Штурмовая пехота

Глава 17

— Шакалья мать… — просипел Ричардсон. — Макунга, бегом за группой Торвальдссона! Пускай отправляются наверх! А ты чего стоишь? — он вызверился на меня. — Открывай, ну! Если тут и правда вход!

Вася рванул прочь, за ним утопал чужой боец.

А я таращился на изображение полигона в «аквариуме», и мысли неслись внутри черепа, словно кадры на ускоренном просмотре — что сделать, как подступиться к этой «двери», нет ли подсказки в древних стихах?

Просто дотронуться или даже пройти через трехмерную картинку недостаточно, и Фернандо только что это доказал.

— Должна быть ручка, чтобы за нее взяться, — глубокомысленно заметил Нагахира.

— Для того, чтобы увидеть сокрытое, не нужны глаза, да и все, — Сыч вышел вперед. — Предки являют нам хитрый разум, чтобы мы могли показать,насколько мы их достойны…

Я отчаянно глянул на него — ну же, индейская твоя рожа, яви свою мудрость?

Что может быть той «ручкой», которая откроет вход? Где она спрятана, на стенах? Может быть кроется под изображением и ее надо нащупать?

— Быстрее! — прорычал Ричардсон. — Делаем что-нибудь!

Я шагнул вперед, аквариум зачирикал, и неведомая сила попыталась выдернуть меня из тела, сунуть куда-то внутрь огромного калейдоскопа. Но в этот раз я был готов и сумел удержаться, только закружилась немного голова, поплыли перед глазами радужные полоски.

— Стены, — сказал я, облизав пересохшие губы. — Смотрите на стенах. Все необычное.

Спрятанный вход может открываться чем угодно, даже тем, что на наш взгляд выглядит кучкой фекалий.

— Искать! — велел комотделения, и бойцы послушно разбрелись по комнате, принялись чуть ли не обнюхивать серую гладкую поверхность.

— И разум тоже не нужен, — продолжал бормотать Сыч, двигавшийся с закрытыми глазами, будто слепец — по сходящейся спирали, в центре которой находилось изображение полигона.

Он даже не запел, а загудел, повышая и понижая тон, и от этого звука у меня заболели суставы.

Я тем временем наклонился, и принялся шарить под аквариумом, ощупывая пол. Невольно отшатнулся, когда уперся носом в стеклянную поверхность, но в следующий момент вспомнил, что это лишь картинка, и осторожно погрузился в нее.

Поле зрения заволокло белесым, в ушах прозвучало то же самое чириканье.

Стихи, вспомнить стихи, может быть в них подсказка? Там что-то про злобное пламя! Нет, злое… И толку… или это пламя относится к огню полыхающего янтарными силового поля по периметру? Но что с ним делать, попытаться дотронуться, провести по нему рукой?

Я выдернул голову и поднялся, чтобы предпринять такую попытку.

— Стойте! Сыч, Серов! — голос Ричардсона прозвучал словно издалека. — Страховка! Макунга, держи этого, Грегор — второго. Если что — выдергивайте сразу!

Меня аккуратно, хоть и крепко взяли за плечо, но я не обратил на это внимания, я вел ладонью вдоль полыхающей линии. Та казалось потрескивала под пальцами, но ничего особенного я не ощущал, даже обычного тепла.

Сыч продолжал гудеть двигаться вокруг нас, словно планета вокруг звезды, и за ним тащился страховавший его боец, придерживал за рюкзак.

— Ничего! — воскликнул Нагахира, изучавший стенку вокруг двери.

— Пустышечка, — неправильным эхом откликнулся Фернандо, и в мерзком голосе его звенело разочарование.

Неужели я ошибся? Моя догадка ничего не стоит и тут ничего нет?

Тогда надо идти дальше, искать, искать, пока безголовцы не ворвались внутрь и не уничтожили нас!

— Здесь, — проговорил Сыч, останавливаясь напротив нас, после чего сел и сунул руку в изображение.

Чириканье прозвучало так громко, что я невольно вскинул руки к ушам, забыв про шлем. Изображение полигона заколебалось, а потом свернулось, точно нарисованное на здоровенном куске ткани.

Я увидел шестиугольный люк в полу, и крохотную ручку на нем, за которую Сыч держался пальцем.

— Здесь, — повторил он, и потянул вверх.

