Штильскин

Глава четвёртая Перепутье

Электрические импульсы в мозгу Роберта снова заработали, благодаря не совсем, чтобы нежным похлопываниям по лицу, которые совершала нависшая над ним женщина. Его уши настроились и перевели бессвязный шум в:

— Давай, просыпайся! Ты до сих пор голый, и меня это начинает тревожить.

Роберт принял сидячую позу.

— Можете перестать уже меня шлёпать. Я очнулся.

— О, точно, — сказала Лили.

Роберт стянул с дивана шерстяное покрывало и обмотался им.

— Тебе надо одеваться, — сказала Лили. — Нам нужно поторопиться, пока он не убежал слишком далеко.

— Послушайте, у меня был странный и полный разочарований день, поэтому мне нужно принять ванну и несколько часов поспать. Если есть хоть какая-то возможность, что вы уйдёте и заберёте с собой это светящееся насекомое, будет здорово.

— Тебе разве нет дела до внезапно появившегося в твоей ванной дворфа, говорящего о твоём отце, о котором ты не имеешь ни малейшего представления?

— Я и правда привык к тому, что со мной постоянно происходят всякие странные вещи, так, что для меня ничего нового. Если он вернётся, я вам позвоню.

— А как насчёт того, что тебя только что вырубила фея?

— Ну, это странно, да, — признал Роберт. — Но, честно говоря, я хочу, чтобы меня оставили в покое.

Гнев внутри Лили начал вытеснять всё лучшее, что в ней было, и, когда она заговорила, её лицо покраснело.

— Не так-то просто объяснить всё в двух словах, так, что я даже пытаться не буду, но ты должен пойти со мной. Дворфы не появляются в людских ваннах просто по приколу, значит, тебе надо одеваться и идти со мной.

— Благодарю, но я пас.

— Если хочешь, я могу снова начать тебя шлёпать.

Роберт понурил плечи.

— Пойду одеваться.

Вопреки наилучшим ожиданиям, дождь превратился в мелкую морось, а небо потемнело ещё сильнее, когда Роберт Даркли, одетый в джинсы и свитер, вышел из своего дома в компании Лили.

— Так, куда вы меня ведёте? — поинтересовался Роберт.

— Нужно добраться до Перепутья. Туда дворф отправится в первую очередь, и если повезёт, мы попадём туда раньше него. Ещё, там нужно будет раздобыть тебе пропуск.

— Знаете, это странно, но из ваших слов я понял процентов десять, — ответил Роберт.

— Ты бухгалтер, да?

— Ну, да, но…

— Только бухгалтеры выражаются в процентах.

— В свою защиту скажу, что я не очень хороший бухгалтер.

Лили пересекла улицу и Роберт покорно последовал за ней.

— Нам понадобится кэб.

— А почему бы не взять вашу машину? — спросил Роберт.

— Не умею водить.

Лили остановилась на углу и свистнула кэбу, стоявшему через улицу.

Роберт впервые внимательно осмотрел Лили с тех пор, как оделся. «Поразительно, как меняется восприятие, когда ты одет, а не когда совершенно голый и тебя лупят твоей же собственной сковородкой». Когда Лили пинком открыла дверь его квартиры она была, ну, прекрасна. Теперь же, когда она стояла под моросящим дождём, она выглядела как самая прекрасная и самая необычная женщина, каких ему только доводилось встречать. Её волосы поначалу казались совершенно чёрными, но сейчас он заметил, что они были тёмно-рыжими, глаза, которые когда-то были тёмно-карими, при естественном освещении выглядели практически янтарными и зловеще блестели. Она была почти на голову ниже Роберта, но если бы кто-нибудь бросил взгляд на их пару, он бы сразу понял, кто тут главный, и это не Роберт.

