Сделай сам – 1

Глава 2 Умеют дети задавать вопросы!

Крошка сын к отцу пришёл, и сказала кроха…

— Папа, а что ты думаешь по поводу конструкции нефтяного двигателя Хорнсби-Экройда? — Не знаю, у кого как, а лично у меня самым первым в жизни вопросом, что я задал отцу, оказался именно такой.

И нет, это вовсе не означало, что я с самого рождения оказался дохрена каким умным и мозговитым, что не описать словами. Это было следствием того, что я начал свою новую сознательную жизнь всего-то вчера вечером, когда моё старое сознание всплыло из глубин разума в голове Александра Евгеньевича Яковлева шести лет от роду и мгновенно сплелось с ним в одно целое. Реинкарнация в действии, тудыть её в качель! Только, почему-то, в обратную сторону. В прошлое. Значит, правы были в чём-то те самые индийские йоги, о которых пел Высоцкий.

Вот так вот ложишься себе спатеньки уже пожившим своё совсем древним стариком с мыслями о том, что завтра надо встать пораньше и съездить в лес по грибы, а просыпаешься вполне себе мелким карапузом. И хорошо ещё что не ползунком каким неразумным да ходящим исключительно под себя, а тем, кто уже вошёл в начальную стадию рационального осознания своего бытия, когда начинаешь соображать хоть что-то сам, а не просто повторять за взрослыми, словно тот попугайчик.

Правда знать о моём этом секрете всем вокруг уж точно не следует. Не поймут-с! Мигом кинутся в ближайшую церковь беса из меня изгонять. Дикари-с! А то и вовсе примутся лечить душевную болезнь электричеством. Или это ещё не вошло в моду? На всякий пожарный случай надо будет проверить! Вот в чём, в чём, а в истории развития психиатрии и электротехники я откровенно плаваю. Да что там плаваю! Тону, как топор без рукояти! Всё же никогда ничем подобным не интересовался.

— Доброе утро, Сашенька, — моргнув несколько раз от неожиданности, глава семейства Яковлевых дал мне понять, что не с того я начал этот день. Как культурному человеку, появившемуся на свет в достойной семье, сперва мне следовало поздороваться со всеми домочадцами и только после начинать сыпать вопросами.

И, чёрт побери, он был прав на все сто процентов! Просто я всю ночь не мог сомкнуть глаз, усваивая в своей голове, кто я теперь и где, отчего и начал валиться, словно шпион-неудачник, на первой же проверке. Ну да сгорел сарай, гори и хата! Хотя вежливость проявить всё же необходимо. Мы себя действительно не на помойке нашли, что в прошлой жизни, что в этой.

— Доброе утро, папа́. Доброе утро, матушка. Доброе утро, Лёшка, Сандра.

И да! Именно Сандра, а не Сашенька или там Шурка! Вот надо было родителям называть дочь тем же именем, что и меня, дабы потом придумывать ей семейное прозвище, чтобы не создавалась путаница кого из нас двоих зовут! Хотя, век сейчас на дворе был такой, что всякие семейные «клички» считались в порядке вещей. Тот же ныне здравствующий государь император кроме как «бульдожкой» в кругу своих и не прозывался, вроде как. Но то в детстве и юности! Попробуй кто ему сейчас сказать подобное в лицо! За такое, несомненно, можно было лишиться очень многого, сразу вслед за расположением самодержца!

И в очередной раз — да! Как бы невозможно это ни звучало, я оказался банальнейшим попаданцем в прошлое. Точно таким же, как все те самые бедолаги, которых авторы-изверги из когорты фантастов отправляли сотнями и тысячами героически превозмогать в былые и даже былинные времена на потеху публике.

Я и сам когда-то входил в число этой самой публики, жаждущей зрелищ, пусть и рисуемых моим воображением на основе прочитанного текста. Теперь вот даже немного раскаиваюсь в имевшихся некогда желаниях почитать о чьих-либо ещё мучениях на ниве прогрессорства, хорошо представляя себе, сколь непростой окажется моя собственная нынешняя жизнь.

А с чего ей быть простой? В конце-то XIX века! Ни тебе всяких там антибиотиков! Ни нормальной стоматологии! Медицина вообще находится, считай, в зачаточном состоянии! Ну, по моему мнению, конечно! Про прочее и говорить не приходится! Да даже давно уже привычных бытовых вещей — нема совсем! Свет и тот в квартире — от газовых фонарей и керосиновых ламп, а не электрический. Во всяком случае, у подавляющего большинства людей.

