Сага о йорге (СИ)

4. Меркгладиусы

От хейдрика ярла издалека слышались пьяные крики и громкий хохот. Здесь на домстелле — небольшой вытоптанной площадке в центре поселка собралось десятка полтора наиболее приближенных к вождю пикеров. При свете факелов они сидели на камнях и лежали вокруг очага, на котором старый раб поворачивал на вертеле добрую половину говяжьей туши. Когда мясо сверху прожаривалось, каждый отрезал ножом кусок пожирнее; пир пребывал в самом разгаре. Стояло несколько открытых пивных корчаг. Сам желтоглазый Хьюго сидел на перевернутой бочке будто на троне недалеко от очага; сверкая клыками, вождь обгрызал большой мослак, помогая себе кинжалом, запивая жареное мясо бражкой из огромной глиняной кружки.

— Давай!! — кричали пикеры. — Сделай из неё ласковую кошечку!

Здесь же, недалеко, торчал из земли древний столб, курбот. К кольцу у вершины столба сегодня была привязана за руки та самая пленница, на которую напал на причале дурачок Ульрих. Блаженный, кстати, тоже находился здесь; выглядывал из темноты и иногда лаял оттуда по-собачьи. Время от времени пикеры бросали ему обглоданные кости.

— Не стой, как дохлая рыба!

Молодой пикер Эрих нерешительно топтался возле девушки, не решаясь сделать то, чего от него ждали его товарищи. Курносое простецкое лицо веслового зарделось, он искоса поглядывал на пленницу и продолжал месить ногами песок, как верховой конь перед битвой.

— Выиграл — так давай, возьми эту сучку! — кричали воины.

— Уууу!.. — подвывал Ульрих. — Гауу!

Дурачок вдруг выскочил на середину круга, поднял свои лохмотья, явив сморщенное и обвисшее мужское достоинство, и кинулся к пленнице.

— Дай мне! — закричал Ульрих, пытаясь пристроиться к живому женскому мясу. Но кто-то из воинов мечом плашмя огрел старика по голой заднице, отчего тот подпрыгнул козлом и схватился руками за ушибленное место.

— Прочь, старый пес! — в голову Ульриха полетела обглоданная бычья кость. Блаженный упал на землю и на коленях пополз в темноту

Эрих все-таки решился, сделал шаг к черноволосой.

— Давай, давай! — подбадривали его дружки. — Давай!!! — крик пикеров перешел в рев. — Начинай, чтобы тебя рыбы сожрали! Дохлый тюлень, мозгляк!

Взглянув еще раз на своих товарищей, облизав пересохшие губы, парень нерешительно протянул руку, больше привычную к веслу драгбота, или к боевому топору. Взялся за верх платья пленницы… и вдруг рванул его вниз, разорвав ткань до самого пояса. В отблесках костра забелели голые женские плечи, заколыхались полные округлости грудей.

— Гааа!.. — взревели пикеры.

Потный и красный Эрих, оскалив зубы, снова взялся за платье. Решительно рванув пояс, разорвал одежду на девушке совсем. Жадным взглядам подставились пухлые ягодицы, ноги, живот, ложбинка внизу живота, заросшая темными волосами… Пленница молчала, иногда захлебываясь дыханием, поднимая лицо к небу, играя животом и пытаясь сжимать колени. Путаясь дрожащими руками, Эрих спустил свои штаны и схватил пленницу за бедра, развернул к себе задом…

Завороженные зрелищем, уставившись горящими глазами на действие у столба, пикеры не сразу заметили, пропустили, как позади них небо закрыла тень и в круг света вошли двое: высокий мужчина, отмеченный горелыми ранами на голом теле, и белобрысая девчушка. Мужчина держал руку на плече хьярнки. Можно было подумать, что он слепой: полголовы у него закрывал свежий шрам, один глаз был явно незрячим и выглядывал бельмом в почерневшей глазнице. Но второй глаз внимательно следил за присутствующими здесь воинами.

