Сигизмунд: Вечный крестоносец

Три

— Брат Сигизмунд.

Он поднял голову и открыл глаза. Сержант Иск смотрел на него сверху вниз.

— Брат-сержант, — ответил Сигизмунд и начал вставать, чтобы отдать честь. Иск положил руку на наплечник Сигизмунда, останавливая его. Рука была из промасленного металла, сервосоединения и микропоршни обнажены, словно кость и сухожилия на конечности, с которой содрали кожу. Аугментация занимала всю руку Иска, пока не исчезала под изгибом наплечника. Его правая нога тоже была аугметической, заканчиваясь ступнёй с квадратным носком, похожей на миниатюрную версию ступни боевого титана. Он был с непокрытой головой, а его лицо и череп представляли собой оболочку из хрома и чёрного углерода. Два аугметических глаза светились красным светом над ртом и подбородком, которые остались единственными признаками того, что лицо когда-то было из плоти.

Ходили слухи, что он потерял половину тела из-за плотоядного нановируса во время штурма Луны, когда Великий крестовый поход ещё не вышел за пределы Солнечной системы. От него мало что сохранилось для восстановления на службе, и он балансировал на грани погребения в дредноуте, пока не сказал, что переломает кости техноадептам тем, что от него осталось, прежде чем уснёт в ходячем гробу. По крайней мере, так говорили, и хотя никто и никогда не просил его подтвердить эти слухи, само тело было свидетельством его службы. Его отделение было вторым в составе 45-й штурмовой группы Десятого крестового похода VII легиона — подразделения «за линией фронта», как часто называли их. Не просто первыми вступать в бой, но и первыми бросаться на врага. Когда Десятый крестовый поход легиона наносил первый удар, 45-я была костяшками его кулака.

Голова Иска дёрнулась, и его глаза зажужжали, сосредоточившись на клятвенном пергаменте в руке Сигизмунда. Они находились в погрузочном отсеке десантного корабля, двести воинов в жёлто-чёрных цветах Имперских Кулаков, каждый стоял или сидел, воздух гудел от активной силовой брони, оружие звенело при последней проверке. Дым горячего сургуча поднимался оттуда, где слуги и сервиторы двигались среди воинов, прикрепляя к доспехам клятвенные бумаги.

— Можно, брат? — спросил Иск. Металлические пальцы разжались, и он кивнул на клятву момента Сигизмунда. Сигизмунд понял, что колеблется, а затем протянул пергамент.

Иск посмотрел на него, его глаза снова сфокусировались до жёстких точек красного огня.

— Война может найти нас... — сказал Иск после паузы. — Чтобы мы могли найти, что равны ей... — Его взгляд переместился на Сигизмунда. — Ты сомневаешься, брат?

Сигизмунд долго молчал.

— Я не сомневаюсь в себе, сержант, но я знаю, что всегда есть вещи, которые больше нас, сильнее нас. Я не хотел бы оказаться в неравном положении, когда встречусь с ними.

Ещё один долгий, красный, как лазер, взгляд.

— Ты знал войну всю свою жизнь, не так ли? — наконец сказал Иск, и Сигизмунд был удивлён, как это прозвучало. Голос стал тише, всегда звучавшая в нём жёсткая команда исчезла, с металлического лица исходила человеческая интонация. Сигизмунд понял, что ответ готов сорваться с языка. — Сегодня ты идёшь сражаться за Империум, за легион, за будущее. Ты делаешь это впервые, но война создала тебя. Тебе не нужно надеяться быть ей равным, потому что ты её сын. Война — это жизнь для тебя и для всех нас. Это всё, что имеет значение — здесь нет такого испытания, с которым ты уже не сталкивался, живя. Это клятва момента, брат, и всё, что тебе нужно сделать, чтобы встретить этот момент — это идти вперёд.

Иск протянул пергамент Сигизмунду, который взял его.

— Благодарю, брат-сержант, — ответил он и склонил голову. Сержант коротко кивнул и двинулся прочь, его поступь напоминала скрежет шестерёнок.

У города было название, но оно исчезло, как только прозвучал первый выстрел. Для стратегов и штабистов 786-й группы Крестового похода — это стало зоной боевых действий 12-75/Основная. Для всех остальных в пределах боевой сферы это был просто город Ведьм. Он располагался на плато с сетчатыми полями, гидропонными куполами и ирригационными каналами, которые сияли на солнце, словно серебряная инкрустация. Люди обрабатывали эти купола, канавы и поля, собирая урожай зерновых культур, мякоть корнеплодов и цитрусовых, заполняли ими вагоны, и отправляли по рельсам обратно в город. Почва представляла собой толстый слой старого вулканического пепла, сухого на жаре и плодородного при поливе. Землекопы и ирригационные работники подбирали осколки зелёного вулканического стекла целыми вёдрами, и кучи этого материала отмечали пересечения вившихся между полями дорог и тропинок. Когда солнце садилось в определённое время года, зелёное стекло светилось, как будто внутри каждого осколка были живые светлячки. В эти ночи фермеры танцевали и благодарили звёзды и землю за свою удачу и изобилие.

Над плато и полями возвышался город. Гора в его сердце когда-то была вулканом, который покрыл землю у подножия пеплом, стеклом и пемзой. Он давно остыл и его склоны теперь обрамляли башни и здания. Дороги спиралью вились от десяти ворот у его основания к краю кратера. Башни окружали этот край, как шипы на короне. Внутри кратера лестница кольцами спускалась в холодное жерло горы, вниз и вниз, туда, где никогда не знали солнечного света. Никаких зданий на этом длинном спуске не было, только вырубленные в скале лестницы и ниши, и верёвки, натянутые через пропасть и увешанные зелёным стеклом, которое звенело ночью, словно от ласковых прикосновений ветра.

