Наскоро обернувшись скопой, я вслед за Тобиасом поднялась в воздух. Он уверенно летел впереди меня, направляясь к прогалине, которую я заметила еще накануне ночью.
В когтях у меня болтался замороженный кузнечик. Я не задала Тобиасу ни одного вопроса. Он тоже хранил упорное молчание.
Добравшись до места, он указал мне почти совершенно незаметный вход в нору скунсов, потом молча улетел. Конечно, я догадывалась, что он прямиком отправится к Джейку, чтобы рассказать ему о моей сумасшедшей затее. Догадывалась я и о том, что своим ледяным презрением безумно обидела беднягу Тобиаса.
Но, если честно, в тот момент меня это не слишком волновало. Мне просто хотелось как можно скорей отыскать детенышей скунса. Сама не знаю почему, но для меня в тот момент не было ничего важнее этого.
Как только Тобиас скрылся из виду, я начала превращаться.
Это оказалось не так уж трудно. Не то что превращаться в каких-то жуков. На этот раз у меня остались и глаза, и уши, и рот.
Началось все, как обычно, с уже знакомого ощущения того, что все мое тело съеживается и как бы усыхает. Приятной неожиданностью оказался громадный пушистый хвост, появившийся там, где ему и положено — в нижней части спины. Впрочем, мне уже и раньше приходилось превращаться в белку, а они со скунсом очень похожи.
Но вот мех у них совсем разный. Да, конечно, мне и прежде случалось покрываться шерстью с головы до ног, но никогда еще она не бывала такой роскошной, мягкой и длинной. Настоящая меховая шубка, честное слово! Она была почти сплошь черная, кроме характерной белой полоски, что тянулась вниз по спине и вдоль пушистого хвоста.
Что касается органов чувств скунса, то в них для меня не было ничего необычного. Ну, может быть, слух у них был чуть острее, чем у человека. Обоняние, во всяком случае, было явно острее. А вот зрение намного уступало человеческому.
Да и тело скунса не обладало ни особой силой, ни стремительностью. Сделав первые неуверенные шаги, я обнаружила, что хожу довольно-таки неуклюже, как бы вперевалочку. Потом я попыталась бежать и тут же обнаружила, что бегаю точно так же, как хожу, разве что немного быстрее.
Передними лапками я могла поднимать и удерживать какие-то предметы, но, конечно, до человеческих рук им было далеко.
Но больше всего меня поразили инстинкты и сознание скунса. До этого я проникала в сознание многих непохожих друг на друга животных, и каждый раз чувствовала, что ими правят либо страх, либо голод. В кровь этих животных то и дело мощной струей выбрасывался адреналин.
Но на этот раз… все инстинкты, сознание скунса были… как это сказать… какими-то мягкими, безмятежными. Он явно ничего не боялся. И это не было высокомерным ощущением своей силы, как это бывает у крупных, хищных кошек. Просто ему некого было бояться, вот и все.
Я превратилась в животное размером с крупную домашнюю кошку. У скунса нет ни острых когтей, ни зубов. И тем не менее я твердо знала, что ни одно существо в этом лесу не осмелится заступить мне дорогу. Я упивалась восхитительным ощущением собственной безопасности.
Откуда-то из-под корней дерева до меня донеслось чуть слышное жалобное мяуканье голодных детенышей.
Склонившись над входом, я осторожно просунула внутрь голову. Там было темно, но я легко заметила, что их четверо. Крохотные, беспомощные, беззащитные малыши. Не новорожденные, конечно, но пока еще они были слишком малы, чтобы защитить себя или охотиться наравне со взрослыми.
Знаю, многие люди свято верят в то, что у животных нет и не может быть никаких чувств. Но эти малыши явно были счастливы, увидев меня. Да и в сознании скунса я вдруг почувствовала нечто вроде радости и облегчения.
Вытащив голову, я вернулась за своим кузнечиком. Он разморозился и был уже мягким и съедобным. Забравшись в нору, я устроила внутри небольшое углубление и легла, а детеныши тут же прижались ко мне. Потом я осторожно скормила им кузнечика.
Конечно, я помнила, что у меня в запасе всего лишь два часа. Только на меня вдруг накатила страшная усталость. Я буквально клевала носом. Есть больше было нечего. Детеныши перестали скулить от голода. А у меня слипались глаза. Я вдруг ощутила какое-то странное спокойствие, и меня тут же сморил сон.
Но даже во сне я понимала, что со мной происходит. Видите ли, я всегда очень любила животных. Всю свою жизнь. Но сейчас, похоже, этой бездумной, всеобъемлющей любви пришел конец.
Я начала понимать, что в природе не всегда правят доброта и любовь. Мир устроен так, что сильный всегда поедает слабого. А слабый в свою очередь того, кто еще слабее. Именно это и делали йерки — пытались превратить в добычу того, кто всегда до этого был хищником — человека.
БАМ!
— Эй! Э-эй! Кэсси, ты меня слышишь? Ты здесь?
Я встряхнулась. Где это я? Вокруг было темно. Может, это моя комната? Или… о боже, только не это! Неужели я все еще где-то в глубине колонии термитов?!
Четыре детеныша, насытившись, по-прежнему крепко спали, свернувшись пушистыми клубочками вокруг меня. А я все еще была скунсом.
— Что такое?— сонно откликнулась я.
— Это я, Джейк. Кэсси, немедленно выбирайся оттуда! Быстро!!! Твои два часа уже на исходе!