Углядев чужака, хьярны вскочили и насторожились, нехотя оторвав взгляды от обнаженного тела южной красавицы. Что? Что такое? Кто это?

Все застыло и затихло. Даже Эрих оглянулся на чужака и замер со спущенными штанами, держа свою добычу двумя руками за талию.

Пришелец едва заметно склонился к девушке и будто что-то у нее спросил.

Брета пальцем указала на ярла.

Почуяв неладное, Хьюго, не вставая с трона, первым делом нащупал рукоять стрида — боевого топора, который по привычке всегда находился рядом, под рукой, на этот раз воткнутый лезвием в стенку бочки. Настороженно вперился на неожиданного гостя. Все взгляды устремились на пришельца; пикеры удивленно переглядывались: откуда он взялся? Может, это вражеский лазутчик и где-то скрывается засада? Многие почувствовали опасность; по многолетней привычке руки сами уже нащупывали мечи и секиры.

Чужак, не выпуская плеча Бреты, тяжело припадая на одну ногу, сделал несколько шагов по направлению к Хьюго Драгеру. Стал в центре домстелле, возле костра.

Он смотрел на ярла, но говорила девушка.

— Отдай ему оружие, — громко произнесла она. — Пояс с мечами, который ты сегодня отнял у старух.

Более чужак не говорил ничего. Он просто стоял неподвижно, уставившись своим единственным уцелевшим глазом в лицо ярла. Блики от костра играли на его изувеченном теле.

Хьюго даже немного растерялся от такого поворота. Увидев незнакомца, ярл сразу почувствовал холодок в животе, которая бывает, когда твой драгбот, рассчитывая войти за богатой добычей в безоружный поселок, вдруг нарывается на засаду целой армии. Словно в загривок вцепились холодные коготки. Взглянув еще раз на незнакомца, ярл мысленно оценил внезапного противника: да, видно, что чужак — бывалый воин, мощный и отчаянный. Похож на ту вековую сосну, которую расщепило ударом молнии. Однако… Какие холодки в животе, какие коготки на загривке? Клянусь топором… Он один, раненный, и оружия при нем не видно.

Пояс? Мечи? Какие такие мечи?

— Это что за недобитое чучело бродит по поселку? — лихо прищурившись, с изрядной долей презрения к безоружного произнес Хьюго. И, вполоборота, к своим воинам: — Эй, Марми, Пран! Бросьте его в яму для рабов! Завтра разберемся. Этот непонятный дурень мешает нам отдыхать после славной победы.

— Отдай мое оружие! — перебила ярла Брета. — Ты меня в бою не победил, и это не твоя добыча. Тот, кто забирает чужое — вор.

Ярл нехорошо ощерился и крепче сжал в руке рукоять стрида. К незнакомцу подошли сзади двое пикеров, и силач Пран попытался положить руку на плечо незваного гостя…

Никто даже и не понял, что произошло. Чужак оттолкнул девушку, — так, что она отлетела в темноту. А Пран вдруг повалился на землю, согнувшись и корчась в судорогах. Не оглянувшись даже назад, каким-то неуловимым движением чужак без размаха ударил здоровяка под дых.

Стрид Хьюго Драгера блеснул сталью, поднимаясь в положение для броска. Среди пикеров возник нарастающий гул, в руках откровенно заблестело оружие.

За спиной у пришельца, рядом с растерявшимся напарником здоровяка Прана — Марми Марменсеном, как тень возник опытный Улаф Кропсен. Он коротко размахнулся и послал свой топор низом, обухом вперед, целясь по тому месту, где у человека бывает печень. Удар достиг цели: топор глухо стукнул по ребрам. Но чужанин, только слегка качнувшись, обернулся и молниеносно выбросил руку, схватив Улафа за кисть вместе с топорищем. В тишине было слышно, как захрустели под стальным захватом кости, затрещало дерево. Брызнула первая кровь. Через мгновение окрестности рванул отчаянный крик Кропсена: незнакомец одной рукой сломал ясеневое топорище стрида и раздавил бойцу пальцы.

