Сердце Вербарии

Act 24

Сейвен открыл глаза и огляделся. С удивлением он обнаружил своих товарищей, лежащих рядом на прохладной траве под открытым небом. «Какого демона?! Я ведь не мог! Я не должен быть с ними!» Но по-настоящему он изумился, когда посмотрел на свои руки. Миниатюрные, хрупкие, с розовыми детскими пальчиками.

— Я — Айро? — произнес он и тут-же инстинктивно зажал ладошками рот. — Вот гадство!

«Что же это? Айро осталась в моем теле? О, хранители! Лучше бы ей тоже не ложиться в эту капсулу! А что, если ее больше нет? Что если Айро пропала, когда я уснул?!» От волнения он вскочил на ноги, с досадой отмечая, каким низеньким стал.

— Вставайте! Вставайте же, ну! — Сейвен принялся тормошить Диз, но на взрослые тела смурь подействовала сильней и в себя они приходили медленней.

Возвращаясь к сознанию, товарищи с изумлением узнавали в девочке боевого друга. Его слова и жесты явно обнаруживали подмену личности, от которой становилось несколько не по себе. Больше всех обеспокоилась Разиель:

— Это очень плохо. Если Айро застряла в реальности в теле Сейвена, неизвестно, как она поведет себя, осмыслив, куда попала. Причем совершенно одна. А если ее не стало. Нет, я… Я даже думать об этом не хочу.

Уснув на вершине башни, они проснулись в, пожалуй, самом низком пункте Мегаполиса — на берегу одной из рукотворных рек, чьи прохладные воды неспешно текли к горизонту. Набережная являла озелененную полосу, сопровождающую реку настолько, насколько хватало глаз. Спускающиеся к воде ступени, изящные столбы с цветочными горшками на венцах, скамейки и трамплины свидетельствовали об активном участии местных в жизни реки. Незамеченные сразу, обнаружились и жители Мегаполиса: они гуляли, плавали и просто стояли у перил и любовались ясным днем. Все как один носили просторные белые хламиды и никуда не спешили.

Тронувшись с места, товарищи обнаружили, что невидимы для окружающих. Компанию вполне устроило бы положение совершенных невидимок, но тут же встретился и тот, кто видел их яснее ясного. Человек пытливо глядел на них и улыбался.

— Мое почтение, странники, — произнес он на понятном каждому вербарианцу языке. — Рад приветствовать вас в Вечности. Меня зовут Енисей. Я буду вашим провожатым.

— Где? — переспросил Зак и прищурился. — Как… Как вы назвали это место?

— Вечность. Ментальный биотоп, созданный народом Кетсуи-Мо для самих себя. Здесь существует и развивается вся пространная народность междугорья. Вы видели вместилища их телесных оболочек. Теперь вы видите их ментальную обитель.

— Их? — вкрадчиво вымолвила Диз. — А кто вы, моншер Енисей?

— Мы уже знакомы, — ответил провожатый и потупил взор. — Я имел честь встречать вас в седьмой башне Вечности.

— Ты тот робот, да? — Крайтер не удержался и похлопал человека по плечу. — А выглядишь вполне живым. И разговариваешь как настоящий человек.

— Я, простите, был таким сделан. Моя роль заключается в мониторинге биологических процессов, протекающих в криогенированных телах, отслеживании неполадок и устранению сбоев. Я — пастырь, а люди седьмой башни — моя отара.

— Вот так сравнение, — усмехнулся Крайтер. — А пока ты экскурсоводишь, там, в реальности, барашки не начнут того?..

— Нет. Утрируя, можно сказать, что время в пограничной фазе течет медленно. Два цикла здесь равны одному нарну там. Из чего следует, что, если мы проведем с вами в Вечности два дня, в реальности вы состаритесь только на десять нарнов. Не так ведь и много, правда? Принимая во внимание надежность системы и крайне низкую статистику неполадок, процент вероятности смертельного исхода жителя в данных условиях равняется одной стотысячной. А… Мне скучно. И я могу пренебречь такой вероятностью.

— Постойте, — перебила его Разиель. — Сколько же фаз Вечности? Я имею в виду, если тут такая медленная текучесть времени, то…

— Нет. Течение времени одинаково везде. Просто скорость взаимодействия ментальностей и созданного ими мира в двести раз выше. Впрочем, если же ответить на ваш вопрос, то Вечность существует четыре тысячи фаз от запуска.

