Схаас

Глава 29 ПОСЛЕДНИЙ БОЙ

— А я всегда думал, что оркам огонь не нужен, — поделился плодами размышлений стражник.

— Да, наверное, — ответил Гарри, разглядывая костры у подножия холма. — Ничего подозрительного не видел?

— Ну, — помялся стражник, — если не считать подозрительными самих орков, то, пожалуй, нет.

Гарри был известен своим добродушием, в его присутствии языки солдат работали вольнее. Но сейчас он, против обыкновения, нахмурился:

— Ты дело говори.

— А что сказать? — пожал плечами стражник. — Полночь уже, а они никак не угомонятся, бродят туда-сюда. По мне, так это очень подозрительно, но ребята говорили, прошлой ночью точно так же было. Они вроде бы и не спят вообще, и не едят почти. Это ж, поди, чистая правда, что они вроде умертвий, а?

— Почти так, — ответил Гарри неохотно.

Слухи о первой стычке между людьми и орками у Драконовой горы, невесть как распространившиеся по замку, привели к тому, что воины, не сговариваясь, присвоили Гарри звание знатока орков, что несколько раздражало великана, поскольку врать он не любил, а прямо говорить, что, по большому счету, ему ничего не известно, находил бессмысленным, и не без оснований — никто не хотел в это верить.

Пора было разводить смену стражи, но почему-то Гарри никак не мог оторвать взгляда от лагеря орков. Так и не сумев понять, в чем дело, он, не отвечая, «правда ли, что орки только человечинкой трапезничают», спустился к казармам.

Тридцать два гвардейца — число стражников по случаю вынужденного гостеприимства увеличили вдвое — были уже готовы. Необычно молчаливый сегодня, Гарри быстро сменил караулы на южной стене и надвратной башне, после чего двинулся по забралу к стене восточной. Отстоявшие на посту гвардейцы плелись в хвосте вереницы, вяло перебрасываясь шуточками и подзадоривая сменщиков, те не оставались в долгу. Казалось, присутствие поблизости сказочного воинства нисколько не смущало людей. А может, они просто стремились доказать себе и друг другу свою небывалую храбрость? Или поход сэра Джона, а затем — удачные бои заставили их равняться на доблесть легендарных героев?

— Стой, кто идет? — раздалось из темного проема угловой башни.

— Смена! Я Гарри…

— Ох, наконец-то! — Дверной проем осветился — оба караульных подошли к нему с фонарем. — Мы уж думали, про нас решили забыть.

— А пароль кто будет спрашивать? — тихо прорычал Гарри.

— Да я ж…

— Тэдди, если ты сейчас же не сделаешь как положено, я сброшу тебя со стены.

Гвардеец отшатнулся, едва не споткнувшись, — без привычного доброго блеска в глазах внешность Гарри заставляла поверить в любую угрозу.

— Пароль?

— Великий меч. Отзыв?

— Верная рука. П-простите, больше не…

— Надеюсь. Покинуть пост. Что-нибудь необычное видели?

— Да вроде бы нет.

— «Вроде бы»! Ах, Тэдди, деревенщина ты неотесанная, сколько ж тебе повторять надо, чтоб запомнил: правила не сдуру придумывали! Ну свое ты завтра получишь, — продолжал он выговаривать, широко шагая по стене. — Запоминай: как отоспишься, на рассвете придешь ко мне за наказанием, а не придешь — вышвырну тебя обратно в отчий дом.

— Пожалуйста, только не это! — взмолился «деревенщина» Тэдди. — Отец так гордился, когда меня взяли на службу, все, бывало, говорил: мол, уж там-то из тебя еде… там-то ты себя покажешь… Ох!

Бедолага чуть не расшиб нос о широкую спину Гарри, который внезапно остановился, пораженный простотой пришедшей ему в голову мысли. И как можно было не заметить сразу? Еще днем ему бросилась в глаза исключительная дисциплина в стане противника. Орков, конечно, трудно сосчитать, но расположение отрядов было предельно четким, соответственно подле каждого отряда содержались и стаи волчецов, группируясь возле шатров вождей и тысяцких. Гарри напряг память.

Когда граф вывел гвардию за стены, верховые орки встали по краям, там же потом и расседлались. Но большую часть волчецов свели к шатрам полусотнями, и теперь, вспоминая картину лагеря, Гарри осознал, что одной стаи недоставало…

— Они что, уснули? — почти с надеждой спросил Тэдди, указывая на темные фигурки стражников внизу. Оба гвардейца, охранявшие, северные ворота, сидели, прислонившись к каменной кладке, с надвинутыми на лица капюшонами плащей, чтобы луна, выплывшая из-за донжона, не светила в глаза.

— Бегом! — скомандовал Гарри и помчался к надвратной башне.

В ответ на его оклик оттуда не донеслось ни звука. Гарри ворвался внутрь, наткнулся на что-то впотьмах, нашарил фонарь, накрытый куском ткани, и осветил помещение, уже зная, что увидит, — острый запах крови отчетливо ощущался во мраке.

— Стража убита! — крикнул он.

— Тревога! — отозвались снаружи.

— Пресвятая Дева, спаси нас… — закрестился Тэдди трясущейся рукой, разглядев на полу каморки неподвижные тела.

— За мной! — воскликнул Гарри и устремился вниз по лестнице, ведущей со стены во внутренний двор.

От башни он не мог разглядеть ворота, но уже догадывался, что если не они сами, то калитка в них распахнута. Часть внутреннего двора за северной стеной была перегорожена каменным углом конюшни и пока что недостроенным выступом донжона. Удобно для обороны, ведь с севера не мог бы ворваться большой отряд. Но теперь сами защитники оказались в роли атакующих!

Уже на середине лестницы Гарри метнул фонарь, который зачем-то прихватил с собой из каморки, вниз, в черноту теней. Разлившееся и вспыхнувшее масло высветило фигуры орков, полукольцом охвативших пространство перед воротами. Тотчас в Гарри метнули дротик. Следовало бы пригнуться, но за спиной были солдаты, и великан, как молодой Рэдхэнд у подножия Драконовой горы, вместо этого взмахнул мечом и отбил оружие; наконечник, будто срезанный с древка, едва царапнул по шлему.

