Сезон летающих деревьев

Глава 6. Двое у костра, не считая Лури

У Фэйми на душе лежал камень. Она всё-таки сделала это — рассказала маме о тенях и своём желании стать чародейкой. Пришлось пережить такую трёпку, что лучше и не вспоминать. В другое время Фэйми извинилась бы, одумалась и сделала вид, словно ничего не произошло. Но не теперь. Она уже отрезала себе путь к дому. Мама в сердцах выкрикнула: «Или ты перестанешь нести чепуху, или иди чародействуй, куда глаза глядят! Хоть к бабушке своей! А сюда не возвращайся!» Слышать такое было ужасно обидно и больно. Мама, конечно, рассчитывала, что Фэйми останется и подчинится, но в этот раз даже ссора не остановила девочку. И хотя на сердце было тяжело и гадко, Фэйми отправилась к бабушке.

Если нужно что-нибудь найти, потерять или потеряться самому — нет ничего лучше Витков. Хозяева желаний могли оказаться даже на краю света, а скрученная пещера, игравшая с расстояниями и пространствами, лучше всего подходила для поисков. Сразу же по приходу, не став даже раскладывать вещи, Фэйми побежала в заросший бурьяном сад и нарвала здоровенный пучок полыни. Запах от него шёл крепкий, душистый и успокаивающий. Бабушку тревожить не хотелось. Уж лучше пусть она не знает, что внучка отправилась на испытание.

Фэйми осторожно поцеловала спящую в кресле чародейку и тихонько вышла во двор. Она решила не проходить через кухонную арку, потому что там скрипели половицы. Не так давно бабушка вселила в вышивку на платье Фэйми волшебство, чтобы птичка оживала в нужное время и создавала проход в любом месте. Теперь Фэйми могла попасть в Витки откуда угодно.

От мысленной просьбы силуэт на груди тотчас ожил, встряхнул крылышками, повертел головой и щёлкнул клювом. Не успела Фэйми и глазом моргнуть, как птичка вылетела из ткани, оставив одну только ниточку, связывавшую её с платьем, и принялась летать, описывая овал — вверх-вниз, вверх-вниз. Через несколько мгновений внутри образовался тёмный проход. Фэйми запрыгнула в него, и портал схлопнулся за спиной. Волшебство не пожелало опять становиться плоским. Оно уселось на голову хозяйки и принялось вальяжно топтаться по ней.

Под звёздными россыпями Витков среди дрожащих теней и цветущего мха стали видны Хиго. На поверхности их невозможно было разглядеть. Только в междумирье бабушкиной кухни огоньки оставались видимыми, но стоило шагнуть за порог — исчезали.

Сначала Фэйми решила найти владельца первого желания, ведь хозяин второго наверняка уже на пути к месту встречи. Скромный Хиго вёл себя странно и постоянно менялся. Он то тускнел, то светил ярче раскалённого железа. Фэйми растерялась. Она не понимала, почему огонёк так взволнован.

— Не бойся. Тени тебя не тронут. Теперь ты под защитой.

Но Хиго стал ещё беспокойней, а потом вдруг вспыхнул и загорелся красным. Фэйми ахнула от неожиданности. Неужели его хозяин стал одержим мечтой? Тем лучше. С сильным проводником найти нужный путь будет гораздо легче.

— Покажи мне, где он, — сказала Фэйми.

Пышущий жаром огонёк слетел с её плеча и помчался вглубь пещеры. Фэйми побежала следом. Витки начали расслаиваться и ходить ходуном, как торт со множеством коржей, смазанных жидким кремом. Пространство искажалось, а расстояние скручивалось и укорачивалось. Фэйми бежала всё время вправо, но поворот не заканчивался. В сжатой спирали каждый шаг был на самом деле сотней шагов.

Фэйми летела за алым маячком лёгкая, как пушинка одуванчика. Казалось, невидимый великан загадал желание и дунул на неё изо всех сил. В глазах рябило от разноцветных разводов. Тени не успевали даже промелькнуть между Фэйми и хиго. Связь хозяина и его желания обострилась настолько, что огонёк сумел найти самый короткий путь.