Вероятно, самое странное в Лили было то, что капли дождя, кажется, совсем на неё не попадали. Свитер Роберта был уже практически полностью покрыт тонким слоем классического лондонского дождя. Лондонский дождь представлял собой жидкость того рода, которую не стал бы пить даже человек, оказавшийся в Сахаре голым, покрытым солнечными ожогами с дохлым верблюдом у ног, из страха заболеть и заработать мгновенный понос.

Лили была практически полностью сухая. Дождь не то, чтобы не попадал на неё, он, скорее, старался её избегать.

— Хватит на меня пялиться, это жутко, — внезапно произнесла Лили, сосредоточив на нём взгляд своих янтарных глаз.

«Да, определённо янтарных».

— Простите, просто… почему вы не мокнете?

Перед ними остановился кэб, и Лили открыла дверь.

— Твой мир не верит в моё существование, — произнесла она столь утвердительным тоном, словно это должно всё объяснить.

— Ладненько, — согласно проговорил Роберт и залез в кэб.

Королевская Биржа в той или иной форме существовала с середины XVI века, и по-прежнему представляла собой центр лондонской торговли, хотя непосредственно биржевыми торгами тут уже не занимались, и она превратилась в торговый центр для богатых. Нынешнее здание Королевской Биржи было построено в 1844 году, её украшали милые колонны в римском стиле, отчего складывалось впечатление, что в любой момент из её дверей мог выскочить лев, сбежавший из Колизея.

В 2001 году она была перестроена для обустройства продажи самых дорогих и престижных мировых брендов, включая «Гуччи» и «Тиффани», не говоря о ресторанах и кофейнях.

Руководители Биржи, расположенной на углу улиц Корнхилл и Треднидл, не заметили, как невысокая фигура, одетая в длинную вощёную куртку, недавно украденную у умственно и эмоционально недееспособного члена Северолондонской Ассоциации Страдающих от Хуздофобии, прошла через главный вход и направилась в боковую часть здания, расположенную на Корнхилл-стрит. Человек обошёл правый дальний угол Биржи и остановился напротив старой высокой деревянной двери, выкрашенной красной краской.

Не было похоже, чтобы эта дверь являлась частью Биржи, а при более пристальном изучении, можно было заметить, что сам дверной проём был прорыт сотнями кроликов. Разумеется, число это совершенно неверное, поскольку кроликов было всего девяносто три.

Он трижды постучал в дверь и отступил. Донёсся звук движения древних механизмов, за которым последовал протестующий ржавый скрип, после чего дверь открылась и взору открылась грубо вырубленная лестница. Над этой лестницей имели возможность трудиться лишь девяносто два кролика, поскольку Милочка, как ласково именовали его друзья, чуть ранее в тот же день погиб в результате несчастного случая. К счастью, кролики Этосторонья широко известны отсутствием эмоций, и никакой несчастный случай не мог повлиять на завершение строительства.

Оказалось, дверь открылась сама по себе. Лестница освещалась при помощи ламп накаливания, подвешенных на цепи. Румпельштильскин вошёл и начал спускаться по лестнице, а дверь за его спиной захлопнулась.

Незаметные для туристов и жителей Лондона, болтающихся вокруг Биржи, нижние области здания остались нетронуты временем, сотни лет на них никто не обращал внимания. Последним обитателем Тосторонья, натолкнувшимся на Перепутье, был сэр Томас Гришем, архитектор первоначального здания, в 1565 году.

После завершения строительства Королевской Биржи, сэр Томас множество часов провёл, инспектируя каждый угол здания. Проход появился за несколько месяцев до окончания строительства, появилась красная дверь и было выкопано Перепутье. Магия Этосторонья сделала так, чтобы проход остался незамеченным жителями Тосторонья, однако, так вышло, что сэр Томас оказался перед дверью до того, как волшебство вступило в силу.