Другие города покрывали планету и даже усеивали спутники и планетоиды всей звёздной системы, но город и его гора были сердцем изобилия. Отсюда защита, традиции и стабильность объединяли людей планеты и системы. Хозяева города владели силой земли и воздуха, солнца и ночи. В разгар сезона солнца и снова в середине сезона бесплодия их слуги приходили и забирали то, что им причиталось: одного из ста молодых, выбранных для служения и, возможно, для того, чтобы самим стать хозяевами. Всё находилось в равновесии: давали изобилие и уверенность, а взамен получали должное, точно так же, как с землёй, которую поливали, а затем собирали урожай. Не было причин сопротивляться. Не было никаких причин делать что-либо, кроме как повиноваться и быть благодарным.

Потом пришли корабли. Равновесие нарушилось, и мира и изобилия не стало.

Сигизмунд почувствовал, как двигатели «Лэндрейдера» заработали на максимальных оборотах. Ударная волна пронзила его тело. Шлем засветился янтарными рунами предупреждений. Он ощутил, как машина резко завертелась. Свет в отсеке сменился с жёлтого на красный. Что-то взорвалось в воздухе совсем рядом. Удары прокатились эхом по корпусу танка. Тот покачнулся и с грохотом покатился в другом направлении. Магнитные ремни, удерживавшие Имперских Кулаков, разомкнулись. Сигизмунд вскочил на ноги, когда «Лэндрейдер» снова накренился. Рядом с ним Ранн зарычал со смехом через громкоговоритель шлема.

— Произнесите свои клятвы, — раздался голос первого сержанта Иска по командному воксу, ровный и ясный сквозь рёв двигателей.

— Война может найти нас... — сказал Сигизмунд и услышал эхо внутри шлема. Тяжесть оружия в руках казалась исчезла.

— Чтобы мы могли найти, что равны ей... — последовали следующие слова. Жужжащий визг расколол красный воздух, когда выстрелили спонсоны танка.

— Приближаемся к точке высадки, сопротивление высокое, — раздался спокойный голос командира машины.

— Чтобы мы могли возвыситься...

Шум двигателя нарастал, лязг гусениц вибрировал сквозь броню и плоть.

— Чтобы мы могли повергнуть наших врагов.

«Лэндрейдер» развернулся, когда правая гусеница на полной скорости включила задний ход. Ещё один визг лазерного разряда. Заскрежетали тормоза. С глухим стуком пневматики поршни распахнули штурмовые люки. «Лэндрейдер» продолжал буксовать. Грязь перехлёстывала через край пандуса, когда он вгрызался в землю. Сигизмунд, Ранн и братья по отделению устремились к выходу. Мир снаружи был размытым пятном охристого света. Сигизмунд быстро сбежал с рампы. Его нога ударилась о землю и погрузилась до середины голени. Шнур аметистовой молнии пронёсся мимо и поразил воина прямо перед ним. Броня взорвалась. Сигизмунд почувствовал, как взрывная волна отбросила его вправо. Он ощутил горький запах озона на языке. Вокс в ухе завизжал помехами. Поражённый молнией воин лежал на земле, превратившись в массу расколотого жёлтого и красного мяса. Поблизости была Сингулярность — одна из ведьмовских мерзостей города, тварь грубой психической силы и разрушения.

— Вперёд! — проревел голос сержанта Иска. Сигизмунд рванулся вперёд, отрывая ноги от жидкой земли. Он увидел Ранна слева от себя.

Ещё одна вспышка света и звенящий, похожий на звук бьющегося стекла крик, растянувшийся в бритвенно-острую линию. Ещё несколько воинов упали, разорванные на куски, окровавленные. С неба посыпался град. Каждый кусок льда был красно-чёрным кулаком. Теперь Сигизмунд увидел линию траншей, тёмную границу, проведённую по земле. Красный лёд разбился о его наплечники. Товарищи по отделению были рядом и перед ним, россыпью бриллиантов устремляясь в кричавший на них мир. Он увидел парившую над землёй Сингулярность, напоминавшую растущее в мире слепое пятно, чёрно-пурпурную кляксу в реальности. На неё было трудно смотреть прямо, но при беглом взгляде она выглядела как застывший взрыв неонового цвета и кромешной тьмы. Она шипела, изгибаясь, земля и облака, казалось, искажались вокруг неё, словно матерчатая маска, туго натянутая на рот при вдохе.

Целью главного имперского наступления была не вражеская передовая; а имперская линия поддержки и отступления, вкопанная в плато на целый километр позади самых дальних траншей на момент начала боевых действий. Таков был первоначальный генеральный план, когда стало ясно, что город не станет соглашаться с мандатом Единства: окружить гору, окопаться и начать медленную осаду, которая, как надеялись, даст плоды до значительных потерь для любой из сторон. Они завершили работы за три дня — отличный прогресс для человеческих сил. Корабли и самолёты патрулировали над горой на случай, если жители города совершат вылазку, попытаются прорвать или разорвать кольцо окружения. Они этого не сделали, и если в городе и находились какие-либо вооружённые силы, они не двинулись с места. Враг не возводил укреплений, и не было никаких признаков того, что он собирается это делать. Имперское командование начало задумываться об оптимизации сил и снабжения, необходимых для удержания осады. На планете были и другие города, и другие миры в системе, которые, вероятно, укрывали другие человеческие анклавы. Сопротивлению этого конкретного города, хотя он и был большим и политически значимым для долгосрочного согласия, предстояло пасть жертвой терпения, поэтому теперь больше беспокоились о том, чтобы он связывал как можно меньше ресурсов, насколько это было возможно. И пока стратеги рассчитывали, город оставался тихим и спокойным.

