Серп и меч на краю империи

Глава 8

Николай Филиппович вместе со стряпчим «Молнии» прибыл в Екатеринбург через полтора часа. Мы с Джан к этому времени успели покинуть Пассаж и вернуться в гостиницу. Я первым делом забронировал комнату для переговоров на первом этаже, чтобы не тащить всех в номер. Сделал это по телефону, воспользовавшись одной из кабинок в центральном холле.

Мы с Джан сразу решили, что никаких обсуждений до приезда адвоката не будет. Всё равно ни один из нас не сможет дать экспертную оценку происходящему.

Аркуса и его помощника в Екатеринбург доставил Бродяга.

Стряпчий был видным мужчиной лет тридцати пяти, жизнерадостным, аккуратным и педантичным. Добротный, но недорогой костюм, папка с документами. Очки в тонкой оправе. Звали адвоката Генрихом Кучерой, и мне он показался довольно амбициозным. И компетентным.

Рассевшись за столом в переговорной комнате, мы приступили к обсуждению ситуации.

Я швырнул повестку на середину стола.

Конверт тотчас оказался в руках стряпчего.

— Вот что имеем, господа и дамы, — я обвёл собравшихся взглядом. — Как вы знаете, Дягилев и Бестужев, прежние владельцы «Молнии», добровольно уступили мне права на своё предприятие. Изначально службу доставки запустил Дягилев. Бестужев обеспечивал прикрытие, поскольку состоял в клане. Так вот, логотип и торговая марка «Молнии» запатентованы и являются объектом авторского права.

— По договору всё переходит к нам, — напомнил Аркус.

— Так-то оно так, — покачал я головой, — но не совсем так. Наш уважаемый купчишка вышел из торговой гильдии и присягнул на верность Раевскому. Теперь он в Доме Медведя, хотя и не является полноценным вассалом, ибо неблагородное происхождение. Но покровитель, то есть, Раевский, формально защищает его интересы. Нам предъявили иск в ненадлежащем оформлении перехода авторских прав.

— Бред какой-то, — Николай Филиппович бросил косой взгляд на бумажку в руках стряпчего.

Джан молчала.

Кучера поправил очки и невозмутимо ответил:

— Должен признать, основания для беспокойства у нас имеются.

Я посмотрел на стряпчего ожидая продолжения.

— Ну, смотрите, — начал юрист, откладывая бумагу. — Специальный договор о передаче авторских прав на логотип мы заключили, аналогичное соглашение по торговой марке — нет. Это явное упущение, которое было сделано до моего прихода.

Молодец.

Перестраховался.

— Далее, — продолжил стряпчий, — получаем картину, где нам фактически не принадлежит торговая марка «Молния». Иск выставлен Дягилевым, вызывают в Московский арбитражный суд. Слушание назначено через неделю, нас уведомили надлежащим образом. Ответчиком выступает барон Иванов.

— Прелесть, — восхитился я. — Дело слушается в суде, который полностью контролирует Дом Медведя.

— Это полбеды, — вздохнул стряпчий. — Поскольку мы извлекали прибыль, используя незаконно присвоенную торговую марку, нам светят многочисленные штрафы, неустойки… В общем, существенные издержки.

Николай Филиппович забарабанил пальцами по столу.

Джан нахмурилась.

— Так, народ, чего приуныли? — попытался я разрядить обстановку. — Сменим название — и делу конец.

— Это не в наших интересах, — возразил Николай Филиппович. — Ты хоть представляешь, Сергей, какие мы вбухиваем деньги в продвижение доставки? И мы рекламируем «Молнию» именно под этим названием.

— Давно пора оформить слияние, — пробурчал я. — Зачем продвигать две марки, если у нас есть флагман? Я про «Стрижа» сейчас говорю.

— Логика в этом есть, — согласился Аркус.

— Не в названиях дело, — отмахнулся адвокат. — Издержки нам всё равно придётся выплатить. А дальше они попробуют оспорить факт передачи службы или доказать, что сделка была заключена под давлением.

— Вашу мать! — не выдержал я. — Это же Россия! Кого мне убить, чтобы закрыть вопрос?

Кучера и Аркус переглянулись.

— Убивать тех, кто состоит в клане Медведей, нельзя, — безапелляционно заявил Николай Филиппович. — Это самый могущественный Дом в России. И правящий, к тому же.

— Сам знаю, — хмыкнул я. — Шутка юмора.

— Господа, — неожиданно вступила в разговор Джан. — У нас есть целая неделя, чтобы подготовиться. Я постараюсь проникнуть в сновидения тех, кто всё это затеял. Вытащу больше информации. А пока давайте подумаем, в чём подвох. Герцог Раевский хочет заполучить то, что принадлежит Роду Ивановых. Допустим, он выиграет суд, и нам придётся платить. Сумма неприятная, но для нас это не критично. Чего они добиваются на самом деле?