— Ничего себе, — присвистнул Зак. — Четыре тысячи!

— Запускали вы? — поинтересовалась Диз.

— Нет. Я всего лишь обзорный робот. Пастырь Енисей. Запуск был произведен автоматически. Не угодно ли пройтись? Я покажу вам город. Покажу вам Вечность.

Они зашагали вдоль берега. Местные обитатели по-прежнему не замечали их и проходили мимо. Один раз прохожий зацепил Сейвена плечом, остановился, оглянулся, пожал плечами и продолжил свой путь.

Через некоторое время Енисей повел гостей на трамплин, на деле оказавшийся мостом. Он смело шагнул на воздух, и под его ступней тотцикл появилась дощечка, исчезнувшая, стоило ему поднять ногу для очередного шага. Гости боязливо, но двинулись следом.

Перейдя на другой берег, они углубились в лес дивных фигур, выполненных частично из стекла, частично из керамики. Хотя «стекло» и «керамика» подходили лишь в качестве условности, поскольку Сейвен ни разу не видел, чтобы стекло трепетало на ветру, а керамические плитки меняли цвет от звука шагов. Фривольные скульптуры перемешивались с ветвями и лианами, цветными плодами и гроздьями растений, не существующих в открытом мире.

Дорогою Енисей повел рассказ. В его речи, хотя степенной и сдержанной, угадывались нотки высвобождающегося нетерпения. Так люди говорят о том, что терзает их давно и крепко.

— Рождение Вечности стало вынужденной мерой, призванной компенсировать весь тот пагубный механизм, который был невольно запущен народом Кетсуи-Мо. А точнее сдержать его. Впрочем, я несколько косноязычен… На самом деле мои создатели вовсе не желали войны. Они были исключительно миролюбивым народом. Война, названная вами, как Та война появилась не по прихоти народа Кетсуи-Мо, а по принуждению Властителя. Он явился подобно грозовой туче, стремительно и всеохватно. Он был уникален в своей сущности и по своей природе коренным образом отличался от любого другого живого существа. Он летал на небесном шаре и был способен находиться сразу и везде. Могущество его не знало границ, и лишь его беспощадность была значительнее. Поработив волю народа, сковав его свободу ужасом, он возжелал захватить мир. Много фаз он направлял народ Кетсуи-Мо, преуспев в своих делах настолько, что стоял всего в одном шаге от цели. Но ему стали присущи черты обычных людей. Ослепленный властью и скорым исполнением чаяний, он утратил бдительность и был неволен. Но не в обычную тюрьму — ни одна стена, ни одна решетка не смогла бы удержать его. Он был пленен ментально. Угнетенный народ воспользовался силой, даденной самим поработителем. Двенадцать башен в центре Мегаполиса должны были стать последней ступенью в закабалении Вербарии. Он намеревался использовать сплоченную волю миллионов ментальностей, но был сломлен этим количеством, нежданно восставшим против него. Свобода Вербарии обошлась дорого народу Кетсуи-Мо. Они были вынуждены остаться в Вечности навсегда, дабы сдерживать Властителя. Этот процесс продолжается до сих пор, и он… Вечен.

Сейвен нахмурился. «Летал на небесном шаре. Уж не из Реликта ли вышел этот Властитель? Судя по описанию, — Крайтер не первый, кто обзавелся таким замечательным средством передвижения. А судя по роли, сыгранной Властителем в Той войне, он вынес из Реликта гораздо больше».

Окрестности изменялись неторопливо. Чудной лес из скульптур и растительности как-то незаметно очутился наверху. Теперь дивные лианы свисали с некоторой высоты, оттеняя высоко стоящее солнце. Некоторые зеленые длани касались земли, прорастали, видимо снабжая узловое тело водой. Енисей продолжал идти, не останавливаясь и не комментируя окружение. Судя по возросшему числу фантастических растений и частой встрече с людьми, они углубились в центральный парк.