Открыть дверь он не мог, поскольку открывалась она только нужным людям и после правильного стука. Он обругал строительный совет за слепоту и ужасное качество изготовления двери, и поинтересовался, для чего её поставили, ведь её не было ни одном плане. Он привёл главного мастера, чтобы показать ему дверь, но к тому моменту магия заработала в полную силу, а сэру Томасу сообщили, что он перетрудился, что ему следует пойти домой, принять ванну и, возможно, хорошенько выспаться.

Пока Румпельштильскин спускался, он ещё раз пробежался по плану, который породил его крошечный хитрый разум. Это, конечно же, было вызвано разочарованием — наличие безграничной силы в маленьком теле дворфа, и полная неспособность её применить, пока кто-нибудь не загадает желание. Первоначальный план рухнул, когда эти чёртовы Агенты заточили его в Башню. Но теперь он отомстит; ему требовался лишь ключ. Он хихикнул и этот звук отразился от стен, а свет лампочек бросал отблески то на одну, то на другую сторону.

Он достиг подножья лестницы, которая заканчивалась тамбуром. В небольшом помещении не было ничего, кроме небольшого стола с толстой обтянутой коричневой кожей книгой и пером. Стена, которая смотрела на лестницу, выглядела иначе, чем остальные стены туннеля. Вместо того, чтобы выглядеть, как тамбур, который прорыли девяносто два кролика, стена выглядела гладкой, с серебристым оттенком, и если смотреть на неё под прямым углом, создавалось впечатление, что она мерцает, а на второй взгляд она выглядела вполне обычной стеной.

Дворф пролистал обтянутую кожей книгу и взял перо. Он ткнул кончиком пера в руку, капнул крови, а затем непревзойдённым каллиграфическим почерком записал в книгу своё имя. Надпись растаяла на странице, словно её там никогда и не было.

Мерцание на стене подёрнулось, придавая той жидкий вид. Румпельштильскин слизнул кровь с ладони и сбросил маскировку. Он подошёл к стене и коснулся её ладонью. Послышался всасывающий звук, какой бывает, когда пятилетний малыш пытается высосать через трубочку последние капли молочного коктейля. С этим звуком дворфа всосало в стену. Какое-то время стояла лишь тишина, затем последовал визг, который могли издавать только кролики, когда они чем-то очень взволнованы или расстроены. Причина этого визга в данный момент вообще не имела значения.

Водителя такси, который бессистемно вёз Роберта и Лили в общем направлении в сторону здания Королевской Биржи, звали Руперт. В такси слегка пахло гостиничным мылом, что, как с радостью поведал Руперт, было следствием его хобби, заключавшемся в коллекционировании различных видов мыла, которое он воровал из гостиниц по всей Англии. Постоянные встревания Руперта немного усложняли нормальный разговор, но сегодня вообще всё едва ли выглядело нормальным.

— Там, в квартире, тебе, кажется, вообще не было дела до того, что происходит. Тебя не волнует, что в ванне у тебя оказался дворф? Что тебя вырубила фея? Тебе разве не интересно, что творится? — спросила Лили.

— Конечно, интересно, но со мной постоянно происходят странные вещи. Полагаю, они просто не оказывают того же влияния, что раньше, — пояснил Роберт.

— Видите ли, дело не только в запахе, который источает мыло; дело также в текстуре, в количестве содержащегося масла, в классе отеля, во внимание нужно принимать множество вещей, — рассказывал Руперт.

— Послушай, — сказала Лили. — Ты хотя бы ради приличий притворись обеспокоенным?

— Справедливо. Как насчёт того, чтобы рассказать, кто вы такая?

— Нет.

— Хорошо, как насчёт того, чтобы объяснить, откуда дворф знает моего отца?

— Нет.

— Как насчёт того, чтобы сообщить мне, какие вопросы я могу задавать? Это ускорит разговор.

— Что забавно в гостиничном мыле, — рассказывал Руперт, — так это то, что многие переходят на эту жидкую штуку. Я сам этого никак понять не могу.

Лили вздохнула.