Лицо ярла теперь вспыхнуло яростью, — именно тем огнем, который зажигался в лютых сражениях.

— Рракре!! — выкрикнул Хьюго боевой клич пикеров. — Убить!! — показывая топором на пришельца.

Однако опытные, побывавшие в боях пикеры уже поняли, с которым противником им предстоит сразиться. Бывали такие: иной раз уже разбили южан, уже добычу надо хватать, а вот какой-то вот такой обезумевший станет, упрется в землю и машет топором или мечом, дорого продавая свою жизнь, снося одну за другой головы победителям. У южан тоже бывают берсерки, страшные в своем боевом неистовстве. С такими лучше на мечах не рубиться: для этого есть копья и метательные топоры.

Закипела схватка. Кто-то первым метнул в чужака копье; незнакомец отступил в сторону, успев увернуться. Копье вонзилось в бочку, на которой еще мгновение назад сидел ярл, однако Хьюго там уже не было. Еще несколько копий бросили в новоявленного берсерка; пришелец уклонился от двух или трех, но пошатнулся на хромой ноге, и сразу два копья попали в его тело. Что удивительно: тяжелые смертоносные жала, выпущенные умелой рукой опытных воинов, не причинили особого вреда загадочном бойцу. Пикеры видели, как одно из копий, ударив острием в тело, отскочил назад, а второе неглубоко засело в горелой ране на боку. Следующие два копья пришелец перехватил прямо на лету; молниеносно развернув их, из двух рук метнул обратно. Упали двое пикеров, насаженные на острия, как куски говядины на вертел. В пришельца полетели топоры; но и они не причинили ему особого вреда; от некоторых он уворачивался, а некоторые перехватывал и бросал обратно, выбивая из опрометчиво подставившихся хьярнских голов и грудей красные брызги.

Разозлившись, пикеры обступили чужака, как раненого кабана на охоте. Началась ожесточенная рубка. Все перемешалось; кто-то сбил вертел на костре, уронив говяжью тушу на угли; запахло жареным. Перевернулся бочонок с пивом, затушив очаг; стало темно. Казалось, даже Манен-месяц в небе закачался. Заскрежетало железо: в руках пришельца появился тяжелый меч, который он успел отобрать у кого-то из нападавших.

Рядом тревожно затрубил рог. В темноте со всех сторон из поселка к хейдрику ярла торопливо бежали воины, на ходу надевая доспехи. Пикеров становилось все больше.

Но пришелец крутился в центре круга, подобно вихрю. В его руках меч выписывал немыслимые фигуры, с ужасным гулом рассекая воздух, иногда глухо ударяя в тела противников, которые подошли слишком близко.

Вот упал, разрубленный пополам, Ярно — Рыбий Ус. Сел, пытаясь удержать кишки в распоротом животе Мартин — рулевой драгбота. К ногам Хьюго подкатилась, брызгая кровью из перерубленных артерий, светловолосая голова Эриха, того самого веслового, который выиграл в кости первым попробовать пленницу-южанку… Еще кто-то упал, и еще; на песке стало скользко от крови, пикеры гибли один за другим. На лице ярла, перекошенным яростью, вдруг мелькнула растерянность: такого поворота он не ожидал. А пришелец, пробиваясь сквозь толпу отчаянных рубак, приближался к нему…

— Стойте!! — закричал Хьюго мечущимся в темноте теням. — Стойте! Мечи в ножны. Мы проиграли эту битву, хьярны! Нам ли биться с бессмертным!

Услышав такой крик вождя, пикеры остановились и отступили. На их перемазанных кровью лицах нарисовалось крайнее изумление. Они оглядывались друг на друга, ничего не понимая, моргая на чужака в центре круга, освещая его факелами. Кто-то из самых осторожных даже предпочел сделать шаг назад и отойти в тень за камнями.

Из темноты выскочил дурачок-Ульрих. Он упал на землю и ползком подобрался к ногам йорга, измазавшись в лужах крови.

— Я здесь… Я здесь, — повторял Ульрих, молитвенно протягивая руки к чужаку. — Я здесь. Ведь ты пришел за мной? Я тебя ждал, сын Одрика! Я здесь… Видишь меня?