— Главный и единственный недостаток Вечности заключается в ограниченности. Это означает, что за пределами города ничего нет, не было и не будет. Убегающая к горизонту даль хотя и видна, но иллюзорна. Причина столь невеликих размахов кроется в численности ментальных единиц, составляющих ее. Другими словами, если бы в двенадцати башнях покоилось не шесть миллионов человек, а, скажем, вдвое больше, то, соответственно, мы бы имели удовольствие лицезреть не одну, а две Вечности. Или Вечность и обширный околоток. Выбор зависел бы только от коллективного предпочтения… Я попробую объяснить. Каждая личность, воплощенная неповторимой ментальностью, является не только жителем Вечности, но и ее неотъемлемой составной частью. Здесь нет ночи, а сон наступает тогда, когда приходит пора заменить пробуждающихся. Не поймите меня превратно. Биологически тела никогда не пробуждаются. Я говорю о ментальностях, сущностях, составляющих Вечность. Каждый из Кетсуи-Мо существует в двух ипостасях. Первая роль — явная. Она мало чем отличается от обычной жизни. Все те, кого вы имели возможность видеть по пути, как раз пребывают в этой фазе. Другая роль — латентная. В этой фазе личность становится частью обобщенной, слитой воедино окружающей средой. Нельзя сказать определенно, кем или чем станет личность, когда придет ее цикл лечь спать. Облаком ли, ветвью чиахуа, или каменной плиткой. Она не станет чем-то конкретным, но растворится в общем сплаве, составляющем Вечность.

— А вы не боитесь, — впервые решилась перебить рассказчика Диз, — что однажды кто-то больше не захочет погружаться в сон, а захочет, чтобы другие стали его Вечностью навечно?

— Нет, что вы! — смесь изумления и страха отразилась на лице Енисея, и Сейвен очередной раз подивился невероятной человечности робота. — Это невозможно! Никто из здесь живущих не имеет контроля над этим процессом. Просто когда подходит цикл, человек исчезает, а после возвращается в то же место, откуда был взят. Для большинства этот процесс незаметен. Но если… Если увеличить число ввергнутых в Вечность, то… Ее размеры увеличились бы. И… И те, кто, как вы говорите, не пожелал бы погружаться в сон, бытовали в мире куда более просторном. К слову, в этом не было и нет нужды. Вечность достаточно широка, чтобы обеспечить простор каждому. Но, несмотря на замедление биохимических процессов, физические тела не вечны. Кончина неминуема. И с каждой смертью Вечность уменьшается. Если использовать привычное исчисление времени, то за четыре тысячи фаз Вечность сократилась на пять процентов.

— И она всегда такая? — спросила Разиель. — Я хочу сказать, все это время Вечность была такой, какая теперь?

— О, нет. Например, парк, который мы пересекаем, существует всего пятьсот фаз. А прежде на его месте был огромный водоем, используемый местными жителями для подводного плавания и спорта. Он был разбит на несколько сегментов, и в каждом из них существовали свои уникальные условия. Менее значимые изменения происходят чаще, но не иначе как с согласия единства.

— А для чего они нужны, эти изменения? — поинтересовалась Лейла. — Бывшее приходит в негодность?

— Нет. Просто наскучивает.

Парк закончился, и ему на смену пришли жилища. Архитектура строений значительно отличалась от той, какая осталась в реальном Мегаполисе. Если наяву возвышались стройные конструкции из металла и стекла, то во сне они состояли из какого-то пористого материала, пахучего и твердого. Формы не подчинялись симметрии, пропорциям, как и любым другим законам градостроительства. Складывалось впечатление, будто жители ваяли, руководствуясь одной лишь скукой. Цвет зданий обуславливался освещением: чем ярче были лучи света, тем темнее становился дом, а недостаточно освещенные участки сияли белизной. За счет этого гибкого баланса здания не подчинялись свету и тени. «Интересно, как бы это все смотрелось ночью?»

Они пересекли жилой район и очутились на площади, заполненной людьми. Поднявшись на небольшую возвышенность, служившую, видимо, сценой, взгляду открылось грандиозное столпотворение. Казалось, будто площадь устлана снежным ковром. Люди стояли молча, без движений. Взгляды каждого были обращены к центру площади, где угадывалось смутно знакомое изваяние — черная капсула на невысоком пьедестале.

— Енисей, скажите, — обратился к провожатому Сейвен. — Вы упоминали некоего Властителя, существо заставившего Кетсуи-Мо развязать войну…

— Да.

— Где он теперь? Вы сказали, что он заточен в ментальную тюрьму. Он… Здесь?