— Можешь спрашивать об Агентстве.

— Ладно, ну и что это за Агентство?

— Агентство было основано сотни лет назад для регулирования границ между Этостороньем и Тостороньем.

Правая бровь Роберта по собственной воле приподнялась.

— Этой стороне чего?

— Чего?

— Вы сказали, эта сторона и та сторона. О каких сторонах речь?

— Видите ли, — не унимался Руперт. — Это такая мера безопасности, чтобы никто не крал мыло, ведь, никто не станет красть жидкое мыло. Это всё так забавно.

— Нет никаких сторон, это названия реальностей, — пояснила Лили.

— Значит, есть две реальности?

— Да. Этосторонье и Тосторонье.

— Значит, наша реальность — это Этосторонье.

— Наоборот, это Тосторонье.

— Конечно же, ничто не способно побить эти небольшие прибрежные отели в Блэкпуле, они сами производят мыло в небольших коробочках.

— Заткнись ты уже! — воскликнула Лили. — Плевать нам на твоё чертово мыло.

— Я просто пытаюсь поддерживать вежливую беседу, — произнёс Руперт.

— Так, поддерживай её с кем-нибудь другим. Послушай, Роберт, всё очень просто, я служу в Агентстве, которое делает так, чтобы никто из Тосторонья не попал в Этосторонье, и чтобы обитатели Этосторонья не устраивали проблем в Тосторонье.

Роберт тупо таращился на неё, как кошки таращатся практически на всё.

— Каким образом это связано со мной?

— Это пусть тебе Джек объясняет; мы встретимся с ним на Перепутье.

— Хорошо, а причём тут Перепутье?

— Мы на месте, — угрюмо объявил Руперт.

— Внутри объясню.

— Королевская Биржа? — спросил Роберт, когда они ступили на мокрый тротуар. — Что нам тут делать? Туфлями отовариваться?

— Нет, мы здесь за кровью.

Лили повела Роберта в правую часть здания.

— То есть, как это, за кровью?

— Обе реальности всегда были разделены, но тысячи лет назад существовали двери, такие дыры в реальности, они были повсюду, и обитатели обеих сторон могли пересекать их, когда пожелают. Это стало причиной такого количества проблем, какое ты и представить не можешь. Некоторые люди просто случайно проваливались сквозь двери, другие злоупотребляли фактом возможности путешествия между мирами. Всё это вызвало натуральный хаос. Слыхал когда-нибудь о Тёмных Веках?

— Разумеется.

— Весь этот временной период возник из-за дверей. В итоге, четыре ведьмы и Волшебники из Страны Оз собрались вместе и создали Управление дверей. Нечто, что могло контролировать проход между Этостороньем и Тостороньем. Если у тебя есть пропуск, скрыты далеко не все двери в Тосторонье. Волшебники поступили так, чтобы уберечь твой мир. Центральный офис управляющего был построен в подвале биржи в 1844 году. Теперь, если тебе требуется пропуск для прохода между мирами, ты идёшь сюда.

— Вы только что упомянули волшебников из Страны Оз? — переспросил Роберт.

— Тихо, мы на месте.

Лили и Роберт подошли к двери в задней части Биржи, и Лили трижды постучала. Дверь открылась и они вошли.

— Пахнет, будто тут кролик навалил, — произнёс Роберт.

— Вообще-то, они весьма чистоплотные создания, если поближе их узнать.

Они спустились по лестнице в тамбур. Лили взяла перо, ткнула себя в тыльную сторону ладони и нацарапала своё имя в книге с кожаным переплётом. Она протянула перо Роберту.

— Твоя очередь?

— Что, «моя очередь»? Я не собираюсь тыкать себя острым пером.

— Тебе нужно записать своё имя, тогда мы пройдём на Перепутье.

— Уверен, у меня найдётся ручка.

— Не сработает, книге нужна твоя кровь, чтобы пропустить через стену.

