Штильскин

Глава вторая Десять минут назад…

Румпельштильскин беспрестанно хихикал, убегая вдоль берега реки и увеличивая расстояние между собой и Башней. Он ничего не мог с собой поделать. Шестьдесят лет до сего дня он провёл в стенах Башни, и, вот, наконец, он свободен. Свободен делать именно то, что хочется. Свободен обманывать, дурить и создавать неприятности. И, что важнее всего, он мог закончить начатое. Выбраться из Башни — это самое простое; сделка, которую он заключил с Безумным Шляпником, гарантировала, что он преодолеет озёрных стражей и пройдёт через любую дверь в Тосторонье. Требовалось лишь найти такую. Он помнил, что это несложно; он помнил, что двери были повсюду. Это было шестьдесят лет назад, а за шестьдесят лет многое изменилось.

Дворф остановился и заглянул за край реки. В отражении воды он отчётливо увидел, насколько постарел за прошедшие годы. Он сосчитал морщинки вокруг глаз, и заметил, что за прошедшие шестьдесят лет их определенно стало на одну больше. Дворфы в Этосторонье стареют с поистине черепашьим темпом.

Румпельштильскин был типичным дворфом, ростом чуть более метра, с кривым увеличенным гоблиноподобным носом, маленькими, чёрными, похожими на бусины глазами, и спутанными седыми волосами. Он всё ещё был одет в то же рванье, какое носил в Башне и остроконечную шляпу, заломленную на затылок.

Он достал из-за пояса нож и посмотрел, как на металлическом лезвии отражаются лучи восходящего солнца. Мальчик-рыбак так и не услышал Румпельштильскина, не заметил, как злобный карлик подкрался к нему сзади, и так ничего и не понял, когда дворф задушил мальчика его же собственной леской. Ему просто был нужен нож мальчика.

Румпельштильскин хихикнул. У него имелся план, и как раз подошло нужное время, чтобы начать его реализовывать. Он должен доставить обещанное послание и закрыть свою часть сделки со Шляпником. Затем ему предстояло заняться другими делами, найти других людей. Всё, что ему требовалось, это найти дверь и та, в соответствии с условиями сделки, приведёт его именно туда, куда ему нужно.

Маленький дворф выплясывал по кругу, радуясь собственному маниакальному гению. Мир и порядок слишком долгое время царили в Этосторонье и Тосторонье, и настала пора этот порядок нарушить. Все эти доброхоты заплатят за то, что заперли его. Шляпник может делать всё, что пожелает, но у Румпельштильскина имелись свои планы, и как бы он ни хотел насладиться свободой, ему следовало двигаться дальше.

Он побежал вдоль берега реки, высматривая то, что было ему нужно. И вдруг это «что-то» оказалось у него перед глазами; слева, прямо посреди какого-то густого кустарника. Свет посреди зарослей преломлялся, как будто в ткани реальности появился какой-то крошечный разрыв. Прореха была не очень большой, но искажение виделось чётко. Двери лечили сами себя и никогда не появлялись дважды в одном месте. Эта конкретная прореха в реальности Этосторонья была лишь полметра шириной, что означало, что она почти закрылась. Вскоре она исчезнет, а где-то в другом месте откроется новая дверь.

Румпельштильскин крепче сжал нож и шагнул к двери. Сквозь дверь мог пробраться кто угодно, добрый или злой, большой или маленький. Двери всегда куда-нибудь вели; чаще всего одна дверь вела к другой двери в Этосторонье, если только путешественник не получил пропуск от Белого Кролика, позволявший означенному путешественнику перемещаться между миром Этосторонья и миром Тосторонья. У Румпельштильскина такого пропуска не было, но это не имело значения. Желание, которое загадал Шляпник, обходило это правило. Он пожелал, чтобы Румпельштильскин доставил послание его сыну. Дело простое. Румпельштильскину оставалось лишь перебраться, и он окажется в Тосторонье.

Одной рукой он ухватился за край двери и подтянулся. Когда он пробирался, ноги на мгновение зависли в воздухе. Свет мигнул и дверь закрылась, не оставив после себя никаких следов того, что здесь была какая-то дверь, или, что в окрестностях появлялся злой безумный дворф.

Путешествие сквозь дверь ощущалось, как будто кто-то суёт в зад путешественнику огромную руку и щекочет внутренности. Было странно и неудобно. Забраться в дверь просто. Выйти с другой стороны — всегда тяжело, поскольку путешественник никогда не знает, где он вылезет и где в данный момент находится дверь. В случае с дверью, через которую выходил Румпельштильскин, она находилась прямиком над старинной ванной, расположенной в квартире Роберта Даркли в лондонском Уэст-Энде. Румпельштильскин бесцеремонно вывалился из двери прямиком в полную тёплой воды ванну. Он сжал нож, тихо выругался на своё невезение и терпеливо подождал, пока в животе не утихнет назойливое покалывание.