— Руки вымыл? Зубы почистил? Хорошо! Садись за стол, — пройдя у матушки проверку на соблюдение правил гигиены, я был допущен к завтраку и только после этого со стороны Евгения Александровича — то есть моего нынешнего отца, последовал ответ на заданный мною вопрос.

— Весьма достойный агрегат. Видел его вживую на выставке. Стоит отметить, что выполнен он был с очень высокой культурой производства. Но мои ничуть не хуже будут! — расплывшись в улыбке, подмигнул он мне, любознательному, после чего взял со стола нож и, слегка обстучав им по кругу сваренное вкрутую яйцо, срезал им верхнюю часть оного, чтобы добраться до жидкого желтка. Яковлевы жили отнюдь не бедно. Не шиковали. Но и не считали каждую последнюю копейку. И потому могли себе позволить много большее, нежели лишь хлеб с маслом да чаем на завтрак, как то было принято в среде мещан и небогатого дворянства повсеместно.

Свежайший горячий белый хлеб с маслом, кстати, тоже присутствовали на столе в изрядном количестве и активно поглощались всеми членами семьи. Правда нам, детям, вместо яиц и бекона достались тарелки с кашей. Кстати, оказавшейся весьма и весьма вкусной, как на мой взгляд. Так что, слушая рассуждения родителя, я уплетал её за обе щеки.

— А как по мне, он вышел у англичан излишне усложнённым. Перемудрили они сильно, стремясь к совершенству, — выдал я, как только очередная порция каши оказалась проглочена, а новая ещё не дошла до рта.

— Кха! — аж подавился куском непрожеванного хлеба глава семьи, услышав подобное суждение от своего младшего сына. — Кхак, кхак, говоришь? Пере-кхем-мудрили? — одновременно пытаясь и откашляться, и говорить, уточнил Евгений Александрович, не поверив своим ушам.

— Именно так и говорю, — степенно кивнул я в ответ под отвисшие челюсти сестры с братом.

Хотя первая, скорее всего, вообще ничего не поняла и лишь повторила действия старшего из братьев, что вылупился на меня, как на неведомое чудо. Да и степенным моё кивание осталось лишь в моём собственном воображении.

Бьюсь об заклад, в глазах матери с отцом я выглядел, как сильно умничающий хомячок. Весь из себя такой умилительный и щекастый хомячок. И не более того. Жизнь — боль. Да.

Но с самооценкой у меня всегда всё было в порядке, поэтому я предпочёл совершенно проигнорировать полные веселья переглядывания своих новых родителей. Или всё же не новых? С этими реанкарнациями сам чёрт ногу сломит к кому и как тут следует относиться!

Ведь я-то точно знал, что прав. Недаром сорок лет отпахал инженером-технологом в отечественном автопроме. А выпускался в своё время вовсе — двигателистом. Не только настоящее, но и прошлое автомобильной промышленности знал на ять. Как-никак все три стадии чисто советской школы автопрома застал — от его зарождения в 50-х-60-х годах на стыке смешения европейских и американских стандартов и до его заката в 2000-х, когда мировые технологии убежали далеко вперед, а на том же АВТОВАЗ-е всё делали по реалиям как раз 60-х годов.

Хотя, ругать лишь одного отечественного автопроизводителя было бы неверно в корне. Тот же завод Форда, что когда-то существовал близ Северной столицы во Всеволожске, был неслабо насыщен оборудованием как раз 1970-х годов выпуска, списанным с европейских заводов и перенесенным в Россию. И ничего. Гнал себе вполне популярные модели машин, пока американские с российскими политики, а также фордовские маркетологи не сделали грубейшие ошибки, похоронив его, и с политической, и с производственной точек зрения.

— И что же именно они там перемудрили, уж позволь узнать, — таки откашлявшись и отложив на время небольшую ложку, которой выедал яйцо, поинтересовался у меня отец, состроив при этом весьма серьезную физиономию.

— Не следовало им создавать его четырехтактным. Лишь в мощности потеряли с таким-то тяжелым топливом. Плюс сделали его из-за этого сильно дороже в изготовлении. Я уже не говорю про сложность эксплуатации всех этих клапанов с их приводами, притирками и вечными засорами. Да и с конструкцией испарительной головки они… — не подобрав нужного слова за исключением всё того же «перемудрили», я лишь повертел в воздухе ложкой, после чего показательно горестно махнул ей и зачерпнул новую порцию каши.