Все совершалось в считаные мгновения. Гвардейцы подхватили крик Гарри: «Враги в замке!» Четверо несли факелы — они разом бросили их вниз вслед за фонарем, и трепещущее пламя вырывало из тени притаившихся орков. Гарри уже слетел по лестнице — перед ним, словно из ниоткуда, вырос орк, вооруженный кованой булавой, но великан смел его с дороги, удачно толкнув плечом, и тут же, развернувшись на пятке, распорол брюхо следующему.

— Прыгай! — рявкнул он.

Следовавшие за ним гвардейцы, чтобы не спускаться по лестнице гуськом, по команде спрыгнули вниз, в одно мгновение их оказалось на земле человек семь. Пока спустились остальные, они успели отвлечь на себя многих орков, и все же под градом дротиков и метательных ножей со стены упало больше дюжины воинов.

Уже неслись вокруг тревожные сигналы рожков, крики, но Гарри понимал, что на помощь надеяться нельзя. Безо всякого построения, толпой, захваченной врасплох на тесном пространстве, честного сражения не жди — будет бойня. И отступать нельзя, ведь вполне возможно, что сейчас через калитку в воротах повалят новые враги…

Стражники падали один за другим, но и в долгу не оставались. Длинный меч Гарри собирал обильную жатву. Великан старался держаться подальше от своих — в неверном свете луны он рубил не глядя, наотмашь. Дважды орки брали его в кольцо — и дважды он рвал окружение бешеным натиском.

Короткая и свирепая резня явно оканчивалась плохо для людей, но вдруг, опередив спешивших на помощь людей графа, из-за донжона выскочил Раххыг.

— Держитесь, люди! — со своим неподражаемым акцентом крикнул он. — Схаас!

С этим кличем он ворвался в ряды сородичей, крутясь волчком, протанцевал между ними, и его ятаган, невидимый из-за скорости, оставил за ним три трупа. Орки отшатнулись, ослабив натиск на десяток воинов графа, сумевших сбиться в кучу. Те, однако, не стали расслабляться и сами бросились в атаку, а Раххыг уже убил следующего противника и оказался плечом к плечу с Гарри.

— Осторожнее, Большой Клинок, я с вами!

Гарри не возражал. О Раххыге он ничего не знал, но сейчас было не до размышлений. Помогает — и хорошо. Вдвоем они пробились к отряду стражников, и великан приказал:

— Прижаться к стене!

Теперь, охваченные полукольцом, они дрались успешнее. Спустя несколько мгновений подоспела и помощь. На поле боя стало светло от десятков факелов, вопли и звон железа стали оглушительными. Гвардейцы, большей частью полуодетые, волной накатились на противника.

Однако у орков было еще кое-что припасено.

Стражники Гарри были прижаты к стене справа от ворот, подобраться ближе и закрыть калитку не удалось. И вот через нее стали один за другим проникать во двор замка волчецы.

Тесновато тут было для конного боя, а все же волчец — не лошадь, он бьется наравне с седоком. Натиск гвардейцев споткнулся и потерял стремительность.

Одним из первых клыкастую тварь оседлал рослый орк с длинным хвостом, скрученным из прядей сальных волос, увешанный костяными амулетами. Завидев его, Раххыг взревел: «Назах!» — и устремился вперед. Гарри и еще трое стражников слаженно выдвинулись клином, прикрывая неожиданного союзника со спины.

Названный Назахом орк послал волчеца навстречу и воздел топор, но Раххыг легким движением, будто делал нечто незначительное и обыденное, увернулся от клыков твари и погрузил ятаган в ее пасть. Сталь застряла в кости, однако Раххыг не растерялся, уклоняясь от падающей туши, он перехватил правую лапу Назаха и вырвал из нее топор.

Его противник растянулся на земле, но Раххыгу пришлось отвлечься, чтобы раскроить череп другому волчецу, и он успел вскочить на ноги. При нем оказался еще кистень, которым он владел так, что Гарри сразу понял: ему не тягаться с таким врагом. Великан отрубил лапу орку, сзади подкравшемуся к Раххыгу, но против Назаха не выступил.

Это сделал Раххыг, который уже давно мечтал о поединке с прославленным иджуном.

Они сошлись без помех: одного прикрывали сородичи, другого — четверо бойцов из ненавистного племени людей.

Топор Назаха с неимоверно широким лезвием был в большей мере устрашающим, нежели смертоносным, и явно не годился против кистеня, с гудением рвавшего воздух. Понимая это, Раххыг напал первым, обойдясь на сей раз без «схааса». Однако атака его была обманной, кистень ухнул по пустому месту, а калун, не меняя направления движения громоздкого топора, пригнувшись, крутанулся на пятке и ударил противника рукоятью под дых. Тот согнулся пополам, но шипастый шар кистеня уже заканчивал следующий круг в воздухе. Раххыга спасла его безумная ловкость — и безумная же удача. Выбросив вверх левую лапу, он… перехватил цепь у самого конца, так что шар на излете мощи едва царапнул его стальное обручье. Назах отпрыгнул, но рукояти кистеня не выпустил, и Раххыг отрубил ему лапу ударом снизу, после чего, чуть ли не всем весом навалившись на топор, заставил неповоротливое оружие мгновенно упасть вниз, на голову именитого иджуна.

Назах умер беззвучно, однако уже в следующий миг все без исключения орки дрогнули и принялись отступать к воротам. Гарри, воспользовавшись их замешательством, сумел пробиться туда и встал, готовясь, если нужно, умереть на этом месте.

Ничего подобного, к счастью, не потребовалось. Вместе с Раххыгом и уцелевшими стражниками он сдерживал давивших друг на друга орков, пока их не порубили гвардейцы.

Особой радости победа не вызывала. Из тридцати двух стражников, сменившихся и готовившихся заступить в караул, уцелело одиннадцать, да и те едва держались на ногах. Среди них великан не без удивления заметил недотепу Тэдди. Левая рука его болталась плетью, по тусклой стали разрубленного наплечника стекала кровь, но он этого, видимо, еще не знал и глядел весело, едва успевая переводить взор со своего героического командира на мертвых орков.

— Раненых в лазарет! — велел Гарри. — Восемь человек на караул у северной стены, еще восемь — усилить посты на угловых башнях! Остальным — к южной стене!

— Обожди-ка, — одернул его Раххыг. — Пошли туда вместе, я тебе помогу. Только, прошу, не спеши начинать войну, это, — он указал на трупы, — предатели, их не может быть много.

