Глава 15

Наскоро обернувшись скопой, я вслед за Тобиасом поднялась в воздух. Он уверенно летел впереди меня, направляясь к прогалине, которую я заметила еще накануне ночью.

В когтях у меня болтался замороженный куз­нечик. Я не задала Тобиасу ни одного вопроса. Он тоже хранил упорное молчание.

Добравшись до места, он указал мне почти совершенно незаметный вход в нору скунсов, потом молча улетел. Конечно, я догадыва­лась, что он прямиком отправится к Джейку, чтобы рассказать ему о моей сумасшедшей за­тее. Догадывалась я и о том, что своим ледя­ным презрением безумно обидела беднягу Тобиаса.

Но, если честно, в тот момент меня это не слишком волновало. Мне просто хотелось как можно скорей отыскать детенышей скунса. Сама не знаю почему, но для меня в тот момент не было ничего важнее этого.

Как только Тобиас скрылся из виду, я начала превращаться.

Это оказалось не так уж трудно. Не то что превращаться в каких-то жуков. На этот раз у меня остались и глаза, и уши, и рот.

Началось все, как обычно, с уже знакомого ощущения того, что все мое тело съеживается и как бы усыхает. Приятной неожиданностью ока­зался громадный пушистый хвост, появившийся там, где ему и положено — в нижней части спины. Впрочем, мне уже и раньше приходилось превра­щаться в белку, а они со скунсом очень похожи.

Но вот мех у них совсем разный. Да, конечно, мне и прежде случалось покрываться шерстью с головы до ног, но никогда еще она не бывала та­кой роскошной, мягкой и длинной. Настоящая меховая шубка, честное слово! Она была почти сплошь черная, кроме характерной белой полос­ки, что тянулась вниз по спине и вдоль пушисто­го хвоста.

Что касается органов чувств скунса, то в них для меня не было ничего необычного. Ну, может быть, слух у них был чуть острее, чем у человека. Обоняние, во всяком случае, было явно острее. А вот зрение намного уступало человеческому.

Да и тело скунса не обладало ни особой си­лой, ни стремительностью. Сделав первые не­уверенные шаги, я обнаружила, что хожу до­вольно-таки неуклюже, как бы вперевалочку. Потом я попыталась бежать и тут же обнару­жила, что бегаю точно так же, как хожу, разве что немного быстрее.

Передними лапками я могла поднимать и удерживать какие-то предметы, но, конечно, до че­ловеческих рук им было далеко.

Но больше всего меня поразили инстинкты и сознание скунса. До этого я проникала в со­знание многих непохожих друг на друга живот­ных, и каждый раз чувствовала, что ими правят либо страх, либо голод. В кровь этих животных то и дело мощной струей выбрасы­вался адреналин.

Но на этот раз… все инстинкты, сознание скунса были… как это сказать… какими-то мягкими, безмятежными. Он явно ничего не боялся. И это не было высокомерным ощущением своей силы, как это бывает у крупных, хищных кошек. Про­сто ему некого было бояться, вот и все.

Я превратилась в животное размером с круп­ную домашнюю кошку. У скунса нет ни острых когтей, ни зубов. И тем не менее я твердо знала, что ни одно существо в этом лесу не осмелится заступить мне дорогу. Я упивалась восхититель­ным ощущением собственной безопасности.

Откуда-то из-под корней дерева до меня до­неслось чуть слышное жалобное мяуканье го­лодных детенышей.

Склонившись над входом, я осторожно про­сунула внутрь голову. Там было темно, но я легко заметила, что их четверо. Крохотные, беспомощ­ные, беззащитные малыши. Не новорожденные, конечно, но пока еще они были слишком малы, чтобы защитить себя или охотиться наравне со взрослыми.

Знаю, многие люди свято верят в то, что у животных нет и не может быть никаких чувств. Но эти малыши явно были счастливы, увидев меня. Да и в сознании скунса я вдруг почувствовала нечто вроде радости и облегчения.

Вытащив голову, я вернулась за своим куз­нечиком. Он разморозился и был уже мягким и съедобным. Забравшись в нору, я устроила внутри небольшое углубление и легла, а дете­ныши тут же прижались ко мне. Потом я осто­рожно скормила им кузнечика.

Конечно, я помнила, что у меня в запасе все­го лишь два часа. Только на меня вдруг накати­ла страшная усталость. Я буквально клевала носом. Есть больше было нечего. Детеныши перестали скулить от голода. А у меня слипа­лись глаза. Я вдруг ощутила какое-то странное спокойствие, и меня тут же сморил сон.

Но даже во сне я понимала, что со мной про­исходит. Видите ли, я всегда очень любила животных. Всю свою жизнь. Но сейчас, похо­же, этой бездумной, всеобъемлющей любви пришел конец.

Я начала понимать, что в природе не всегда правят доброта и любовь. Мир устроен так, что сильный всегда поедает слабого. А слабый в свою очередь того, кто еще слабее. Именно это и делали йерки — пытались превратить в до­бычу того, кто всегда до этого был хищником — человека.

БАМ!

— Эй! Э-эй! Кэсси, ты меня слышишь? Ты здесь?

Я встряхнулась. Где это я? Вокруг было тем­но. Может, это моя комната? Или… о боже, только не это! Неужели я все еще где-то в глу­бине колонии термитов?!

Четыре детеныша, насытившись, по-прежнему крепко спали, свернувшись пушистыми клу­бочками вокруг меня. А я все еще была скунсом.

— Что такое?— сонно откликнулась я.

— Это я, Джейк. Кэсси, немедленно выбирай­ся оттуда! Быстро!!! Твои два часа уже на исходе!