Через три дня после завершения окружения гора обрушила на небо бурю. Огромный купол облаков накрыл город внизу, поднимаясь всё выше и выше, волдырь красно-железно-серого цвета на синем небе. Дождь пошёл из облаков, капли в воздухе превращались в пар. Внутри извивались молнии, белые вспышки сменялись синими, охристыми и малиновыми. Ледяные пласты образовались на восходящем крае ударных волн и упали обратно на землю. Время от времени взрыв окрашивал часть облака в чёрный цвет. На это было больно смотреть, словно при сотрясении мозга с кровоизлиянием в глаза. Даже специалисты орбитальных ауспиков не могли смотреть на него прямо больше минуты.

На земле мертвецы и крики заполнили линии окружавших город траншей. Первая скатившаяся с горы взрывная волна превратила тысячи людей в мясную мякоть и кости в мешках из кожи. Вторая волна подняла мёртвых и живых вверх и обрушила обратно вниз. В воздухе пахло озоном и палёными волосами. Кровь трупов кипела в воздухе. В бункерах, вырубленных в стенах траншей, укрывавшиеся от ударных волн солдаты, прикусили языки, когда их мышцы свело судорогой. Кости трещали в грудных клетках. Светившиеся сферы разлетелись вдребезги. Взорвались сложенные снаряды.

Затем появились Сингулярности. Они спустились по склонам горы к участку траншейных работ на западном плато. Облако дыма и огня расступилось перед ними. Для тех немногих, кто выжил в имперских линиях, они выглядели как нестройное облако светящихся фигур, словно бумажные фонарики, отрезанные от нитей. Солдаты смотрели, как они приближаются, гул наполнил их головы, оружие безвольно повисло в их руках; других рвало желчью, а затем кровью. Дождь превратился в град. Дыхание стало облачками льда. Сингулярности находились в полукилометре от передовой, когда солдаты направили оружие друг на друга или на самих себя. Сломанные руки вытаскивали чеки из гранат. Взрывы и беспорядочные выстрелы прокатились по линиям, распространяясь по мере приближения дрейфующих пятен света и черноты.

На запасных позициях офицеры изо всех сил старались привести подразделения в боевую готовность. Находившиеся в резерве бронетанковые роты продвигались вперёд, гусеницы втаптывали остатки урожая в грязь. Сингулярности остановились, зависнув над траншеями. Они начали светиться, затем вспыхнули. Водители танков закричали, когда свет пронзил смотровые щели, ослепляя и обжигая. Машины разворачивались, буксуя в грязи. Тяжёлый танк «Малкадор» повернул и врезался в «Палача». От удара меньший танк завалился на бок. Стрелок в башне «Малкадора» почувствовал, как его рука сжалась на спусковом рычаге, и закричал. Снаряд едва успел вылететь из ствола, как попал в нижнюю часть «Палача». Оба танка превратились в огненный шар.

Свет Сингулярностей потускнел, а затем запульсировал. Покатилась невидимая волна, поднимая обломки по мере ускорения. Земля вздыбилась. Танки, по-прежнему двигавшиеся вперёд, врезались в волну и взмыли в воздух. Башни отвалились от корпусов. Орудия согнулись. Затем захватившая их ведьмовская сила дотянулась до боеприпасов внутри. Военные машины разлетелись на части в воздухе. Куски гусениц и брони со свистом посыпались вниз.

С позиций по всему плато отчаянные сигналы доходили до кораблей Крестового похода, пока дым заволакивал горящие линии. Среди тактических отчётов и формировавшихся стратегических оценок было одно-единственное слово, насыщенное предупреждением и значением, призывавшее к скорейшей помощи. Колдовство — порча и проклятие Долгой Ночи вернулось.

Мертвецы поднялись из траншеи перед Сигизмундом. Сгустки костей, плоти и брони втянулись в воздух. Кровь свернулась и замёрзла. Осколки костей смешались в кашицу из ледяных кристаллов и мяса. Они не были мертвецами, которые погибли, они были материей жизни, размятой и отлитой в форму людей. Сигизмунд успел разглядеть на возникшей перед ним фигуре разорванный шлем со знаком Скилканского десятого, прежде чем её рука метнулась к нему.

Он выстрелил. Три болта попали в центр фигуры и взорвались. Шлейфы обломков разлетелись от попаданий. Ревенант не замедлился и не остановился. Шаровидный кулак из осколков костей и гильз ударил Сигизмунда по правому плечу. Он подался назад. Конечность фигуры разлетелась вдребезги и потекла по доспехам Сигизмунда со звуком, похожим на скрежет игл по сланцу. Обвилась вокруг него, прижалась к нему. Он почувствовал её силу, когда она прогрызала лак и броню. Вонь озона застряла в горле.

— Прижмите её! — крикнул он и дёрнулся назад. Воин слева выстрелил. Болт-снаряды просвистели мимо левого плеча Сигизмунда. Он выстрелил снова, в упор, ведя кинжальный огонь прямо сквозь массу твари. Он увидел черепа, лица и части тел, застрявшие в ней, когда она разорвалась надвое. Он отпрянул, вытащил из-за пояса гранату и бросил её в существо, когда оно снова собралось вместе. Он уже двигался, когда взрыв снова разнёс тварь на осколки и кровавую слизь. Тогда он увидел Ранна. Брат был схвачен в воздухе и поднимался, пока черви призрачного света извивались над ним. По его броне расползлись трещины. Ещё один из братьев по отделению лежал на земле рядом с ним, его руки и ноги вывернулись в кучу измятых доспехов. Сверкнула серая молния, и на мгновение падавший град превратился в поток серебряных стрел, летевших с небес. Во вспышке Сигизмунд увидел, как останки Имперского Кулака на земле зашевелились, а затем, словно марионетка, которую дёргают за ниточки, мёртвый воин поднялся. Кровь хлынула из трещин в броне. Сломанные конечности звенели и болтались. Голова свесилась, из разбитых окуляров сочилась чёрная жидкость. Руки поднялись и потянулись к Ранну извивавшимися, словно черви пальцами. Сигизмунд услышал рёв ярости и вызова, вырвавшийся из решётки шлема Ранна.