Люк открылся, из него ударили языки голубого огня, облизали потолок, расплескались по нему. Прянула волна холода, такого сильного, что у меня перехватило дыхание, щеки стянуло, на ресницах захрустел иней.

Вася рванул меня назад, обхватил ручищами и отпрыгнул, и Грегор сделал то же самое с Сычом.

— О… о… о… — во рту у Ричардсона, похоже, что-то заело. — Открыли?

— Ага, жевать мне плавники старой камбалы, — Нагахира потер дергавшуюся щеку.

Я поднял руку и обнаружил, что кончики пальцев, не закрытые тактической перчаткой, совершенно белые. Голубое пламя вытянуло из организма тепло за какую-то секунду, и меня колотила дрожь, словно я провел на холоде не один час, обмороженное лицо болело, с бровей капал намерзший на них иней.

Огонь и теперь бушевал в шестиугольном отверстии, но постепенно слабел, уходил вниз.

— Пора звать начальство, — буркнул комотделения. — А ты молодец, специалист, угадал, — он похлопал меня по плечу. — Если выберемся из этой жопы, то представим к награде.

Сверху в этот момент донесся такой грохот, словно на поверхность пустыни рухнул пассажирский самолет. Следом за ним пришла настоящая волна из раздраженных криков, перемежающихся очередями и взрывами.

Пламя вздохнуло в последний раз и угасло, закружились в воздухе мелкие снежинки, заблестели на стенах, на полу.

— Иди, доложи комвзвода, — велел Ричардсон одному из бойцов. — И полезем вниз… Интересно, что там?

Под люком виднелась лестница, закрученная по спирали, очень тесная, с высокими ступеньками не под человеческую ногу, но проходимая. Ну а что ждало нас дальше, можно было догадаться, если вспомнить ту же цитату из «Наставления охраняющего безумие»… очень подходящее название, кстати.

Я думал, что Шредингер не придет, что ему не до нас, но он явился почти сразу же — оскаленный, с рукой на перевязи.

— Зацепило, — сообщил он, поймав наши взгляды. — С поверхности нас выдавили. Мокрожопики песчаные… может вниз не полезут?

За спиной комвзвода в коридоре показались любопытные физиономии девчонок — невозможно усидеть там, где приказано, если тут что-то нашли!

— Пошли на место! — Шредингер погрозил им кулаком, но без обычного напора, видно было, что он едва держится на ногах. — А вы чего замерли, пора двигаться вниз! Кто пойдет? Там что-то про ум я в объятиях дури. Вот пусть и лезет тот, у кого ума нет…

Он поднял руку и повел указательным пальцем — Нагахира, Ричардсон, я…

— Вот Макунга, — палец остановился, указав в лицо нашему африканскому другу. — Действуй, боец.

Васю заставили натянуть вытащенный из рюкзака респиратор, и он двинулся вниз по лестнице, неуклюже перебираясь со ступеньки на ступеньку.

— Голосом докладывай, что видишь! — велел Шредингер. — А ты, Серов, страхуй его!

Ну что же, моя очередь вытаскивать соратника из опасности.

Я шел следом, стараясь не вслушиваться в то, что творится наверху, где опять поднялась стрельба. Там лезли в колодец безголовцы, пытались остановить их бойцы из других отделений, и можно было только представить, какой именно ад там прямо сейчас.

Вася дрогнул, остановился и вдруг затянул голосом, мало похожим на характерное монотонное вытье Шклярского из группы «Пикник»:

— Это я над тобой кружусь! Это я, фиолетово-черный!

— Вот и дурь, — сказал Шредингер сверху. — Толкай его дальше! Вперед!

Вася продолжал идти, хотя ноги слушались его плохо, крупное тело сотрясалось, автомат плясал в руках.

В следующий момент я понял, что он ощущает, поскольку в голове щелкнуло, мысли замотались в клубок. Губы задвигались сами, и откуда-то не из горла даже, из желудка явилась песня, за которую Алла Борисовна задушила бы меня на месте, если бы услышала:

— Арлекино, Арлекино, нужно быть смешным для всех! А-ха-ха!

Меня мотало, я орал эту дурацкую мелодию, но продолжал идти, уже не по ступенькам, а по горизонтали.

Мы находились в шестиугольной комнате, рассеченной на две части прозрачной перегородкой. В одной половине находилась нижняя часть лестницы, в другой клубились серовато-зеленые хлопья, бились о стекло, но не пересекали открытого вроде бы дверного проема.

