Серая сталь

24 Глава

Награда за исполненный долг — право выполнить следующий.

Воздушного флота полковник Пётр Николаевич Нестеров.

События в мире.

Продолжаются бои между повстанческой армией Бенито Муссолини с войсками короля Италии Карла Эммануила третьего. Армия так называемой фашистской партии, вступила в бой после объявления королём Италии чрезвычайного положения, и объединении всех вооружённых сил под одним командованием.

Процесс над Львом Троцким, которого обвиняют в антиправительственной деятельности завершился вполне ожидаемым приговором. Смертная казнь через расстрел. Напомним, что Лев Троцкий выдворенный за пределы Российской империи в 1920 году, выехал в Германию, где продолжал вести революционную деятельность, и в 21 был арестован полицией Германской империи.

В Триполи зарегистрирована самая высокая температура на планете – +58 градусов Цельсия.

Ежегодная регата «Cowes Week» закончилась победой Джеймса Кларка Бантена.

Делегация Ханьской империи вылетела в Брюссель, для обсуждения вопроса о Ниххонской агрессии в стенах Лиги наций.

Московский курьер 5 сентября 1922 года.

Всё когда-то заканчивается, закончился и летний сезон на Крымском побережье. Правда, именно в сентябре, сюда приезжали самые сливки общества, но Николая в столице ждала учёба, и дела которых за время отпуска накопилось предостаточно.

И первым его обрадовал Георгий Силантьевич сообщивший о том, что к нему обратилась компания московских купцов, недовольная ценами в магазине. Пришлось назначать встречу, с московскими оружейными торговцами, и ехать разбираться с причинами их недовольства.

Было их всего пятеро, среди которых присутствовал Афанасий Битков, Сергей Никифоров, державший торговый дом на Тверской, Дёмин и Павлов торговавшие на Большой Дмитровке и господин Бергнгард владевший магазином на улице Кузнецкий мост.

Собравшиеся в отдельном кабинете трактира Тестова, выглядели солидно, как и подобает купцам, и лишь Николай в своём светло-песочном костюме выглядел скорее похожим на деятеля искусства.

– Господин Белоусов? — Мужчина в тёмно-сером костюме вопросительно посмотрел на Николая, вошедшего в кабинет.

– К вашим услугам господа. — Николай кивнул и отодвинув стул сел за стол. Только я не вижу господина Фальковского.

– Он не верит, что мы с вами договоримся. – Подал голос Никифоров, одетый словно учитель гимназии в строгий тёмный костюм.

– Это смотря о чём. Николай отодвинул рюмку с водкой налитую официантом и пододвинул к себе графин с морсом. — Если о повышении цен, то да, можете и не пытаться. А если о чём-то другом – я готов вас выслушать.

— Вы ещё так молоды, – с укоризной попенял ему Никифоров. — Стоит ли так рьяно наживать противников? До вашего прихода на московский торг, мы всегда договаривались. Тем более, что все наши договорённости только увеличивали доход.

– И от любви неземной, вы подкупили приказчика в представительстве Браунинга, чтобы они подняли нам закупочную цену до семнадцати рублей за модель шестого года? – Николай усмехнулся. Полно господин Никифоров. Вы хотите казаться добрым дядюшкой, а на самом деле вы обычный делец, который за лишнюю прибыль готов пойти на преступление.

— Но ведь вы торгуете себе в убыток! — Воскликнул Афанасий Битков.

– Ничуть. – Николай покачал головой. – Я продаю этот же браунинг за двадцать два рубля пять копеек, что составляет семь рублей прибыли. Вполне нормальный прибыток.

– А таможня? – Спросил Никифоров. – Таможне тоже дай.

– А за что вы ей платите? – Николай налил себе морс, и отпив крошечный глоток покатал по нёбу, и почувствовав какие-то непонятные добавки решил не рисковать, выплюнув напиток обратно. – За скорость. Средний срок освидетельствования груза – три недели, а вам же быстрее подавай. Вот вы и платите. А я никуда не тороплюсь. Три недели так три. Пусть проверяют, мне не жалко. Зато и не плачу ни копейки.

– Так ведь срок оборота падает. – Дёмин заинтересованно взглянул на боярича.

– И что? – Николай пожал плечами. – Сейчас в обороте крутится два миллиона рублей и меня это устраивает. Надо будет подброшу ещё миллион. У меня нет цели сделать из магазина сверхдоходное предприятие. Того что оно приносит, мне хватает на дом, и на текущие расходы плюс оплата работников и другие платежи. Это же вам нужно постоянно расширяться. У меня же такой цели не стоит. Магазин даёт солидный доход, и расширяться я не планирую.

– А контракт с Коллегией Внутренних дел? – Чуть не выкрикнул Битков.

– А что контракт? – Николай посмотрел в глаза торговцу. – Вы им предложили двадцать два рубля, вон, Сергей Николаевич двадцать один, а я всего семнадцать пятьдесят.

– Но ведь в убыток? – Удивился Дёмин.

– Не совсем. – Николай широко улыбнулся. – На каждом пистолете, поставленном в Коллегию, будет клеймо моего магазина. А лучше рекламы и не придумаешь. Да, я потерял на этом тысяч пятнадцать, но уже отбил их за счёт увеличения торговли. Да и вообще, порадел за родную полицию. Я ведь не купец, господа. Я дворянин, и мне просто невместно наживаться на поставках. Скажу больше. Моими ценами заинтересовался генеральный штаб, и там будет большой контракт. И да, в этот раз убытка не будет, но и прибыли тоже нет.

– А им-то какой интерес? – Дёмин заинтересованно склонился вперёд.