— Кто ты такой?

— Раххыг меня кличут, я глава личной сотни Клахара. Я кое-что узнал и буду полезен тебе. Главное — помни: это лишь кучка предателей.

— Ты знаешь, что происходит здесь? — спросил Гарри.

— Да. Бежим — расскажу по дороге!

Впрочем, рассказ его был не слишком насыщенным. Единственное, о чем они с Клахаром догадались, — что Зохт-Шах поднимет смуту в надежде на нервное напряжение орков и людей. Вождь Калу отправился прямо к графу, а Раххыг — к северным воротам, где и пришелся как нельзя кстати. И очень вовремя привел Гарри на южную стену.

Весть о схватке с людьми и гибели почти целой полусотни уже облетела весь лагерь. Немудрено — она явно начала свое шествие от ушей к ушам еще до начала боя. Орки, выкрикивая имена своих вождей (как им представлялось, уже наверняка мертвых), валом валили к замку. Сверкало обнаженное оружие, трепыхались кое-где хоругви, мелькали штурмовые лестницы. Гвардейцы выстраивались на стене, готовя луки и дротики. Ревели трубы, в замке мелькали огни.

— Останови битву! — крикнул Гарри Раххыгу.

Вскочив на зубец стены, тот поднял лапы вверх и проорал силясь перекрыть многочисленные шумы:

— Рабшра! Рабшра, хыгуршанту! Глихшра башти — рабшра! Дот!

— Отставить! — присоединился к его рыку бас Гарри. — Не стрелять!

Рожки пропели приказ, люди замерли — стало тише, и вот уже под самыми стенами до орков донесся голос Раххыга:

— Инн'башти хунджи! Tax! Рабшра цхети, дот!

Ему ответили десятки голосов, тут же принявшихся спорить между собой. Шедшие позади орки напирали, в передних рядах споры грозили перейти в драку. Лучники на стенах не торопились опускать оружие.

— Что происходит? — раздался голос сэра Томаса.

Он появился на стене в сопровождении небольшого отряда гвардейцев, которые вели орочьих вождей со связанными за спинами лапами. Клахар выделялся среди них исключительно спокойным видом. Раххыг, заметив его, вздрогнул, но вождь успокоил сотника взглядом.

— Сэр Томас, несколько дюжин орков перебили стражу у северных ворот, но мы их уничтожили, — доложил Гарри. — Этот орк, Раххыг, помог нам, а теперь пытается остановить кланы…

— Орки атакуют? — спросил граф, недоуменно глядя на столпотворение под стеной. — Какого лешего им нужно, хотел бы я знать…

— Я могу успокоить их, — сказал Клахар. — Развяжите меня, сэр Томас, и я предотвращу битву.

Граф подал знак, один из стражников перерезал веревки. Великий шаман встал рядом с Раххыгом, положив ему лапу на плечо, и обратился с короткой речью к взволнованным полчищам. При первых же звуках его голоса наступила полная тишина, впрочем сменившаяся вскоре гневным гулом. Сэр Томас потемнел, пальцы его лежали на рукояти Меча Правосудия.

— Верь ему, — шепнул неизвестно откуда взявшийся рядом призрак. — Клахар сдержит слово, и битвы не будет.

Вождь Калу повернулся к графу:

— Сэр Томас, надо показать, что и остальные вожди живы.

Тот кивнул и распорядился освободить верховных орков от пут, после чего они предстали перед растревоженными кланами. Гарри вдруг заметил, что среди них недостает одного, и тут же услышал из уст Клахара имя — Зохт-Шах. Полчища орков вновь замерли.

— Он говорит о предательстве в клане иджунов, — сообщил призрак графу. — По его версии, предатели решили поссорить людей и орков, для чего выкрали Зохт-Шаха и пустили слух о вероломной казни вождей-заложников, да еще и совершили в замке несколько убийств. Он называет имена предателей — Хич и Назах, и это совершенная правда.

— А что в его словах неправда?

— Скорее, недоговоренность. Клахар сам тебе скажет.

«Явление» призрака народу произошло незадолго до возвращения Джона из похода, и обитатели замка успели привыкнуть к нему, тем более что считали его духом одного из предков графа. Тайком оглядывались, конечно, но в целом относились к его присутствию спокойно. Гарри знал правду со слов Джона, но перед призраком пока что робел, однако сейчас преодолел себя:

— Сэр Томас, разрешите сказать? О предательстве среди иджунов мне рассказал Раххыг. Думаю, так все и есть… Думаю, им можно верить.

Между тем калуны, по приказу Клахара, отошли к лагерю, за ними потянулись и остальные, увещеваемые вождями. Растерянные иджуны метались, выкрикивая имена изменников. Великий шаман оставил Раххыга говорить с ними, а сам вернулся к сэру Томасу. В точности изложив содержание своей речи, он добавил:

— На самом деле во всем виноват Зохт-Шах, это он замыслил столкнуть наши народы.. Думаю, сам он сбежал через северные ворота, а Хич и Назах, его лучшие воеводы, устроили волнение.

— Но чего он хочет добиться? — удивился граф. — Неужели только войны? Однако ведь он должен понимать, что даже в случае победы оркам придется несладко — вас слишком мало по эту сторону Врат. Объясни мне это, Клахар, ибо мне с трудом верится, что Зохт-Шах настолько глуп.

— Если бы я знал, что творится у него в голове, то, наверное, сумел бы предотвратить все, — пожал тот плечами. — Полагаю, он рассчитывал на нашу смерть — если бы битва началась, ты без промедления отдал бы приказ убить заложников. Тогда он остался бы единственным живым вождем в налгаше…

— Да пропустите же! — послышался вдруг голосок Изабеллы.

— Что такое? Пропустите девушку! — велел Рэдхэнд. — Что случилось, дитя мое?

— Сэр Томас! — кинулась к нему запыхавшаяся Изабелла. — Еле добралась до вас… Джона нигде нет! Там, у стены казармы, мертвый стражник, а в комнате все перевернуто. Кажется, его похитили!

Граф вскинул брови и оглянулся на призрака. Тот кивнул.

— А как ты это объяснишь? — обернулся сэр Томас к Клахару.