Ульрих коснулся ступни воина, обнял его ногу и замер. Затем поднял лицо к ночному небу и счастливо улыбнулся.

— Спасибо, спасибо тебе, Одрик! Я прикоснулся к бессмертному воину.

— Копья… Копья и топоры не берут… Бессмертный… — послышался шепот. — Огненный йоррунг… Одриксон. Сын Одрика…

Как-то странно посмотрев на блаженного Ульриха, ярл Хьюго Змей выступил вперед и положил к ногам пришельца свой топор, неловко согнув в поклоне грузное тело.

— Прости, сын богов, нас, темных хьярнов. Мы не сразу разглядели в тебе бессмертного. Мерзкие бабы украли твой пояс. Я забрал его из грязных рук: негоже вороньему дерьму прикасаться к оружию бога. Сейчас твой пояс принесут. А пока присядь с нами, раздели нашу трапезу. — Хьюго снова низко склонился и подобострастно улыбнулся, взглянув на божественного воина взглядом загнанного в угол волка.

Тот, кто представился Брете йоргом, продолжал стоять неподвижно в центре круга. Ни один мускул не дрогнул на лице пришельца. Он был сейчас похож на гранитную глыбу, обрызганную жертвенной кровью. Меч, добытый в бою, он опустил вниз; с острия клинка стекали багровые капли.

Хьюго выпрямился, сохраняя на лице кривую и фальшивую улыбку. Оглянувшись на пришельца, несколько раз подобострастно кивнув головой: сейчас, сейчас; показав даже рукой, что он скоро вернется, Змей нырнул в свой хейдрик.

Его не было долго. Что-то он там искал: слышался его раздраженный ворчливый голос и женские стоны. Потом он все-таки появился, торжественно неся в руках ту самую перевязь.

Подойдя к йоргу, ярл Хьюго третий раз поклонился и положил пояс с мечами к ногам пришельца.

— Прости нас, бессмертный. Мы тебя не признали. Не держи обиды на темных хьярнов. Ты сделал большую честь нашим воинам — нет ничего почетнее, чем скрестить мечи с посланником небес.

Йорг сделал шаг вперед, переступив Ульриха, молча поднял свой пояс и застегнул у себя на талии. Затем достал из чехольчика несколько каких-то горошин и положил себе в рот.

Спрятавшись за камнями, Брета видела всю схватку. От напряжения она крепко сжимала кулаки; иногда, когда в йорга попадали копья или топоры, она закрывала глаза. Но вот битва остановилась; Брета почувствовала, что до крови закусила губу. Она не слышала, о чем говорил ярл Хьюго с ее господином; но когда йорг получил свои мечи, она глубоко вздохнула с облегчением.

Хьюго долго о чем-то просил бессмертного. Теперь, в тишине, Брета слышала голос ярла, который вдруг стал сладким и льстивым:

— …Великий воин… мы завоюем все побережье…

Чужанин стоял неподвижно. Казалось, что ярл разговаривает со скалой. Затем йорг пошевелился, под пристальными взглядами полсотни пар глаз подошел к столбу и мечом разрубил веревку, на которой висела пленница. И вдруг с силой вогнал пикерский меч в курбот. Хьярны в который раз за сегодняшний вечер открыли рты в изумлении — вот так силища! Клинок пробил мореный дуб в локоть толщиной насквозь, показавши острие с противоположной стороны.

Йорг повернулся спиной к Хьюго и молча захромал к морю. Всеми на время позабытая обнаженная черноволосая южанка схватила одежду и побежала вслед за своим освободителем. Пикеры расступились.

Неожиданно лицо Хьюго Драгера перекосила дикая гримаса ненависти. Ярл глянул на свой стрид, который еще валялся там, где он его положил к ногам пришельца, выхватил у ближайшего воина топор, со всей мощи замахнулся…

— Оглянись!! — закричала издали Брета и зачем-то рванулась, будто могла успеть и перехватить на себя полет смертельного оружия.

