существа снова выбрались в коридор.

Во дворце Кристиан мог полагаться только на Виренею. И она не подвела. Царевна знала все посты охраны и самые оживлённые коридоры, и даже башню, настолько древнюю и заброшенную, что у неё не было двери, а кирпичи на стенах местами просто крошились.

Выемки и выпуклости в стене образовывали нечто наподобие ступенек, которые Виренея преодолела сразу же.

А вот Кристиан не мог. Несколько раз он срывался на полпути, трижды балансировал на краю. В общем, к тому моменту, как его печёному тельцу удалось взобраться на каменный парапет, тоненькие ручки и ножки дрожали, а под корочкой разливалось нечто похожее на человеческое счастье.

— Наконец-то, — с упрёком квакнула Виренея.

— Ого… вот это вид, — с высоты столица Тридесятого, присыпанная искрящимся снегом, выглядела волшебно. — Виренея, какая красот… а-а-а-а-а!!!

Неожиданный, но сильный толчок в спину прервал его восхищение. Перед глазами замелькало, а потом резко стало темно.

«А ещё сыро и холодно».

— Виренея! — пискнул из глубокого снега Кристиан.

— Что-о… — вяло квакнула лягушка-царевна.

Услышав её голос, он почувствовал, что злость за волшебный пендель мгновенно прошла.

— Ты как? Цела? Что-нибудь болит? — Кристиан старался не замечать свои мгновенно отсыревающие бока.

И старался не торопить Виренею, ведь существа, обладающие нервной системой, переносят падения тяжелее, чем оживлённые неорганические существа. А то, что выбираться из сугроба нужно как можно скорей, она знает и сама.

— Не болит. Просто сонно, — зевнула лягушка, не переставая копошиться где-то неподалёку.

«И то верно, на холоде она засыпает,» — Кристиан поёжился, правда, не от снега, который окружал его плотной леденящей стеной, а от перспективы раскиснуть.

— Виренея, я копаю в твою сторону! Конечно, пальцы у меня, как ниточки, так себе помощь, но хоть что-то…

Царевна не ответила.

— Виренея!!

И снова тишина.

— Вот же западня, — Кристиан заработал ручками быстрее, стараясь гнать от себя мысли о том, как долго придётся копать.

Вдруг стало темно. Колобок оглянулся по сторонам, понимая, что его накрыла огромная тень. А через мгновение его схватила чья-то тёплая рука, и тоненький голос радостно произнес:

— Ой, шанишка… Ждан! — позвала кого-то девочка, которая нашла и вытащила из снега колобка. — Глядика-ка, шанишка валяется, целая.