Поток плазмы вспыхнул перед глазами Сигизмунда. Мёртвый воин, потянувшийся к Ранну, исчез в шаре бело-голубого света. Ранн упал на землю. Сигизмунд побежал к нему.

— Сомкнуть строй, — раздался крик, перекрывший рёв бури и выстрелы. Эти слова замедлили шаг Сигизмунда. Иск шагал рядом с ним, наплечник к наплечнику, затем остальная часть отделения собралась воедино, шестерёнки общей подготовки и тренировок сцепились в мгновение ока. Они подошли к Ранну, который приподнимался, стаскивая с себя остатки шлема.

Сингулярность зависла в поле зрения, складываясь из мрака, гудя, как гаснущая световая нить.

— Огонь по... — начал кричать Иск и поднял плазменный пистолет.

Молния вырвалась из Сингулярности и коснулась пистолета Иска, прежде чем тот успел выстрелить. Мир мигнул белым светом. Плазма, удерживаемая в катушках оружия, вырвалась наружу. Машинная половина Иска, та половина, которую уже забрала война, исчезла. Остальная часть тела упала, огонь пожирал броню и плоть. Куски расплавленного металла врезались в пошатнувшегося Сигизмунда, подняли его и швырнули на землю. Экран шлема превратился в затемнённый вспышкой вихрь красных рун. Он тяжело дышал. На языке появился привкус железа с озоном.

Всё погрузилось в звенящую тишину. Он по-прежнему чувствовал болтер в руках, внутреннюю часть брони на коже. Всё рушилось, всё разваливалось на части, кроме этого, внутри маленького мира, созданного звуком его дыхания и биением его сердец. Всё ниже и ниже, падая в грязь, вспышка молнии по-прежнему отражалась в его глазах. Так быстро, так внезапно, но мгновение не заканчивалось. Он был здесь, в бурю под дождём, кровь мёртвых падала вместе с ним. Он был здесь и всегда будет.

— Это клятва момента, брат, и всё, что тебе нужно сделать, чтобы встретить этот момент — это идти вперёд.

Он уже поднимался, целился и стрелял, направляясь вперёд, к пятну тьмы и света, и он кричал, выкрикивая слова клятвы, которую, как он думал, он давал для себя, но теперь это было обещание всему, что стояло перед ним.

— Чтобы мы могли повергнуть наших врагов.

С ним были и другие, они рвались вперёд, стреляя, двигаясь как один. Болт-снаряды достигли Сингулярности и взорвались, врезавшись в неё, всё глубже вонзаясь в воздух вокруг неё. Сигизмунд услышал голос, высокий и пронзительный, бормотавший и кричавший, слова сливались воедино в шум крыльев насекомых. Свет и тепло истекали из Сингулярности. Она съёжилась, сжалась, когда взрывы скрыли её. Затем она вырвалась наружу, поглотив разрывы болт-снарядов. На мгновение она повисла, разобранная звезда, нарисованная ожогами сетчатки. Он увидел фигуру внутри.

Это был человек, его плоть иссохла до костей, руки были привязаны к туловищу путами из сверкавших зелёно-чёрных камней. Швы закрыли его веки, а чёрный пепел окружил глазницы и размазался по щекам. Сигизмунду показалось, что он видит, как кровь бьётся в пронизывавших прозрачную кожу венах. Огонь и осколки от взрывов болт-снарядов вращались вокруг фигуры, расплющиваясь в светившиеся обручи. На секунду существо застыло, видение, повисшее в воздухе, вырезанное из страхов и мифов человечества.

Затем время превратилось в хаос. Вращавшиеся по орбите кольца огня и осколков устремились вперёд. Огненный круг попал в Имперского Кулака. Раздался звук, похожий на звук ленточной пилы, вгрызавшейся в сталь. Кровь хлынула фонтаном, превращаясь в пепел. Из-за спины Сигизмунда луч красного света врезался в Сингулярность, когда её световая оболочка начала закрываться. Сингулярность задрожала, окутанная сиянием и мерцанием ночи. Шквал болт-снарядов ударил в неё сбоку. Она забилась, как насекомое в перевёрнутом стакане. Из неё сверкнула молния, яростно вонзаясь в воздух и землю. Сигизмунд увидел, как её свет на мгновение мигнул, и фигура внутри Сингулярности чётко предстала перед ним. Рот шевелился, как будто начинал складывать слова. Стук сердец в груди Сигизмунда напоминал остановившийся барабанный бой.

Он выстрелил один раз. Болт попал Сингулярности в верхнюю часть туловища и разнёс плечи, шею и череп на куски. Высокая нота, похожая на звук бьющегося стекла, пронзила пределы слышимости и украла шум битвы. Потом была только тишина и узор из разорванных каменных бусин, падавших в грязь.

Сигизмунд уже двигался вперёд, готовый стрелять, даже когда восставшие мертвецы снова превратились в кровавую жижу. Он почувствовал, как успокоилось биение сердец. Это было почти умиротворение. Он посмотрел вниз. Останки Иска лежали под падавшим градом. Он посмотрел вверх, а затем вокруг. Воины в жёлтом стояли вокруг него, покрытые грязью и кровавой слизью. Завеса тумана перед ними поредела, как будто смерть Сингулярности разорвала его ткань.