— Боюсь, все сходится, — ответил вождь Калу. — Зохт-Шах придумал, как начать битву и как ее остановить. Насколько я понимаю, сэр Джон — отличный заложник.

— «Сэр», как же, дьявол… — стиснул кулаки граф. — Складно объясняешь — а не твоя ли все это задумка?

— Быть может, ты и вправе подозревать меня, — не меняясь в выражении морды, ответил Клахар. — Но подумай: какая мне польза в смуте? Ведь я согласился — и убедил согласиться остальных — на твои условия.

— Не спеши обвинять, — вступился за него призрак.

И раньше, чем кто-то успел задать вопрос, на стене обозначилась еще одна фигура — Аннагаир.

— Я уже здесь, — объявил он. — Клахар говорит правду, он только не знает еще, что является истинной целью Зохт-Шаха. А эта цель — доспехи Рота.

— Невозможно! — отрезал Рэдхэнд. — Откуда он может знать, где они? Я ведь даже замку своему не доверил…

— И правильно сделал, — сказал Аннагаир, — иначе искушение для многих было бы слишком велико. Но кроме твоих героев место, где захоронен Джок, знает Истер, а Зохт-Шах сумел ее выследить.

— Истер! Проклятая ведьма! — прохрипел сэр Томас. — Зачем мы ее пощадили?

— Не говори так! — поднял руку Аннагаир.

И хотя голос его не был ни громким, ни грозным, что-то в нем заставило разъяренного графа остыть.

— Ты отлично знаешь, — продолжал эльф, — что не стал преследовать ее по просьбе своего мудрого призрака, который знал, что иначе я не стал бы помогать вам.

— Прости, ты прав, — признал сэр Томас. — Откуда ты знаешь, что происходит?

— Я только что был рядом с Истер. Ее везут к могиле Джока — как-то вынудили показать путь. Там Зохт-Шах, несколько его шаманов и полсотни бойцов. Джон тоже пленен и находится с ними.

— Скоро они доберутся до места? — спросил граф.

— Боюсь, что да. Я возвращаюсь к Истер и попробую задержать иджунов, но совсем не уверен, что это у меня получится, так что и ты не медли.

Аннагаир развернулся и шагнул со стены, будто собирался шествовать по лунному лучу, но вместо этого слился с ним, сверкнул серебристой тенью и исчез.

Джон пришел в себя от падения — к счастью, на мягкий мох. Сначала ничего не удавалось разглядеть, он только чувствовал, как ломит затекшее тело, да слышал грубые голоса орков, перекрывавшие журчание ручья, потом в лицо ему плеснули холодной водой. В глазах — точнее сказать, в глазу — прояснилось, и он увидел, что перед ним стоит украшенный множеством отталкивающего вида амулетов орк, а рядом, на коленях, Истер. Растрепанная, в разорванной от плеча сорочке, с кровоподтеками на лице, начисто лишенная какого-либо ощущения грозной колдовской мощи. Избитая и связанная молодая девушка, от которой орк требовал:

— Хыга! Штот хабе унх анши, глихшан.

— Великий Зохт-Шах говорит, что если ты не доставишь ему беспокойства, то останешься жив, — бесцветным голосом перевела она.

Зохт-Шах? Ах да, вождь Дома Иджу, вернейший союзник Клахара. Нельзя доверять оркам…

— Ххаррашшо… — прошипел низкорослый и хилый, будто недокормленный тип, показавшийся из-за спины вождя. Амулетов на нем было еще больше, во всяком случае на лапах и на поясе, но одет он был в великоватые, явно с чужого плеча, кожаные доспехи — как и все окружающие орки (подвида «разбойник» или «воин», кисло подумалось Джону).

Истер оглянулась на него не без удивления, и орк осклабился.

— Не один Клахар умный, — заявил он, коверкая слова. — Я тоже смотрел в старый мир. И на тебя смотрел все время, ты и не знала. Ракош? Хх-а, хха! Кош! Добыча умного… Переводи правильно, помогай охотно — отпустим.

Уголки губ Истер дрогнули в подобии улыбки.

— Как тебя зовут, шаман?

— Меня называют Ташт, и тебе это не поможет — я умный, я все предусмотрел.

— Ташт — это значит «мудрец»? Хорошее имя. Ты, наверное, лучший из всех шаманов Закатного мира. Клахар обрел силу и бессмертие благодаря одному своевременному подарочку, без него он бы и в подметки тебе не годился.

— Подарочек? Я знал! — брызжа слюной, вскричал «мудрый». — Эльфовы штучки!

Зохт-Шах оборвал шамана резким вопросом, тот что-то протарабанил в ответ и, вынув длинный тонкий нож, продемонстрировал его Истер:

— Показывай могилу! Не то убью.

Девушка покачала толовой:

— Какой смысл убивать меня, Ташт? Где враги закопали Длинного Лука, я все равно не знаю, но живая буду вам полезнее. Я хорошо знаю Клахара, так что…

— Ты лжешь! — рявкнул Ташт. — Я следил за тобой все время, я знаю: ты подсмотрела, знаю: ты потом приходила туда! Иначе была бы уже далеко… Я знаю, зачем ты ходила туда. — В ухмылке шамана промелькнуло что-то особенно мерзкое, когда после этих слов он коснулся острием ножа живота Истер.

Юная ведьма дернулась в сторону, упала, вызвав взрыв хохота среди орков.

— Убью — и все, — хихикая, сообщил Ташт. — Убью — и никакой надежды.

— Ладно! — крикнула Истер. — Я покажу могилу. Только отпустите меня!

— Зохт-Шах выполняет свои обещания, — торжественно заявил Ташт.

Девушка пристально посмотрела на него, и Джон, хоть видел ее до этого лишь однажды, подумал, что шаману следовало побеспокоиться о том, чтобы обещание действительно было выполнено.

— Надеюсь, и ты тоже. И все иджуны. Потому что смерть меня не остановит, — произнесла она. — Если хоть кто-то из орков нарушит слово, я вернусь за всеми вами.

Ташт не ответил. Выпрямился и пролаял Зохт-Шаху короткую фразу, исполненную самодовольства. Джон и без перевода понял, о чем речь: ведьма согласна. По команде вождя орки подвели волчецов. Истер рывком поставили на ноги. Прежде чем бросить ее на спину верхового чудовища, один из иджунов полностью сорвал с нее сорочку, стиснул лапой маленькую грудь и, облизнувшись, изрек:

— Кош!

