Сеча за Бел Свет [СИ]

Глава двадцать третья. Воины для Валу

И Борюша узрел як вспыхнули у тёмно-синих очах Валу серебристым блеском слезы. Одна из них вжесь вынырнула из тех приглублых глаз, и попав на покату щёку неторопясь скатилась удол, сорвавшись с безбородого подбородка и впав на голубое одеяние. Солнечные, словно золотые, кудерьки волосьев Валу достигали его могутных плеч ложась тама чудесно живописными волнами. Полноватые губы Асура слегка дрогнули и приоткрылись казав рядья белых, ровных зубов, опосля ж уста те широкось раздались, расплывшись у улыбке. Эвонто безсумления был Валу… тот самый, хоронивший свой облик у каменной главе, да токмо днесь вон был не зрелым мужем, а молодым вьюношей. У него не было вусов и бороды, лишь едва заметно проступали над верхней алой губой манюсенькой золотой порослью пробивающиеся то там, то сям одиноки волоски. Густые, солнечно-златые брови и ресницы, большой с будто обрубленным кончиком нос, усё…усё являло прежднего Асура, токмо без тех самых морщинок, расходившихся лучиками от уголков глазьев, без потрескавшийся борозды на лбу. Несомненно Валу омолодилси, и сызнова у то лико показалось Борилке каким-то знаным и точно многось раз виденным. Вельми обрадовавшись оживлению Валу, таковому юному и дюжему ратнику, оный прынялси ощупывать свово лицо, оглаживать руки, трепетно, можеть страшась разрушить эвонто чудесно видение, касаясь тела, одёжи, а засим медленно и слегка покачиваясь подыматьси на ноги, мальчик промаж того возвярнулси к своим вечам. Неспешно вон закрыл втулкой кубыню с живой водицей пристроил её посторонь иной, и тады ж взял у руки ножны с мечом. Повертавшись к восставшему и испрямившемуся Валу, каковый был оченно рослым, многось выше Краса и верно не уступающий у могутности Огненному Волху, Боренька задрал голову и протянувши ко нему ножны с мечом, звонко молвил:

— Валу! Эвонто мой меч! Он кадый-то был мечом Бога Индры! Кадый-то эвонтим мечом тобе покарали за Зло, но ноне, ты— бушь битьси им за Добро! — Асур вуслыхав говорок мальчугана, сей миг перьстал собе ощупывать и вопустилси пред ним, пред ентим простым отроком, на одно колено. Опешевший от такового действа, Борила ано смолк, но так на маленько, а посем совладав с волнением, продолжил, — я добыл его для тобе! Но эвонтов меч мой соратник и собрат, он дал зарок служить мене. Поелику я не могу перьдать его тобе безвозвратно, токмо на время сечи. Ты, Валу, сугласен прынять мово соотчича и битьси им, изгоняючи Зло из Бел Свету?

— Да! — не мешкаючи ни мгновенья ответствовал Валу и его дивны солнечные кудри затрепетали вкупе с ним. — Согласен, Борил!

— Тадыличи меч мой, соратник, собрат, соотчич, с коим я един, сверши мово повеленье! — зычно гикнул Борилка и держа рукоять у правой руке унезапно почуял як она дрогнула в евойных пальцах, будто меч пробудилси от сна и еле слышно звякнул шляк усё доколь покоящийся в ножнах. — Енто мой соратник, собрат, соотчич— Валу, эвонто твой соратник, собрат, соотчич, он будять битьси сообща с тобой, ибо он воин! И ты, мой собрат, служи яму верно, аки кадый-то служил Индре, словно то я рублюсь со тобой! Бей, мой соратник, ворогов нещадно! Защищай, мой соотчич, жизть Валу! И як то прокликал мальчуган, Асур протянул руки к колыхающемуся мечу, желающему, судя по сему, покинуть ножны, и прынял его ко себе.

