Сага о йорге (СИ)

3. Пришелец

— … И чтобы тебя рыбы сожрали, чтобы тебя земля проглотила! Тварь бесстыжая, бревно безмозглое, гнилая селедка, порождение Лурку!!!

Долго еще около хейдрика слышались крики Ноэмы. Там, на Гребне, старуху все-таки поймали и отобрали добычу. Ноэма зубами цеплялась в свою находку; так и доковыляли с Туроной в поселок, вырывая друг у друга пояс с мечами, под вой и улюлюканье односельчан. Но здесь добытчицам-соперницам встретился сам Хьюго Драгер. Услышав шум, дебелый рыжебородый ярл рассудил спор быстро и решительно.

— Зачем вам, старому отрепью, чужие мечи? Они пригодятся воинам. — И забрал пояс себе, угостив, к тому же, и Ноэму, и Тубалу крепкими пинками. Вернувшись в хижину с полупустым мешком, Ноэма прежде всего схватила за белобрысую косичку нерасторопную внучку.

— … Тварь!!! — визжала баба, догоняя девчонку, перетягивая ее по спине суковатой палкой.

Она брела по берегу, слушая, как затихают позади крики и стоны разъяренной Ноэмы. Отойдя довольно далеко от поселка, почти до самого нагромождения скал у Гребня, Бру остановилась и присела на камень.

«Старая карга, луркерха, — обиженно думала Белая, ощупывая свежую шишку на голове. — Вот умрешь, — я даже дров на твой костер не принесу, пусть твои глаза выклюют вороны!»

Брету обижали часто. Чаще всего, конечно, прикладывалась Ноэма, пытаясь расшевелить нерасторопную и медлительную внучку. В хейдрике Белой тоже доставалось: и от мальчишек, которые представляли себя грозными пикерами, и так, от всех, кто посмелее и посильнее. С тех пор, как отец Бреты, однорукий Ретфердик, перепив хмельной браги, прибил ее мать, она держалась Ноэмы. Сам Белоголовый вместе со всеми братьями тоже вскоре пропал в одном из походов. Так что, кроме Ноэмы, родни в поселке хьярнов у Брета не было.

Девчонка еще немного посидела, наблюдая, как начинает темнеть и опускается на берег небо, слушая, как тяжелые волны ударяют в скалы. Внутри все громче ворчал голодный желудок. От обиды и безысходности у нее созрела другая мысль: «Пусть у вас у всех выклюют глаза вороны».

Вот ярл Хьюго, по прозвищу Драгер, что значит «Змей». Он — самый сильный воин: у него отдельный, самый большой в поселке хейдрик, в котором всегда много еды и пива. Его жена, Фрукре, толще и красивее всех женщин в поселке. Но ей, Брете, ни за что не стать женой ярла. Еще ни один взрослый пикер даже не посмотрел в ее сторону, а сверстники из поселка и подавно: обзывают бревном и тюленем, бросаются грязью и камнями.

Девушка поднялась и побрела дальше, шаркая и зачем-то загребая холодный песок босыми ногами. Почему-то вспомнился сегодняшний утопленник. Интересно, сейчас он уже умер? Или еще мучается… Хороший, наверное, был парень, — большой, сильный. Вот бы такой взял ее в жены. Брете представилось его обнаженное тело, вспомнилось, какой у него… «тот», «копье Одрика» и у нее затеплилось внизу живота.

Бру глубоко вздохнула, потянулась, сжав руки в кулаки, потом погладила себя по груди. Через грубое полотно рубашки ощущались твердые соски на маленьких крепких выпуклостям.

Ах, как хорошо пахнут потом молодые парни, когда вытягивают в лодку сети с рыбой!

Было бы так: он заходит в дом, бросает ее хвойный матрас у костра, на лучшее место в хейдрике и говорит: здесь будет спать Брета. А ты, Хельга, и ты, Тондра, — вон, прочь, к самому входу, туда, где дуют сквозняки и зимой поутру на тюленьей коже толстым слоем оседает иней!

«Надо отнести ему воды…»

Отнести воды? Я же ему пообещала… Но он, наверное, уже умер, так и не дождавшись. А вдруг он выживет? И возьмет меня в жены…

В скалах, с другой стороны гранитной гряды, сквозь шорох ветра и грохот волн послышался странный звук. Хрип, или, может, стон. Белая остановилась, замерла, внимательно и испуганно вглядываясь в сумерки. Сделала несколько неуверенных шагов туда, откуда ей послышался человеческий голос.