– Так, кто будет обслуживать оружие, менять, и поставлять запасные части если что? А если не приведи господь война? Нужно будет искать обходные пути, а мы – коммерческая организация. Кроме того, даже под замену у нас есть уже на складе большое количество оружия. Так что им прямая выгода. Ну и клеймо наше. Куда же без него.

– Хитрец. – Дёмин покачал головой. – Боярич, а торговая жилка есть. – Он неожиданно расхохотался. – Нет, право слово молодец.

Разговор в общем закончился ничем если результатом считать выработку единой позиции. Но вот продолжение у него было. Антон Михайлович Дёмин, связался с ним, и в личном разговоре предложил выкупить магазин на Большой Дмитровке 12.

С одной стороны, магазин был небольшим. Всего сто десять квадратных метров площади. Но расположен был хорошо, да и расширение торговли было тоже интересным опытом. Посоветовавшись с Моховым Георгием Силантьевичем, он всё же решил принять предложение, и купил магазин за пятьсот тысяч рублей.

Директором новой торговой точки поставили Дарью Ерофееву, дав ей в продавцы трёх опытных мужчин, а всю бухгалтерию вели одной книгой.

Больше беготни было из-за оформления новой собственности, и приведения магазина к стандартам продажи оружия. Затем протянули телефон, и договорившись с городским начальством сделали нормальное освещение по всей улице, оплатив лишь треть расходов.

Герб Белоусовых – разорванный взрывом корабль на белом фоне в верхней части щита, и скрещённые пистолеты в нижней, украсил стену возле вывески где большими буквами было написано «Охотник на Дмитровке».

Но идея расширения торговли вызвала у Николая неподдельный интерес, и на какое-то время он засел с арифмометром и бумагой, считая различные варианты. А затем полетел, сначала в Ижевск к Дегтярёву, а после в Тулу к Коровину. Коровин работал на Тульском казённом заводе, а у Дегтярёва была собственная мануфактура выделывавшая оружие и товары для путешественников небольшими партиями. Коровин, которого уже помотало и по Европе, и по России, с радостью принял предложение Николая открыть собственное производство автоматических пистолетов, а Дегтярёв согласился расширить своё производство под долю в паях.

И первым пистолетом их совместного производства стал пистолет ДК– 22 с анатомической рукояткой, большим двенадцатизарядным магазином, и возможностью подсоединить электрический фонарь44. Больше всего проблем было именно с рукоятью, так как даже оружейники не очень понимали зачем нужно выводить сложные линии под анатомию руки. В конце концов сделали два варианта и отдали на пробу в шестое управление, занимавшееся борьбой с бандитами.

Новинку мгновенно оценили в полицейском ведомстве, и первый заказ из двухсот пистолетов разошёлся мгновенно, несмотря на цену в сорок три рубля. Затем подтянулись и другие ведомства включая армейскую контрразведку, и продажи покрыли все расходы.

После первого успеха, Николай с трудом продавил создание короткого автоматического оружия, которое могло бы стрелять очередями как Маузер – русский, но было свободно от его недостатков. Сложности конструкции, неудобного хвата и долгого приведения к стрельбе очередью, так как требовалось пристегнуть деревянную кобуру игравшую роль приклада.

Дегтярёву, впрочем, было всё равно что изобретать. Он просто жил и дышал оружием, а Коровин был полностью захвачен мощной энергией Николая и легко согласился сделать автомат под пистолетный патрон.

Несмотря на то, что автомат получился довольно удачным и надёжным, военное ведомство сразу отказалось покупать его, найдя кучу идиотских объяснений. Николай не стал пробивать стены лбом, и просто добился внесения оружия в список разрешённого к покупке офицерам и нижним чинам за свои деньги для использования на службе. Таких образцов в Российской Императорской армии было немало. И бельгийские браунинги, и американский Кольт 911, и германский люгер – парабеллум. Чиновники от армии не видели ничего угрожающего в том, что ещё один, по их мнению, громоздкий и неудобный вид оружия встанет в этом списке. Но солдаты и офицеры Пограничной Стражи, мгновенно оценили новинку. Особенно когда пятеро пограничников без потерь, выкосили плотным огнём банду контрабандистов в двадцать человек. С пулемётом по болотам и горам много не побегаешь, фёдоровский автомат имел всего пятипатронный магазин а пистолет-пулемёт ДКА был намного легче винтовки, и давал вполне пулемётную плотность огня. За пограничниками потянулись моряки досмотровых партий, пластуны, и морские пехотинцы, а когда Военная Коллегия спохватилась, ДКА был по факту вполне штатным оружием огромного количества частей и соединений. В стороне остались лишь кавалеристы, и солдаты линейной пехоты, у которых просто не было денег на такое оружие.

И всё прошло бы тихо и спокойно, пока в это дело буквально с ногами не влезло «Общество помощи Армии». Ветераны, работавшие в организации и сверхактивные дамы возмутились почему это у солдат в руках мосинские винтовки и автоматы Фёдорова, когда есть намного более современное оружие. То, что под новое оружие пехоте нужно переписывать уставы, никого, впрочем, и не волновало. Главное в этой истории было вставить фитиль Военной Коллегии, что и было сделано с изяществом носорога.

Когда скандал достиг уже совершенно неприличных размеров, глава Военной Коллегии генерал от инфантерии Шуваев, Дмитрий Савельевич вызвал Николая на аудиенцию, и сначала долго расспрашивал о новом оружии, а затем мягко попенял на разразившийся скандал.