— Вот оно, значит, как? — делая заметные паузы между словами, произнес не сводящий с меня задумчивого взгляда отец. — А теперь расскажи ка мне, Сашенька, кто это всё тебе успел поведать?

— Никто не поведал. Сам понял, что там к чему, когда увидел его изображение в разрезе в оставленных тобой буклетах.

Тут стоило отметить один факт, отчего данный разговор вообще имел право на звучание в стенах данного конкретного дома. Дело заключалось в том, что Евгений Александрович Яковлев являлся этаким российским аналогом того же Бенца, Дизеля, Ситроена, братьев Рено и много кого ещё. Уникумом в плане развития двигателей внутреннего сгорания! И кто его знает, кем бы он мог стать в условиях царской России, если бы мгновенно появившиеся завистники не довели его своими нападками до сердечного приступа.

Делиться-то он своими достижениями ни с кем не желал, а патентов на моторы различной конструкции успел взять массу. Плюс мог стать солидным конкурентом многим «уважаемым» заводчикам. Тем же всесильным Нобелям, к примеру, что как раз примерно в эти времена, плюс-минус, начинали производить на своём заводе дизельные двигатели. Те самые двигатели, создателя которых тоже, вроде как, спровадили на тот свет отнюдь не по его желанию. Тоже, видать, не пожелал делиться с кем-то достаточно всесильным. Вот и притопили гражданина Рудольфа Дизеля в водах Ла-Манша или где-то в тех краях.

К тому же, Евгений Александрович только день как вернулся со Всемирной Колумбовой выставки в Чикаго, проводившейся в честь 400-летия открытия Америки, откуда привёз бронзовую медаль как раз за газовые и керосиновые двигатели своей конструкции, которые вот уже два года как производились по несколько десятков ежегодно. То есть в солидных количествах по меркам конца XIX века и в совершенно мизерных по привычным мне сотням тысяч и даже миллионам штук. И смог на этой самой выставке ознакомиться с передовыми двигателями многих мировых производителей. Так что в этом плане кругозор его являлся широчайшим.

— Вот так посмотрел и сразу понял? — естественно, совершенно не поверил он моей легенде.

Да и кто бы в такое поверил, что ребёнок 6 лет, которого только-только начали обучать в домашних условиях простейшему сложению и вычитанию, вдруг начнёт что-то понимать в современном машиностроении вообще и в двигателестроении в частности. Нонсенс! Фантастика! И многие прочие подобные восклицания. Да я бы и сам не поверил, если бы не оказался в своей попаданческой шкуре!

— Ага, — тем не менее, счастливо улыбнувшись, я принялся активно кивать головой. Хорошо хоть недожёванная каша при этом через зубы не полезла — в последний момент успел её проглотить.

Всё же давала о себе знать присущая многим детям импульсивность. Химию-то молодого тела ещё никто не отменял. Как и всё прочее. Отчего мои мысли текли в голове непривычно тягуче, тогда как тело представляло собой натуральный электровеник. Семь раз отмерь и один раз отрежь? Ага, как же! Семь раз отрежь и один раз отмерь — вот как действуют детишки моего возраста!

Мозг-то местного дитятьки уж точно не был приспособлен к принципам и скоростям обработки информации взрослого человека из будущего. Отчего мне самому казалось, что я постоянно подтормаживаю и потому торопился донести информацию или же сделать что-то побыстрее. Отсюда косяки и вылезали.

— И сможешь объяснить мне свои мысли, если я начну предметно спрашивать? — прищурив глаза, задал очень провокационный вопрос глава семейства Яковлевых.

— Ага! — словно те двое из ларца, что одинаковы с лица, агакнул я опять. А чего мне было не агакнуть, если там всего и делов-то было, что выкинуть всё лишнее, да проделать два отверстия в цилиндре? Вот и агакнул. Ага.

— Что же, молодой человек, — даже не став притрагиваться к утренним газетам, Евгений Александрович промокнул губы салфеткой и простёр руку в сторону выхода из столовой. — В таком случае извольте пройти на экзамен в мой кабинет.

