Сансара. Оборот третий. Яйца Нимиры

Глава 12

Фиона выронила Яйцерика, и он, под отчаянный крик Яйцерины, прокатился несколько метров. Замер, глядя трещиной в небо.

Я метнул взгляд на големов и обнаружил, что они опустили руки, как будто бы тоже смотрели, потрясённые, на гибель Яйцерика.

Снова раздался треск. Яйцерина, подкатившаяся к отцу, с визгом откатилась обратно. Из трещины показался клюв.

— Мать моя женщина, — сказала Диана. — Он что, серьёзно?

— Душа! — прошелестел выдох сотен яйцекратов. — Душа вылупляется!

Ещё один удар, и вот наружу показалась ярко-жёлтая головка. Раскрыв клюв, она чирикнула и с любопытством огляделась. Раздался грохот — големы повалились на колени.

— Папа?! — выдохнула Яйцерина.

Птенец повернул голову к ней и пронзительно чирикнул, аж в ушах зазвенело. Потом задёргался, доламывая остатки скорлупы, и, наконец, расправил крылья. Ростом оказался чуть пониже меня — и как только в Яйцерике помещался?

— Цып-плё-о-онок, — протянула Фиона. Её хвост, испачканный в яйцах, дёрнулся, уши шевельнулись.

— Брысь, — негромко сказал я, приводя её в чувства.

Фиона встрепенулась, тряхнула головой. Вот так, правильно. Ты не кошка, ты алкаш-декламатор, так безопаснее.

— Но почему? — завопили яйцекраты. — Ведь мы же всё делали правильно! Почему вознесение было даровано яйцеверу?!

— Потому что он — верил! — плачущим голосом ответила им Яйцерина. — Всю свою жизнь он верил в то, что вознесение — удел достойных!

— Он был прекрасным яйцом, — сказал, приближаясь, тот персонаж, что тыкал в меня вилами после пьянки. — Возможно, лучшим из яиц.

— У него была выдающаяся яичность! — подхватила женщина-яйцо, подходя с другой стороны. — Мудрый, справедливый правитель.

— Замечательный отец! — всхлипнула Яйцерина.

— Выдающийся любовник, — добавила ещё одна яйцеверка.

— Что-о-о? — подпрыгнула Яйцерина.

Яйцеверы собирались вокруг чирикающего цыплёнка, и каждый говорил что-то хорошее. Происходящее напоминало нечто среднее между поминками и днём рождения. Големы стояли неподвижно на коленях. Яйцеверы произносили речи. Цыплёнок беззаботно чирикал. Впрочем, беззаботности в его голосе оставалось всё меньше.

— Жрать хочет, — сообразила Диана.

— И что нам с ним теперь делать? — спросила Фиона, выбравшись из скопища яиц и встав рядом с нами.

— Нам? — переспросила Диана. — Ты что-то путаешь. Лично я на птицефабрику работать не нанималась. Нам сейчас надо бежать к порталу, срочно, пока все не очухались.

— В таком виде? — спросил я, без особого энтузиазма оглядев всех нас, начиная с себя.

Я — в трусах и в яйце. Диана — в трусах, лифчике и яйце. Фиона — в занавеске и яйце. Случись с той стороны портала нормальный мир, нас тут же в кунсткамеру посадят. Хотя откуда в Нимире нормальный мир…

— Идём к реке, — решила Диана.

— Заодно и помоемся, — кивнул я и, увернувшись от подзатыльника, первым двинулся в нужном направлении. Однако далеко не ушёл.

В спину ударил порыв ветра, потом — ещё один. Ветер был какой-то странный, и я обернулся.

— Нет, ну это уже слишком! — воскликнула Фиона.

Пожалуй, она была права. С неба, под восторженные возгласы яиц, опускалась, мерно взмахивая крыльями, огромная курица.

— Птица! Птица прилетела! — голосили яйцекраты, не то в восторге, не то в отчаянии, что птица прилетела не к ним.

— Курица не птица, — пробормотал я, но так, негромко, мало ли.

Курица опустилась на свободное место рядом с птенцом (яйца предусмотрительно раздались в стороны) и протянула ему зажатого в клюве червя. Червь был размером с мою руку. Не хотел бы я побывать там, где такие водятся… Кто б меня ещё спрашивал, чего я хочу, чего не хочу.

