Серая сталь

17 Глава

Небывалым конфузом окончилось дело об ограблении оружейного магазина Охотник, на Мытной улице. Забежавший в торговый зал злоумышленник с револьвером, потребовал у приказчиков кассу, но пока те возились со сложными замками, приказчица Дарья Ерофеева, зарядила один из продававшихся пистолетов патронами, и два раза выстрелила в преступника.

Приехавшие по вызову полицейские чины, лишь констатировали смерть налётчика.

Директор магазина Георгий Силантьевич Мохов заверил редакцию Нового Русского Слова, что поступок храброй девицы не останется без поощрения, а сам магазин уже на следующий день обзавёлся вооружённой охраной из казаков, которая тем не менее не мешает покупателям, а ведёт себя совершенно незаметно.

Влас Дорошевич. Новое Русское Слово 22 марта 1922 года.

Несмотря на успех в делах финансовых, на личном фронте у Николая наблюдался некоторый хаос, который имел стойкую тенденцию к усилению. Елена Аматуни и Наталья Долгорукая всё же узнали о существовании друг друга и их соперничество часто выражалось в форме взаимных упрёков, публичной пикировке, и прочих радостях. Кроме всего прочего, цесаревна Любава активно выходила в свет, и что-то подозрительно часто начала встречаться Николаю, а была ещё и Анастасия Романова, тоже временами вспоминающая о своём избавителе, что выражалось в весьма бурных встречах, и Мария Шепелева — Манька-Пуля, временами выбирающаяся в Москву, устраивая Николаю поход по самым злачным местам Москвы.

Но ситуация с Еленой и Натальей требовала срочного разрешения, поскольку уже начала выходить за рамки приличий и кроме всего надоела Белоусову окончательно.

Пригласив их как-то в одно место в одно и то же время, он несколькими фразами дал понять, что такая ситуация его категорически не устраивает.

– В общем так. – Николай посмотрел на непривычно тихих девушек, и хлопнул ладонью по столу. — Или вы прекращаете эту войну, или мы расстаёмся. Договаривайтесь как хотите, но мне этот шум совершенно не нужен.

Ресторан на третьем этаже магазина, с несколько двусмысленным названием «Засидка33» был в этот ранний час пуст, и кроме небольшого семейства, поедающего мороженное, и парочки господ, просматривающих документы, никого не было. Что собственно и позволило поговорить без лишних ушей, и глаз.

Николай поклонился дамам, и вышел, спустившись к своему авто, а девушки так же продолжали молчать поглядывая друг на друга.

– Ну, что, будем договариваться? — Елена коснулась звонка подзывая официанта. – Нам ещё два кофе, и мороженое. И принесите сразу счёт.

– За вас уже заплачено, госпожа. – Официант поклонился.

— А если мы закажем вино восемьсот двенадцатого года? – С капризной усмешкой спросила Наталья.

— Есть Шато Д`Икем, есть Розовый мускат Магарач, – Не моргнув глазом произнёс официант. — Есть Вдова Клико, и Шато Лафит того же года. Но я рекомендую с мороженным Вдову Клико.

Наталья вздохнула.

– Придётся договариваться.

Экзамены за первый курс, Николай сдал на «отлично», и уже собирался улететь в Тавриду на отдых, когда совершенно неожиданно проявились родители, и прямо на вокзале огорошили его сообщением, что собрались-таки окончательно переехать в Москву. Для чего их поверенный уже подбирает приличный дом, в пределах Садового Кольца.

– Так у меня же огромный дом, можно сказать пустой стоит. — Возмутился было Николай, но был остановлен взмахом руки Александра Денисовича.

— Ты уже взрослый мальчик, и нам просто невместно жить в твоём доме. Были бы наездом, тогда нормально. Но нам нужен свой дом.

– Да и не будем смущать твоих подруг. – Мама лукаво улыбнулась. – Кстати, я не поздравила тебя новым чином…

– Да чин тот. – Николай вздохнул и оглянувшись на носильщика открыл багажный отсек. – Грузите.

– А на Весенний бал, уже получил приглашение?

– Была какая-то бумажка. – Николай пожал плечами и убедившись, что все сели в машину, включил зажигание.

– Это не бумажка сынок. – Александр Денисович покачал головой. – Это политика. Там нужно быть непременно. Я знаю, как ты не любишь подобные сборища, но поверь, это совершенно необходимо. Тут от нашего желания ничего не зависит.

Лейтенантский мундир, пошитый лучшим московским мастером Бруксом, сидел словно влитой, но очень стеснял движения, так что Николай старался двигаться аккуратно, лавируя в толпе словно катер в порту. На балу в здании Дворянского собрания, было не продохнуть от людей, съехавшихся со всей губернии, и это были лишь те, кто сумел достать приглашение.