И в глубине этой метели из пепла, который и падал, и поднимался, и летел горизонтально, угадывались очертания предмета вроде большого стола нам по грудь.

— Шоу должно продолжаться! Шоу должно продолжаться! — завопил позади меня Шредингер, неумело подражая Меркьюри, но несмотря на усилия наших глоток, я разобрал тихий шепот, исходящий из-за перегородки.

Вот оно, логово шепчущей бури.

«Ум в объятиях бури» явно был пси-ловушкой, настроенной на существ, чей мозг отличался от нашего, и именно поэтому он хоть и врезал по нам, не повредил рассудок фатально и даже не вывел из строя. Хоть и с трудом, но я понимал, кто я такой, где нахожусь, что делаю, и зачем сюда пришел.

Вася, судя по целенаправленным, хоть и расхлябанным шагам в сторону проема — тоже.

— А я тебя люблю так, что сильно восхвалю… — к нашим трем голосам присоединился тенор Сыча — это петь умел, но почему-то завел любовную песенку чудовищно банального содержания.

Интересно, как эта сраная пси-ловушка выбирает репертуар?

А затем в поле ее действия вступил Ящер, и тут все пошло совсем по иному сценарию. Поначалу он открыл рот и выдавил из себя несколько слов, но они быстро слились в нечленораздельное бормотание, а то — в истошный вой.

Я обернулся.

Ящер сидел у подножия лестницы, глаза его были вытаращены, изо рта летели брызги слюны и крови, а руки бились, как у припадочного.

— Назад! Вытаскивайте его! — закричал сверху Ричардсон, но оказалось поздно.

Ящер дернулся особенно сильно, рука его метнулась к застежке шлема под подбородком, но тут же ослабела, упала. А следом повалился и он, сполз на пол и после нескольких секунд конвульсий затих, широко распахнутые глаза невидяще уставились в потолок.

Почему так? Отчего пси-ловушка, не особенно повредившая нам, убила этого парня? Или дело в том, что он принадлежал к секте почитателей священной плоти, а ее каннибальские ритуалы изменяют мозг вполне материально?

Раньше бы я не поверил в такое, но я видел, что могли Цзянь и его подручные.

— Готов, ладно, — констатировал Ричардсон. — Бронежилет Торвальдссону отдадим. Силва, вытаскивай его!

Мне очень хотелось услышать, что запоет Фернандо, наверняка какой-то гимн толерантности. Но ловушка к этому времени похоже выдохлась, и мы услышали лишь сдавленное мычание, да и мои губы перестали выводить рулады, я смог их остановить.

— Вот ведь концерт, — просипел догнавший меня Шредингер. — Макунга, аккуратно! Шажок вперед, и обратно!

Шепчущая буря могла оказаться еще опаснее.

Но нет, серо-зеленые хлопья окутали Васю, и выпустили обратно, не попытались задержать или превратить во что-то.

— Только видно там хреново, — сказал он, пытаясь оттереть лицо, все в грязных разводах. — А так нормально.

Вниз спустились Эрик и Ричардсон, а за ними неожиданно показался Бадави с парой собственных бойцов.

— Командир, атака противника отражена, — сообщил он, внимательно оглядывая помещение, и глаза его нехорошо вспыхнули.

— Ну вот и хорошо. Иди, проследи, чтобы новой не было, пеленки там поменяйте, — отозвался Шредингер, не оглядываясь.

Бадави кивнул, но уходить и не подумал, его руки нервно стиснули автомат.

Я увидел, как нахмурился Сыч, как мягко отшагнул в сторону Вася, как поднял оружие Эрик — они помнили, что я говорил насчет возможной опасности от комотделения-два и его людей. Вот только я остался там, где стоял, рядом с комвзвода, на возможной линии огня.

— Серов, ты парень умный, пойдешь со мной, — велел Шредингер, стаскивая рюкзак. — Отличился, я слышал… еще раз попробуешь…

В руке его блеснул изуродованный «штопор», потом нечто похожее на кривой здоровенный болт — детали ключа, позволяющего отрубить систему безопасности полигона. Возможно именно их попробует захватить Бадави, и для этого сейчас самый подходящий момент.

Комотделения-два улыбнулся и вдруг расслабился, напряжение ушло из его тела, а в глазах появилась растерянность, как у человека, проснувшегося неизвестно где.