Цыплёнок принялся с энтузиазмом долбить червя. Яйца завороженно следили за этим действом. Курица нежно квохтала и подозрительно нахохливалась.

Вдруг она словно бы поднатужилась и смешно отскочила в сторону. Под ней оказалось грязное яйцо, с полметра высотой.

— Мама! — пискнуло яйцо и почему-то подалось к Яйцерине.

Яйцерина катнулась навстречу, и вот два яйца соприкоснулись.

— Я назову тебя Яйцериком, — услышал я. — В честь моего отца. Самого лучшего яйца во всех мирах!

— Костя, пошли нафиг отсюда, у меня мозг сейчас кончится! — прошипела Диана.

— Разве ты не видишь, как это прекрасно?! — возмутился я.

— Нет! — воскликнула она.

— Чудо рождения, — прошептала Фиона. — А у меня никогда не было детей…

Диана закатила глаза.

У реки мы провели не меньше часа. Помылись, постирались, только что шашлычка не хватало.

— А та курица, что прилетела — здоровенная была, — сказал я. — Сколько в ней? Метра три?

— Угу, — отозвалась Диана.

Мы лежали рядом на оставленных кем-то коротких (под размер яиц) пляжных ковриках.

— Вкусная, наверное, — вздохнула Фиона.

— Жаль, яйца нас не поймут… — закрыл я тему.

— Блин. Надо идти! — Диана приподнялась на выпрямленных руках в соблазнительной позе. Я не мог не оценить состояние её лифчика. Так себе было состояние, почти прозрачным сделался. — Чёрт их знает, что они через пять минут придумают. Пока яйца штормит — лучше свалить подобру-поздорову.

— Прррравильно! — каркнул ворон. — Грррррримуэль!

— Да не будет там никакого Гримуэля, — огорчила его Диана. — Пошли уже! Будет время позагорать.

— Когда? — захныкала Фиона.

— В морге! — огрызнулась Диана.

— Погоди, — сказал я. — Вон, идёт кто-то…

К нам приближалась Яйцерина. Как я понял, что это она — ума не приложу. Большая её часть скрывалась за каким-то тряпьём. Когда она подкатилась ближе (уже не летала, видать, прошла любовь — завяли помидоры), оказалось, что тащит простыни. Чистые белые простыни из дома Яйцерика.

— Здравствуйте, — робко сказала она, остановившись возле нас. — Я подумала, что вам, наверное, нужна будет одежда.

— Нужна, — кивнул я. — Спасибо.

— Вот… — Яйцерина, порозовев, положила простыни на коврик Фионы. Та задумчиво повиляла хвостом.

— Как там яйцекраты? — спросил я.

— О, они… Они больше не хотят быть яйцекратами. Они пришли в ужас, когда поняли, как много яиц уничтожили. Яиц, из которых могли вывестись Птицы! Но всё же Птицы простили их и не стали карать. Папа показал им, как жить правильно, они теперь возвращаются в свои дома, или строят новые.

— Ясно, — сказала Диана. — А с нами-то как? Мир-дружба?

— Да. Я вела себя глупо, — сказала Яйцерина. — Смит Гладкое Яйцо был грубым и жестоким яйцом. Я хотела сказать спасибо тебе, Костя Старательное Яйцо, за то, что пришёл мне на помощь. Прости, что не сказала этого раньше.

Она говорила как-то крайне бесяче, нараспев, покачиваясь в такт словам. Будто религиозная фанатичка. Типа Элегии. Бр-р-р!

— Всё рррравно дурррра, — сообщил ворон, который гулял по пляжу, периодически чего-то там выклёвывая среди камней.

— Права ваша птица, — грустно вздохнула Яйцерина.

— Да ладно, — махнул я рукой. — Ну, психанула, перенервничала — с кем не бывает. Ты скажи лучше, нас сейчас к порталу-то пропустят, нет?

— Конечно! — воспрянула духом Яйцерина. — Я ведь теперь — Королева-Яйцо, они сделают так, как я прикажу.

— А? — только и спросил я.

— Так меня назвали бывшие яйцекраты, а яйцеверы согласились. Птица оделила меня особым вниманием, снеся мне яйцо. И теперь я — почётное яйцо этого Яйца.