У Белоусова-младшего уже завелись знакомства и со многими он раскланивался и перебрасывался парой протокольных фраз, о погоде (с молодыми девицами) о всеобщем падении нравов (с их матерями) о новом магазине оружия (с их отцами) и о присутствующих дамах (с мужчинами). Всё в общем было вполне обычно, включая огромную чашу с пуншем, и бессчётное количество недорогого, но хорошего шампанского.

На очередном проходе, Елена отловила его и наконец представила своему батюшке – князю Аматуни занимавшему видный пост в министерстве финансов.

Князь, потерявший жену ещё пятнадцать лет назад, находил утешение в объятиях сразу двух московских дам, а посему на шалости дочери смотрел вполне спокойно. Елена была конечно не подарок, но с другой стороны – она уже носила звание поручик что в двадцать два года, было совсем даже немало. Ну и с давних пор, женщины – носившие форму, некоторым образом были вне светских норм, так что на его репутации, похождения дочери никак не сказывались.

С князем Аматуни, Николай расстался если не другом, то вполне светским приятелем, и наконец сбежал на третий этаж, где играли в карты.

Сидящим за столами людям было совершенно не до лейтенанта, пристроившегося в углу, и боярич наконец-то смог отдохнуть от шума и толкотни бала.

Здесь – то его и подловила компания из трёх девиц – дочери князя Курбского, и близняшек – дочерей полковника Алексея Николаевича Толстого, известного ещё и тем, что баловался сочинительством.

Не желая поднимать шум, Николай сразу же вышел из игорной комнаты, и попал под обстрел девичьих вопросов. К счастью он быстро сообразил, что ответов от него и не требуется, а требуется лишь вежливо внимать и поддакивать в местах, приличествующих случаю.

– А я вас ищу. – Цесаревна, двигаясь по коридору с грацией лесной кошки, не особо церемонясь подхватила Николая под руку. – И со словами «Я у вас заберу, боярича ненадолго». Продолжила движение, ведя Николая в поводу, словно лошадь.

Любава, знавшая здание Собрания лучше, чем свой московский дворец, долго вела его какими-то коридорами, лестницами, пока они не оказались у огромного аквариума, который служил потолком в игорной комнате.

– А я вами недовольна. – Любава села, и глазами показала Николаю на стоявшее рядом кресло. – Вы явно избегаете моего общества, и при этом, совершенно открыто встречаетесь с двумя дамами.

Николай сел, и откинулся на мягкую спинку.

– То есть вы хотите встречаться со мной так же открыто, вместо этих двух дам? – Ехидно поинтересовался боярич. – Боюсь ваш батюшка будет категорически против, и наименьшим злом для меня будет плаха.

Любава, которая уже хотела показательно взорваться при первых словах Николая, задержала воздух, и молча выдохнула. Под таким соусом она проблему не рассматривала, и это было неожиданно неприятно. Её словно девчонку ткнули в самое простое объяснение сдержанности боярича, а она уже хотела закатить истерику. Нет, разумеется она не была готова к тем отношениям, что описывались в Декамероне Бокаччо, залистанной до почти полной не читаемости текста. Но и смотреть на то, как две вертихвостки берут от жизни всё, было выше её сил.

– Понимаете, цесаревна. Все эти вздохи, серенады под луной, записки тайком и прочее, не для меня. Ну посмотрите, где я и где романтика. Подарки там, знаки внимания, это запросто, но не любовная горячка. Я ценю в отношениях с женщинами честность, и определённую простоту. Мы нравимся друг другу – значит мы доставляем друг другу радость, и не выедаем мозги партнёра ссорами и склоками, не портим ему жизнь, и как только надоедим друг другу, тут же разбежимся.

– Как у вас всё просто. – Цесаревна помолчала. – Раз, и сошлись, два и разбежались.

– А лучше, как? По настоянию родителей жениться или выйти замуж за совершенно незнакомого человека, и после, всю оставшуюся жизнь мучатся? Так и ищем свою половинку.

– Но кто-то же находит сразу?

– Бывает. – Николай развёл руками. – Но, полагаю нечасто. В итоге, можно притереться к кому угодно, но вот, посмотрите на наше общество. На людях, супруги воркуют словно голубки, а в жизни, у неё на стороне, симпатия, а может не одна, он, погуливает по актрисам… это что, нормальная семейная жизнь? Тогда я против.

– Против всего света? – Появившийся на пороге комнаты цесаревич Константин насмешливо взглянул на Николая, и тот встал, приветствуя нового гостя, и как полагалось по этикету поклонился.

Старший сын императора, был высок, широк в плечах, и драгунский мундир ему был вполне к лицу.