Она и не поняла, почему ее потянуло в эти скалы. В другой раз показалось бы, что там притаился злобный мегер, или даже сам собачьеголовый Черный Лурку, Даритель несчастий, который приманивает живых людей, потом хватает и выпивает из них силу, — ноги сами бы отнесли ее от этого места. «Зачем я сюда пришла? — удивилась сама себе Бру. — Вдруг за этими скалами кто черный и страшный схватит меня и потянет в темное подземелье?»

Но толстоногую белокурую красавицу сейчас никто не схватил. На скальную террасу со стороны мыса пытался подняться тот самый утопленник. Брета с ним столкнулась лицом к лицу, как только выглянула из-за камня. В сумерках было уже видно плохо, но она сразу его узнала. Под черным пятном, которая занимало полголовы, виднелась обнаженная черепная кость с кусками обожженного мяса и темной глазницей, в которой застыл побелевший слепой глаз.

Даже увидев изуродованное и страшное лицо, Белая совсем не испугалась, а только удивилась: он не умер? Неужели он смог проползти сюда от самого мыса? У него же ни одной кости целой не осталось! И, помнится, кишка висела из живота. Но сейчас, присмотревшись, девушка обнаружила, что руки и ноги утопленника приняли обычный вид, а голова уверенно держится на шее, которая несколько часов назад казалась безнадежно сломанной.

Пришелец внимательно и пронзительно смотрел на девушку единственным уцелевшим глазом. В сумерках казалось, что от его ока исходит какой-то таинственный и невероятный отблеск.

— Помоги мне дойти до поселка, — услышала Брета у себя в голове. Он по-настоящему не говорил ничего. Но Белая четко услышала и поняла, чего от нее хочет незнакомец. Слова сами по себе появлялись у нее в голове. И это была не просьба. Это был приказ, которому нельзя было не подчиниться.

И Брета подчинилась. И не только подчинилась, а вроде даже с радостью отдалась в руки этого сильного и странного чужеземца. Как будто проснулась, сразу избавившись от равнодушия и медлительности. Сразу бросилась к загадочному пришельцу и начала вытаскивать его на скалы. И никакой кишки у него из живота уже нет: на голом торсе страдальца, там, где была страшная рана, остался только багровый рубец. Быстро же он выздоравливает!

Он оказался очень тяжелый и большой. Когда она коснулась его тела, ей показалось, что он… Нет, нет, он был, конечно, живой. Но даже слишком живой. Его тело играло внутри, переливалось и шевелилось. Показалось, что каждая частица в нем живет своей жизнью: кровь спешит к ранам и быстро-быстро забирает из них боль, сращивает кости, соединяет разорванные мышцы, затягивает увечья новой кожей. Прикасаясь к чужаку, чувствуя его твердое плечо, голую спину или горячую руку, в Брете вдруг что-то растаяло внутри, собралось в комок, защемило и защекотало под сердцем. И запах. Ни с чем не сравнимый запах сильного мужского тела…

Но бывший утопленник сейчас не особо обращал внимание на белокурую красавицу. На вершине террасы незнакомец остановился, сел и долго рассматривал море, и небо, и дальние скалы. Вроде ждал оттуда кого-то. Повернулся, скользнул взглядом по темному поселку хьярнов. Затем поспешил вниз. Спустившись еще ползком, почувствовав под ногами более или менее ровный песок, он вдруг крепко вцепился в плечо Белой и стал на ноги.

— Пойдем, — услышала Брета. — Отведи меня к ним.

Они очень медленно побрели к поселку. Бывший утопленник сильно хромал, продолжая тяжело опираться на плечо девушки. Но она чувствовала, что с каждым шагом он идет уверенней.

— Сколько в поселке людей? — на ходу спросил чужеземец у Бреты.

Белая замедлила с ответом. Она не поняла, что именно хочет от нее пришелец. Считать она не умела и даже не подозревала, что о количестве односельчан можно сказать словом, вслух.

— Не знаю… — пробормотала Брета, скосив глаза на своего спутника и даже попробовав пригладить свои белокурые косички, растрепанные морским ветром и карающими когтями Ноэмы.