Тяперича рукоять меча покоилась у левой руке Валу, а права крепко обхвативши сжимала ножны. Было зримо як колеблится меч, як дрожать полноватые губы сынка коровы Дону, як сотрясаетси его могутное, налитое силой тело, пучаться на тыльной стороне длани выпуклые жилы, блестять у очах слёзы, точно нанова разил Зло, кадый-то затуманющее разум, эвонтов варганенный самим Сварогом меч, изгоняючи из тела, души и Бел Света. Валу ащё немногось медлил, справлясь с накатившим волнением и вспоминаниями, перьжитого за долги века заточения, а опосля резко выдернул меч из ножен и споднял его ввысь. Его, меч, простого бероского мальца Борилки и единожды великого быкоподобного Бога Индры да с усем почтением прогутарил, нынче ставшим звонким, высоким гласом:

— Доблестный меч Борила, будь мне добрым помошником в битве со Злом! И абие Валу испрямилси, поднялси с колена и ащё выше задрал меч, васнь стремясь пробить им свод печеры. Лучистым серебристым сиянием возгорелси меч, расплескиваючи окрестъ собя тот свет, и унезапно задрожал да не токмо его закруглённый кончик, но и лезвие клинка, и рукоять. Засим дрогнула и левая рука Валу сжимающая его, и тогды меч выгнул клинок у средине, образовав дивную такову равдугу, и коснувшись волосьев Асура чуть слышно тенькнул… тихо сице… аки звякають у битве друг о дружку шляки:

— Верным буду, я, величаемый Индра— лунный, иной Ра, тебе помошником воин Валу! Светозарное серебристое полыхание вышедшее из клинка меча накрыло золотые волосы Валу, легохоньким маревом огладило евойну кожу лица, усё дивное облачение и даже сапоги да впитавшись вошло у пол потухнув тама и оставив на том месте изрядну влажну пежину. А Асур меже того оказалси сухим, словно эвонтов сияющий туман снял со него усю сырость. Молча разглядывал творёное чудо Борилка, а внегда сияние спало пояснил сыну Доны:

— Меч калякал чё будять верным тобе помочником Валу! — кумекая, чё не единый с мечом Асур не могёть слышать евойну реченьку. Валу до зела радостно возрилси на мальчика и вставивши божественный меч у ножны, укряпил их опосля того собе на поясе. И ужо засим в баляканья вступила Магур, доселе хранящая молчание, громко прогутарив:

— Валу! — Асур немедля вуставилси на птицу, а та слегка повертав голову, продолжила, — Борил даровал тебе не тока жизнь и возможность исправить творёное тобой зло. Своей храбростью и великодушием он добыл тебе молодость. И днесь ты молод, тебе столько лет, сколько было тогды, кады вас похитил Пан. Помни у тебя есть ищё одна возможность. Вероятие жизни! И пусть отвага и смелость отрока Борила, в рать какового ты ноне вступил, ведёт тебя лишь по оврингу Правды и Света!

— По торенке Сварожичей! — звонко дополнил молвь Магур мальчуган, и тронул правой дланью грудь у том месте иде шибутно выбивало жизть сердце. — Оврингу Вышни, Крышни, Перуна, Семаргла! Оврингу Велеса и Ярила! И у то великое воззвание мальчика прокатилось по пештере и вроде як выкатившись у перьходы направилось дальче, можеть у земли самих Подземных Богов так пособившим и Бориле, и Валу, и по-видимому усему Бел Свету.

— А тяперича сбери Борюша для Валу-воинов, — щёлкнув клювом, будто вусмехаясь, пробачила Магур, и обращаясь к стоящим валунам потомкам велетов ужось паче громко дополнила, — мамаи! Вы готовы биться в рати Борила под началом Валу? Боренька повертал голову и вуставилси очами на неподвижных каменных мамаев да узрел аки на лицах тех валунов зараз дрогнули их узкие, будто змеины губенции и заволновавшись, затрепетавши. От них мгновенно, удол, осыпались тонкими струйками обратившиеся у пыль песчинки. И стоило песочку высвободить, от каменных оков, серо-ореховые уста, рты мамаев приоткрылись и вони усе махом, будто по единождому указанию громко, наполняючи гулким эхом своих гласов пештеру, сказали:

— Сугласны…ы… вступить…ть… у рать…ть… Борила…а..! — тягостно так растягиваючи кажно выдавленно из собе слово.