Фэйми раскраснелась от бега и радовалась тому, как легко приближается к цели, но неожиданно хиго-проводник замер и потух. Девочка протянула к нему руку, чувствуя, как ступни вязнут в пространстве. Расстояние удлинялось и растягивалось, точно гармошка, а огонёк едва заметно тлел в полумраке коридора, куда ползли, извиваясь, тени. Вот они окружили похожий на остывающий уголёк хиго и стали ждать, когда он почернеет и опустится на дно пещеры. Ноги совсем перестали слушаться. Бесконечная лента разматывалась, и Фэйми всё отдалялась.

— Веди меня! — крикнула она фиолетовому хиго.

Тот соскочил с плеча и рванул к умирающему товарищу, сокращая расстояние прыжками. Он был не слишком ярким, но Фэйми стремительно приближалась к темнеющему огоньку. Тот уже потерял цвет и начал медленно опускаться в лапы теней.

— Не трогайте! — закричала Фэйми, размахивая полынным веником, от которого летели во все стороны снопы искр.

Хиго почти коснулся каменной поверхности. Фэйми бросилась к нему. Тени уже кружили внизу, образовав подвижное гнездо. Девочка разметала их полынью, упала и ударилась, но успела подставить ладонь. Плюхнувшееся в неё желание было тяжёлым и холодным, как свинцовый шарик.

— Как же так, — Фэйми всхлипнула от обиды. — Ну как же так! Вернись! Загорись снова! Пусть твой хозяин в тебя поверит!

Но хиго таял на глазах. Через несколько мгновений он рассыпался пылью, не оставив никакой надежды найти владельца. А ведь именно его желание Фэйми должна была помочь исполнить. Она дала клятву и не могла просто выбрать другое. Хотелось вернуться к бабушке и попросить совета, но та больше не имела права ей помогать. Тут Фэйми вспомнила о фиолетовом огоньке. Возможно, он приведёт её к нужному человеку, если этим двоим всё ещё суждено встретиться.

Долгое время Инто совсем не по-мужски рыдал, прижимая к груди пояс Памеа. На миг даже казнь показалась ему милосердней. Оказаться одному в чужих землях и всю жизнь прятаться от здешних людей — худшая участь, какую только можно себе пожелать. Инто знал, что ему придётся некоторое время пробавляться лесной пищей и не спускаться в селения. Его сразу же распознают и могут даже пытать, желая понять, как горцы добывают кристаллы. Стоило дождаться, пока отрастут волосы. Сама мысль об этом вызывала у Инто отвращение, но он слышал, что иноверцы не стыдятся выставлять злобу на показ. Мужчины отпускают усы и бороду, а женщины растят змей на голове и связывают их вместе.

Послышался шорох. Мальчик поспешно утёр слёзы и прислушался. Шум повторился. Инто повернул голову и в страхе отпрянул, увидев прямо перед собой девочку с ореолом чёрных, будто сажа, волос, струившихся в волнах ветра и закрывавших её лицо. На ней было зелёное платье, светлее чем у Памеа и гораздо наряднее, а ещё блестящие башмачки, каких Инто отродясь не видел. Он схватил лук с колчаном и натянул тетиву, наставив стрелу на незнакомку.

— Ой! — испугалась девочка, выставив ладони в защитном жесте. — Ты чего? Это совсем невежливо!

— Не смей приближаться ко мне! — выкрикнул Инто.

Сердце рвалось загнанным в клетку зверем. Руки онемели от напряжения.

— Да я же помочь тебе пришла! — Девочка убрала волосы с лица и посмотрела на Инто испуганными зелёными глазами.

— Я сказал, не подходи! — рыкнул Инто, пятясь вдоль скальной стены.

— Почему ты меня боишься? Я ведь ничего плохого не сделала!

Черновласка подалась вперёд, и Инто вздрогнул. Стрела сорвалась с тетивы и, просвистев в воздухе, впилась в дерево. Девочка взвизгнула, развернулась и бросилась бежать. Инто рванул в противоположную сторону, надеясь спрятаться в глубине леса. Ну надо же. Только-только оказался за пределами деревни, а по его душу уже пришли.

Мелькали стволы, ветки кустарников цеплялись за штанины, корни норовили подставить подножку. Инто бежал, пока не подогнулись ноги. Он споткнулся, рухнул в ворох душистых влажных листьев и долго не мог отдышаться. Дорогу назад теперь ни за что не вспомнить, а значит и место, где спрятан вход в деревню, навсегда потеряно. Инто кое-как сел, отряхнулся от налипшего на руки мха и огляделся. Черновласки нигде не было, но лук стоило держать наготове.