– Но господин генерал, я-то тут совсем не причём. – Боярич развёл руками. – Мы у себя на фабрике разработали и сделали некое оружие. Смею заметить неплохое. Денег на разработку ни у кого не просили. Но военное ведомство сразу же отказалось его покупать даже мелкими партиями, для тех кому оно возможно спасло бы жизнь. Экипажам бронеходов, аэролётов, морякам, и пограничникам. Но мы решили, что некоторое количество всё же необходимо поставить как минимум пограничной страже, хоть и себе в убыток. Ситуация в Манчжурии совсем далека от мирной, и даже если ДКА спасёт хотя бы одну жизнь, значит всё было сделано правильно.

– Но, господин старший лейтенант. – Возмутился Шуваев. – Есть же планы закупок, и снабжения армии. А вы влезли в эту историю словно бронеход в сарай. Теперь вот ещё Общество помощи армии, меня буквально бомбардирует письмами. Требуют увеличения закупок. А новых ассигнований нет. – Он развёл руками.

– Так не покупайте больше мосинских винтовок. – Николай не видел никаких проблем. – У нас этих винтовок на складах, на три войны.

– Не вам, юноша менять планы закупок. – Ворчливо отрезал военный министр.

– А от меня-то вы что хотите? – Николай внимательно посмотрел на генерала. – Я торгую оружием. Немножко делаю его. Вот с компаньонами сделали автоматический скорострельный пистолет. Мы для себя его сделали, не для вас. Подарили армии тысячу штук, за которые я расплатился из своего кармана, выложив чуть больше полмиллиона рублей. Да если бы так поступали все промышленники и купцы, у нас армия ходила бы в шёлковых портянках.

– А мне-то что с этим скандалом делать? – Дмитрий Савельевич потряс пачкой писем, разбрасывая листки по паркету.

– А давайте устроим показательные учения. – Предложил Николай. – Рота с мосинскими винтовками, рота с автоматами Фёдорова и рота с нашими пистолетами – пулемётами, и три задачи. Бой в наступлении, оборона от пехотной атаки и оборона от кавалерии. И кто победит. И у вас будет сильный аргумент для пересмотра планов закупки стрелкового оружия.

– Вы так уверены в победе?

– Фактически сто пятьдесят пулемётов, против ста пятидесяти винтовок? – Боярич удивлённо посмотрел на генерала. – Это даже не обсуждается. В атаке, они прижмут обороняющихся к земле, и после выкрошат огнём в упор, а в обороне, просто сметут всё что движется за счёт плотности огня. Да, дистанция огневого боя у наших автоматов невелика. Всего двести метров, но уже на трёх сотнях, попасть из винтовки без телескопического прицела весьма сложно, и лучше если это сделает специально подготовленный стрелок, с хорошим оружием. Но в любом случае, перестрелка из окопа в окоп малоэффективна. Но затем солдаты встают в атаку, и бегут к вражеским позициям. И что? Стрельба из винтовки на бегу есть просто перевод патронов. Только для поднятия духа. А вот ливень пуль из автоматического оружия, как минимум, может заставить противника залечь. И ещё. Вспомните до чего доходила военная мысль во время Большой Войны. Дубинки какие-то утыканные гвоздями, обрезы охотничьих ружей45… И вот в эту кучу падает солдат вооружённый скорострельным оружием вроде нашего ДКА. Да там очень быстро будет братская могила. С винтовкой, а особенно с примкнутым штыком в окопе не покрутишься.

Автоматы господина Фёдорова, даже укороченные проблемы не решают. Быстрый перегрев ствола, нетерпимость к грязи магазин всего с пятью патронами, и многие другие недостатки, делают его неподходящим оружием ни для экипажей боевых машин ни там, где приходится воевать в стеснённом пространстве. Строго говоря наше оружие тоже не для пехоты. Оно подойдёт штурмовым частям, полиции, десантникам, пластунам, и тому подобным. Но Военная Коллегия почему-то считает, что можно одним видом стрелкового оружия снабдить всю армию. Конечно вам решать, но такой взгляд не кажется мне обоснованным.

– Звучит разумно. – Шуваев задумчиво отбил какую-то дробь по поверхности стола, и уставился куда-то за окно. Затем пристально посмотрел на Николая. – А по ценам подвинетесь?

– Себестоимость производства одного автомата – тридцать восемь рублей. Если учесть налоги – сорок три. Мы продаём за пятьдесят шесть.

– Да, негусто. – Дмитрий Савельевич кивнул. – Но учения всё равно проведём. Скандал этот не нужен ни мне ни вам. А так, хоть какая-то определённость будет.

Учебный сбор гвардейского Сварожского полка устроили в районе деревеньки Кубинка, в основном благодаря ровному рельефу, и казармам Первой Бронеходной бригады располагавшейся совсем рядом, и аэродрома способного принять большие аэролёты, на которых передвигался генералитет.

Окопы полного профиля выкопали напротив друг друга на расстоянии пятьсот метров, что примерно соответствовало среднему показателю в последней войне, и утыкали мишенями, которые пытались поразить стрелки противостоящих рот. Затем на широких низких тележках в сторону окопов двинулись десятки ростовых мишеней, изображавших атаку пехоты, и по ним отстрелялись бойцы из винтовок, и из автоматов двух типов.

Но всю силу автоматы ДКА продемонстрировали при штурме окопов, и стрельбе из движущихся машин, когда отделение солдат в лёгком бронеходе, выдавало настоящий огненный вал, сметавший мишени, имитирующие всадников.

На итоговое совещание Николая не позвали – чином не вышел, зато он с удовольствием пообщался с офицерами Сварожского полка. Многие уже успели обзавестись пистолетами ДК 22, получивший наконец-то собственное имя «Громобой» и неофициальное «Доктор» за исключительно чистое входное отверстие в теле, и отсутствие выходного. Мягкая пуля, полностью раскрывалась в теле, делая повреждения в организме несовместимыми с жизнью. Но кроме патронов с «разрывными» пулями можно было купить и вполне обычные которыми в основном пользовалась полиция и гражданские.