То, что от неё осталось, лежало на земле на краю траншеи: кусок челюсти и черепа, по-прежнему прилипшие к части рёбер и плеча, из которых тянулась в грязь неповреждённая рука. Теперь она не выглядела так, как будто принадлежала чему-то странному или ужасному. Она была похожа на руку того, кто прожил короткую жизнь, которая истощила плоть под кожей.

Ранн подошёл к нему. Град начал падать в виде отвратительно пахнувшей розовой слякоти. Где-то выше пульсировали цепочки молний. Последовавший за этим гром смешался со звуком взрывов боеприпасов.

— Отличное убийство, — прорычал он.

— Они делают их такими, — сказал Сигизмунд, указывая на останки. Он посмотрел вверх, туда, где в редевшем тумане виднелось подножие скрытой бурей горы. — Правители этого города, они сделали эти… Они сделали их из своих. Когда-то это были их дети.

Ранн пошевелился.

— Теперь они чудовища, — сказал он.

На краю экрана шлема настойчиво запульсировала руна. Данные начали падать водопадом перед глазами, и вокс затрещал, когда прерываемые статикой голоса заполнили уши. Подготовленные и тренированные органы чувств уже обработали изменившийся приказ ещё до того, как он моргнул. В его сознании появились новые цели и условия боя. Это было больше похоже на дыхание, чем на мышление, его разум впитывал информацию в одно мгновение.

Он бросился бежать, Ранн и остальные из отделения последовали за ним. «Лэндрейдеры» подошли сзади, взметая в воздух грязь и кровь. Танки не сбавляли скорости. Сигизмунд и Ранн ухватились за поручни на корпусе одного из них и вскарабкались на ограждения гусениц.

Внезапная волна давления ударила Сигизмунда в спину, и его голова дёрнулась вверх, когда низко над ними пролетела четвёрка «Штормовых орлов». Он видел, что штурмовые двери уже открыты. Воины легиона стояли в проёмах, вцепившись в корпус, с оружием в руках. На плече каждого воина и на корпусах кораблей свирепо встала на дыбы красная гончая, оскалив зубы.

— Они спустили Гончих Войны, — сказал Ранн, его голос был криком на фоне какофонии машинного шума и грома. — Это больше не битва — это казнь.

Имперское возмездие обрушилось на горный город в ускорявшейся последовательности атак: VII и XII легионы нанесли узкий удар, за которым последовала тяжёлая пехота Храдлийских Драгун в сине-жёлтых панцирных доспехах, взводы ближнего боя Инфералтийских Гусар и бронетехника Арталского десятого.

Город встретил их огнём. Человеческие солдаты горели на улицах. Невидимые косы телекинетической силы разрезали тела на кровавые куски. Те, кто продвигался вперёд, встречали существ, сотканных из мёртвой и живой плоти. Биомантичекий ритуал сплавлял конечности со скелетами, вытягивал позвоночники, выращивал и прививал кости к телам так, что получалась броня, которая щёлкала при движении. Люди в центре этих творений — а это именно они — были жителями горного города. Они ходили по его улицам, спали в его домах, разговаривали с другими людьми, жили и проводили свои дни. Теперь они кричали, кружили и тряслись в тех же местах, которые были их домом. Они пробивали броню руками, которые превратились в костяные шипы, прокусывали конечности игольчатыми зубами. Они сражались с неистовством душ, пытавшихся уцепиться за последние мучительные мгновения жизни. Всё это время воины двух легионов продвигались вверх по горе, по выложенным камнем дорогам и через заброшенные здания. Они умирали, поднимаясь, но продолжали двигаться, добираясь до вершины горы и логова ведьм.

Сигизмунд почувствовал, как головная боль усилилась, и отпрянул назад, под прикрытие здания. Секунду спустя взрыв силы пронёсся мимо, разбрасывая куски камня, как ветки во время бури. Осколки со звоном отлетели от угла стены рядом с ним.

— Становится всё хуже, — крикнул Ранн. Сигизмунд оглянулся. Ранн ухмылялся сквозь маску запёкшейся крови.

Из двадцати воинов, участвовавших в утреннем штурме траншей, осталось всего четверо. Он не знал, где на горе находятся остальные силы легиона. Гудящее облако помех окутало вокс, когда окружавший гору туман хлынул вниз, чтобы украсть всё, кроме нескольких метров видимости. В воздухе чувствовался привкус жжёного сахара, все поверхности дрожали. Под ногами мощёная дорога огибала здания, возведённые на врезанных в склон ярусах. Тени башен вырисовывались в клубившихся над головой облаках. Они прорвались сквозь вражеские ловушки, чтобы подняться так высоко, но теперь они наткнулись на стену сопротивления, которая крепко держалась на сужавшихся дорогах.

— Кажется мы близко, — рявкнул Ранн.

Словно в ответ на его слова, воздух наполнился звуком, напоминавшим хлопки сотен ладоней. Какое-то существо выкатилось по мощёной улице и резко остановилось. По форме это был обруч двух метров в поперечнике. Его панцирь был цвета кости. Из края торчали десятки рук и кистей. Из тела разматывались хвосты позвонков, похожие на скорпионьи.

Сигизмунд рванулся вперёд. Ранн открыл огонь. Болты проделали дыры в костяной коже. Оно взревело, звук вибрировал в мыслях Сигизмунда, как статический вой. На земле образовался лёд. Воздух вокруг твари пел, лопаясь разноцветными пузырьками и червячками призрачного света. Сигизмунд ощутил муку существа, его страх и ужас. Это ощущение поразило его, подобно удару. Он почувствовал, как руки замерли на оружии, почувствовал, как воля высасывается из плоти. Осталась только боль, потери и неудачи вокруг себя, внутри себя, чёрное море, в котором можно было утонуть под поверхностью мира.