Через некоторое время мальчик успокоился и продолжил путь. Он брёл по лесу до вечера, пока не дошёл до реки. Там Инто вдоволь напился и решил заночевать, но стоило развести костёр, как в кустах что-то зашевелилось. Неужели черновласка отыскала его следы? У Инто душа рухнула в пятки, когда тёмная фигура вышла из подлеска и осторожными шагами двинулась в его сторону. Он потянулся к луку, но остановился, рассмотрев в свете пламени лицо мальчика чуть младше себя. Волосы иномирца были светлыми, как белое золото. Это вселяло доверие. Чуть позже Инто заметил выступившего из тени чёрного лиса. Зверь прихрамывал и с опаской озирался по сторонам. Инто снова сжал лук. Осквернённых животных горцы убивали в первую очередь и никогда не использовали их шкур.

Златовласый мальчик поднял руку в торжественном приветствии. Лис опустил голову и что-то прошипел.

— Приветствую тебя, лысый незнакомец! — запинаясь, проговорил мальчик и снова прислушался к шипению лиса. — Желаю тебе здравия, богатства, много крыс и большой курятник, а ещё хорошую чесалку от вшей.

Инто выпучил глаза, не зная, что ответить.

— Меня зовут Аргус, а это Лури. Могу я тут присесть и погреть свои костяшки?

Инто молча кивнул и убрал сумку с поваленного ствола, на котором сидел.

— Не убивай его, — попросил Аргус, указав на лиса. — Видишь, шкура у него совсем плохая, никто такую не купит. Мы с ним уличные актёры. Совершенно безобидные. Он даже не кусается.

— А кто такие уличные актёры?

Вопрос застал Аргуса врасплох. Он переглянулся с лисом, а тот странно покосился на Инто. Аргус взъерошил светлые вихры, почесал затылок и сказал:

— Ну, мы выделываем всякие интересные штуки, а люди смеются, хлопают в ладоши и дают нам за это деньги. Лури! Вставай и покажи ему фокус.

Лис посмотрел на хозяина, потом на удивлённого Инто, который так и сжимал древко лука, встал на задние лапы и принялся неуклюже расхаживать из стороны в сторону, пританцовывая. Зрелище было уморительное.

— Вот это да! — восхитился Инто, подавшись вперёд. — А он ручной?

— Я бы так не сказал, — Аргус поморщился. — В руки его стараюсь не брать. Мне кажется, он блохастый. Чесалка от вшей — мечта всей его жизни.

Лис недобро сощурился. Потом он принюхался и ткнулся носом в сумку Инто.

— Даже не думай украсть что-нибудь и не поделиться со мной! — пригрозил Аргус. — Ты самый неуклюжий вор в мире! Кто же так делает у всех на виду?

Лури склонил голову и уставился на Инто всей бездонной скорбью голодных глаз. Пришлось поспешно отломить кусочек лепёшки и протянуть лису. Он тут же проглотил угощение и облизнулся.

— Как ты смеешь кормить это животное вместо меня?! — выпалил Аргус, и, опомнившись, поспешно добавил: — То есть, дай мне тоже, пожалуйста.

Инто осторожно протянул оставшийся кусок иномирцу.

— Так-то лучше. Спасибо.

Лури потёрся о сапог хозяина, выпрашивая еду, но тот и не подумал делиться. Не надеясь выклянчить еду, лис похромал к реке. Инто заметил, что у него перебита лапа.

— Что за жизнь! — Аргус грел воду в жестяной фляжке над костром. — Ни тебе еды, ни пуховой перины. Конечно, моя постель в последнее время оставляла желать лучшего, потому что некому было её вычищать и взбивать, но после того, как я десяток дней спал на ветке дерева — кровать кажется райским гнёздышком. Я только-только избавился от радикулита и ломоты в костях, а чувствую себя старым и дряхлым, как вон тот трухлявый пенёк.

— А сколько тебе лет?

Инто не понимал и половины из того, о чём говорил новый знакомый.

— Мне дев… тринадцать, — мальчик кивнул сам себе. — Да-да. Мне тринадцать. А тебе сколько лет? И почему ты сидишь тут один, да ещё и есть не хочешь? Кто же в здравом уме не хочет есть?

— А ты расскажешь мне, откуда ты и почему спал на ветке дерева? — оживился Инто.

— Я прилетел с севера на дубе. Не самый удобный способ передвижения, уверяю тебя.