Так и не дождавшись результатов генеральского совещания, Николай уехал в Москву прихватив с собой нескольких особенно спешащих офицеров.

Новый дом родителей Николая был уже отремонтирован, и, хотя ещё пах краской, вовсю обставлялся мебелью. Мама и папа уже переехали и контролировали процесс мебелирования сверяясь с каким-то планом, и гоняя работников и грузчиков по всем трём этажам особняка.

Александр Денисович, который едва успевал отслеживать карьеру сына, только усмехнулся, увидев на погонах ещё одну звёздочку, и новенький Георгий на груди, и потрепал волосы Николая широкой словно лопата ладонью, а мама сразу же утащила в одну из уже готовых комнат, и приказав подать чай, начала расспрашивать все детали происшедшего.

Её интерес не был праздным. Зная московское общество, она прежде всего хотела увидеть опасности, которые подстерегают единственного сына, но пока к своему удовлетворению таких не видела. Зато чувствовала в обществе неподдельный интерес к брачным планам боярича, и порой этот интерес был довольно агрессивным, таким, например, было почти ультимативное предложение князя Абашидзе о женитьбе его дочери на Николае. Князь, владевший десятками предприятий по всей России, и за её границами, вполне серьёзно думал, что составит счастье любой семьи выдав одну из шести своих дочерей замуж. Старшей как раз минуло шестнадцать, и князь в бесконечной доброте своей решил облагодетельствовать молодой боярский род Белоусовых, в котором видел только один плюс. Они были вполне обеспечены, и имели сына брачного возраста.

Тогда Аделаида Демидовна не стала продолжать разговор, пригласив Александра Денисовича поучаствовать в обсуждении, а сама удалилась.

Когда она вернулась через полчаса, князь уже не был столь категоричен, а сидел слегка бледный и тихий, и быстро ушёл, сказавшись больным.

Но в обществе не привыкли отступать так быстро. Любовные похождения боярича, его связь с Натальей Долгорукой, Еленой Аматуни, и никому неизвестной дамой, таскавшей его по злачным местам Первопрестольной, только распаляла интерес девиц и их матушек. Ситуацию усугубляло то, что на одного представителя дворянских родов мужского пола приходилось как минимум три девицы вошедших в пору замужества и им частенько приходилось искать пару среди купцов и мещан, что было по мнению их матерей совершенно моветоном. А ещё боярич совершенно игнорировал светские мероприятия, появляясь только на балах и приёмах у царской семьи посещение которых было обязательным и при этом был весьма хорош собой, и явно в фаворе у Государя.

Попытки выловить Белоусова – младшего предпринимались совершенно героические вплоть до найма частных детективов, выяснявших места где он часто бывает, и подкупа работников его дома, и уж совершенно непристойных попыток проникновения в его спальню, но Григорий Степанович Вольский, уже поднаторевший в решении таковых проблем, только посмеивался выводя очередную даму со двора, или передавая особенно скандальных девиц в руки полиции. А мужская часть Света делала ставки, на то, кому повезёт, и каким именно образом это произойдёт.

В общем общество развлекалось, и только Николаю было не до развлечений. Занявшись оружейным производством, он немного упустил учёбу, и в срочном порядке пришлось нагонять курс.

В суматошных метаниях по учебным аудиториям и чиновным кабинетам минула осень, зима с буйным рождеством, и не менее шумными новогодними праздниками.

Как-то спокойно и без особого шума, великий князь Григорий был лишён княжеского титула и дворянского достояния, а позже гражданин Григорий Рюрик, за восемь убийств и десятки других преступлений был осуждён в колодки навечно, в якутскую подземную тюрьму. Кроме него по этапу пошли два десятка человек так или иначе принимавших участие, в преступлениях бывшего великого князя, и ещё семеро были просто лишены званий и уволены без пенсий и содержания.

Общество в целом оценило жест царя, не пожалевшего родного брата ради торжества законности, но особенным смыслом его действия были наполнены для чиновников судебных и прокурорских органов. И сразу же уголовные дела по дворянам потяжелели по срокам и по строгости наказаний.

Ежегодное выступление царя перед представителями сословий и депутатами государственной думы, как обычно состояло из благих пожеланий объединения общества, межсословного мира, и описания стоящих проблем. Но никогда аплодисменты в адрес самодержца не были такими искренними, как в этот день. Бывший великий князь, а ныне гражданин без сословия двигался по этапу демонстрируя честность царя даже по отношению к собственной семье. Кроме того, из средств Григория были заплачены гигантские виры всем пострадавшим, а семья, лишённая княжеского титула, переехала жить в Тверскую губернию, в родовой удел, а фактически в ссылку, без права посещать губернские города.

Более всего оценили то, что случилось, общинники и рабочие, которых последнее время пытались раскачать на антиправительственные волнения, именно под предлогом несправедливой судебной системы, но слова – это слова, а десяток генералов, губернатор, и сотни крупных чиновников, лишённые должностей, были куда более сильным доводом.

Николай слушал выступление государя в машине, куда умельцы мастерской Блинова вставили радиоприёмник Петроградской фабрики «Голос», и даже смогли не слишком испортить внутренний интерьер Спайкера. Слушали радио и в других местах. В ресторанах, трактирах и везде где стояли радиоприёмники, люди собирались чтобы послушать живой голос государя – императора. Кроме того, по всей стране работали тысячи передвижных клубов, имевшие кроме киноаппарата радиоприёмники.

В ресторане Засидка, тоже слушали радио, но, чтобы не мешать окружающим, каждому желающему приносили наушники и совсем маленький радиоприёмник на батарейках, «Путник» которые только-только поступили в продажу в отдел для путешественников.