— Нет... — Он услышал, как это слово слетело с его губ, ощутил, как что-то внутри темноты подалось назад. А затем он выстрелил в существо, когда скорпионьи хвосты изогнулись дугой, чтобы нанести удар сверху вниз. Болтган щёлкнул, когда боёк ударил по покрытой льдом казённой части. Хвосты скорпионов хлестнули вниз. Он бросил его, выхватил нож и ударил. Острие клинка нашло щель между двумя костяными пластинами и вонзилось по самую рукоять. Хлынула кровь. Скорпионьи хвосты замолотили в воздухе. Сигизмунд потянул клинок вниз и наружу, вытащил его, снова ударил и разрезал. Конечности существа задрожали. Руки царапали его доспехи. Он ощущал близкое дыхание смерти, но его мир состоял из взмаха мышц, пульсации крови и дикого момента, который жил или умирал сразу после следующего удара клинка. Он может умереть здесь. Он может умереть сейчас, и эта правда, эта возможность казалась свободой.

Он нанёс ещё один удар. Конечности существа затряслись, а затем оно превратилось в кровавый клубок, корчась в судорогах, десятки его рук хватались друг за друга. Очередь болт-снарядов ударила в его разрушавшуюся массу и вырвала куски мяса.

Сигизмунд развернулся, уже двигаясь, подхватывая свой болтер с земли. Ранн и братья по отделению встали рядом с ним. В поле зрения появились воины в потрёпанной бело-синей броне с поднятым оружием — Гончие Войны. Один из воинов, с обнажённым скальпом и нижней частью лица, закрытой дыхательной маской, перевёл взгляд с Ранна на Сигизмунда и на груду конечностей и плоти на земле. Гончая Войны снова посмотрел на Сигизмунда и Ранна. Шевроны штурмового сержанта красовались на поцарапанной и покрытой кровавым лаком краске его доспехов. Осколки раскалённого камня с жужжанием пролетели мимо них с вершины горы.

— Дай мне позицию, — сказал Гончая Войны.

— Враг удерживает следующий перекрёсток, — сказал Сигизмунд. — Ни обойти, ни ударить с фланга невозможно. Немедленное прямое нападение, пока они не получили подкрепление.

— Я сказал позицию, а не рекомендации, сын Седьмого, — прорычал Гончая Войны. — Но это, по крайней мере, правильный манёвр.

Он взглянул на других Гончих Войны и отстегнул ручной огнемёт от пояса. Контрольная лампочка в жерле оружия мигнула синим светом. Капля топлива выпала из сопла, вспыхнув белым и жёлтым. Легионер в броне, усеянной магнитными болтами, встал позади сержанта. Сажа и шрамы от жара покрывали его левую руку и плечо, где он держал короткий огнемёт с толстым стволом. Его контрольная лампочка тоже уже горела.

— Вы с нами, сыновья Седьмого, — сказал сержант. Он замолчал, повёл плечами и посмотрел на Имперских Кулаков. — Меня зовут Сай.

Затем он завернул за угол.

Мало что можно узнать из отчёта о битве за город Ведьм в анналах Великого крестового похода. Журналы боевых действий по большей части записывали происходившее в сухих категориях унифицированных полевых данных. Истощение сил, продолжительность действий, потери Cогласия, тяжесть сопротивления и несколько сносок, которые вырезали подробности из жгучей, кричавшей реальности и изложили их в виде резких штампованных фактов: Пагубная тирания уничтожена. Проводится оценка психоактивной среды. Требуется восстановление населения уровня «Магна. Здесь, среди скудных строк, следует отметить, что первое уничтожение одного из ведьмаков-тиранов было осуществлено небольшими силами XII и VII Легионес Астартес.

— Вперёд! — крикнул Сай, вскочил и побежал. Сигизмунд последовал за ним, Ранн следом, затем остальные Имперские Кулаки и Гончие Войны. Огонь вырвался из орудий XII. Жидкое пламя разлилось по стенам здания перед ними. В деревянных оконных рамах лопнули стёкла. Позади и под Сигизмундом город представлял собой размазанную картину огня и дыма.

Здание, к которому они бежали, было храмом, святилищем; даже если строители и не называли его так, Сигизмунд узнал его. Оно стояло на краю кратера. Город жался к нему по другую сторону длинного каскада ступеней. Открытые двери усеивали нижний уровень. Над входами возвышались острые башни со спиральными крышами. Остатки венков и цветов после сбора урожая лежали на ступеньках снаружи рядом с мисками с молоком, маслом и водой. Детали отличались от грязных куч костей и обрывков яркого тряпья, оставленных в гробницах мёртвых королей над кочующими лагерями на Терре, но предназначение было тем же. Колдовство, ведьмоство, пагубная псайкана.

В огненном аду были фигуры и тени конечностей, рассыпавшиеся в прах, когда они приближались. Сигизмунд видел, как одна вышла из пламени. От доспехов осталось достаточно, чтобы Сигизмунд узнал солдата Храдлийских драгун. Психическое кукловодство взяло под контроль руки и ноги драгуна, так что он жил и двигался, даже когда горел. Ранн свалил несчастного на землю. Гончие Войны встречались с горевшими мертвецами лоб в лоб, рубили, взрывали.

Что-то вылетело из пламени и замахнулось на Сигизмунда обугленным костяным когтем. Он всадил в него болт-снаряд и атаковал, когда тот пошатнулся от удара. Счётчик боеприпасов на экране шлема мигнул красным. Вес его тела врезался в горевшую фигуру. Кости сломались от удара, и он побежал вперёд, отшвырнув врага обратно в огонь. Он видел очертания за светом дыма и пламени, очертания кресла на платформе под скульптурным навесом.