Это вызвало бурю веселья. Другой орк произнес то же неприятно звучащее слово, царапнув девушку по животу. Джон догадался, каких усилий стоило ведьме сохранить безразличие на лице. Заметил он и промелькнувший на морде Ташта испуг, тут же сменившийся гневом. Несколько его визгливых выкриков навели порядок. Истер посадили в седло, Джона бросили поперек спины волчеца, и дикая орда бесшумно помчалась вперед.

— Не сердись на них, Ракош, — послышался голос Ташта. — Они глупые. Всегда такие. Мы сдержим слово, они исполнят приказ.

Девушка не ответила, и дальше тишину нарушали только ее указания, произносимые на орочьем языке, да быстрые команды Зохт-Шаха. Джон не мог определить, в какую сторону движется отряд, но услышанных им разговоров хватало, чтобы понять: Зохт-Шах намерен присвоить доспехи Рота. Быть может, Клахар тут и ни при чем — если бы это была его затея, он не стал бы доверять самое ответственное дело другому. Он же вроде бы самый умный…

Эх, ну почему Аннагаир не взял эти проклятые доспехи сразу? Боялся искушения? Наверное, ведь остались у него и на земле дела. А впрочем, кто поймет, что творится в голове эльфа, которому несколько десятков, а то и сотен веков? Да и соображать после удара по голове совсем не хотелось. Хотелось, чтобы ему поскорее развязали руки, хотелось прижать их к глазу, в котором с каждой минутой все сильнее пульсировала жгучая боль. Хотелось, чтобы кто-нибудь пришел на помощь и спас.

А что, почему бы и нет? Он немало сделал для прошлого, почему только он должен всех спасать?

Джон поймал себя на мысли, что боится. Не так, как прежде, когда он мучительно размышлял над каждым шагом, боясь нарушить сужденный ход событий (схаас, как говорят наши вонючие друзья…), а до животного трепета, как трясется простой человек, ничего не знающий о своем будущем.

Джон никак не мог вспомнить, обещал ли ему призрак спокойное возвращение в целости и невредимости.

Кстати, и орки вот ничего не обещают. Правильно, ведь наверняка они похитили его «про запас», на случай если Истер откажется показывать дорогу. А теперь — зачем что-то обещать?

Все это, да тошнотворные догадки насчет словечка «кош», да что там, одно выражение орочьих морд — ну как тут не бояться? Всякий испугается. Правда же?.. Господи, как глаз-то болит.

Господи, как противно видеть себя этакой размякшей, пластилиновой фигуркой. То есть тряпицей, если уж откровенно. Тоже мне, герой на полставки… У Джона достало сил горько усмехнуться. Легко бороться, если знаешь, что судьбой тебе положено бороться еще и завтра! Как славно выходить против чудовищ с волшебным мечом! А без него — попробуй… Гарри пробовал. И у него недурно получалось. Ну да, он сильный… Сильный? Конечно, но ведь он не изучал, самбо и карате, не овладевал техникой боя с любым оружием. Его техника проста: сокрушительный удар. И ничего, славно получалось.

«А я? — спросил себя Джон. — Я хоть на что-нибудь способен? Сам, без помощи магии и вдохновляющих пророчеств…»

Скачка продолжалась минут пятнадцать, потом Истер сказала:

— Вон та поляна, у откоса, — и, видимо, те же слова повторила по-орочьи.

— Ашхат! — поторопил своих воинов Зохт-Шах, глянув на небо.

Небольшой ручей наискосок пересекал их путь. Волчецы перемахивали через него, не замечая, но вдруг впереди загремел знакомый голос, строй нарушился, иные твари встали на дыбы. Джон скатился точно в воду, кое-как вскарабкался по осклизлому бережку и наконец увидел: колонну ездоков остановил Аннагаир. Его фигура, величественная, почти материальная в лунном свете, возвышалась над вынужденным спешиться Зохт-Шахом. Глаза горели гневом, речь извергалась как раскаты грома. Джон уловил имена Рота и Коры. Пару раз прозвучало и «схаас». Наверное, Аннагаир пытался внушить Зохт-Шаху, что тот рискует свалять большого дурака, взявшись за проклятое оружие.

Догадка Джона была абсолютно верна. Истер, ехавшая поблизости от вождя, не без интереса наблюдала за проповедью эльфа.

— Остановись, безумец! — вещал он. — Твоим шаманам известно многое, так неужели они скрыли от тебя, что доспехи Рота нельзя победить? Они всегда возьмут верх над владельцем. Неужели твои шаманы скрыли это от тебя? Тогда они преступны, а ты глуп, раз поверил им.

— Длинный Лук носил их не снимая, — возразил Зохт-Шах. — И отнюдь не доспехи погубили его.

— Конечно. Он ведь еще не успел стать королем. А доспехи любят королей. Меня они покорили быстро, а тебя попросту проглотят, ибо я изначально был только героем, а ты уже сейчас метишь во владыки.

— А что, вождей уже казнили? — усмехнулся Зохт-Шах. — Какая досада! Наверное, мы и впрямь не в силах противостоять людям. Что ж, я соглашусь мирно вернуться в Закатный мир, но кое-что прихвачу с собой.

— Ты погубишь себя и всех!

— Прочь с дороги! — крикнул Зохт-Шах. — Ты бессилен. Если ты еще и способен творить чары, они тебе не помогут: ничто не встанет между моей волей и моей целью. За мной, верные орки, за мной, иджуны!

Он шагнул вперед. Аннагаир не тронулся с места, но и вождь не сворачивал, приблизился вплотную, двинул плечом, будто желая оттеснить эльфа, но сопротивления плоти не встретил. Тогда, захохотав, он прошел сквозь Аннагаира и махнул своим подданным, призывая сделать то же самое.

— Смерть! — воскликнул эльф, воздев руки. — Проклятие и смерть глупцам!

— Здесь один глупец, и это ты! — сорвался Зохт-Шах на яростный крик. — Все еще не видишь ничего, кроме своей любовницы, не видишь, как изменились времена. Да, пришел новый король — я! И если вздумаешь мешать мне, твое проклятие сбудется — над тобой же. Я убью тебя, и ты знаешь, как я это сделаю.