— Именно так. Он вон там, — и Енисей указал пальцем на черную капсулу. — Это — его существо. А они, все эти люди вокруг, и есть его тюрьма. Они, как прутья, как стены каземата, сдерживают его волю. Всегда. Один цикл явной фазы каждый житель Вечности проводит на площади, устремив свой взор на Властителя. Если лобная площадь опустеет, Властитель освободится и ввергнет мир в хаос. Не допустить этого — высшая цель народа Кетсуи-Мо.

— Ради этого… Сдерживания и была создана Вечность вместе с криогенной жизнью?

— Не совсем так. Двенадцать башен Мегаполиса были построены по замыслу Властителя. Истинные цели этих изваяний до сих пор остаются загадкой для Кетсуи-Мо, но, принимая во внимание предыдущие деяния Властителя, ничего хорошего ожидать не приходилось. Строительство заняло много времени и усилий, гораздо больше, чем воплощение всего прочего. Именно это истовое влечение явилось, хотя и косвенно, доказательством радикальных мер. Исходя из своих собственных умозаключений, совершенно не претендующих на истину, я могу сказать, что абсолютное свойство двенадцати башен и помещенного в них многочисленного народа сводится к слиянию их ментальностей в единое целое. Это свойство мы наблюдаем в форме окружающей нас среды. Но это всего лишь одно из проявлений тотального единения. Кто знает, чего добивался Властитель и как воспользовался бы сплоченной ментальностью народа.

— А спросить у него самого нельзя? — прямолинейно озадачил вожатого Зак.

— Вступать в контакт с Властителем запрещено.

— А верно, придется, — Моргот скрестил на груди руки, и они с Разиель переглянулись. — Моншер Енисей, как вы думаете, зачем мы пришли сюда? Для чего проделали трудный и лихой путь из внешнего мира в вашу страну?

— Вы приспешники Властителя?! — отпрянул в ужасе Енисей.

— Не принимайте намеки нашего друга всерьез, — примирительным тоном возразила Разиель, стрельнув глазами в Моргота. — Тем более что он не горазд в этом. Моргот хотел сказать, что судьба внешнего мира висит на волоске. И мы прибыли в Кетсуи-Мо в поисках последней надежды. Вам известно, откуда пришел Властитель? Откуда он появился?

— Нет. Он никогда не распространялся о своих истоках.

— А о Реликте? О сооружении на западном берегу континента, вам что-то известно?

— Простите, но я слышу об этом впервые.

Разиель кратко, но содержательно пересказала Енисею все, что было известно ей, и сделала это с таким изяществом, с такой выразительной оглядкой на угрозу захвата Реликта, что ее тревога буквально передалась провожатому.

— Мы склонны полагать, что, если правитель Гелионии доберется до Реликта раньше, чем мы узнаем, как его остановить, то Вербария плохо закончит. Потенциальная сила разрушения, заложенная в Реликте, неописуема. Неумелые или… Злонамеренные действия могут разрушить планету. А мой… Мой отец сделает это не задумываясь. Я это знаю лучше прочих. Если бы он мог, то разрушил весь мир уже давно. Но теперь у него появился реальный шанс исполнить это. И тогда… Тогда ни Мегаполис, ни Вечность не устоят.

— Но чем могу помочь я? Я всего лишь дозорный робот.

— Вы сказали, — вмешался Крайтер, — что Властитель летал на небесной сфере. У меня тоже есть такая. Именно с ее помощью мы пересекли горы и прорвались сквозь штормовой заслон. Я обрел ее в недрах Реликта, а это значит, что ваш Властитель уже побывал там раньше. Может быть, он знает, как управлять им. Или, по крайней мере, подскажет, как защитить его.

— Он этого не станет делать.

— Отчего же? — усомнилась Диз. — Неужели ему импонирует сгинуть вместе с остальным миром? Ведь существование, пусть и такое, все же лучше, чем смерть.

— Енисей, поймите, — голос Лейлы дрожал от волнения. — Мы отправились сюда без всякой надежды. Мы не смели и предполагать, что встретим вас. Нам просто ничего не оставалось. А теперь… Теперь у нас есть шанс помешать Делио Флаби. Но нам не справиться без вас.

— Подумайте о тех, кого вы оберегаете, — добавил Сейвен. — Ведь они тоже погибнут.

Енисей переводил взгляд то на одного, то на другого и наконец произнес:

— Хорошо, я проведу вас. Тем более освободить вы его все равно не сможете, поскольку не являетесь частью Вечности. И, по п-правде говоря, я сомневаюсь, что Властитель сможет увидеть или услышать вас. Но попробовать стоит. Пойдемте.