Лили подошла к нему с пером, и Роберт начал пятиться.

— Послушайте, я высоко ценю всё, что вы мне рассказали, всё очень интересно, и практически правдоподобно, возможно, даже более, после нескольких рюмок, но знаете, не думаю, что я на всё это подпишусь. Мне нравится жить на этой стороне. В смысле, в Тосторонье. Какой бы эта сторона ни была, блин. Я доволен.

— Ты же не серьёзно?

— Вы постоянно об этом спрашиваете, но сами отказываетесь мне рассказывать хоть что-нибудь!

— Гораздо проще будет всё тебе объяснить, когда мы окажемся в Этосторонье, но мы больше не можем тратить время впустую. Дворф, скорее всего, уже прошёл.

— Хорош, я не стану тыкать себя этой штукой.

— Ладно.

Лили развернулась и пошла было обратно к книге, как внезапно повернулась обратно и взмахнула пером, порезав Роберту щёку, отчего та сразу же закровоточила.

— Какого хрена?

Она быстро записала имя Роберта в книге и вернула перо на место.

Роберт прижал ладонь к щеке.

— Это просто царапина, Роберт. Не ребячься.

— Что теперь? Почему тут всё чувствуется по-другому? Я как будто не на своём месте, и одновременно, как дома.

— Перепутье — это единственное место на всей планете, которое существует одновременно в твоём мире и в моём. Считай это переходом границы.

— Значит, мы в Тосторонье, и одновременно в Этосторонье? И кто, блин, их так назвал?

— Может, тебе следует успокоиться, досчитать до десяти?

— Вы хоть представляете, насколько всё это запутанно?

— Слушай, ты становишься немного возбуждён.

— Возбуждён! — Голос Роберта подскочил на октаву выше. — Кто это возбуждён? Прошлым вечером я лишился подружки, утром лишился работы, на меня чуть не напал дворф в моей собственной ванной, меня вырубила фея, меня протащили по всему городу, не объясняя ничего, кроме того, что есть два мира с идиотскими названиями, вы напали на меня с пером…

Лили влепила Роберту пощёчину. Повисла мгновенная пауза, во время которой холодная внешность Лили немного смягчилась, благодаря лёгкой улыбке, коснувшейся её лица, а кровяное давление Роберта вернулось в норму.

— Спасибо, — проговорил Роберт. — Пожалуй, мне это не помешало.

В её глазах отражался свет ламп, висевших под потолком, отчего янтарный цвет в её глазах, казалось, приплясывал.

— Предстоит многое сделать, но давай, сначала войдём внутрь и поговорим с Белым Кроликом.

— С Белым Кроликом? Из «Алисы в Стране Чудес»?

— Не упоминай при нём об этом, эта тема у него не в фаворе. Идём.

Лили подошла к стене и испарилась, оставив Роберта в тамбуре одного.

«Давай, Роберт, соберись. В твоей жизни никогда не было смысла, в ней происходило слишком много необъяснимого, а всё происходящее оставляет в ней ещё меньше смысла. Может быть, где-то по ходу дела, вся эта бессмыслица, вдруг, обретёт смысл. Ну, или в самом крайнем случае, вреда не будет, если попытаешься. Жизнь уже вряд ли станет хуже».

И с этой глупой и самонадеянной мыслью Роберт шагнул к стене, в которой растворилась Лили.

Стена была холодной и какой-то липкой, когда в одно мгновение обволокла всё его тело, облепила кожу, затекла в уши, обхватила пальцы, а затем внезапно подул тёплый воздух, словно он вышел на другой стороне. Первое, что он заметил, это комнату не больше предыдущей, хотя в её обстановке чувствовалась рука профессионального дизайнера. Второе, что он заметил — это то, что с лица Лили сошла вся краска. Последнее, и возможно, самое примечательное из замеченного, было присутствие на полу перед ним нескольких мёртвых кроликов.