Когда Николай поднялся наверх, в ресторан, государь как раз перешёл к внешнеполитической ситуации, рассказывая и о восстановлении связей с Европой, и военными приготовлениями в Ниххон, которые уже вторглись в Ханьскую империю, и успешно продвигались, захватив весь Корейский полуостров, побережье Восточно-Китайского моря и подбираясь к владениям Российской Империи на Дальнем востоке.

Николай не верил, что ниххонцы решаться на нападение, и посему эту часть выступления пропустил мимо ушей, тем более, что есть вкуснейший суп закусывая тревожными новостями, было совсем не лучшей идеей.

– Николай Александрович. – Распорядитель зала, почтительно поклонился, приветствуя хозяина. – Всё ли хорошо?

– Да, Савватей Петрович, всё прекрасно. – Николай качнул головой. – Присядете?

– Нет, – Метрдотель с улыбкой качнул головой. – Увы, дела. Но осмелюсь побеспокоить вас вот чем. Спрашивал вас человек один. Сказался ближником князя Курбского. Всё спрашивал, как вас найти можно. Вон он, в углу возле пальмы. И на телефон уже раза три звонили от князя.

– Так зови. – Николай уверенно кивнул. Видать припекло их, если так забегали.

Высокий широкоплечий мужчина в тёмно-сером костюме, и кепке, коротко поклонился за два шага до столика, и внимательно осмотрев Николая произнёс.

– Боярич. Князь Курбский имеет честь пригласить вас к себе на освидетельствование оружейной коллекции, которую он желал бы приобрести.

Николай не вставая задумчиво посмотрел на княжьего слугу, что-то прикидывая.

– Я так понимаю, дело весьма спешное?

– Весьма. – Ближник кивнул, и неожиданно провёл разомкнул пальцы правого кулака отогнув указательный и безымянный палец, что на языке жестов Братства Святого Георгия означало «Срочно».

– Вы на машине?

– Так точно, боярич. – мужчина вновь кивнул.

– Будете показывать дорогу.

Особняк Курбских на Соколиной Горе, которому больше подошло бы именование дворец, располагался на огромном участке примыкавшим к Казённому парку Измайлово, ранее бывшим летней резиденцией Рюриков.

По московской моде, парк и всё владение были окружены не глухим забором, а лёгкой узорчатой решёткой на столбах, а к дому вела широкая дорога мощёная гранитными плитами.

Машины у входа во дворец уже встречали, и слуга одетый в полувоенный мундир тёмно-зелёного цвета, молча проводил его на второй этаж, и пройдя через анфиладу огромных залов, Николай вошёл в такой же громадный кабинет, где за широким столом сидел обладатель не только высшего дворянского титула, но и так же звания Заводчик Первой гильдии, и Купец Первой гильдии.

– Боярич. – Князь вышел из-за стола, и встретив Николая на середине кабинета подвёл его в угол, где находился камин, и стояли удобные кресла. – Рад что вы нашли время для того, чтобы посетить мой скромный дом. – Курбский одетый в полный мундир действительного тайного советника, сдержанно улыбнулся, и предложив гостю сесть, занял место рядом.

– Каюсь, наводил о вас подробнейшие справки, всё пытаясь понять, как же такой молодой человек в свои двадцать лет, мог уже обставить и Сыскную Полицию, причём дважды, и сыскарей Генштаба, и стать причиной череды отставок губернских начальников Тавриды?

– Это всё здравый образ жизни ваше сиятельство. – Николай со вполне серьёзным лицом качнул головой обозначая поклон. – Голова не занятая подсчётом шансов на выигрыш на бегах, или в кости, заботой о хлебе насущном, и суетой мелких дел, вполне свободна для более глубоких размышлений. А уж когда она не отравлена алкоголем или чем-то хуже, то и делает это довольно быстро.

Сам того не ведая, Николай наступил на больное место князя. Сын Курбского – Афанасий несмотря на то, что был дельным офицером, весьма злоупотреблял не только азартной игрой, и девицами, но уже и пристрастился к кокаину, из-за чего, уже успел попасть в несколько неприятных историй.

– И всё вышесказанное только делает вам честь, боярич. – Курбский ни на мгновение, не изменившись в лице, всё так же с отеческой улыбкой продолжал смотреть на гостя. – Успешный во всём продолжатель рода, есть настоящая услада для глаз родителей. Я кстати знавал вашего батюшку, и сейчас вижу в вас достойные черты полковника Белоусова.

Николай не торопил Курбского. Пока тот вёл светскую беседу, внимательно присматривался к князю, составляя собственное впечатление, и пытаясь понять что-же понадобилось весьма влиятельному и богатому деятелю империи, от в общем-то обычного боярича, которых на просторах Российской империи было много тысяч.

Да и не принято торопить хозяина дома. Тому наверняка требовалось собственное понимание ситуации, для принятия решения.

– Вы кстати знаете, что в обществе о вас, рассказывают настоящие легенды?

– Что рассказывают? – Николай чуть поднял брови.

– Да, милостивый государь, да. – Курбский негромко рассмеялся. – А ваши подвиги в Тавридской губернии… – О, нет. – Князь взмахнул рукой. – Не о тех что в Ялте. О тех к счастью почти никто не знает. Я о той банде, что вы взяли в банке. За таковое деяние полагается обычно вручение золотого оружия, но поскольку у вас уже есть Георгий четвёртой степени, то нужно стало быть давать третьей, а это по мнению геральдической Коллегии многовато. В общем они с князем Голицыным сейчас бодаются на эту тему, и знаете какой аргумент князь пока не смог оспорить?

Николай лицом изобразил внимание.