Блеснуло небо, разрезанное вспышкой. Йорг неуловимым движением выхватил свои мечи.

Только по одному разу взмахнул Огненный йоррунг каждым из своих удивительных клинков. И от этих взмахов, подобных вспышке молнии, топор, который летел в него, развалился пополам — разрезанный вдоль по рукояти и по металлу. А ошеломленный ярл Хьюго, выпучив глаза, уставился на свою правую кисть, упавшую на песок, и на фонтанчики крови, бьющие из обрубка. От места, где находился йорг, до руки Хьюго Драгера было несколько шагов. Как можно было достать коротким мечом на таком расстоянии, ударить, чтобы отсечь мохнатую лапу ярла? Это мечи, или точно — молнии?

Йорг направился к морю. Никто из хьярнов не решился пойти за ним, чтобы хоть издали проследить дальнейший путь Бессмертного. Ярлу взялись прижигать обрубок огнем и перевязывать рану.

Брета, прижав руки к груди, смотрела, как удаляется ее недавний знакомый. Ей стало тоскливо и тяжело на сердце. Ничего не случилось. Он исчез, растаял в лунном свете на берегу, в сопровождении южной красавицы. Пикеры собрались вместе и начали о чем-то горячо спорить, размахивая руками. На Брету никто не обращал внимания. Подождав еще немного, она опустила голову и побрела через растревоженный поселок к своей хижине.

Ульрих Унмаген улыбался. Дурачок так и остался лежать там, где бессмертный оставил свои следы, словно грея их собой, улыбаясь безумной счастливой улыбкой.

Даже не взглянув на тело Ноэмы, которое продолжало валяться у входа в убогий хейдрик, там, где ненавистную мучительницу застала смерть, Брета заползла в нору, забилась в темный угол и долго сидела, обняв колени руками. Никого из других обитателей хейдрика сейчас не было — они все побежали к месту битвы с пришельцем. Посидев, Бру встала и начала шарить по углам, выискивая съестное. Нашла половину сырой рыбины, недоеденную Ноэмой. Стала раздувать угли в очаге, чтобы приготовить рыбу. Но когда в пепле затрепетал огонек, она вдруг заплакала, впервые за эту ночь, то ли от дыма, а может еще от чего-то. Уронив рыбу в грязь, она сидела у потухшего костра и плакала, плакала… Слезы сами непрерывно катились из глаз.

А потом… Потом она поняла, что больше не будет прежней Бреты. И не будет старой лукхерхи Ноэмы, и никто не будет больше ее бить и называть дохлой рыбой. Все изменилось. Он пришел за ней, и все должно быть по-другому…

Все должно быть по-другому.

Должно.

Хлюпнув еще раз носом, вытерев кулаками глаза, Брета вылезла из лишенного тюленьей шкуры хейдрика и пошла к морю. Ноги сами вынесли ее из поселка, а затем она побежала — отчаянно, сломя голову, сбивая на камнях в кровь босые ступни, и не обращая на царапины никакого внимания.

Она нашла его далеко от поселка, на западной стрелке. Йорг расположился на берегу, у самой полосы прибоя. Просто сидел на песке, положив рядом с собой пояс с мечами, и смотрел на море. Рядом суетилась черноволосая красавица, собирая топляк для костра. Вот она нагнулась, умышленно вывалив из разорванного платья под взгляд своего освободителя обнаженные груди, соблазнительно улыбнулась…

Заметив темную фигуру йорга, Брета почему-то обрадовалась, у нее прыгнуло и провалилось в жаркую пустоту сердце. Но потом, завидев рядом с ним красавицу-южанку, хьрнка поникла и смутилась. Отвернулась, как будто увидела что-то запрещено, такое, на что смотреть нельзя, и отступила. Но не ушла; осталась поблизости, спрятавшись за камнем.

Сидя на корточках, она набирала в ладонь песок и ссыпал его на ровную горку. Но кучка держалась плохо: на сооружение то и дело срывались крупные капли из глаз… Так она сидела некоторое время.