Спустя несколько секунд в ванную комнату вошёл голый мужчина и замер, удивлённо и немного напугано глядя на сидящего в его ванне дворфа.

Румпельштильскин заглянул мужчине в глаза и мгновенно узнал, кто перед ним.

— Ты, должно быть, Роберт Даркли, — произнёс Румпельштильскин.

Роберт Даркли коротко вскрикнул, словно девчонка и захлопнул дверь.

Румпельштильскин хмыкнул и вылез из ванны.

В Северных землях Этосторонья, в тихой сельской местности к востоку от Замка Чудовища, когда солнце поднялось над горными вершинами, а тени спрятались по углам, внезапно произошло событие, потрясшее мир.

Узкая сельская дорога, которую все знали под названием Друри Лейн, существовала задолго до того, как был построен Замок, до того, как в нём поселилось Чудовище, даже до того, как Северные земли получили своё название. На дороге стоял небольшой особняк, и ещё до того, как солнце принимало решение подниматься, из печной трубы начинал тянуться жиденький столбик дыма. Пекарь каждый день просыпался в три утра и принимался за работу. Он брился, мылся, одевался, целовал спящую жену и растапливал печь. Сей ритуал повторялся из раза в раз уже три сотни лет, и в ближайшее время, он вряд ли изменится. Пекарь обеспечивал выпечкой все Северные земли. Люди могли приходить аж из самой Страны Оз, дабы отведать его ванильные хлебные палочки со льдом.

Сегодняшний день ничем не отличался от вчерашнего, а вчерашний имел поразительное сходство с позавчерашним. В семь утра Пекарь достал последнюю партию обеденных булочек и оставил их остужаться. Солнечный свет лился через открытое окно, а лёгкий ветерок теребил листья дуба в саду. Он взглянул на старые часы на стене; через полчаса явятся доставщики и доставщицы, дабы забрать выпечку и отнести её за холмы, и дальше, и дальше.

Пекарь взглянул на пейзаж за окном и ощутил радость от той жизни, которую вёл; жизнь обычного пекаря, которому не было дела до мира. Именно в этот самый миг реальность вывернулась наизнанку. Всё произошло за долю секунды, что было почти равно обычной секунде, только чуть короче: горы, которые были видны из окна дома Пекаря, одна за другой начали извергаться, выбрасывая в небо раскалённую лаву; в этом самом небе откуда ни возьмись появились тучи; в реальность ворвалась снежная буря, каких ещё ни разу не видели за всю историю, заливая окно дождём и мокрым снегом. Пекарь прикрылся противнем. Снежная буря заморозила расплавленную лаву посреди извержения, в результате чего на вершинах гор образовались гигантские статуи в форме уток, танцующих балет. Солнце мгновенно исчезло с небосклона, отчего весь мир тут же погрузился во тьму.

Реакцией нормального человека в подобной ситуации будет бежать в поисках укрытия. Пекарь же мог только смотреть, стоя посреди заметенной снегом кухни. Из-за гор выскочила луна и лопнула веером искр, осветивших округу того типа раздражающим светом, какой можно встретить в больницах, над горизонтом в отдалении промелькнул не-совсем-нормальный силуэт какого-то существа. Пекарь прищурился, глядя на существо, но тут же отвлёкся, когда горы со статуями уток перевернулись с ног на голову, а заснеженные деревья отрастили ноги и забегали кругами, Земля задрожала, а небо запылало. В реальность ворвались четырёхтонные носороги и побежали, словно ничего, кроме бега, в этой жизни их не заботило, и Пекарь решил, что это только начало. В землю ударила молния и почва начала сыпаться снизу вверх; сила тяжести изменилась и Пекарь оказался на потолке. У него возникло ощущение, будто голова его раскололась под давлением вселенной, ударившей прямо по тому месту, которое он называл домом, а затем, с тихим писком всё прекратилось.

Когда сила тяжести вернулась в нормальное состояние, Пекарь упал на пол; солнце вновь появилось на том же месте, где и должно быть. Утиные статуи исчезли, горы стали прежними, снег пропал, деревья вновь обрели корни, даже кухня стала такой же, как прежде. Единственным признаком произошедшего за предыдущие секунды оказался четырёхтонный носорог, который радостно бежал по долине прочь от дома Пекаря.

Простой пекарь узнал силуэт существа, который зацепил взглядом во время катаклизма. Ещё он знал, что вызвать подобное могло одно единственное существо на свете, но это было невозможно. Всем в Этосторонье было известно, что Кот мёртв.