Тут уже даже у меня мозг начал кончаться, и я, для виду покивав, взял первую попавшуюся простыню. Она была маленькой — только-только вокруг пояса завязать. Другую я накинул на плечи, типа плаща. Ну вот, уже можно в цивилизованный мир сунуться. У нас летом некоторые по улице так и ходят, вообще не парясь.

Фиона и Диана тоже нацепили на себя по две простыни. Пистолет у меня Диана забрала, прикрепила к своему одеянию. В правой руке сжала смартфон.

— Ну, пошли?

Мы и пошли. Яйцерина предводительствовала. Вслед за ней мы покинули пляж, оказались в деревне. Цыплёнок сидел возле дома Яйцерика и доклёвывал червяка. Курицы не было — улетела, видать. Вообще, всё выглядело, как в мультике: вот только-только кругом разруха, ад, кровища и дерьмище, и вдруг — бабах, все уже радуются, а вокруг — чистота. Дом Яйцерика словно помыли. На земле ни следа скорлупы, белка и желтка. Всё стало, как до недавнего побоища, разве что яиц ощутимо прибавилось. Все они смотрели на цыплёнка, а цыплёнку было на всех одинаково плевать.

— Как только крылышки окрепнут, он улетит к другим Птицам, — сказала Яйцерина с грустью.

Но её тут же обрадовал чисто вымытый малыш-Яйцерик. Он выкатился из дверей дома и с криком: «Мама!» — понёсся к ней.

— Да-да, маленький, мамочка скоро, — проворковала Яйцерина. — Подожди немного, я только провожу наших гостей. Хорошо?

— Холосо, — пробубнил недовольный ребёнок и вернулся в дом.

Все встречные яйца кланялись Яйцерине. Вернее, наклонялись перед ней — ну, уж как умели. В такой вот торжественной атмосфере мы покинули деревню яйцеверов. Спустились по тропинке на бывшее лежбище яйцекратов. Там и сейчас были яйца, но уже не сидели без толку, ожидая прихода, а деятельно суетились. Из земли, подчиняясь каким-то неведомым нам яичным силам, росли холмы в форме яиц, которым предстояло вскоре сделаться яичными домами. Некоторые уже выросли, и яйца сновали то внутрь, то наружу, налаживая быт.

Вблизи портала никто не строился. Он так и висел посреди огромного поля, переливаясь радужным пятном.

— Я велю построить вокруг него стену, — поделилась планами Яйцерина. — И выставлю охрану. Мало ли что может прийти с той стороны…

— Да хуже нас — вряд ли что придёт, — сказал я.

— Всё возможно, Костя Старательное Яйцо. Всё возможно…

Возле самого портала мы простились. Я обнял Яйцерину, заверил, что для меня было бы честью стать её мужем, но высокая в небе звезда зовёт меня в путь. Яйцерина выразила формальные сожаления.

— Приходите в гости! — сказала она напоследок.

— Вот уж нафиг! — отрезала Диана. — Лучше вы к нам. Готовы? Три-два-один!

— Прррррощай! — каркнул ворон яичному миру.

— А! — первое, что я услышал, переместившись.

Открыл глаза и вскрикнул. Передо мной стоял человек — это несколько обнадёживало. Только вот голова у него была раз в десять больше нужной и квадратная.

— А! — повторил человек, хлопая на меня глазами.

— Ага, — сказал я. — Костя Старательное… А, к чему эти титулы. Просто Костя!

— А, — согласился человек и, подняв руку, вынул у себя из лица нос на длинном костяном стержне.

— Господи, что это? — пропищала Фиона. — Меня сейчас вырвет!

— Костя, свяжись с Шарлем, да поскорее, — сказала Диана. — У меня плохие предчув…

— А! — гнусаво крикнул безносый, и у него взорвалась голова.

— Да @@ твою мать! — заорала Диана.

Мы стояли на синем тротуаре, с ног до головы залитые кровью и мозгами. Вокруг нас стояли дома из зелёного кирпича, над нами желтело небо.

— А! — услышал я. — А! А! А!

Со всех сторон к нам торопились квадратноголовые, вынимая носы.

— Тардис! — заорала Диана в смартфон. — В чёрный список этот мир! Даже если будем помирать, и это будет единственный вариант — в топку!

«Координаты мира занесены в чёрный список», — отозвался смартфон.

Я смахнул с браслета ошмётки и принялся натыкивать номер Шарля-корабля.

— А на бегу можешь? — спросила Диана.

— А какой у меня выбор-то, блин?