Причём смотрелось всё это великосветское общение откровенно чудно́, учитывая, сколь сильно на фоне белоснежной салфетки смотрелись его черные от намертво въевшейся в них стальной пыли и масла, словно у простого заводского рабочего, пальцы рук. Никакое мыло ему уже не помогало в избавлении от этой грязи.

А что поделать? Ведь лишь в этом году, заняв изрядно денег под залог дома, он смог выкупить небольшое здание фабрики с прилегающим к нему участком, где и открылся «Первый русский завод керосиновых и газовых двигателей». До того же на протяжении 8 лет ему всё приходилось делать исключительно своими собственными руками в невеликой домашней мастерской.

И да, дом у нас так-то был солидный, с какой стороны ни посмотри. Не царские хоромы, конечно. Но кирпичный, двухэтажный и с прямым видом на Зимний дворец, если смотреть чуть под углом через Неву.

Козырный в общем домик нам достался в наследство от дедушки по материнской линии. Как и соседний с ним тоже, кстати, в котором за не самые малые деньги сдавались в наём несколько шикарных квартир. Так что всяких жилых комнат с прочими помещениями в нашем доме имелось в избытке. Не менее половины даже пустовали, поскольку средства в семье хоть и имелись, но были всё же ограничены, чтобы держать у себя какие-нибудь там отдельные курительные комнаты, бильярдные или лишних слуг. Сейчас же, после съезда мастерской на новый адрес, как раз вели ремонт с тем, чтобы нам всем перебраться лишь в одну половину дома и начать сдавать вторую.

Чтобы вы понимали, в моё время в этом доме располагалось бы не менее двух подъездов и шестнадцати квартир, случись ему стать по назначению той же жилой брежневкой. Причём квартир отнюдь не однокомнатных!

Я даже несколько прибалдел прошедшей ночью, осознав, что мы впятером так-то живем аж на два подъезда. Даже не этажа! Подъезда!

Ну ладно, ладно. Не впятером, а вдевятером, учитывая кухарку, горничную, дворника-истопника и конюха-мастера на все руки. Но всё равно, солидно как-то выходило! Недаром маман начала перестройку с целью повышения доходности семьи. Она у меня рачительная дама. Умничка!

Вот так, бредя по общему коридору мимо многих и многих закрытых дверей, мы вдвоём добрались до рабочего кабинета главы семейства, в котором и уединились, склонившись над рекламными буклетами представителей компании «Ричард Хорнсби и Сыновья» в Санкт-Петербурге.

Не компания располагалась в Петербурге. Нет! Та, понятное дело, находилась и промышляла в Англии. Но в столичном городе Российской империи, как и всякая уважающая себя контора, имела представителя.

Отец же мой не являлся оголтелым инженером-изобретателем, что, окромя железок, не видел ничего вокруг. Хотя, бывало, имел вид этакого чокнутого профессора — весь из себя такой взъерошенный, с горящими азартом познания чего-то нового глазами. Нет, в плане финансов он тоже понимал немало, отчего и уделял солидное внимание всем своим главным конкурентам. Так что, помимо всевозможной технической литературы, в его кабинете скопилось огромное количество информации, связанной с продвижением двигателей внутреннего сгорания на мировом рынке вообще и в России в частности.

— Вот, — ткнул я пальцем в район клапанов, а после очертил им же все приводные валы, как только мы достали нужную картинку, назвать которую чертежом или даже эскизом не поворачивался язык. Картинка она и была картинкой. — Это всё лишнее и совершенно здесь не нужное. Цилиндр в этом двигателе должен сам собою выполнять роль одного большого клапана.

— Ну ка, ну ка! Дерзай! Показывай свою идею! — а вот сейчас у моего родителя из этого времени глазки начали потихоньку гореть интересом, хотя до этого окатывали мою скромную персону сплошным снисхождением. Мне даже вручили простой карандаш, чтобы я смог наглядно начиркать, что там к чему должно быть по моему мнению.