Это заставило меня окончательно проснуться. Встряхнувшись, я пулей вылетела на поверхность. И начала превращаться.
Джейк стоял рядом с Марко. Где-то высоко, над их головами на ветке примостился Тобиас.
Мне и раньше приходилось видеть Джейка в ярости. Но чтобы до такой степени… нет, никогда!
— Чем ты, интересно, думала, когда затеяла все это?! — завопил он, не дожидаясь, пока я закончу превращаться. — Еще каких-нибудь десять минут, и ты бы закончила свои дни в шкуре какого-то вонючего скунса!
— Я уснула, — виновато призналась я. Выговорила я это с трудом — мой рот все еще напоминал мордочку скунса.
— Ты что, совсем с ума сошла?! Да что с тобой случилось, можешь сказать?!
Я до сих пор никогда не замечала, что у Джейка, когда он злится, на лбу вздуваются вены.
— Послушай, прости, пожалуйста, — виновато бормотала я, поспешно заканчивая превращаться.
Но до прощения было еще далеко. Джейк продолжал кипятиться.
— Ты думаешь, нам для того был дан этот необыкновенный дар? Чтобы мы кидались спасать каждого потерявшегося скунса, что ли? — бушевал он. — Считай что мы — это армия. Пусть маленькая, пусть слабая и даже жалкая, но армия. И в этой армии всего шесть солдат. Посмотри на Тобиаса. Он уже попался. Но попался, сражаясь с йерками. А ты! Нет, просто поверить не могу — умудриться по собственной воле чуть было не угодить в ловушку, да еще в шкуре скунса!
Уяучив момент, Марко шагнул к Джейку и примирительно опустил руку ему на плечо. Мне показалось, он даже слегка потряс его, чтобы Джейк пришел в себя.
— Послушай, хватит уже. Все в порядке, Джейк. Ты же видишь — с ней ничего не случилось.
— Только благодаря Тобиасу, — снова заклокотал Джейк, — ее заслуги в этом нет!
Мне нечего было сказать. Слишком я была потрясена. Да и потом, если уж быть до конца откровенной, то я здорово перепугалась. При одной мысли о том, как это все могло закончиться, меня стало подташнивать.
— Марко, Тобиас, оставьте нас на пару минут. Ладно? — попросил Джейк. Потом повернулся ко мне. Лицо его оказалось всего лишь в нескольких сантиметрах от моего. — Послушай, я не забыл, как тебе досталось прошлой ночью. Я ведь тоже там был. Меня до сих пор мучают кошмары. И я могу представить себе, что творится у тебя на душе.
— Со мной все в порядке, — повторила я.
— Помолчи. Лучше послушай, что я скажу, — выкрикнул Джейк. Но я видела, что гнев его понемногу улегся. — Ты ведь мне не безразлична, Кэсси. И все мы любим тебя. Ты нужна нам, правда.
— Для того чтобы победить? — усмехнулась я. — Я нужна тебе, чтобы сражаться? А что, если я больше не хочу сражаться? Что, если с меня хватит? Об этом ты не подумал? Я уже достаточно сражалась.
— Конечно, достаточно. Более чем достаточно. Но ведь йерки-то все еще здесь…
Я пожала плечами.
— Сильный побеждает слабого, — пробормотала я. — Это закон природы. Раньше сильными всегда оказывались люди. В схватке с животным миром они выходили победителями. Может быть, теперь пришло наше время проигрывать?
Джейк кивнул.
— Но ведь речь идет не просто о каком-то отвлеченном понятии человеческой расы. Речь идет о людях, которых мы знаем. Которых видим каждый день. Вспомни, мой брат Том тоже один из них. Так почему бы тебе в таком случае не сказать Тому, что ему, дескать, повезло, что йерки превратили его в раба, только потому, что пришла наша очередь проигрывать?
Он круто повернулся и зашагал прочь.
— Джейк!
Он остановился.
— Джейк… э-э-э, понимаешь, отец говорит, Что сможет выпустить самку скунса только через день-два. Я не брошу малышей…
Скрестив на груди руки, он окинул меня испытующим взглядом.
— Но ты ведь не сможешь по нескольку часов подряд сидеть возле них в обличье скунса. Ты же сама это понимаешь!
— Да, конечно. Но я должна быть уверена, что ни одному хищнику до них не добраться. И потом, их же нужно кормить. К тому же время от времени мне все равно придется превращаться в скунса, иначе они просто забудут свою мать. Послушай, Джейк, знаю, что это может показаться глупым не только вам с Марко, но кому угодно. Но я должна это сделать!
— Я могу охранять их, — предложил Тобиас. А я и забыла, что он может нас слышать.
— Тобиас будет присматривать за ними. А потом что-нибудь придумаем, — проворчал Джейк. — Как-нибудь уж все вместе справимся с четырьмя голодными скунсами. Все равно ведь пока нечего делать. Ну конечно, кроме как спасать мир.
— Спасибо, Джейк, — поблагодарила я. — И… прости меня. Я и правда не хотела вас напугать. Не волнуйся, со мной все будет в порядке.
Он улыбнулся мне своей необыкновенной улыбкой:
— Со мной тоже, Кэсси. По крайней мере до тех пор, пока ты рядом.
Откуда-то слева из-за деревьев послышался ехидный смешок Марко. И я с облегчением рассмеялась. Должно быть, мне и вправду полегчало, подумала я. По крайней мере я уже могу смеяться.