Инто уставился на Аргуса круглыми глазами. Он слышал, что деревья иногда мигрируют на юг из холодных земель, но никогда этого не видел.

— Теперь ты рассказывай, — потребовал Аргус, глотнув горячей воды, чтобы размягчить вставшую комом в желудке плохо прожёванную лепёшку.

Лури быстро прихромал обратно и лёг сушиться подле ног хозяина. Инто показалось, что зверь как-то странно на него смотрит. Как будто чего-то ждёт. Еды, наверное.

Шумела река, всполохи костра взвивались в ночное небо россыпями искр. Инто немного помедлил, но снова посмотрел на светлые вихры собеседника и успокоился. Аргус ни за что не станет пытать его в отличие от черноволосых иномирцев.

На середине рассказа благодарный слушатель начал клевать носом, но Инто так разошёлся, что не заметил. Его лихорадило от воспоминаний и горького осадка вины, и он наговорил много лишнего. К счастью, Аргус этого не слышал. Он сполз ближе к костру и мерно сопел, облокотившись о ствол дерева. Лури, напротив, был весь во внимании.

— Дай-ка я взгляну на твою рану, — предложил Инто.

Ему внутренне полегчало и захотелось чем-то заняться. Он осторожно потянулся к лису, но подумал, что тот может укусить, и одёрнул руку. Лури подполз ближе и сам вложил в ладонь больную лапу. Наверное, Аргус думал, что Лури — знак бедствий, и недолюбливал его, но Инто и сам был черноволосым, поэтому жалел животное.

Лапа сильно вспухла и казалась горячей. Лис поскуливал, когда Инто её осматривал.

— Я сейчас. Надо собрать кое-каких трав и перевязать. К утру полегчает.

Инто поднялся, обрадованный тем, что появилось дело, способное отвлечь от дурных мыслей, вынул из костра горящую ветку и пошёл бродить по поляне, выискивая нужные растения. В темноте мало что можно было разглядеть, поэтому некоторые пришлось распознавать по запаху, другие по текстуре листьев — шероховатой, гладкой или бугристой. Этому Инто учила Памеа, чтобы он не изнывал от безделья, пока другие мальчишки готовились стать Добывателями.

Собрав всё, что нужно, Инто отломил кусок коры от поваленного дерева и растёр в нём листья, коренья и цветы. Он наложил душистый мякиш на ушиб и осторожно перебинтовал лоскутом, оторванным от тряпицы, в которой раньше лежал хлеб. Лис благодарно лизнул руку Инто и, когда тот уселся на землю, забрался ему на колени. Ногам стало тепло, и глаза сами собой начали закрываться. Инто не собирался спать из осторожности, но недавние переживания и страхи накатились волной, и сон пришёл раньше, чем мальчик сумел его отогнать.

Фэйми морщилась от боли, сидя у ручья и растирая в глиняной чашечке подорожник. Ссадины кровоточили, и их нужно было скорее перевязать. В сумке нашлись чистые тряпицы, которыми девочка немедленно воспользовалась. Сочная кашица приятно холодила ранки, но легче не стало.

— Надо же, — Фэйми всхлипнула. — Такого страху натерпелась в первый же день. Хиго пропал, а тут ещё этот жуткий мальчишка. И почему именно он владелец желания? Да я ни за что не хочу помогать ему после такого!

— Плакса-плакса! — прочирикала птичка на голове и клюнула девочку в макушку.

— Ай! — Фэйми попыталась смахнуть волшебство, но пальцы проходили сквозь него.

— Сдаться-сдаться!

— Да не буду я сдаваться! Чего пристала? Пойду и найду этого лысого дикаря, только сначала дождусь, пока рассветёт. И не говори бабушке, что я плакала.

Фэйми собралась с духом и утёрла слёзы. Мерно журчала вода. Отовсюду слышались первые трели и посвистывания. Жители леса готовились встретить новый день. В преддверии утра стало особенно холодно. Не спасала даже связанная бабушкой шерстяная накидка. Фэйми попрыгала на месте, согреваясь, но это не помогло, и она решила отправиться в путь затемно.

Птичка тотчас нарисовала круг, за которым пещерные светлячки превратили своды туннеля в звёздное небо. Фэйми шагнула в Витки и обнаружила фиолетовый хиго, одиноко сидящий на левом плече.