— Вот так, так, так и вот так! — не став тянуть резину, я быстренько заштриховал всё лишнее, после чего добавил два отверстия в цилиндре — одно на впуск воздуха через закрытый картер маховика, чтобы вместе с кислородом внутрь одновременно поступала и масляная взвесь для смазывания головки поршня, второе на выпуск отработанных газов. И всё! Цена изделия мгновенно упала минимум на треть за счёт сокращения количества прецизионных деталей и упрощения производственного цикла. Про облегчение эксплуатации вообще говорить не приходилось. Тут счёт пошел уже в разы. А всего и делов-то было — исключить клапаны, настройка которых являлась тем ещё танцем с бубнами, и в тех же паровозных депо грамотный настройщик клапанов был на вес золота, поскольку от его работы зависела безопасность эксплуатации любого паровоза. Не говоря уже о выходе того на полную мощность.

— Ага, ага, ага, угу, — с каждой секундой проверки моих каракулей всё более задумчивым и задумчивым становился мой отец, двигатели конструкции которого также оборудовались всегда отдельным блоком клапанов. И потому продемонстрированный мною подход он никак не мог не признать революционным в плане упрощения.

Правда, подход тот, конечно же, был не моим. К тому моменту, как я пришёл в автомобилестроение, двигатели, подобные изображенному мною, как раз вышли из производства, хоть и продолжали оставаться тут и там в эксплуатации чуть ли не до 90-х годов за счёт своего колоссального ресурса и ремонтопригодности. Довели же их до такого состояния немцы, взяв за основу изделие Экройда и Хорнсби. Именно такой «нефтяной» мотор или по-другому «полудизель» стал той центральной частью, вокруг которой строились трактора, известные во всём «автомобильном мире», как Ланц «Бульдог», что продержались на конвейере почти полвека, конкурируя и с бензиновыми, и с дизельными одноклассниками.

Но ждать ещё четверть века до того, как кто-то там созреет до подобного решения, лично мне было некогда. На дворе только-только начиналась осень 1893 года, и потому я искренне рассчитывал взять всё возможное от грядущей моторизации всего мира.

Тем более что лично мне было хорошо известно не только как и что должно работать в самой «самобеглой коляске», но и каким наилучшим образом их производить, чтобы не разориться. А то ведь были уникумы поначалу, что даже автомобильные рамы по пять-шесть раз покрывали лаком и после шлифовали до потери сознания, дабы убрать с них малейшие недочёты. И пофиг на то, что после первых же 100 километров пути все эти многодневные и дорогостоящие старания рабочих улетали коту под хвост вместе с прилетающими в днище камешками и прочей грязюкой.

— А… Да… Вот… У меня нет слов, — наконец после четверти часа внутренних метаний и даже каких-то наскоро выполненных тут же расчётов сдался и рухнул в своё кресло мой отец. — Действительно. Тут всё должно работать точно так, как ты сказал. Просто и гениально.

— Так, может быть, получим патент, пока не стало поздно, и пока кто другой, не менее башковитый, не дошёл до той же умной мысли? — словно тот демон-искуситель предложил я, внутренне потирая ручки. Ко мне прислушались! Не отмахнулись, как от пустомели какого! А для мелкого дитятки это о-го-го какое достижение! — И если убрать из калильной головки вот это и это, — вновь сунулся я своим простым карандашом в изображение мотора, вычёркивая оттуда всю систему раннего испарения топлива — то есть этакий очень грубый аналог карбюратора, то он должен стать многотопливным, что будет способен работать на любом виде горючих веществ, помимо угля, конечно. Просто, в зависимости от склонности того или иного вида топлива к испарению и детонации, а также исходя из его изначальной энергетической ценности, будет работать, либо чуть медленнее, либо чуть быстрее. Но, что главное, всегда будет работать!

Пусть век тех же массовых тракторов ещё не наступил, отчего нечего было даже рассчитывать на скорое поднятие огромных средств на данном рынке, стационарные движки для привода станков и генераторов распродавались ежегодно по всему миру многими десятками тысяч штук. На чём, собственно, Евгений Александрович Яковлев и зарабатывал какие-никакие деньги.

Предложенная же мною идея обещала если не кратно увеличить количество заказов, то хотя бы сильно снизить себестоимость изготовления продукции, что также являлось немалым конкурентным преимуществом, позволяя заводчику увеличивать свой оборотный капитал и не смотреть в сторону банковских кредитов. В общем, идея была стоящей не только с технической, но и с экономической точки зрения. А уж пока не началась эпоха дизелей, и вовсе смотрелась изрядно выигрышной на фоне всех прочих. Надо было лишь успеть снять сливки и продвинуть своё имя в нужных кругах, чтобы заработать средства для будущих свершений.

— Сын… Кто ты такой?