Это заставило меня окончательно проснуть­ся. Встряхнувшись, я пулей вылетела на повер­хность. И начала превращаться.

Джейк стоял рядом с Марко. Где-то высоко, над их головами на ветке примостился Тобиас.

Мне и раньше приходилось видеть Джейка в ярости. Но чтобы до такой степени… нет, никогда!

— Чем ты, интересно, думала, когда затеяла все это?! — завопил он, не дожидаясь, пока я закончу превращаться. — Еще каких-нибудь де­сять минут, и ты бы закончила свои дни в шку­ре какого-то вонючего скунса!

— Я уснула, — виновато призналась я. Выго­ворила я это с трудом — мой рот все еще напо­минал мордочку скунса.

— Ты что, совсем с ума сошла?! Да что с то­бой случилось, можешь сказать?!

Я до сих пор никогда не замечала, что у Джейка, когда он злится, на лбу вздуваются вены.

— Послушай, прости, пожалуйста, — винова­то бормотала я, поспешно заканчивая превра­щаться.

Но до прощения было еще далеко. Джейк продолжал кипятиться.

— Ты думаешь, нам для того был дан этот нео­быкновенный дар? Чтобы мы кидались спасать каждого потерявшегося скунса, что ли? — буше­вал он. — Считай что мы — это армия. Пусть маленькая, пусть слабая и даже жалкая, но ар­мия. И в этой армии всего шесть солдат. По­смотри на Тобиаса. Он уже попался. Но попал­ся, сражаясь с йерками. А ты! Нет, просто поверить не могу — умудриться по собствен­ной воле чуть было не угодить в ловушку, да еще в шкуре скунса!

Уяучив момент, Марко шагнул к Джейку и примирительно опустил руку ему на плечо. Мне показалось, он даже слегка потряс его, чтобы Джейк пришел в себя.

— Послушай, хватит уже. Все в порядке, Джейк. Ты же видишь — с ней ничего не случи­лось.

— Только благодаря Тобиасу, — снова закло­котал Джейк, — ее заслуги в этом нет!

Мне нечего было сказать. Слишком я была потрясена. Да и потом, если уж быть до конца откровенной, то я здорово перепугалась. При одной мысли о том, как это все могло закон­читься, меня стало подташнивать.

— Марко, Тобиас, оставьте нас на пару минут. Ладно? — попросил Джейк. Потом повернулся ко мне. Лицо его оказалось всего лишь в несколь­ких сантиметрах от моего. — Послушай, я не за­был, как тебе досталось прошлой ночью. Я ведь тоже там был. Меня до сих пор мучают кошма­ры. И я могу представить себе, что творится у тебя на душе.

— Со мной все в порядке, — повторила я.

— Помолчи. Лучше послушай, что я скажу, — выкрикнул Джейк. Но я видела, что гнев его понемногу улегся. — Ты ведь мне не безразлич­на, Кэсси. И все мы любим тебя. Ты нужна нам, правда.

— Для того чтобы победить? — усмехнулась я. — Я нужна тебе, чтобы сражаться? А что, если я больше не хочу сражаться? Что, если с меня хватит? Об этом ты не подумал? Я уже доста­точно сражалась.

— Конечно, достаточно. Более чем достаточно. Но ведь йерки-то все еще здесь…

Я пожала плечами.

— Сильный побеждает слабого, — пробормо­тала я. — Это закон природы. Раньше сильными всегда оказывались люди. В схватке с животным миром они выходили победителями. Может быть, теперь пришло наше время проигрывать?

Джейк кивнул.

— Но ведь речь идет не просто о каком-то отвлеченном понятии человеческой расы. Речь идет о людях, которых мы знаем. Кото­рых видим каждый день. Вспомни, мой брат Том тоже один из них. Так почему бы тебе в таком случае не сказать Тому, что ему, дескать, повезло, что йерки превратили его в раба, только потому, что пришла наша очередь про­игрывать?

Он круто повернулся и зашагал прочь.

— Джейк!

Он остановился.

— Джейк… э-э-э, понимаешь, отец говорит, Что сможет выпустить самку скунса только че­рез день-два. Я не брошу малышей…

Скрестив на груди руки, он окинул меня ис­пытующим взглядом.

— Но ты ведь не сможешь по нескольку ча­сов подряд сидеть возле них в обличье скунса. Ты же сама это понимаешь!

— Да, конечно. Но я должна быть уверена, что ни одному хищнику до них не добраться. И потом, их же нужно кормить. К тому же вре­мя от времени мне все равно придется превра­щаться в скунса, иначе они просто забудут свою мать. Послушай, Джейк, знаю, что это может показаться глупым не только вам с Марко, но кому угодно. Но я должна это сделать!

— Я могу охранять их, — предложил Тобиас. А я и забыла, что он может нас слышать.

— Тобиас будет присматривать за ними. А потом что-нибудь придумаем, — проворчал Джейк. — Как-нибудь уж все вместе справимся с четырьмя голодными скунсами. Все равно ведь пока нечего делать. Ну конечно, кроме как спасать мир.

— Спасибо, Джейк, — поблагодарила я. — И… прости меня. Я и правда не хотела вас напугать. Не волнуйся, со мной все будет в порядке.

Он улыбнулся мне своей необыкновенной улыбкой:

— Со мной тоже, Кэсси. По крайней мере до тех пор, пока ты рядом.

Откуда-то слева из-за деревьев послышался ехидный смешок Марко. И я с облегчением рассмеялась. Должно быть, мне и вправду по­легчало, подумала я. По крайней мере я уже могу смеяться.

Загрузка...