– Это только кажется, цесаревич, что мнение света монолитно. На самом деле, это бурлящий котёл, где нет согласия даже между старыми друзьями.

– Звучит разумно. – Константин кивнул. – Но я нарушу вашу беседу. Настюшка, тебя разыскивает папа, и он весьма недоволен, что ты исчезла.

– Ой. – Девушка подскочила словно ужаленная. – Прошу простить меня, лейтенант. Надеюсь это не последняя наша встреча. – Она подала руку для поцелуя, и торопливо вышла из комнаты.

– Вы позволите мне в некотором смысле заменить сестру в этой беседе? – Константин сел в кресло, и жестом показал Николаю сесть. – Я признаться не ожидал от молодого человека, выросшего в провинции, столь широких и точных взглядов.

– Просто природная наблюдательность, и ум свободный от шаблонов, цесаревич. – Николай тихо вздохнул. Вторая серия расспросов и допросов обещала быть сложнее первой.

– Хорошо, а что же думает ум свободный от шаблонов о нашем обществе в целом?

– Строго говоря, точная оценка системы невозможна при нахождении внутри этой системы, но я попробую. Дворянство как класс сформировалось из землевладельцев, их собственно можно назвать суперкрестьяне, и воинского сословия. Переходы из одной категории в другую, конечно бывали, например, мой батюшка, закончив службу занялся сельским хозяйством, но это не очень частая история. Есть ещё более мелкая группа дворян, занимающихся промышленным производством, и другими промыслами, но основных – две. И самая крупная по численности – служилая часть. Это не только военные, но и гражданские чиновники, а также служащие у тех дворян, что сконцентрировали в своих руках значительные финансовые и промышленные ресурсы. И это – зародыш будущих объединений, которые в Североамериканских штатах, носят название корпорации и тресты. Старые семьи, вообще склонны к формированию собственных структур управления, финансов, и даже воинских подразделений, и в будущем, это выразится в создании своеобразных государств в государстве. И всё было бы неплохо, до тех пор, пока эти точки концентрации власти не захотят вести собственную политику. Вернее, не так. Всё будет хорошо, пока их способы вести политику не перейдут к силовым вариантам.

Государь-император просто обязан учитывать все мнения населения. И общинников, и мещан, и даже нашей диковатой интеллигенции. И все тянут скатерть в свою сторону. Но поскольку дворянство царю духовно ближе, да и в случае войны, именно они формируют офицерский корпус, появляется соблазн подкинуть им с общего стола чуть больше чем они заслужили. А общинников да рабочих у нас семьдесят процентов населения. И именно они, по увольнении из армии, увозят с собой личное оружие. А даже если бы и не увозили, то косы и топоры найдутся в любом хозяйстве. И пятьдесят миллионов разгневанных рабочих и крестьян, это не то, что сможет выдержать наше общество.

– И что же вы предлагаете? – Константин поудобнее устроился в кресле.

– Каждый рабочий и крестьянин должен иметь практическую, а не теоретическую возможность подняться до самого верха государственного управления. Курсы, приём в институты и университеты на казённый кошт, суд, которому безразличен социальный статус и происхождение заявителей, присутствие крестьян и рабочих в депутатском корпусе Думы. Дворянство не должно быть опорой трона. Оно должно быть его инструментом. А опорой должны быть простые жители. Их в конце концов просто больше.

Собственно, мысли, которые высказывал Николай, были не его, а отца и Александр Денисович довольно часто озвучивал их в разговоре с сыном, но боярич полностью их разделял, так что это действительно был и его взгляд на общество.

– Опасные речи ведёте, лейтенант. – Цесаревич улыбнулся.

– Так если опасно вести подобные речи с царём или его сыном, тогда значит дело совсем плохо. – Николай развёл руками. – Я же не в статейках публикуюсь, и разговоров подобных ни с кем не веду. Ну вот вы, спросили. Прикажете лгать наследнику?

– Вы интересный молодой человек. – Заметил Константин. – Впрочем я уверен, что вам уже это говорили. На вас в тайной канцелярии уже дело такой толщины, что впору открывать второй том. И это в двадцать лет.

– Девятнадцать, цесаревич. – Николай улыбнулся. – У меня день рождения в июле, второго числа.

– Девятнадцать. – Задумчиво повторил Константин. – И через четыре года, вы заканчиваете Университет, по специальности «Точная механика».

– Да, цесаревич. – Николай кивнул.

– Что-ж. Я буду следить за вашими успехами. – Наследник встал, и подал руку.

– Рад нашему знакомству. – Николай пожал руку, и через несколько секунд остался один. Нельзя сказать, что разговор выбил его из колеи, но такое всё же стоило обдумать.