— Подойди… — вдруг услышала Брета в себя в сознании. Она вспыхнула, сорвалась и попыталась убежать — как же, нельзя подслушивать и подсматривать; они там, наверное, как взрослые мужчина с женщиной…

Но тот же голос, уже более властно остановил и приказал:

— Подойди ко мне!

И Белая пошла к берегу, переставляя непослушные ноги. Сердце в груди билось глухо и надрывно.

Увидев приближающуюся местную замарашку-красотку, ту самую, с которой одноглазый воин пришел к пикерскому костру, Маргарез вздрогнула и насторожилась. Хищно блеснула глазами; бросив дрова, придвинулась ближе к йоргу, даже обняла его ногу, пытаясь оказаться между воином и этой белобрысой.

Она что-то сказала на своем языке в сторону Бреты, угрожающе выстрелив взглядом. Она хочет, чтобы хьярнка не приближалась, ушла совсем. «Это мой мужчина» — говорила вся ее фигура.

Но Брета, наперекор южанке, подошла и села на песок неподалеку.

— Сядь ближе, — услышала она.

— Скажи ей… — снова проявился голос йорга. — Скажи ей, пусть идет!

Брета еще немного подумала и радостно сказала черноволосой:

— Йорг хочет, чтобы ты ушла.

Марга встрепенулись, у нее в глазах засветились страшные черные огоньки; она стала похожей на оскаленную волчицу. Но пошевелился йорг, южанка испуганно посмотрела на него. Упала к ногам воина, залопотала что-то на своем языке. Увидев, что он абсолютно равнодушен к ее слезам и мольбам, Черная снова обратилась к Брете, закричала, путая саарские и хьярнийские слова:

— Гумкраппе! Борт! Смотри надо на себя!! Гумкраппе белокурая с севера, бревно, урод! Ты…

Она задохнулась злыми и бессильными слезами.

Затем поднялась, и побрела к поселку, пряча лицо в ладонях.

Они долго молчали. Над морем занимался восток, звезды стали гаснуть.

— Зачем ты ее прогнал? — спросила Брета.

— Она сильная, и у нее красивое тело, но внутри слишком много черноты.

Бру присела поближе и прижалась плечом к спине йорга.

— Это правда, что ты бессмертный? — спросила.

— Нет, — ответил йорг, — я не бессмертный. И более того, я умру очень скоро.

Он помолчал, разглядывая горизонт.

— Не по своей воле я пришел сюда. Была битва, и мы ее проиграли. Я боролся, как мог; много саккара навечно поглотил космос. Наш скуллер захватили, и было единственным спасением — войти в глойс, провалиться в этот мутный туман… Я даже не знаю, где именно я нахожусь. Кажется — это двадцатый… А может, и двадцать первый.

Йорг пошевелился и приложил руку к лицу. Брета сейчас заметила, как пульсирует кровь в жилке на обратной стороне кисти. Раны на голове почти затянулись и зажили. Но чувствовалось, что у него болит внутри.

— Меня найдут: может, через день или два, а, может, уже сейчас, пока поднимается этот рассвет. Мне нужно уходить — хотя бы отойти подальше от места высадки, спрятать следы…

Он снова замолчал, утопив свой уцелевший глаз в морскую даль.

— Там меня уже никто не ждет, — сказал он и вздохнул. — Идти некуда. Алькараны побеждены. Теперь победители охотятся за теми, кто выжил.

— Так оставайся здесь. Ты будешь большим ярлом! — наивно и горячо вскинулась Брета.

— Я же сказал: меня, скорее всего, найдут уже сегодня. Хорошо, что я успел вернуть меркгладиусы и аварийный комплект! Если меня застанут вот таким, голым и раненым, саккара заберут мой дух, завладеют моим разумом и превратят в собственное оружие. Однако я уже почти восстановился. Нужно идти, выбирать путь, нужно войти в дверь. Но где моя дверь, я еще не знаю.