— Ну что ж, раз ты так уверен в себе… — развел руками Аннагаир. — Однако послушай вот что…

— У меня нет времени на твои бредни. Иджуны, ко мне! Ракош, показывай место, да не тяни.

Поляна была небольшой, поэтому волчецов оставили за ручьем. Несколько орков тут же скрылись в зарослях, занимая посты. Зохт-Шах был уверен, что под стенами замка, а то и в самом логове Рэдхэнда уже кипит битва, но заставлял себя осторожничать. Не граф или Клахар, так еще кто-то мог выследить его, о чем-то догадаться… предупредительность еще никому не мешала.

Эльфа молча обходили стороной, повторить шаг вождя никто не решался. Крепко сбитый, приземистый орк толкнул Джона в спину, подгоняя к стоявшей особняком компании: Истер, Зохт-Шаху и Ташту. Зохт-Шах пристально оглядывался, и Джон почувствовал глуповатую гордость: вождь иджунов не мог найти свежей могилы. Так и было задумано: по совету Аннагаира драконоборцы выкопали яму под выпиравшими из откоса корнями дерева, а потом втащили туда тело Джока. Это было нелегко, зато корни мешали рассмотреть следы работы, а когда сверху бросили пласты дерна, захоронение совершенно затерялось.

— Всего несколько слов как совет от былого обладателя доспехов Рота, — не сходя с места, продолжил Аннагаир. — Не поддавайся соблазну остаться здесь, выполни свое намерение вернуться в Закатный мир. Там набери силу, там отточи мастерство воина с Цепенящим Жалом. Здесь ничто не удержит тебя от смертельных ошибок.

— Я неглуп, — снизошел до ответа Зохт-Шах. — Конечно, сейчас в старом мире нам нечего делать. Клахар крепко просчитался, приведя нас сюда. Впрочем, он ведь не думал о доспехах… Будь спокоен, Аннагаир, я вернусь позже, намного позже. У меня еще столько дел там, за гранью, по ту сторону Врат.

— Желаю тебе быть мудрым, — сказал почему-то по-английски эльф. — Если уж я ничего не могу сделать, дабы предотвратить твой поступок, — он не сбился с тона, но, произнося эти слова, метнул на Джона короткий взгляд — впервые с момента своего появления, — от всего сердца желаю тебе мудрости.

Джон понял, что эльф подает ему какой-то знак. Но что он имеет в виду? «Предотвратить твой поступок…» Ясно, что речь не о самом Джоне, никаких поступков он уже давно не совершал, и, сказать по правде, не слишком жалел об этом. Поступок Зохт-Шаха — как его можно предотвратить, тем более со связанными руками и без оружия? Или Аннагаир просто хотел сказать, что помощь близка? Ну да, наверное, в замке уже обнаружили исчезновение молодого графа, кто-то догадался, что произошло, да вот хоть Аннагаир — наверняка он сразу все понял, и вот-вот на поляну ворвутся воины сэра Томаса…

Зохт-Шах, очевидно, точно так же разгадал взгляд эльфа. Едва Ташт перевел ему доброе пожелание, он воскликнул:

— Ты, кажется, тянешь время? Зря — ты меня разозлил. Ташт!

Шаман подступил к Истер:

— Показывай!

Аннагаир, не отрываясь, смотрел на девушку, и она тихонько качнула головой: нет.

— Под корнями тиса, что растет на краю откоса, — сказала она.

По приказу Зохт-Шаха трое орков бросились к тому месту, где корни дерева торчали наружу, мигом срубили их и принялись копать — одними лапами, но весьма проворно. Аннагаир куда-то исчез.

Джон прислушался к звукам ночи, однако ничто не предвещало близкого спасения. Конечно, это только в книгах помощь обязательно приходит, пускай и в последний момент. В жизни она легко может запоздать. Или вообще не прийти.

Джон понял, что дрожит, и отнюдь не от купания в ручье, хотя со стороны, наверное, так и казалось. Нет, он дрожал все от того же банального страха. Руки связаны, оружия и магии в помощь не жди. Единственное существо поблизости, которое может посочувствовать, — злейший враг, ведьма, у которой он убил возлюбленного. А с другой стороны, велика вероятность, что Джона похитили не для того, чтобы тут же убить. Почти наверняка он нужен живым.

— Не самые удачные союзники, а? — спросил он у Истер. Девушка уставилась на него как на сумасшедшего. — Как ты?

— Эй, не разговаривать, — дернулся Ташт, как и его хозяин, следивший за эксгумацией.

— Я тебе что, мешаю? — удивился Джон. — Слушай, я не дурак, можешь быть уверен. Я знаю, что нужен вам для разговора с графом, что вы меня вернете целым и невредимым, и меня это вполне устраивает. Так что будь спокоен и дай пообщаться с человеком, а то мне скучно просто так стоять.

Ташт неопределенно хмыкнул, оглядел мокрого как мышь Джона с головы до пят, не нашел подходящего возражения и вновь перевел взгляд на углубляющуюся яму.

— Ну так что, как ты? — вновь обратился молодой граф к ведьме.

— У меня нет таких надежд, как у тебя, — ответила она без выражения.

— Я хотел сказать насчет Длинного Лука. Надеюсь, ты понимаешь, что иначе быть не могло? Кто-то должен был победить…

— Это уже не имеет значения. Забудь.

Копавшие орки заметно оживились, и взоры всех без исключения иджунов обратились к ним — страх и надежда… Орк, стоявший за спиной, судя по звуку, подался вперед, еще один неподалеку, напротив, отступил. Зохт-Шах медленно приближался к тису.

Проклятье, пятьдесят орков, да еще волчецы!

— Как думаешь, нож у шамана достаточно острый? — не меняясь в голосе, спросил Джон. Господи, ну почему такая слабость в руках?

Истер приподняла бровь и слегка улыбнулась.

— На мою помощь не рассчитывай, — сказала она. — Но если хочешь, проверим.

И, быстро потянувшись вперед, связанными руками ловко выхватила кинжал из-за пояса Ташта. Прежде чем кто-то что-то понял, она бросила его Джону.

Ловить хорошо заточенные кинжалы связанными, предательски дрожащими руками — удовольствие ниже среднего. Мигом вспотевший Джон каким-то чудом справился с этой задачей и бросил клинок обратно юной ведьме:

— Дура, веревки мне режь!