— Хорошо, хоть ты остался, — вздохнула девочка. — Давай сегодня пойдём через Поддонье. Это дольше, но зато мимо не проскочим, как в прошлый раз. И как ты умудрился привести меня к чужому хозяину вместо своего?

Огонёк зажужжал, но Фэйми могла только гадать, о чём он говорит. Ах, как бы всё упростилось, научись она языку хиго.

Выход из пещеры на этот раз отличался от того, к которому девочка привыкла. Раньше она всегда попадала в Поддонье из одного и того же места, но теперь всё изменилось. Пол заливала вода, и пещера постепенно превращалась в грот.

— Ох и не нравится мне это, — пробормотала Фэйми, приподняв подол платья и осторожно ступая по скользким камням.

Башмачки пришлось снять, чтобы не намокли и не растянулись. Фэйми уже видела впереди лилово-розовое небо и слышала ветер голосов, но добраться до выхода оказалось не так-то просто. Ноги утопали по щиколотку. Мысли загудели беспокойным хороводом. Девочка наклонила голову и стала прыгать, как будто набрала в ухо воды. Вместо капель оттуда вылетел целый рой бабочек.

— Ну и ну, — нахмурилась Фэйми. — Ни одной цветной.

Не успела она так подумать, как в горле засвербело. Раздался громкий чих, и рядом взвился ещё один мотылёк — тёмно-серый.

В мире каждую секунду рождалась уйма мыслей, но только здесь, в Поддонье, они обретали форму. Едва Фэйми отвлеклась, бабочки растаяли, а вместо них появились другие — радужные и светлые. Мерцающий зев Грота выпустил девочку на поверхность, как рыбку из сачка. Она прошлёпала по воде до берега озера, вытерла ступни о траву и обула туфли. Неподалёку стояло шепчущее дерево. Оно шелестело даже без ветра и, если прислушаться, могло рассказать сотню разных тайн. Но Фэйми обошла его стороной. Потому что подслушивать нехорошо, а копаться в чужих секретах тем более неприлично.

Высоко в небе парили серебристые облака из пуха одуванчиков. Иногда случайное семечко спускалось на землю и прорастало. Тогда в мире людей появлялся ребёнок. Если какая-нибудь пара долго не могла завести дитя, бабушка им помогала. Она ловила пушинку и сама сажала её в плодородную почву иномирья. У неё было много работы, и Фэйми хотела стать такой же сильной и умелой.

Идти пришлось долго. Поддонье не могло укорачивать расстояние в отличие от Витков. Оно во всём повторяло реальность, но только по-своему. Здесь обитали страхи в виде туманных летучих мышей и теней, стонал водопад слёз с берегами, побелевшими от высохшей соли, искрилась радуга счастья. Если где-то пробежал, смеясь, ребёнок, в Поддонье на месте его шагов расцветали сотни озорных лютиков, а если проливалась кровь, землю покрывали стелющиеся розы. Поля битв становились тёмно-красными пустынями, облачёнными в шипы. И каждый цветок в них кричал.

Фэйми заметила, что очередная стайка бабочек получилась почти чёрной. Она стряхнула мрачные думы и поспешила на лесную прогалину, куда вылетел фиолетовый хиго. Он закружился над трухлявым стволом и замер.

Фэйми торопливо спряталась за ближайшим деревом. Она не хотела появиться внезапно и напугать. Волшебство вспорхнуло и, сделав петлю, образовало переходный портал. Оказавшись в реальности, девочка тотчас припала к прохладному замшелому клёну и с опаской выглянула из-за него. В том самом месте, где недавно кружил хиго, спали два мальчика и чёрная лиса. В остывшем кострище не осталось ни одного жаркого уголька, но рассвет уже залил поляну розоватым светом, и Фэйми могла хорошо разглядеть спящих. Владелец фиолетового хиго оказался гораздо моложе, чем она могла себе представить. Это шло вразрез с правилами и совершенно не укладывалось в голове. Огонёк не мог ошибиться. Это точно его хозяин. Тогда почему на нём ни морщинки?

Отвлёкшись от светловолосого мальчика, Фэйми с нескрываемой досадой посмотрела на его лысого спутника. Радовало только то, что догадка подтвердилась, и хозяева желаний встретились. Фэйми решила спрятать лук, а уж потом будить незнакомцев и предлагать помощь. Она сделала несколько шагов, стараясь ступать тихо-тихо, как ящерка, но лиса тут же навострила уши и подняла голову. Вместе с ней проснулся бритоголовый мальчик.