Мы должны сделать это сегодня. Нынешним же вечером.
Предполагалось, что вся вторая половина дня уйдет у нас на уроки, всякие домашние дела, выполнение разных поручений… ну, вы и сами знаете, сколько их бывает.
Попробуйте как-нибудь, каково это — делать уроки, когда через какие-нибудь пару часов вам предстоит сунуть голову в петлю. Попробуйте сосредоточиться на математике, когда в голову вам лезут черт знает какие мысли — например, как вы будете выглядеть в шкуре термита, когда попытаетесь незаметно проскользнуть в штаб-квартиру межгалактических тварей.
И удачи вам!
В конце концов я отправилась в амбар. Отец уже был там, делал обычный свой обход. Моя помощь, судя по всему, ему была не очень нужна, но он с благодарностью ее принял.
— Закончила уроки?
— В основном да, — пробурчала я, добавив еще одну ложь к тому огромному вороху всяких врак, который уже успела наворотить.
— А я как раз собирался повнимательнее посмотреть на того скунса, которого мы с тобой подобрали прошлым вечером. Она страшно перепугалась, так что я решил дать ей успокоительное.
— Она?
— Да.
Отец взял клетку с самочкой скунса и понес ее в небольшую боковую комнатку, которую он использовал для того, чтобы осматривать пациентов. Вытащив самку из клетки, я осторожно уложила ее на стол. Теперь она казалась спокойной, даже немного вялой, но это было неприятное, ненатуральное спокойствие.
Прошлым вечером, перед тем как усадить ее в клетку, отец наложил на ее обожженную спину аккуратную повязку и теперь осторожно снимал бинты. При виде жуткого ожога мне чуть было не стало плохо, хотя я уже давно привыкла видеть раненых животных.
— Хм… хм. Так-так. Хм…
Обычно эти звуки говорят о том, что отцу попался интересный случай.
— Так-так-так… — Это у него вроде присказки. — Странно. Очень необычно. Понятия не имею, что могло вызвать подобный ожог. Он слишком чистый. Просто необыкновенно чистый! Что бы ни послужило его причиной, во всем этом есть один-единственный плюс — температура была настолько высока, что это исключает всякую возможность заражения.
Покосившись в мою сторону, отец улыбнулся:
— Слава богу, обгорели только мех и кожа. А вот плечо пострадало больше. Задеты мыщцы. И спина сильно обожжена. Но она будет жить. Хотелось бы мне испытывать такую же уверенность относительно ее малышей.
— Ее… что?! Так у нее малыши?!
— Да. Им сейчас семь-восемь недель.
— И они остались одни? В лесу?!
Отец взял со стола еще один марлевый бинт;
— Кэсси, ты же знаешь… в природе немало жестокости.
— Но ведь они еще слишком малы, чтобы выжить без матери, разве не так?
— Все может быть, — уклончиво ответил он, стараясь не смотреть на меня.
И тут мне вдруг впервые пришло в голову, что отцу, возможно, тоже приходится порой обманывать меня. Для моего же собственного блага, разумеется. Или потому что он считал, что мне так будет легче.
— Сидят небось в какой-нибудь щели и гадают, куда подевалась их мама, — прошептала я. — А потом умрут с голоду. Или станут добычей какого-нибудь хищника.
— Передай мне, пожалуйста, ножницы, — буркнул отец.
— Да, конечно. Ох, совсем забыла тебя спросить. Ты не возражаешь, если я сегодня переночую у Рэчел?
— Конечно нет, милая. То есть… если твоя мама не против. Эй, а ведь ты так и не спросила, как прошла моя встреча с этими представителями. Ну, теми, кто выпускает кошачьи консервы. Кстати, можешь меня поздравить — удалось добиться дополнительного финансирования.
Мы еще немного поговорили, пока он продолжал делать обход. Но, если честно, я слушала отца вполуха. Перед глазами у меня стояли крошечные детеныши скунса. Забившись куда-то в нору, они жалобно скулили, зовя пропавшую мать.
И почему-то мне вдруг стало неприятно, что отец так легко согласился отпустить меня к Рэчел. Хотя, казалось бы, чего обижаться. Тем более что мы ведь вообще не собирались спать в эту ночь. Рэчел собиралась предупредить мать, что переночует у меня. И Джейку тоже придется солгать родителям, вздохнула я. А Марко будет вынужден обмануть отца. И все мы в конечном итоге оказались в такой ситуации, которая была противна каждому из нас.
В эту самую ночь я в который уже раз собиралась заглянуть в лицо смерти. И как же ужасно, подумала я, что последние слова, сказанные мною отцу, оказались ложью.
Перед моими глазами встали бесчисленные ходы и переходы в муравейнике — такими, какими они являлись мне в ночных кошмарах. На самом деле я никогда их не видела — зрение У муравьев так себе. К тому же под землей ведь темно.
Но во сне я видела все совершенно отчетливо. Я помнила громадные, отливающие металлическим блеском головы чужих муравьев, когда они прошибали ими хрупкие стены из песка и вонзали свои чудовищные челюсти в мое тело, стараясь разорвать меня в клочья.
Можете ли вы представить себе, что испытываешь, когда тебе кажется, что твоя смерть уже близка, когда знаешь, что через секунду погибнешь, так и не вернувшись в человеческий облик?! Как это ужасно — чувствовать, что умрешь каким-то муравьем, попавшись в ловушку, которую большинству из нас даже невозможно представить себе?!
А теперь к тому же меня преследовало еще одно — зрелище осиротевших детенышей скунса. Умирающих от голода. Они жалобно пищат, и их крик — всего лишь сигнал кому-то из голодных хищников, указывающий на то, что рядом добыча.
— Милая, с тобой все в порядке?
Я вдруг очнулась и поняла, что отец внимательно разглядывает меня. Мне было трудно дышать, я едва удерживала слезы. Лоб мой взмок от пота.
— Да, да. Все отлично, — едва слышно проговорила я.
Он закончил обход и молча ушел.
Оставшись одна, я подошла к клетке со скунсом.
Подумав, открыла дверцу и сунула внутрь руку.
Перчатки на мне не было.
Видите ли, взять образец ДНК в перчатке просто невозможно.