Он немного раздраженно посмотрел на девушку и спросил другое:

— Каким богам вы поклоняетесь?

Здесь Брета кое-что знала и начала рассказывать, спеша и путая слова. На небе есть Великий Одрик, отец воинов. Он приносит удачу в походах. Смелых и отважных пикеров, если они погибают славной смертью, с мечом в руке, Одрик забирает в Одргард, где всегда много еды, пива и вечное лето. Еще есть Черный Лурку, Даритель несчастий: он насылает штормы и голод.

— Достаточно… — услышала Брета. Теперь чужак поставил совсем странный вопрос:

— Приходили в поселок после бури чужие люди? Слышали ли вы о переходах?

— Нет, не было никого… — удивленно ответила хьярнка. — Какие чужие люди, откуда? И шторм только вчера ночью утих. Кто может выйти в море в такую погоду? К нам на остров только иногда из Кросверда приплывают рыбаки, когда вместе с нашими ходят тюленей или кита бить, или купцы-кнорры из Кюргдена. Только купцов давно не было…

Над островом и морем уже упала ночь, в небо выскочила полная луна. Воин и Белая подошли к поселку. От ожившего утопленника на убогие хижины легла тяжелая лунная тень. Услышав чужака, из поселка с лаем выскочили несколько собак; но, только взглянув на гостя, почувствовав какой-то особый сигнал, псы замолчали, трусливо подобрали хвосты, развернулись и убежали обратно. Скоро в поселке раздался тоскливый собачий вой.

— А ты кто? — робко спросила Брета. — Ты — Бог? Как тебя зовут?

— Называй меня… йорг, — ответил пришелец. — Хотя это и не имя. — И, в свою очередь, задал еще один вопрос:

— Где мой пояс, который сняла с меня старая ведьма?

Он остановился и утопил в лицо девчонки тяжелый взгляд. Брета не могла сейчас даже пошевелиться: ее захватила и держала яркая искра в здоровом глазу назвавшегося йоргом. Казалось, что этот глаз рыщет в мозгу девушки, выискивая верный ответ.

— Не знаю… — выдавила из себя Брета. От напряжения у нее на лбу выступил пот, и похолодело между лопатками.

Ноэма уже спала, нисколько не заботясь о пропавшей внучке. В хижине слышался громкий храп старухи. Йорг сразу сорвал кусок тюленьей шкуры, который закрывал вход, и, согнувшись в низком отверстии, полез внутрь. Брета осталась снаружи, пугливо спрятавшись за камнями, наблюдая, что будет дальше. Слышно было, как там, внутри хижины, завизжала Ноэма; там что-то упало и стукнуло. Из отверстия землянки показалась спина недавнего собеседника Бреты. Он вылез из хейдрика, бесстрастно волоча за волосы визжащую старую хьярнку. Вытащив Ноэму из норы на свежий воздух, под ясный лунный свет, пришелец прижал ее спиной к камню и взял рукой за горло.

— Это — она? — спросил йорг.

Брета утвердительно кивнула.

— Спроси у нее, где мое оружие? — приказал чужак.

Брета спросила.

— Громче! — потребовал йорг.

— Где его оружие?! — закричала Белая в лицо бабушке.

Старая лиса только пыхтела и пускала пену, пытаясь руками оторвать от своей шеи железный капкан.

— Ярл… Ярл Хьюго… забрал… Турона… — похрипела Ноэма.

Далее пришелец, видимо, сжал руку сильнее. Послышался хруст в шее бабы, она задергала ногами и обмочилась. Когда йорг убрал руку, Ноэма упала, несколько раз слабо дернула ногой и затихла. Во время всего этого действа из хейдрика выглядывало несколько испуганных лиц, но никто не вмешался.

— Она плохо поклонялась богам. Ее душа переселится в ворону. — Бывший утопленник поднял с земли и обвязал себе вокруг талии тюленью шкуру. Повернулся к Брете.

— Кто такой… Йарли Хуго? Показывай дорогу к нему.

Крестьянский конь, на котором выпало ехать бывшей хозяйке Вольгрика, шел все медленнее и медленнее, опустив голову, грустно выдыхая, как очень старый человек, который предчувствует близкий конец. И действительно, на четвертый день путешествия путь старого труженика закончился: коняга упал и больше ни за что не хотел подниматься. Марга принялась на него кричать, поливая грязной бранью, пинать ногами и бить тупым концом копья, но это ничего не дало: животное имело твердое намерение умереть именно здесь, в этой топкой лесной низине на полпути от Волчьего ручья к морю.