Кучера откашлялся.

— Мы вас слушаем, Генрих Маркович, — сказал я.

— Если мы признаем, что пользуемся чужой маркой, это удар по репутации, во-первых. Далее нам придётся отказываться от названия «Молния», переделывать логотип. Получаем новые издержки. Новые вложения в рекламу, вот только… я практически уверен, что оппоненты подготовили масштабную травлю в прессе и на телевидении, чтобы выставить нас в максимально невыгодном свете.

— Плохой рекламы не бывает, — хмыкнул я в ответ.

— Если мы говорим о потребителях, — согласился стряпчий, — но вот поставщики… боюсь, с нами начнут разрывать контракты.

— Что дальше? — подбодрил я словоохотливого Кучеру.

— Дальше и я могу предсказать, — встрял Николай Филиппович. — «Молния» терпит убытки, быстро погружается на дно, и тут появляется Раевский с новым предложением. Скупает за бесценок.

Я поднял руку, восстанавливая тишину:

— Да, это всё очевидно. Но герцог хотел заполучить ВСЁ, а не половину.

— У него больше ресурсов, — пожал плечами Аркус. — Он зайдёт на рынок Фазиса и вскоре вытеснит нас оттуда, просто вложившись деньгами. Большими деньгами. Через некоторое время схлопнется и вторая служба доставки.

Усмехнувшись, я покачал головой:

— Не схлопнется.

— Почему? — искренне удивился Николай Филиппович.

Перевожу взгляд на молодого и перспективного адвоката. Для Кучеры то, что сейчас происходит — своеобразный тест. Если он его выдержит — сможет занять достойное место на верхушке будущего холдинга.

— Пусть ответит Генрих Маркович.

Стряпчий принял вызов.

— Насколько я понял из сегодняшнего разговора, господин Иванов задумал слияние. И в этом есть определённый резон. «Стриж» уже раскручен, клиенты «Молнии» смогут быстро перестроиться под работу с новой службой доставки. У них просто не будет выбора, ведь потребительская привычка уже сформирована. С юридической точки зрения… если мы ликвидируем компанию за неделю, то основания для иска исчезнут. Оценить прошлые убытки истца будет физически невозможно. Затребовать нашу бухгалтерию они не смогут.

— То есть, мы закрываем целый проект? — брови Аркуса поползли вверх.

На моём лице появилась довольная усмешка.

— Именно так, — подтвердил Кучера. — «Молния» прекратит своё существование. Все её активы и ресурсы перейдут в распоряжение «Стрижа». Мы повысим эффективность рекламы, поскольку не будем распыляться. Отобьём руки врагам. И воспрепятствуем приходу новых игроков на рынок.

— Есть только одно «но», — фыркнул Аркус. — И вы должны об этом знать, Генрих Маркович. Ликвидировать компанию за неделю мы не сможем — слишком долгая бюрократическая процедура.

— Но ведь сможем за две недели, — возразил стряпчий.

— И что нам это даст? — Николай Филиппович ничего не понимал. — Заседание через семь дней.

— Мы на него не явимся, — победоносно изрёк Кучера.

Я восхитился полётом мысли:

— Продолжайте.

— Есть процессуальное законодательство, единое для всей империи, — пояснил адвокат. — И арбитражный суд Москвы будет вынужден его соблюдать. Когда наш представитель не явится на слушание, его перенесут. Повторная неявка — и ещё один перенос. На третий раз дело рассмотрят без нашего участия, но у нас целых три недели, чтобы уладить все вопросы по слиянию. Думаю, мы справимся гораздо раньше.

— Браво! — похвалил я, делая мысленную отметку о необходимости повышения Кучеры. — Вот это наш стиль. Выход из плоскости.

— Радикально, — оценила Джан.

— И от нас этого явно не ждут, — признал Аркус.

— Тогда приступаем без лишних промедлений, — я посмотрел на часы. — Николай Филиппович, вы отвечаете за поглощение и реорганизацию. Генрих Маркович, за вами юридическая часть по «Молнии». Действуйте в плотной связке с юридическим отделом «Стрижа». Если можно ускорить процесс… хм… с помощью дополнительных вливаний… ускоряйте. Я выпишу любые чеки.

Сидящие за столом понимали, что речь идёт о взятках.

— Что с холдингом? — вскользь уточнил Николай Филиппович.

— Будет холдинг, — ответил я. — Но не сразу. Пока используйте особняк в Старом Городе. И постепенно готовьте документацию для создания единой структуры.