— Чаво ж тадыкась, — вступил у баляканья отрок, вуслыхавши ответ мамаев, — ты Валу доставай меч и руби их. Прямо як я тобе… прямо у лоб! Я ж буду докель обрызгивать их зачурованной водицей. И также, как загодя, мальчик оживил Асура, так и ноне они с Валу прынялись, один рубить мячом, а иной окроплять водой, воскрешать мамаев из мёртвых. Потомков велетов було почитай чё три десятка, а посему Борюша вжесь упарилси оживотворяючи их. Как було и с Валу, разбитые могучим мячом на уймищу булыжников опадали на пол мамаи, а обрызганные водицей, вначале обретали тела, посем и жизти. И како-то времечко опосля ужотко ожившие потомки велетов подымались на ноги, и не мнее чем дотоль Асур довольно ощупывали свои лица, оглядывали друг дружку. В парящем свете юшки землицы лицезрелись ражие воины с бурой оголённой до стану кожей, вельми залащенной, у росте подстать Валу. Мамаи ничем больно не разнились со людьми и Богами токась голова ихня совсем без волосьев имела несколько удлинённый квёрху вид, завершаясь покатостью, будто копна сена. Серебристым светом блистали широкие мечи имеющие изогнутость посредине, чем-то схожую с вышедшим на ночное небушко серповидным месяцем. Каковые они, оживши, пристроили на единственну одёжу прикрывающу их голы тела, на смурый пояс достигающий почитай колен, плотно обволакивающий ноги, повесивши их туды прямо без ножён. Их суровы, а можеть даже гневливы лицы нынче сотрелись вже вяще радостными, и бурлила у кажной чёрточке тяперича жизть: и у покатых, крупных, точь-у-точь як орлины клювы, носах; и у тонких, дугообразных бровях; и у прямых с глубокими посерёдь впадинками подбородками; и у слегка выпирающих впредь мощных скулах. Мамаи нежно, точно полюбовно огладили свои чудны мечи дланями и враз опустились на колено, да склонивши голову, низкими сиплыми голосами пробахали, так чё затряслись стены печёры:

— Веди нас в бой Валу, сын Коровы Доны, внук Небесной Коровы Земун! Веди нас в бой Борил, потомок быкоподобного Бога Индры! Валу стоявший сторонь мальца перьвёл взгляд с томящихся у поклоне мамаев и зекнув очами на Бореньку, негромко молвил:

— А я всё мерекаю на кого ты похож Борюша… а оно вон на кого. Оно Индра твой предок. Оттого и и знак его у тебя на рубахе, а во лбу камень его.

— Оно то токась евойный знак и камень, оно эвонтов не мой знак. А мой знак горить у мене на груди и камень обок него висить, — ответствовал мальчик и споднявши руку провёл перстом по груди, идеже под рубахой хоронилси зачур-слезинка дарёный ему Валу. — Ону ентову цебь я прынял лишь на пока, абы слить у единожду рать Сварожичей и Дыевичей… тока на время. Занеже я собе не изменен и не стану повелевать полканами, або каким иным народом опосля победы над Злом, то мене ненать. Валу расплылси у улыбке и его молодое лицо нежданно засияло солнечным светом, словно то було не лико, а само красно солнышко выглянувшее из-за туч и вызарившееся на любый ему Бел Свет. Асур ничавось не ответил, обаче мальчику показалось, чё тот не сумлеваетси в неизменности Борилкиной торенки.

— Это твой овринг Борюша, — весьма по-доброму прогутарил Валу немного погодя. — Ступай по нему смело… оно ведь в любом случае у каждого свой путь, своя дороженька. А твоя торенка вельми трудна, опасна, но одно ясно она прямая, точь-в-точь как и ты! Светлый, чистый и неизменный своей душе хлопец! Я в тебе не сумневаюсь! — Ищё мгновеньеце он оглядывал полюбовным взором отрока, а посем перьвёл его на потомков велетом и ужось паче строгим голосом произнёс, — подымитесь мамаи! Тяперича мы все вместе как единый кулак у рати Борила пойдём биться за Правду супротив её извечной противницы Кривды! И впрямь верно як пробачил Валу… ступають ноне вони усе: беросы, полканы, Асуры, звери, мамаи у единой рати супротив того последнего сынка, поскрёбышка, махоточки, зернятки… когось кадый-то необдуманно, да крякнувши словно подбадриваючи, отец Величка нарёк Кривом и кто забывши да расстерявши усё человечье превратилси у тако мерзко, злобно страшилище, кое узрев громко замекав, испужались сами уродцы панывичи… А мамаи промаж того спонявши веление Валу поднялись с колен на ноги. И чичас же раздалси трескучий звук спервоначалу едва слышимый, вроде далёкий, посем постепенно нарастающий. Под ногами Борилы тягостно содрогнулси пол и пошла ходором, затряслась, закачалась из сторон у сторону печера да унезапно над головами увыси свода чавой-то полыхнуло смаглым светом напоминающим златые, с извилистыми узбоями ручейки, виденные мальчуганом у пештере Озема и Сумерлы.