Поздно! Орки, может, и не самые умные твари на свете, но свое дело знают. Ладно еще, неожиданный крик в драматический момент заставил их вздрогнуть, что дало Джону какую-то долю секунды, которую он сумел использовать с толком. Развернувшись, левым локтем изо всех сил врезал орку за спиной по переносице, а рывок второго встретил прямым ударом ногой в подбородок. Пятка заныла, а локоть как будто с бревном встретился, но оба иджуна рухнули наземь, оглушенные. Двоими меньше…

Орки со всех сторон бросились к Джону. Следить за ними единственным глазом было невозможно, но былые уроки, равно как и наполненный опасностями поход, не прошли даром, Джон смело доверял своему чутью. Обнадеживала и уверенность в том, что он нужен оркам живым. Может, и не очень здоровым, но все же… Джон не стал медлить. Он сам атаковал врагов.

Короткий разбег, прыжок, пяткой в морду — и третий орк на время выведен из строя. Приземлившись, Джон пригнулся, кулак справа ухнул в пустоту, а сам иджун, так и не успевший остановиться, налетел на человека, поневоле выполнил красивое сальто, сбил с ног другого и, падая, свернул себе шею. Прежде чем его обступили со всех сторон, Джон успел еще раз крутануться на пятке и обрушить страшный удар ногой в грудь очередного противника. От такого, он знал, даже бронежилет не спасет, орк только шумно выдохнул воздух и осел, из пасти хлынула кровь. Потом вокруг стало тесно от врагов, но Джон перехватил обеими руками лапу одного из них, принял на бедро и швырнул наземь, слегка поворачиваясь, так, чтобы орк повалил побольше своих товарищей. Еще не разогнувшись, молодой граф ударил локтем в пах противнику, нападавшему со спины, и пришел к выводу, что анатомия орков принципиальных расхождений с человеческого не имеет.

На миг стало посвободнее. Ошеломленные бешеным отпором, иджуны замешкались, кто-то отступил. А один, кажется, тот, которому в самом начале досталось по переносице, нечленораздельно рыча, бросился на Джона с мечом, напоминающим по форме японскую катану. То, что нужно! Не слыша криков Ташта и Зохт-Шаха, орк ударил сверху вниз, намереваясь распластать человека надвое, однако Джон, отступив, подставил под свистящую сталь веревки. Непростой шаг, для него нужны хладнокровие, ловкость и хороший глазомер. Все то, что у Джона было… кажется. Когда-то. Едва ли сейчас.

С другой стороны, сейчас он не помнил, что такое страх.

Руки разошлись, отскочили друг от друга, как два магнита, вплотную сведенные одноименными полюсами. Продолжая отступать, Джон развернулся, ухватил за кисть ближайшего орка и, не прекращая движения, швырнул его на свое место, под второй взмах катаны.

Он продержался еще с полминуты. За это время он убил одного орка, двоих оглушил, еще двоих ранил чужим оружием и сломал несколько лап (он уже сообразил, что костяные наросты защищают суставы орков от прямых ударов, но не от приемов самбо). Джон продержался бы, наверное, еще столько же, да нога подвернулась, он оступился — и тут же был повален наземь. Еле успел закрыть голову руками, как заработали орочьи сапоги. Впрочем, избиение было недолгим, потом сразу три пары лап подняли Джона, скрутили ему руки за спиной и заставили нагнуться, подставляя шею под смертоносный свист уже знакомой катаны…

— Дота!

Не без труда протолкавшийся к месту свалки Зохт-Шах в последний миг остановил губительную сталь. Он пролаял еще несколько слов, должно быть напоминая о ценности заложника. Руки Джона, все так же сведенные за спиной, захлестнула новая веревка.

Зохт-Шах велел продолжать работу. Обладатель катаны, держа меч направленным на горло пленника, смотрел не мигая. Очевидно, ему было велено «не спускать глаз» с жертвы похищения. Перед глазами у Джона плясали редкие огоньки, кровь, казалось, кипела в жилах, но боли от побоев он почему-то не чувствовал, хотя и догадывался, что пару ребер ему подпортили. Где-то в глубине сознания пульсировал настойчивый вопрос: ну зачем, ну ради чего? Ради Аннагаира? Они уже помогли друг другу, дальше пусть голова болит у эльфа — это его история, и по его милости она не завершилась тысячи лет назад. Ради сэра Томаса? Но и тут все долги уплачены: Змей мертв, Меч передан графу, это сам граф теперь многое должен Джону. Ради Истер? Вообще бред. Однако вид орков, память о пролитой крови, знание о доспехах Рота и, наверное, что-то еще, совсем уж неосознаваемое, не давали покоя. Игры судьбы крепко привязали Джона к какой-то особенной системе отношений; в ней были вещи, которым непременно нужно свершиться, и вещи, допускать которые нельзя любой ценой. Любой…

Единственная ясная мысль, посетившая Джона в тот миг, была связана с его родным временем. Впрочем, это скорее стоило назвать коротким сном наяву. Он увидел себя и своих родителей в замке, только уже взрослым. Он рассказывал им о своих приключениях в далеком прошлом, а они смеялись, и им было хорошо…

Как только орочьи лапы отпустили его, Джон подпрыгнул, сложился отработанным движением, протянул самого себя сквозь кольцо рук и провел веревкой по лезвию катаны. Никто из иджунов еще не понял, что произошло, а Джон уже завладел мечом и снес голову его обладателю.