– В Коллегии говорят, что ежели вас с такой скоростью награждать, то уже скоро, придётся придумывать новые ордена, или паче чаяния вручать Первозванного, а в Галерее Славы, уже почти нет свободных мест. – Князь громко и со вкусом расхохотался. – Но всё одно, награждать придётся. Так что можете не переживать.

– Да я как-то уже и забыл про тот случай. – Николай отпил из бокала налитый ему напиток. – Что-же мне прикажете смотреть как какие-то варнаки грабят империю?

– Нет, всё правильно. – Курбский кивнул. – Вы всё сделали как нужно, а над остальным пусть плачут чинуши из Геральдики. Им в конце концов именно за это деньги платят.

Наконец, после второй рюмки коньяка, князь изволил перейти к делу, за которым и позвал боярича.

– Видите-ли Николай Александрович. Дела мои настолько обширны и отнимают так много времени, что я просто вынужден заниматься ими и дома, в связи с чем, завёл себе вот такой вот ящик. – Князь встал из-за стола и подошёл к другому столу – тяжёлому мощному и невысокому изделию больше похожему на верстак, где стоял стальной сейф высотой в метр. – Здесь хранятся все документы особой важности и те, над которыми я работаю дома. Но вчера из сейфа пропали две папки и небольшая коробка чёрного цвета, похожая на хьюмидор46. Пройти к сейфу никак невозможно. Он находится в моём рабочем кабинете, а ключ у меня с собой. Но тем не менее документы пропали. А учитывая их важность – это ещё не катастрофа, но уж точно нечто близкое. К сыскарям я обращаться не хочу, так как дело это настолько конфиденциальное, что любое разглашение самого факта посещения моего дома работниками полиции, будет иметь самые негативные последствия. А у вас, самые блестящие рекомендации.

Николай, не отвечая внимательно осмотрел сейф и заглянул в замочную скважину.

– Прикажите принести чемоданчик, из багажника моего автомотора. Я так ничего не вижу.

Когда Николай раскрыл саквояж, и на свет появились различные криминалистические приспособления, Курбский удивлённо округлил глаза.

– А чего? – Николай взял большую линзу в тяжёлой бронзовой оправе, и приблизился к замочной скважине. – Хлеба не просит. А вещь бывает полезной. Ну вот как сейчас, например.

Николай оторвался от линзы. – Князь, не соблаговолите открыть сейф?

Когда тяжёлая, больше пяти сантиметров толщиной дверца мягко отворилась, Николай, взяв в руки отвёртку быстро снял стенку замка, внимательно осмотрел механизм, подсвечивая себе мощным фонарём, и наконец вернув пластину на место, удовлетворённо кивнул.

– Я закончил ваше сиятельство.

– И каковы будут ваши суждения?

– Всё просто. – Николай начал складывать инструменты в саквояж. – Кто-то проникший в ваш кабинет, запустил в замок пасту которую употребляют зубные врачи, для снятия слепка с зуба, и точно так же был снят слепок внутреннего расположения деталей замка. После чего по слепку был изготовлен ключ и уже этим ключом вскрыт замок. К сему следует заметить, что сама процедура снятия слепка требует от двадцати минут то получаса, затем нужно было отнести слепок мастеру по ключам, и не простому, а весьма опытному, так как ключ очень сложной формы. Фирма Мёллер, вообще делает очень хорошие замки, так что даже ключ, изготовленный по слепку, оставил довольно глубокие царапины. Стало быть, сделал это человек, не просто имевший доступ к сейфу, но который имел возможность возиться с ним долго. Кроме того, после открытия, ему нужно было покопаться в бумагах, чтобы взять важное и ценное, так как всё лежит в одной пачке, а отделения для ценностей вообще нет, и коробки просто лежат в углу. Стало быть, нужно просмотреть это всё, и сделать выбор. Ну и последнее. Это были не простые налётчики. Те просто сгребли бы всё в мешок, или при невозможности взять всё, как минимум распотрошили бы все шкатулки. – И увидев, как загорелись мрачной решимостью глаза князя, добавил. – Полагаю, ваше сиятельство, что с такими данными вы легко разберётесь с участниками данного похищения?

– Да, боярич. Благодарю. Действительно исчерпывающая информация, и я не рассчитывал и на половину её. – Он задумался ненадолго, и с улыбкой повёл рукой приглашая следовать за ним. – Знаете, услуги, деньги и прочее, мне кажется неправильным проявлением благодарности, для старого боярского рода. – Распахивая двери по ходу следования, впереди двигался слуга, в длиннополом камзоле. – А я, признаться, вам весьма и весьма благодарен.

Наконец они пришли в зал, украшенный фигурами в доспехах, оружием, висящим по стенам, и несколькими стеклянными витринами с тем же оружием.

– Наша семья собирает эту коллекцию вот уже пятьсот лет, и за это время здесь скопились какие-то невероятные количества колющего, рубящего и вообще лишающего жизни оружия. Но кое-что, имеет особую историю. – Он подошёл к стене и снял шашку с длинной рукоятью и чуть изогнутым клинком с характерным узором дамасской стали. – Я бы мог рассказать вам красивую легенду, но… это просто оружие, найденное на остатках крепости Хортица в девятнадцатом веке. Специалисты датируют её шестнадцатым веком, а это значит, что она могла принадлежать только кому-то из старшины князя Дмитрия Вишневецкого – основателя казачества. Теперь оно по праву ваше, как продолжателю славного казачьего рода.

Князь с поклоном передал шашку бояричу.

– Спасибо князь. – Николай принял оружие и поклонился в ответ. – Царский подарок.