Брета смотрела, как на небе блекнут звезды и над морем разливается белесый утренний туман. Она чувствовала что-то большое и жаркое у себя внутри. Под горло подошел тяжелый клубок. Что она перед этим небом и этим морем? Что она перед этим человеком или богом? Вот сейчас он уйдет, — и все, она останется одна во всем мире, некрасивая и глупая…

Молчание затянулось. Каждый думал о своем.

Над морем показался край солнечного диска.

Он вдруг повернулся и положил руку ей на плечо. Посмотрел прямо в глаза. И Белая почувствовала что-то такое… такое, чему нет объяснения, но что разливается жгучей и непреодолимой волной внутри. Страх и пустота в сердце вдруг заполнились отражением вот этой безудержной искры, которая теплилась во взгляде единственного уцелевшего глаза.

— Я выбрал и решил, — сказал Йорг. — Я нашел выход, и я остаюсь. Минус переход — непредсказуемая вещь, но другого пути нет. Мои двери — это ты. Сохрани моё оружие.

Он поднялся и помог подняться Брете.

— Не смотри на меня. Мое тело слишком изуродовано, чтобы запомниться женщине.

— И ты не смотри на меня. Я очень некрасивая, чтобы понравиться мужчине.

Йорг повернул Брету спиной к себе. Девушка сбросила одежду и опустилась на колени, уперлась руками в песок.

Она сразу почувствовала резкую боль. Он вошел в нее сильно и сразу. Но боль скоро ушла, сменившись незнакомым и сильным чувством. Ее словно захлестнуло море; как будто она побежала по ласковому прибою и вознеслась в небо, купаясь в то же время в теплых волнах.

Она увидела незнакомый край, странную и загадочную землю. Взметнулись в облачные вершины города; никогда Брета и не могла подумать, что бывают такие высокие хейдрики. По небу летят железные птицы, солнце блестит на их серебристых крыльях. Множество людей суетятся в узких расщелинах между домами. Вот — женщина: она ослепительно красива, в белых одеждах, с роскошными светлыми волосами, здоровая и сильная. У нее на руках — ребенок.

Под багровым небом сияют белые шапки гор. Взлетают прекрасные длинношеие птицы; закат окрашивает их белоснежные перья розовым. На широкой равнине стоит огромный зверь. Его ноги похожи на глыбы гранита, впереди качается хобот, из-под которого выглядывают мощные бивни. Рядом со зверем — его детеныш: подобрался к животу матери и пьет молоко.

А вот другое: открываются железные двери. Из корабля выпрыгивают такие же, как йорг, их лица закрыты темными шлемами. В руках воинов блещет и полыхает, вспышки разрывают небо, горят и плавятся камни.

Огромную белую луну — в полнеба — накрывает черная тень. В шлем воина попадает молния. Взрыв, страшное шкворчание. Вместо головы у йорга — обгорелая кость. Разрывается на куски громадина луны, и город, и розовые птицы, и лицо женщины в белом. Разверзается вход, открываются Двери, распадаясь на множество прозрачных обломков; из темноты вырываются черные вихри…

Брета почувствовала под собой холодное и проснулась. Пенный язык прибоя дотянулся до нее, пробежав по песку. Она подняла голову и огляделась.

Чудесные и удивительные видения исчезли. На скалах реют на ветру однобокие вестхьярнские сосны, море бьет волной в прибрежные камни. Да, это Вестхьярн, остров черных скал и молочных туманов. Солнце уже выскочило высоко над горизонтом, позолотило краешки волн, над морем растаял утренний туман. Кричат??чайки.

Рядом лежит большое тело со следами от ударов молний. Прибой шевелит вялую руку.

Белая встала, отряхнула песок и надела свои лохмотья. Подхватила пояс с мечами йорга и направилась в сторону поселка. Она только взглянула на то, что еще недавно было грозным обладателем молний. Его там нет. Он ушел. Это просто пустая оболочка, как шкура тюленя. Брета знала точно: теперь он в ней, вот здесь, под сердцем. В определенный срок родится мальчик. А когда он вырастет, великому воину понадобится его оружие.