Он шагнул к нему.

Невидимая сила оторвала его от пола. Его подняли и впечатали в стену. Низ и верх поменялись местами. Он упал, кувыркаясь снова и снова медленные секунды. Все месяцы, проведённые в трюмах учебных кораблей, все дни тренировок с боевой стрельбой в лабиринтах туннелей, когда гравитация менялась, когда он сражался вслепую, задыхаясь или в оглушительном шуме, должны были подготовить его к такому моменту. Обучения и близко не были к реальности. Годы модификаций и испытаний должны были защитить его от ужасов вселенной, но их оказалось недостаточно.

Красный свет вспыхнул перед глазами. Бесконечный высокий звон наполнил голову и чувства. Он ощутил, как в груди лопнули кровеносные сосуды. Ощутил, как напряглись мускулы, когда чужая воля пробежала по его нервам. Возникло дыхание на затылке, холодные объятия скользнули в его плоть, закрывая разум в коробке, из которой он наблюдал, как приземляется на пол и поднимается. Он видел Ранна и братьев, видел Сая и горстку Гончих Войны. Он ощутил, что делает шаг, и приказал себе остановиться.

+ Успокойся… +

Голос дышал в его разуме, мягкий, удушающий. Он ощутил, как сознание ведьмака душит его мысли. Он ощутил гордость этого существа: оно всегда было выше других, способно формировать и складывать мир так, как ему хотелось. И ещё оно было сильным. Оно знало, что победит даже сейчас, когда огонь и смерть подошли к его порогу. В конце концов, это был один из хозяев этого мира, формирователь реальности. Всё остальное было в его распоряжении. Сигизмунд ощутил, как задвигались его конечности, как поднялось оружие. Он пытался остановить движение своих рук, но падал и падал в бездну собственного разума.

+ Успокойся. Ничего нельзя сделать, ты ничего не должен делать, ты ничего не можешь сделать. Пусть всё идёт своим чередом. + Ранн и другие воины смотрели на него, их движения были медленными, как патока. + Это твой последний сон. Я обещаю, что он будет приятным. +

Пусть всё идёт своим чередом… лечь в грязь и пыль. Не нужно продолжать. Нет смысла. Выход, выход, которым он мог воспользоваться прямо сейчас. Лежать и никогда не вставать, не нужно жить той жизнью, которую уготовила ему судьба.

Он почувствовал удар приказа ведьмака, но за этим стояло что-то ещё: слабость. Не просто слабость высокомерия, но слабость воли и разума, доведённых до предела.

В мёртвой тишине своего разума Сигизмунд заговорил:

Нет, сказал он, и словно это слово стало звеном, разорвавшимся в цепи, хватка на нём ослабла. Он повернулся. Огонь, наполнявший воздух, разлетелся в клочья. Ослепительный свет и густая тень пронеслись по залу. Время замедлилось, словно вышло из синхронизации с реальностью. Куски разбитого камня летели по воздуху, светясь телекинетической силой.

Тогда Сигизмунд по-настоящему увидел врага. Ведьмак сидел на кресле из зелёного камня в центре зала. Он был стар, одна глазница пуста, кожа на лице сморщилась и стянулась, подбородок свисал на впалую грудь. Он был похож на труп, но воздух вокруг него потрескивал, когда он делал вдох.

Сигизмунд ощутил, как присутствие ведьмака в глубине его разума снова усиливается. Глаз старика был прикован к нему, чёрный булавочный укол, нацеленный, как жерло пушки. Сигизмунд ощутил, как призрачные пальцы впились в его разум в тот момент, когда его рука сжала шею сморщенного человека. Онемение пробежало по руке. Броня перчатки и руки обуглились до локтя. Он ощутил, как разрушение потянулось к нему, подобно молнии, в мгновение ока разразившейся во время грозы.

Его кулак сжался. Раздался звук ломающейся кости, а затем наступила тишина и пепел падал с воздуха.

Гончая Войны умирал. Кусок камня, брошенный телекинетической силой со скоростью, превышавшей скорость звука, оторвал правую сторону его тела. Кровь лилась быстрее, чем успевала сворачиваться. Легионер всё ещё пытался встать. Сигизмунд начал двигаться к нему, но Сай оказался рядом первым. Сержант Гончих Войны положил руку на плечо воина, и прикосновение и жест успокоили умирающего.

Не прошло и минуты с тех пор, как умер колдун, но в пылавшем храме воцарилось спокойствие. Оживлённая мёртвая плоть развалилась на куски. Вокс-частоты снова включились. Вокруг вершины горного города силы Империума приближались к последним верандам и башням ведьм-тиранов. Приказы заключались в том, чтобы держаться, обеспечить уничтожение противников и заняться потерями.

— Хал, сюда, — позвал Сай. Один из Гончих Войны подошёл и опустился на колени рядом с умиравшим воином. Сигизмунд уже обратил внимание на Хала; его левая рука была жемчужно-белой от плеча до пальцев, а на предплечье он носил редуктор, символ апотекария легиона. Апотекарии сражались бок о бок с братьями по легиону, которых они опекали, но большинство из тех, кого Сигизмунд встречал в качестве посвящённого, отличались отчуждённостью, как будто они держали часть себя отдельно от военного ремесла. Не Хал. Как и у остальных Гончих Войны, его доспехи покрывал слой тёмной запёкшейся крови. Сигизмунд наблюдал, как апотекарий опустился на колени и поднял редуктор. Цепные лезвия на перчатке включились. Сай сжал окровавленную руку умиравшего воина.