Уже через пару часов эта история практически выветрилась из головы Николая, оставив только вопрос о том, что нужен небольшой микроскоп, который можно будет затолкать в уже растолстевший саквояж, или заказать новый, более вместительного формата, или вообще решить дело принципиально оплатив изготовление специального чемодана, с отделениями и крышками.

Именно над этим размышлял боярич, рисуя возможные варианты размещения криминалистического имущества, входящей в моду шариковой ручкой в большом блокноте. Время было сразу после обеда, нежаркое осеннее солнце приятно согревало через стеклянную крышу, и именно поэтому боярич не стал спускаться вниз, в свой рабочий кабинет, устроенный этажом выше.

Вошедшего в зал офицера он отследил лишь боковым зрением, но когда тот уверенно направился в угол, где сидел Николай, поднял голову.

Мундир Сварожского полка сидел на штабс-капитане можно сказать идеально, а на груди позвякивали золотом награды, За храбрость, За беспорочную службу и орден За боевые заслуги,

Выражение лица у гвардейского штабс-капитана, было таким что, Белоусов расстегнул пуговицы на пиджаке, и чуть подался вперёд, чтобы дать пространство для руки.

– Вы Николай Белоусов? – Без обиняков начал офицер, когда подошёл на два шага.

– Да. – Поскольку штабс-капитан нарушил правила приличия, то и Николай не счёл необходимым эти правила выполнять в его отношении.

– Вы подлец, и скотина! – Громко выкрикнул гвардеец, и начал стаскивать с руки лайковую перчатку, но так как перчатки были новые, то сидели они крепко. Наконец с натугой её стянув, он бросил в боярича но не попал, так как Николай легко уклонился в сторону, дав перчатке упасть на пол.

– Присаживайтесь, господин?

– Штабс-капитан Курбский к вашим услугам! – Звонко отчеканил капитан.

– Присаживайтесь штабс-капитан. – Николай которого когда-то давно представляли Курбскому младшему с огромным трудом вспомнил имя и отчество и кивнул на свободный стул. – Дуэль от нас никуда не денется, а я хоть в кои веки познакомлюсь с человеком чьи мозги расплескаю по земле. Садитесь, садитесь Афанасий Дмитриевич. Правила приличия ещё никто не отменял. – Когда офицер сел, держа спину прямой словно палка, Николай жестом подозвал официанта. – Николай Игнатьич, принесите вина господину офицеру, и что-нибудь закусить. – Николай посмотрел на Курбатова. – Здесь прекрасно готовят осетрину, и поскольку второй возможности у вас скорее всего не будет, рекомендую попробовать сейчас.

– Пусть будет осетрина. – Штабс-капитан уже взявший себя в руки, сухо кивнул.

– Пока несут вино и рыбу, хотел бы поинтересоваться чем скромный студент политехнического университета провинился перед княжичем и гвардейским офицером?

– Моя жизнь совершенно уничтожена, и только благодаря вам. – Афанасий Курбский невидящими глазами смотрел куда-то вдаль. – За те документы, и бриллианты, я бы совершенно покрыл долги…

– И через полгода наделали бы новые. – Николай усмехнулся. – И затем что? Вновь полезли бы в батюшкин сейф?

– Это вот совершенно не ваше дело! – Офицер снова стал закипать.

– Но давайте рассудим, княжич. – Николай устроился поудобнее, но бдительности не терял. – Вы, играете, делает долги, залезаете в сейф вашего батюшки, и вы же крадёте оттуда ценности. И где тут я? Князь позвал меня, затем, чтобы разобраться в этом деле, и я рассказал ему, примерную картину того, как это произошло. И с какой-то неведомой мне печали, вы назначаете меня виновным во всех своих бедах. Как говорит один мой знакомый епископ: «Вот это что сейчас было?» Нет, если непременно желаете стреляться, или там рубиться на саблях, то извольте. Не вижу препятствий. Но перед тем, как я подниму вашу перчатку, хотелось бы узнать вот что. – Николай благодарно кивнул официанту, принёсшему вино и блюдо с осетриной на пару. – Вы давно играете? Насколько я знаю, в Сварожском полку, карточные забавы не в чести, а в военных училищах так и прямо запрещены.

– С два года как. – Афанасий, не чувствуя вкуса, словно воду выхлебал бокал вина, и стал ковырять вилкой рыбу.

– И как это происходило? – Ну был ли кто-то кто вас уговаривал сыграть? А может и не один? Уговаривали, возможно после этого вы пару раз выигрывали, и славно погуляли на эти деньги? А затем играть стали всё чаще. И проигрывать естественно. Выигрывали тоже, но проигрывали чаще. Потом, появился кокаин, что тоже стоит денег, И вам стали давать деньги в долг. Сначала немного, а после, всё больше и больше, пока ситуация не вышла из-под контроля полностью.

– Вы так говорите словно стояли у меня за спиной. – Лицо княжича нахмурилось. – Да, так всё и было. Но какое это имеет отношение..?

– Самое прямое. – Николай качнул головой. – Потерпите ещё пару минут. – Итак вы влезли в крупные долги, и к вам обратился некий сослуживец. Рассказал, что у его родственников тяжёлое положение, и что тяжба по заводу, фабрике или земле, решена несправедливо, или может договор заключён с ошибками, сейчас не суть важно. И попросили достать документы из сейфа вашего отца. Но сейф не ящик стола, и вам предложили всяческую помощь в этом деле, пообещав совершенно погасить все долги, а может и ещё дать денег. Ведь торговая империя князя Курбского так велика, что потеря сия никак делам не навредит, а вот вам очень даже поможет. И они не соучастники кражи, а благородные господа, помогающие людям обрести справедливость, а вам решение проблем.

– Чёрт! – Афанасий Курбский отбросил приборы. – Да вам сам дьявол ворожит!