— Сыча еще можно взять, — посоветовал Ричардсон, — он обнаружил люк этой камеры.

— Да, — Шредингер кивнул и шагнул в шепчущую бурю.

Тут и правда было очень плохо видно — помимо хлопьев, заполнявших помещение, над «столом» клубилось нечто похожее на дым, жирными черными струями поднималось к потолку. Но даже через густую пелену я различал углубления разной формы и размера, словно выдавленные в похожем на коричневую древесину материале.

Пять штук? По одной на каждую часть ключа? Так очевидно?

Не верится с учетом того, что «дышащий замок» должен играть какие-то игры.

— Попробуем, — сказал Шредингер и принялся выкладывать детали ключа в предназначенные для них углубления.

Каждое вспыхнуло мягким лиловым огнем, но более ничего не произошло.

— Что я делаю не так⁉ — комвзвода повернулся ко мне, здоровой рукой схватил за разгрузку на груди.

А я вспомнил относящуюся к ключу фразу из другого стиха, который мы давно выкинули из головы — «горяч и горюч». Что, если это не просто рифма, словесное украшение? Что, если это важно?

— Нагреть его! Поджечь! — воскликнул я.

— Но это же металл… — Шредингер осекся. — Хотя.

Хлопья метались вокруг нас, лезли в лицо, оседали на щеках, вызывая легкий зуд. Зажигалка в протянутой руке Сыча выглядела сокровищем куда более ценным, чем алмаз размером с кулак.

Металлический на вид штопор вспыхнул словно бумага, загорелся пронзительным-алым огнем. Комвзвода торопливо положил его в соответствующее углубление, пламя охватило эту часть ключа целиком и… погасло, оставив после себя совершенно черный, словно перемазанный сажей предмет.

То же самое произошло со вторым, с третьим, с четвертым, остался деформированный гаечный ключ.

Комната затряслась, очередная волна вибрации прикатилась из глубины, лампы, освещавшие часть помещения за перегородкой, полыхнули так ярко, что даже дым над столом потерял густоту. Я услышал крики и оглянулся — Ричардсон, Бадави, Эрик и остальные махали руками, прыгали, и вокруг них метались жужжащие точки.

Сошедшие с ума роботы-уборщики добрались до третьего уровня… случайно?

Шредингер чиркнул зажигалкой, но та неожиданно отказалась работать, колесико то ли перекосило, то ли заело. Комвзвода чертыхнулся, повторил попытку, но пламя снова не появилось, лишь несколько вялых искр.

— Можно я, — Сыч взял зажигалку почти нежно, поднес ко рту, будто собрался поцеловать, и она заработала.

Жужжание надвинулось сзади, меня словно ударили кулаком в затылок, второй жук атаковал плечо.

Последний предмет загорелся весь разом, Шредингер завопил, его явно обожгло. Швырнул 'гаечный ключ’в нужное углубление, и стол завибрировал весь целиком, поверхность его замерцала — лиловый, синий, зеленый, лиловый, синий, зеленый.

Жужжание за перегородкой стало громче, а потом стихло.

— Неужели все? — спросил Ричардсон, и стол выключился тоже, так что мы остались в полной темноте, пронизанной шорохом миллионов хлопьев, бьющихся о стены, потолок и о наши лица.

Я опустил ПНВ, и мрак выцвел, превратился в сумерки.

— Не совсем, — отозвался Шредингер, и был прав, поскольку наверху еще стреляли, хотя и не так яростно.

Но подземный комплекс, только что пытавшийся восстать к жизни, выглядел мертвым — ни света, ни движения воздуха, ни булькания в системе водоснабжения, ни призраков, надоедавших нам тяжелыми шагами и прочими мерзкими звуками.

По крайней мере его мы отключили… насчет всей системы пока неясно.

Я первым миновал проем в перегородке, и тут же в горле у меня запершило, кашель буквально разорвал грудь изнутри. Через текущие потоком слезы я разглядел, что то же самое произошло сначала с Васей, потом и со Шредингером, и несколько минут понадобилось нам, чтобы прийти в себя.

Шепчущая буря не желала выпускать, она успела проникнуть в нас, мы надышались смогом, хотя провели в его объятиях недолгое время.

— Давай, пошли, чего встали? — просипел комвзвода, едва восстановив дыхание. — Уматываем с этого курорта.