Орки окружали Джона плотным кольцом, но оружие их лежало в ножнах, и первым их порывом было не нападать, а отступить, чтобы не угодить под свистящую сталь безоружными, но стоявшие сзади мешали, и вот еще один орк рухнул мертвым, другой упал с рассеченным снизу вверх бедром, третий — с распоротым брюхом. Вот наконец сталь зазвенела о сталь, и тогда Джон издал крик, ему самому показавшийся невероятно грозным; каким он был на самом деле — неважно…

Боль хлестнула по спине вдоль позвоночника, левая рука вдруг растеряла силы и почти перестала шевелиться, по груди пролегла красная полоса. Больно, очень больно, но Джон еще мог двигаться, и довольно ловко, судя по тому, как часто его меч рубил плоть врагов. Он уходил от ударов, делал подсечки, бил ногами тех, до кого было неудобно тянуться мечом, и убивал, убивал, убивал…

Доспехи Рота! Ну да, нужно помешать иджунам завладеть ими, только вот в какой стороне растет этот тис? Ладно, бог с ним, с тисом, все равно почти ничего уже не видно. Нет, видно — огонь в камине. Потрескивает… Да, вот и отец с матерью. Они спорят. Не без улыбки дуются на судьбу: они так любят друг друга, но отец в России начинает скучать по Англии, а мать, напротив, в туманах Альбиона старается разглядеть призраки далекого отечества. И смех и грех. Да постойте, помолчите, хочет сказать Джон, не о чем спорить. Пока я бродил по прошлому, сражался, кровь проливал, вот, хотите, шрамы покажу, только не пугайтесь, они уже давно зажили, а это что такое торчит в груди, странно, но это тоже давно уже прошло, пока я там жил, я часто вспоминал вас и кое-что понял, я сейчас скажу, только соберусь с мыслями… Это отчего-то так трудно, и дышать тяжело. Огонь в камине такой яркий. Потрескивает…

Стальная бабочка боевого топора взметнулась над лежащим Джоном.

Бой закончился быстро. Орки оказались не готовы к нападению и сумели только ранить шестерых гвардейцев, сами же полегли до единого. Сэр Томас не считал врагов, Меч Правосудия обагрился черной кровью по самую рукоять. Гарри успел сразить троих, еще двое достались Изабелле, которая наотрез отказалась оставаться в замке и во время пути норовила вырваться вперед, подхлестывая недоумевавшего Мышонка. Гораздо больше беспокойства доставили волчецы, почуявшие противника издалека, но без седоков они были не так опасны, хоть и повалили многих гвардейцев, хоть и рвали иных изрядно, все же гибли на копьях один за другим.

Раххыг был недоволен собой, ему достались только двое иджунов, но о своем недовольстве он потом вспоминал редко. Одним из первых миновал он линию волчецов и зарубил ближайшего орка, но ятаган застрял в теле и рукоять его пришлось выпустить. Недолго думая, Раххыг сорвал с пояса кистень Назаха, раздробил лапу следующему противнику и вдруг оказался рядом с Джоном. Человеческий герой, израненный, лежал на куче орочьих трупов, а над ним стоял иджун с обоюдоострым топором. Страшное оружие взлетело вверх. Раххыг послал своего волчеца вперед, уже зная, что опоздает, и тогда он метнул раскрученный кистень. Железная цепь захлестнула топор, рукоять кистеня стукнула орка по затылку, небольно, но неожиданно. Иджун отскочил в сторону, избегая возможного второго удара, увидел Раххыга и уже собирался было зарубить калунского волчеца, но бравый сотник дернул поводья, направляя животное чуть правее, и топор оставил на шкуре только царапину. Раххыг прыгнул на противника из седла, они покатились по земле, и вскоре калун выпрямился, сжимая в лапе окровавленный нож.

Вокруг добивали последних иджунов и волчецов. Раххыг подозвал свое ездовое чудовище — а то еще перепутают, откуда людям разбираться в породах и знаках на упряжи?

Изабелла, забыв обо всем, рыдала над Джоном. Тот лежал на спине, невидяще глядя в небо, кровавые лохмотья рубахи едва прикрывали искромсанную грудь.

— Молчит? — спросил, подходя, Раххыг.

— Да, он… устал, — всхлипнула Изабелла.

Раххыг покачал головой. Он забыл, что у людей в таких случаях говорят: «он уже далеко» или еще что-то в таком роде.

— Что с ним? — подбежал Гарри.

— Устал, — ответил Раххыг, красноречиво указывая глазами на Изабеллу.

Гарри замер с опущенными руками, но тут подъехал сэр Томас, решительно отодвинул и его, и девушку, склонился над Джоном и потребовал огня. Поднесли факелы. Граф велел воткнуть их в землю, провел руками над ранами потомка, после чего объявил:

— Гарри, распоряжайся людьми. Я попытаюсь спасти Джона, если мне не будут мешать, так что пусть никто не приближается.

Закрыв глаза, он начал что-то нашептывать, прикасаясь кончиками пальцев к ране от копья на груди Джона. Гарри тряхнул головой и знаками велел гвардейцам заняться делом: заботиться о раненых, оттаскивать трупы на край поляны, собирать оружие.

— Подойди сюда, — поманил его Раххыг.

Обнимая за плечи беззвучно плачущую Изабеллу, Гарри обернулся и увидел подле откоса, под тисом, Аннагаира. Они приблизились. Земля под срубленными корнями была разрыта, и при свете факелов отчетливо виднелись лицо и плечи Длинного Лука. Рядом лежали меч и колчан с луком и стрелами — их успели вырвать из скрещенных на груди рук мертвеца, но не успели использовать. Два орка с почти невидимыми ранами от длинного и острого кинжала валялись поблизости, а в десятке шагов, мордой в траве, лежал Зохт-Шах, и кинжал шамана торчал у него из спины, брошенный меткой рукой.

— Кора… — произнес Аннагаир.

— Что? — не понял Гарри.

— Истер не знает всего, что знала Коринна, — помедлив, ответил эльф. — Но мудрость наставницы с ней. Она сражалась бок о бок со своим врагом, чтобы не допустить иджунов к доспехам.

— Громко сказано, — послышался голос над их головами.

Из-за тиса вышла юная ведьма, уже успевшая обзавестись меховой накидкой Ташта. Усталое лицо, покрытое кровоподтеками, выглядело спокойным.

— Ни слова, Ангир, — предупредила она. — Мы с тобой уже все решили. Раххыг, передай оркам: Ракош хочет, чтобы ее не поминали лихом. Как бы там ни было, мы с Длинным Луком подарили вам несколько забавных деньков. Ну все, больше вы меня не увидите… — Она опустила взгляд на Джока, вздохнула и вдруг обратилась к Изабелле: — А ты не такая дурочка, как я думала… Твой Джон — он славный. Когда придет в себя, скажи ему, однако, что моя благодарность не спасет его от судьбы.

— Он знает, — ответила Изабелла. — Он знает о судьбе больше, чем все мы. Он не станет спасаться от нее, он ее встретит.

— Я так и думала, — не вполне понятно сказала Истер и, запахнув поплотнее накидку, ушла в темноту лесных чертогов над откосом.