— Надо прописать это в Уставе, — подсказал Кучера.

— Прописывайте, что хотите, — отмахнулся я. — Конечный результат — на ознакомление Джан.

На этом и разошлись.

Программа съезда шла своим чередом.

Вечером мы отправились на бал и прекрасно провели время. Я танцевал не только с Джан, но и с Аней Строгановой, и с рыжеволосой графиней Звягиной. Что интересно, атмосфера была спокойной, никто ни к кому не имел претензий, и в целом народ расходился в благодушном настроении.

На следующий день я вновь слушал докладчиков, не успевших высказаться десятого числа. Но гораздо продуктивнее было общение в приватных комнатах, где удалось закрепить предварительные договорённости с перспективными деловыми партнёрами. Я вёл диалоги таким образом, чтобы заключить контракты именно с моей основной службой доставки и всячески избегал упоминания «Молнии».

Казалось бы, ничто уже не способно удивлять в Екатеринбурге, но тут в одном из коридоров меня догнал неприметный тип в чёрном костюме и сообщил, что со мной желает поговорить тет-а-тет князь Мещерский. Я не стал выделываться, предупредил Джан, что отлучусь на некоторое время и последовал за слугой, который больше напоминал представителя СБ.

Мы достаточно быстро покинули зону для гостей, пройдя через каббалистическую дверь в стене, и оказались в той части «Господства», которая была скрыта от посторонних глаз. Переместившись в дальнее крыло и поднявшись по узкой лестнице, мы попали в тихую гостиную с одной-единственной дубовой дверью.

— Его Сиятельство ожидает вас в кабинете, — тихо произнёс эсбэшник.

Открыв дверь, я замер, оценивая обстановку.

— Барон, вы когда-нибудь разлучаетесь с этой тростью?

Кабинет выглядел очень скромно, и это меня не удивляет. Здесь господин Мещерский занимался бухгалтерией дворянского клуба и крайне редко принимал посетителей. Думаю, в его родовой усадьбе всё гораздо солиднее и респектабельнее. А так — массивный дубовый стол, пара кресел, закрытый шкаф и встроенный в стену сейф. Окно выходит на закрытую территорию, и уличный шум не мешает работать. Князь даже секретаршей не обзавёлся, что меня удивило до крайней степени. Ну, хотя бы телефон есть.

— Крайне редко, — улыбнулся я, приближаясь к письменному столу. — В последнее время слишком многие питают ко мне антипатию.

Мещерский усмехнулся и указал на свободное кресло:

— Думаете, без оснований?

Я сел, положив трость на колени.

— Основания всегда можно найти, Ваше Сиятельство.

— Тут не поспоришь, — князь театрально вздохнул. — Чай, кофе?

— Благодарю.

— Так и думал. Наслышан о ваших привычках.

— Собирали компромат?

— Окститесь, барон! Просто наводил справки. Думаю, вы понимаете, что последнее слово о приёме новых членов в Союз остаётся за мной. Есть несколько влиятельных особ, которые тоже участвуют в голосовании, но если я накладываю вето — ничего изменить уже нельзя.

— Я польщён.

— Ой, не надо. Вы же понимаете, я опираюсь в принятии решений на личную выгоду, и интересы сообщества неразрывно связаны с моими. Вы крайне полезный человек, господин Иванов, хотя сами ещё об этом не догадываетесь.

— Так просветите меня, князь.

— Ну, вы успели слишком многим перейти дорогу, и при этом до сих пор живы. Что, безусловно, делает вам честь. Но гораздо ценнее для меня то, что вы можете создать потенциальные проблемы моим… эээ… конкурентам. А ради этого я готов поделиться информацией, которой не располагает даже всезнающий господин Строганов.

— Вот это поворот, — я откинулся на спинку кресла.

Мне уже второй день предлагают информацию в обмен на борьбу с конкурентами в том или ином виде. Даже родной папочка из забытья выкопался.

Мою реплику Мещерский проигнорировал.

Вместо этого поинтересовался:

— Что вам говорит фамилия Гамовых, барон?

Улыбка сползла с моего лица.

Гамовы слишком давно стоят у меня костью поперёк горла. Сначала я убил начальника службы безопасности Эфы, потом его старшего сына Арнольда. По логике, если у Гамова был старший сын, то есть и младший. Или брат какой-нибудь. Или сват. Но у меня вечно не хватает времени, чтобы основательно «пробить» всех своих врагов.

— Много чего говорит, — вслух произнёс я. — И что с ними не так?

— С ними всё так, — ухмыльнулся Мещерский. — А у вас, барон, назревают проблемы.