Апотекарий поднёс лезвие редуктора к нагруднику воина. Один удар, и он начнёт прорезать керамит, кости и плоть, чтобы Хал мог вытащить прогеноидные железы из груди брата по легиону. Железы используются для того, чтобы вырастить больше людей в Гончих Войны. Сигизмунд и раньше видел, как это делали с мёртвыми, но никогда с теми, кто ещё не скончался от ран. Он опустился на колени, склонил голову и прижал кулак к нагруднику. Позади него Ранн и оставшиеся в живых из их отделения тоже опустились на колени.

— Ты готов, брат? — спросил Сай.

Умиравший Гончая Войны кивнул.

— Ты будешь жить в войне, — сказал Хал и выдвинул клинки.

Битва закончилась до того, как свет начал меркнуть. Ведьм-тиранов не стало, а с ними и серьёзного сопротивления. Жители города начали выходить из своих укрытий. Все выглядели оборванными, злыми и напуганными. Сигизмунд увидел одну, девочку не старше десяти лет. Она застыла, когда заметила его, широко открыв глаза. Затем она сделала знак рукой, повернулась и побежала. Он смотрел ей вслед и думал о выражении ужаса и вызова в её глазах; это было похоже на воспоминание, вспышку молнии, показывавшее Смерть под дождём.

— Мы пришли за тобой...

— Вот и они, — сказал Ранн. Сигизмунд, его братья, Сай и группа оставшихся Гончих Войны стояли на каменной платформе перед зданием. Буря битвы теперь превратилась в торжество победы. Как первые воины, убившие ведьмака-тирана, они были обязаны встретить подкрепление, отправленное в боевую сферу. Для линейных воинов это было честью.

— Восьмой... — произнёс Ранн. — Я не знал, что кто-то из них был во флоте.

— Их не было, — проворчал Сай. — Ситуация начала обостряться, как только ведьмы показали себя. Вся система представляет полномасштабную пагубную угрозу. Были вызваны другие силы. Я не удивлюсь, если командование театром быстро расширится. Предстоит грязный бой, и как раз в таких случаях привлекается Восьмой.

Над ними в лучах заходившего солнца скользили десантно-штурмовые корабли. Их корпуса были иссиня-чёрными, как чернила. Сигизмунд видел, как они сделали три круга, прежде чем опустились и зависли перед храмом. Из открытых люков высыпали воины в почти чёрных доспехах. Один из них в шлеме с гребнем и символами лейтенанта поднялся по ступенькам навстречу Сигизмунду и остальным. Он остановился в нескольких шагах от них и подождал, пока Гончие Войны и Имперские Кулаки отдадут честь, а затем коротко отсалютовал сам.

— Я — Валлокен, — произнёс лейтенант. — Вы освобождены от этой зоны боевых действий.

Он повернулся назад, туда, где воины его легиона уже рассеивались по выжженным руинам города. Сигизмунд почувствовал, как что-то холодное пробежало по его спине.

— Брат-лейтенант, — позвал Сигизмунд. Гончие Войны и Имперские Кулаки посмотрели на него. Валлокен повернулся долю секунды спустя, вопросительно наклонив голову.

— Да?

— Каковы ваши цели? — спросил Сигизмунд. Валлокен оглядел его с ног до головы, затем посмотрел на окружавших его воинов, как будто впервые решил проявить интерес.

— Я ожидал наглости от гончих Двенадцатого, но от воина Седьмого?

— Мы сражались и проливали кровь, чтобы взять этот город, брат-лейтенант, — сказал Сигизмунд ровным голосом, не отводя взгляда. — С честью и уважением, от воина к воину, мы хотим узнать, что с ним будет дальше.

— Согласие, — сказал Валлокен.

— Враг побеждён, — сказал Ранн.

Валлокен рассмеялся, звук был невесёлым скрежетом из решётки его динамика.

— Это остаётся зоной боевых действий, младшие братья, — сказал он. — Ваша часть сделана, но наша только начинается.

— Начинается? — переспросил Сигизмунд.

— Вопрос главной битвы решён, но две цели остаются незавершёнными. Первая заключается в том, что многие ответственные и соучастники этой мерзости выжили, сбежали и снова ушли в тень. Они будут найдены. Тьма принадлежит нам и не поможет им.

— А вторая цель, лейтенант? — спросил Сигизмунд.

Одетый в полуночную броню воин наклонил голову, его красный взгляд был твёрд.

— Наказание за совершенные здесь преступления, — ответил он. — Этот урок должен быть преподан. — Валлокен оглядел кольцо Гончих Войны и Имперских Кулаков. — Жаль, что вы убили ведьмака, которого нашли, — живые могут быть полезнее мёртвых. Не важно, будут и другие. — Он повернулся и пошёл прочь, его воины последовали за ним. — Можете идти. Теперь это Cогласие принадлежит нам.

Сай, Ранн и Сигизмунд смотрели ему вслед.

— Им нравится быть уверенными, что их репутация заслужена, не так ли? — выдохнул Ранн.

Сай отстегнул дыхательную маску и сплюнул. Мокрота зашипела, разъедая каменный пол. Затем он повернулся и поднял руку. На синих пальцах ещё не засохла кровь.

— Мы хорошо сегодня убивали, братья, — сказал он. — Вы оказали честь своему легиону и мне, сражаясь вместе со мной. — Он по-воински сжал руки каждого из Имперских Кулаков, затем повернулся к Ранну и Сигизмунду. — Это ваш первый глоток крови войны легиона, да? Надеюсь, что удача войны заставит нас встретиться снова. До того дня.

Затем Сай отступил и ударил державшей цепной топор рукой по груди в грубом приветствии. Имперские Кулаки повторили приветствие, а затем Гончие Войны ушли, унося тела павших.