Они спустились со сценки и устремились вереницей сквозь завороженную толпу. Даже когда случалось зацепить кого-то плечом или локтем — потревоженный не оборачивался. Несколько раз Сейвен замечал, как житель, видимо отбывший свой цикл, будто выходил из глубокой задумчивости, вздрагивал и начинал выбираться из толпы. Чем ближе инородцы продвигались к изваянию, тем плотнее смыкались ряды. Последние несколько метров приходилось буквально продираться. Но в самой близи капсулы было пусто.

— И что теперь? — спросил Зак, особо ни к кому не обращаясь.

— Подождите… — медленно ответил Енисей и подошел к постаменту вплотную.

Капсула оказалась не такой уж черной. Ее стенки просвечивались, а внутри угадывалась фигура, стоявшая то ли лицом, то ли спиною к визитерам. Енисей приложил ладонь к капсуле, и от его касания поверхность прояснилась. Темно-коричневый тон побледнел, обнажив человекоподобную фигуру внутри.

Белые кости торчали из его тела повсюду. Плечи, ребра, позвонки, ступни… Скелету было тесно в оболочке скупой серой плоти, и он порвал ее, словно вырос с опережением. Вместо волос на маленьком, вытянутом в ужасную маску черепе — беспорядочное нагромождение костяных наростов. Больше всего ужасали конечности. Правая рука существа заканчивалась костяным мечом — огромным, сияющим внутренним светом. На левой же руке вместо пальцев шевелилась связка щупалец. Рост Властителя превышал обычного жителя Вербарии раза в три. Он сидел в грубом прямоугольном кресле и разглядывал пришельцев колючими, глубоко посаженными глазами.

— Он видит нас, — шепнула Разиель.

— И слышу, — прогудел низкий раскатистый бас, не оседающий в ушах, а пронзающий сознание тяжелым металлическим словом. — Я следил за вами, репликанты. Можете не утруждаться объяснениями, мне все известно. Мне известно, что Гениза обнаружена и что ей грозит разрушение. Вы правы, что при неверном исходе ваша планета тоже будет разбита. Меня бы устроил такой исход, если бы разрушение генизы не затрагивало предопределения. Я не погибну. Но мне и не хотелось бы терять то, чего я достиг. Генизу невозможно полностью изолировать. Но ее можно защитить. Я одарю вас силой, способной отразить безумие отчужденного репликанта. Только у меня будет одно условие.

Тут Властитель замолчал, словно мысленно взвешивая груз договора.

— Эти двое, — он недвусмысленно взглянул на Диз и Разиель. — Они должны будут остаться здесь со мной до тех пор, пока ваш враг не будет повержен.

— Ну нет! — выкрикнул Крайтер и шагнул навстречу Властителю. — Такого не будет!

— Когда и если это произойдет, — все столь же бесстрастно продолжал Властитель и перевел холодный взгляд на храбреца. — Вы вернете мне то, что я дам, и то, что ты, репликант Крайтер, украл. Эти две волны жизни будут моей гарантией того, что вы вернетесь и что я получу назад обе части манипулятора.

— Но почему именно они? — предпочтение Властителя обеспокоило и Сейвена. — Для нашей группы Диз и Разиель очень важны. Лучше, если останемся я с Крайтером…

— Я все сказал. Либо вы соглашаетесь на эти условия, либо уходите без надежд на спасение вашего мира. С утратой генизы я смирюсь. А вот вы, — тут Властитель рассмеялся, и так зловеще, что по коже пробежал холодок, — сомневаюсь.

— Мы согласны, — громко прервала смех Диз.

— Мы останемся здесь с вами, Властитель, — смиренно добавила Разиель.

— Меня зовут Атодомель, — произнес Властитель, явно довольный результатом переговоров. — Что же. Психобот вернет остальных в исходное состояние. Для этого потребуется вернуться в место внедрения. Только оттуда возможен переход на прежний уровень. Енисей помнит эту точку. Енисей помнит все. Когда он препроводит вас, то вернется опять и я скажу ему, где взять вторую половину манипулятора. Владеть целым должен только ты, лукавый репликант Крайтер. Теперь идите. Но помните: если вы не вернетесь, эти двое будут обречены скитаться в одиночестве. Вечно.