Зычно и отрывисто затрещал разрывающийся на две части свод печоры, и униз на Борилку, мамаев и Валу осыпались комья землицы да махунечкие каменья, посторонь с сапогом отрока и вовсе приземлилси почитай с кулак голыш. Асур торопливо протянул руки упредь и сомкнувши их создал над головой мальца нечещко вроде наста. А разошедшийся свод справу нежданно ащё раз сотрясси, евойна стена пошла словно морской вал волнами и морг опосля образовала на собе многось широких ступеней, вядущих с под низу на самый верх бугра. Махонистые и высокие ступени были скроены под рослость мамаев и Валу. Магур пронзительно щёлкнула клювом и лишь земля и стены пештеры перьстали колебатьси, а усяко грохотание стихло, изрекла:

— Борила, Валу тяперича ступайте наверх, то вам Озем помог, он як и иные Боги… Асур Света и Добра несмотря на то, что живёть под землицей. Ступайте к Волху и там обождёте моих велений! Птица молвив тот говорок немедля раскрыла крылья и яростно ими взмахнувши подалась вон из печеры, устремившись в вечереющую небесную твердь. И як тока она покинула Подземный мир и закружила то вспыхивающей, то бледнеющей бело-голубой крохой мальчик прихватив пусты кубыни и котомку поспешил сообща с Валу наверх. А дюже походящие друг на дружку, не тока могутными телами, но и ликами, мамаи тронулись вслед за ними. Каменно-землянистые, васнь сложенные меж собой слоистые, ступени хоть и чудились рыхлыми, одначе были до зела плотными. Борилке абы поспевать за Асуром приходилось делать два аль три шажочка на тех ступеньках, поелику он усё времечко поспешал, оно як сзади его нагоняли мамаи. Вмале достигнувши вершины, раздавшегося свода, мальчуган узрел пред собой покрытую мхами, низенькими стланцами, кустарничками и извитыми, искривлёнными деревцами бочину взлобка.

Справу от бугра уходя у далёки просторы шли взгорья поросшие паче высокими травами и деревцами, меж них таились голубы озёрца и вялотекущие реченьки. А слеву взлобья, исподволь завершаясь, оканчивались рядьем каменной гряды, покатой и неровной, той самой схожей с выпученными животами, вылезшими из кадый-то разошедшейся землицы, слегонца прикрытой жалкими зеленоватыми кусками мха. Вдол… туды… у глубины тех взгорьев по бочине горищи вели, проступаючи, таки ж широки ступени. Валу легохонько перьступил чрез разорванну, будто иссечёну мячом макушку и ступивши на обратну сторону бугра, прямь на земляную прикрытую мхами и низкой травушкой ступень, прынялси спускатьси. Борюша ищё чуток медлил, може любуясь таковой лепотой Бел Света, а може высматриваючи Волха и евойных воинов, а посем, обернулси и глянул на столпившихся позадь него мамаев ожидающих его ходу, да зычно гикнул сице, шоб непеременно вуслыхали его реченьку подземные Асуры:

— Бог Озем и Богиня Сумерла! Аття вам за помочь, ежели б не она… николиже мене б меча и воды зачурованной не добыть! Отрок склонил голову, выражаючи тем свову благодарность, опосля того подступил к самой, испещерённой с эвонтой стороны каменно-земляной кладёной слоями, аки в бероском пироге, огороже и споднявшись на неё спрыгнул на иную, ужось земляную устланную влажным мхом да кудрыватой коротенькой травушкой, ступень. Торопливо спускаясь вслед за широко шагающим Валу, малец разглядывал бока склона поросшие густыми полстинами мха зелёного и бурого цветов, скрюченными старцами деревами, кустиками ухватившимися кореньями и ветвями за оземь. Унезапно, вже уходящий на покой на западъ Бел Света, Асур Ра, остановил свово движение, и обернулси. И Борилка узрел як лицо Бога засветилось, заколыхалось осеняючи ярым светом и его, и увесь Бел Свет. Большенное, схожее с осьмиконечной звездой, коло нежданно-негаданно выбросило махонистый таковой ало-смаглый луч свету и озарило эвонтой светозарностью взгорье и сходящего по ступеням униз Валу. Сын Коровы Дону абие остановилси и вздевши увыспрь голову, встряхнул кудельками сияющих золотых волосьев и мощно закрычал:

— Отец мой-Ра! Я жив! Борилка немедля также обмер на ступеньке, и воззрившись на солнечного Бога, увидал як резко дрогнуло лицо Ра, вжесь не младое, но усё ищё наполненной купавостью, силой и величием, як заколыхались на нём густые горящие сиянием брови, полыхнули любовным светом крупные ясные очи, словно выпустившие из собя капли полупрозрачных слёз. Ра с небывалой нежностью посотрел на Валу, засим перьвёл взгляд и зекнув тёмно-синими очами на мальчишечку, просиял ему вулыбкой, и кивнул головой, вроде как поклонившись. Бог ащё раз возрилси на Валу, да тряхнул поводьями. И солнечный воз медленно покатилси к окоёму небесного свода, а Ра промеж того продолжал оборачиватьси и вулыбаясь любоватьси Валу. И Борюша тронувшийся вслед за ужотко ступившим на иную ступень сыном Коровы Дону, напоследях скумекал на кого так сильно походил Валу. Вон прибавил шагу и нагнавши Асура, тронул его за руку, поспрашая:

— Валу… почему ты кликал Ра-отцом? Ужось смекнув и сам, чаво ответить ему Асур. А тот порывисто повертал голову и мальчонка приметил чичас особлива явственно аки Валу схож с Ра… таки ж златые, кудырявые волосья, густые брови и ресницы, полноватые губы и тёмно-синие очи. Вельми, вельми шибко Валу напоминал свово отца великого солнечного Бога Ра. Тока в отличие от Ра у Валу была не солнечного сияния кожа, а белая, но кады тот широко вулыбнулси она засветилась аки сбрызнутая лёгкими каплями перьливчатой радуги.

— Да, он мой отец, — прогутарил Валу и кивнул у подтверждение тех слов. — Когды-то Пан прожёг во небесах проход, затмил он моего отца Ра, тьмой чёрной и похитил дочерей Небесной Коровы Земун, Дону и Амелфу. Угнал он и Телят, что родились от тех Коров, меня и моего брата Вриту. Усыпил Пан в нас память предков, опоив зельем зла… потому мы и забыли Родителя Ра… своего отца! Но тяперича всё по-иному! Ноне я на стороне моего светлого, солнечного Отца! Валу поколь гутарил, шагал уперёд не востанавливаясь, а кадыка достиг конца ступеней ступил на покрыту травами ровну оземь, будто торенкой извивающуюся средь горных гряд и поверталси. И мальчуган, сызнова глянувши на Асура, увидал у нём единые с Ра чёрточки. Кадыличи усе мамаи спустилися со склона горы, и направились вон из земель подземных Богов, огибаючи выпученными животами взгорья, у тот бугор из которого вони вышли сызнова прынялси сотрясатьси и шататьси, околот него яростно чавой-то заскрежетало и затрещало. Борила торопливо обернулси и зыркнул на ту горищу. А эвонта каменна-земляная махина нежданно уся вздрогнула, заколыхались и пошли махунечкой рябью ейны склон. Опосля ж того, прямо на глазах, одна из ейных бочин, будто повалилась уперёд. Складки да борозды, образующие ступени, мгновенно разгладелись, гора сошлась воединожды убравши и проём из пештеры, и сам спуск из неё. Поёживавшийся от стремительно витающего у энтих краях ветру и от махиваясь от усякой манюсенькой мошкары, жаждущей высосать усю юшку, малец, поспешно снял с плеча котомку, развязал снурки и достал отнуду охабень. Усё также живенько вон надел его на собе, накинул на голову куклю и пристроив на плечо пусты кубыни и котомку двинулси вслед ушедших уперёд Валу и мамаев, оные ступали медленно поджидаючи мальчугана. Выбратьси из земель подземных Богов удалось токмо к ночи. Евонто ащё добре чё месяц, вжесь сувсем тонким серпом, слегка осенял Бел Свет, будто желаючи пособить идущим у том мареве. И сёрдитый Позвизд, повечёру обдувающий строптивыми порывами ветра мальчонку, и трепещущий златые кудри Валу, также замер идей-то у приволье тех земель. Во парящей темени лучисто горящий костёр Огненного Волха первым приметил Борилка, лишь тока вони обогнули последний бугор, и указав на него не мешкаючи повёл новых скоробранцем ко своей рати.