– Эх, если бы всё было так просто! – Николай рассмеялся. – Скажите, а те люди, которым вы должны были передать документы, знают, что всё раскрыто?

– Э… княжич замялся. – Я собственно сразу после разговора с отцом, поехал искать вас.

– Стало быть не знают. – Николай усмехнулся и задумчиво посмотрел на Курбского перебирая в голове варианты. – Скажите, а что конкретно интересовало этих людей? Они ведь не говорили вам: «Привези пару папок из сейфа». Им наверняка нужно было что-то конкретное?

– Да, там длинная тяжба по пороховому заводу, и новому прессовому цеху в Туле.

– О как! – Боярич озадаченно почесал за ухом. – Пороховой завод это уже не шутки. Тут уже и Тайная Канцелярия возбудится.

– А. – Афанасий Курбский расслаблено взмахнул рукой. – Где там эта Тайная Канцелярия, а где мы.

– Совершенно неожиданно, она оказывается куда ближе чем вы думали. – Серьёзно ответил Николай. – Поехали.

– Куда? – Штабс капитан дёрнул головой вверх.

– Поехали. – Терпеливо повторил Николай. – Хуже уже не будет, потому как некуда, а вот лучше – вполне вероятно.

Когда они спустились на автостоянку, княжич сначала сунулся к своему Даймлер – Блитц, но увидев, как Николай заводит Спайкер, без стеснения уселся рядом.

– Хорошо однако нынче студенты живут.

– Не все, княжич. Далеко не все. Мне вот просто повезло, а сотням тысяч других – нет.

– Так что горевать о них? – Отмахнулся штабс-капитан.

– Не скажите. – Справедливое общество – это то, что должно быть в голове каждого государева человека, при исполнении им обязанностей по службе.

– Да, кодекс Серафимия Саровского. – Читал. – Безо всякого энтузиазма отозвался Курбский.

Николай вырулил со стоянки, и покатил в сторону Таганки, где располагалась Тайная Канцелярия, и Особое управление канцелярии. Вопрос, который вдруг возник не мог быть разрешён никаким кавалерийским наскоком, а стало быть нужно пойти официальным путём. Более длинным, но куда более надёжным в плане результата.

– Он писал, чтобы мы не читали это, а делали на практике. – Возразил Николай. – Как только чиновники и военные решат, что справедливость для всех не нужна, и начнут устраивать собственную справедливость – государство обречено. Пусть и не на развал, но на неисчислимые беды простых людей.

За спором проехали по Бульварному Кольцу, и подкатили к широкому подъезду пятиэтажного здания весёлой розовой окраски, и табличками сияющими полированной бронзой, где значилось Коллегия Юстиции, Тайная канцелярия, и девиз написанный славянской вязью «Видим сокрытое».

Несмотря на то, что у боярича даже был здесь где-то свой кабинет, он посещал это здание всего пару раз. Познакомиться с начальством, и прочитать нормативные документы, которые запрещалось выносить из здания. Но порядок знал, и выписав пропуск на имя Афанасия Курбского, уже через пять минут вёл ошалевшего от такого поворота штабс-капитана на встречу с его судьбой.

Глава Особого управления Тайной Канцелярии, в просторечии «Верняк» только что вкусно отобедал в трактире у Тестова на Воробьёвых горах, и как было заведено уже много лет, сидел, и сам правил карандаши, острым словно бритва дагестанским ножом, размышляя о делах текущих, и будущих.

Генерал – лейтенант Антон Иванович Деникин как выходец из семьи крестьян – общинников, характер имел обстоятельный, спокойный, но въедливый донельзя, и своё прозвище «Верняк» оправдывал на все сто процентов. Попасть к нему в жернова, для виновных, означало действительно верняк в смысле каторги, а то и чего похуже.

Когда дежурный офицер позвонил с пропускного пункта, и доложил, что старший лейтенант Белоусов, идёт в сопровождении штабс-капитана Курбского, он крякнул от неожиданности, но заточку карандашей не прервал, выводя на каждом идеальный конус и острый словно игла кончик.

– Ваше превосходительство. – Моложавый адъютант заглянул в кабинет. – Старший лейтенант Белоусов…

– Проси. – Деникин взмахнул рукой, и отложив не заточенные карандаши в сторону, собрал уже готовые, и ссыпал в серебряный стаканчик.

– Ваше превосходительство. – Белоусов, поскольку был в штатском, лишь вытянулся по стойке смирно.

– Садитесь Николай Александрович. – Антон Иванович, взмахнул рукой. – С чем пожаловали?

Аппарату Тайной Канцелярии, который только в Москве насчитывал пять тысяч человек, не понадобилось много времени чтобы раскрутить всю цепочку, приведшую штабс-капитана к преступлению. Заодно выяснились такие подробности, что впору было крутить дырочки под награды, так как пороховым заводом, и прессовым цехом патронной фабрики, дело вовсе не ограничивалось. Предполагалось перекупить ряд стратегически важных предприятий, чтобы под видом переоборудования развалить всё производство. Количество денег и людей, задействованных в операции были столь значительными, что в итоге пришлось подключать военную контрразведку, и Московский Уголовный Сыск, так как многие фигуранты поспешили лечь на дно в прямом смысле слова, имея в виду дно общества.

Николаю пришлось оставить учёбу, и влиться в один из летучих отрядов, занимавшихся арестом наиболее титулованных и опасных особ.

Волна арестов, облав, и обысков настолько грозно громыхнула в Москве что генерал Трепов уже вполне серьёзно подумывал объявить военное положение, но через неделю всё стало приходить в норму. А в следственных изоляторах и допросных камерах, только начиналась настоящая работа.