Уровнем выше нас встретили сбившиеся в кучу, испуганные девчонки, и звуки боя стали более отчетливыми — все те же короткие очереди, перемежаемые глухим шелестом, словно волны бьются о берег. Когда я вслед за Ричардсоном полез вверх по лестнице, на нас посыпался песок.

— Это еще что? — пробормотал комотделения.

Песка наверху было по колено, словно под землю попыталась забраться песчаная буря. Припавшие к полу бойцы палили в сторону центральной камеры, где метались две раскоряченные, излохмаченные фигуры без голов.

Одна бросилась в нашу сторону, ее встретили настоящим шквалом пуль, и безголовец рассыпался, только по лицам ударили колючие, секущие песчинки.

— Последний! — с торжеством заорал кто-то.

Стрельба началась с другого направления, оттуда, где за углом прятался вход в большое помещение, нашу располагу на этом уровне. Уцелевшее порождение системы вскинуло длинные конечности, и осело, превратилось в холмик прямо под центральным колодцем, холмик уродливый, но однозначно мертвый.

— Неужели все⁈ — донесся голос Ганса.

— Похоже на то, — ответил Шредингер. — Вылезаем.

Меня смутило, что безголовцы продолжали воевать даже после того, как мы активировали ключ. Ничего не вышло, или эти существа, получившие от системы подобие жизни и даже возможность эволюционировать, после этого стали независимыми от породившей их силы?

— Они песком швырялись, копьями из него, — сообщил Бадави, когда в центральной комнате мы наткнулись на труп одного из наших с дырой в груди. — Жуткая штука, вот жеж.

Уходивший вверх колодец выглядел так, словно его пытались расширить с помощью бурава — стенки перекошены, там и сям глубокие канавки. Удивительно, но ступеньки уцелели; хоть и захрустели под руками и ногами пошедшего на разведку Ингвара, но вес человеческого тела выдержали.

— Чисто! — донесся крик норвежца. — И темно! Кубы погасли!!

У меня буквально свалилась с плеч гора, Сыч негромко запел, а Вася пустился в пляс, то приседая, то раскидывая руки.

— Чего радуетесь, салаги? — Шредингер поправил перевязь, на которой покоилась его пострадавшая конечность. — Вам еще меня вверх тащить, раненых и погибших. За работу!

Всего живых во взводе оказалось сорок три человека, из них восьмеро пострадали, но ни один тяжело, все могли идти. Еще мы подняли наверх семь тел, которые предстоит доставить в часть, и хорошо, что не на себе, поскольку за нами вот-вот приедут машины.

Я выбрался из подземелья одним из последних, и с удивлением обнаружил, что там опять ночь. Последние сутки пронеслись как-то уж слишком быстро, чересчур много всего произошло за эти двадцать четыре часа.

Кубы и правда не горели, погасло янтарное сияние периметра, и только роскошный павлиний хвост из Воронки вонзался в усеянное звездами небо. Темные силуэты башен высились на севере и на юге, на востоке угадывались громоздкие очертания дредноутов.

— Это что, мы спасены? Все закончилось? — спросила Гелия.

— Мы можем отвести вас в цивилизацию и сдать командованию, — ответил Шредингер. — Пусть оно дальше вам носы вытирает.

— Ура! — завопила она и бросилась комвзвода на шею, зацепив раненую руку, так что он зашипел бешеной змеей.

Азна предсказуемо ринулась целовать Эрика, не обращая внимания, что он весь грязный и потный. Явонда глянула на меня, но гордо задрала подбородок и направилась к Сычу, которого и обняла.

Ну ладно, не очень-то и хотелось.

— Раскричались, как будто мы уже в безопасности, — Тамурда сплюнула на песок.

— Погоди немного, красотка, — Шредингер с трудом высвободился из объятий Гелии. — Аль-Фаранги, связь!

Через пару минут рация уже заработала, а еще через минуту из нее послышался напряженный голос Нгуена:

— Штурм, это База! Штурм, это База! Нам срочно требуется ваша помощь! Прием!

— База, это Штурм! Что у вас? — спросил комвзвода, и мы все замерли.

Что могло произойти?

— Масштабное нападение дрищей, они зашли на территорию полигона и атакуют часть. Кроме того…

Над нами, в вышине, с жужжанием прошли несколько дронов.

— … они захватили третий дредноут, есть угроза проникновения внутрь хранилища! Надо остановить их!