Вместе с конем пришлось бросить большую часть припасов. Марге довелось дальше топать пешком, держась за стремя коня принца. Олг и Марга время от времени менялись местами, но больному юноше идти было трудно, поэтому именно иериме унд Вольгрик приходилось больше времени месить грязь ногами.

— Ничего, уже скоро будем на берегу Вана. Уже недалеко. Идем пятый день. Говорили, что до пролива — от силы пять дней ходу… — утешала себя и своего спутника Маргарез.

Удаляясь все дальше и дальше на запад, беглецы стремились попасть к побережью Ванского пролива, отделяющего Кюргден от островной Вестании. Другая сторона пролива, земли вестов, — родина Королевы-матери; там живут родственники Олга; там можно было рассчитывать на безопасное укрытие и ожидать конца их лишениям. Нужно было только дойти к морю и найти способ переправиться через пролив. Но в изматывающем походе через дикие леса и бесконечные болота прошел и шестой, и седьмой, и восьмой день путешествия. Никакого морского берега впереди и не угадывалось; или стеной стоял лес, или начинало хлюпать под ногами очередное болото. Людей в этой одичавших после войны равнине им так и не встретилось. На пятый день путешествия наткнулись лишь на одно село, а затем, на седьмой день — еще на одно: оба безлюдные и выжженные дотла. Только на десятый день, утомленные и чуть живые, они все-таки пришли. В промежутках между деревьев заблестела морская гладь.

Под берегом виднелось рыбацкое поселение: такое же разрушено и безлюдное, как и те, которые им встречались по дороге. Взглянув на море, Олг и Марга разом застонали: Вестания, — если это была Вестания, — показывалась в морской дали едва видимым краешком суши на юго-востоке.

Заблудились. Обходя болота, забирая в сторону в поисках бродов через реки, дали огромного, дней на пять ходу крюка на север, выйдя к морю на самом крайнем северо-западе. Однозначно, заблудились; надо было брать больше на юг… Вот он, по правую руку — мыс, и морской путь к Северным островам, по которому приходят за добычей разбойники-келги.

— Откуда ты знаешь, что это — Северо-западный мыс? — спросила Марга у Олга.

— Я здесь когда-то был, когда наши корабли преследовали келгов, — просто ответил принц. — Надо устраиваться на ночлег. Пойдем в поселок — может, найдем там не очень разрушенную хижину.

Возле одной из развалюх в поселке Марга разожгла костер, приготовила ужин — из того, что осталось. В походном котелке заварила остатки сухого зелья, которое было необходимо для больной груди Олга: принц кашлял и все чаще харкал кровью. Едва ли не впервые за все путешествие заночевали под крышей: правда, кровля давно заброшенной рыбацкой хибары оказалась дырявой и полуразрушенной, но давала хоть небольшое укрытие от ночной влаги и ветра. Улеглись на куче истлевших рыболовных сетей.

Марга сходила на берег и вымылась в холодной морской воде. Легла рядом. Обняла принца, прижалась. Целовала и ласкала тело Олга; сорвала, отбросила одежду… Словно чувствуя, что близость между ними происходит в последний раз.

«У этого мозгляка, кроме дешевого кольца с черепом, и еще кое-что есть» — подумала Марга тогда, в донжоне, когда впервые увидела принца. «Он заплатит» — решила она. И сейчас изо всех сил, призвав на помощь все женские ухищрения и чары, пыталась получить от принца желаемое. До этого только дважды они были в близости, как мужчина и женщина. Марга хотела быть уверенной, что же получит от принца плату. Она хотела от Олга ребенка. Сына, плоть от плоти. Своего собственного принца.

«Заплати мне. Еще и еще…» — шептала в забвении Марга, вздрагивая всем телом и выпуская стон на самой высокой волне…

Утром Марга и Олг вышли на берег. Неподалеку от поселка, среди остатков нескольких разбитых лодок обнаружили одну, на вид — целую, лежащую вверх дном. Вместе взявшись, перевернули фишбот. Под ним даже нашлись весла.

— Смотри, — тревожно воскликнул Олг. Марга выпрямилась и глянула туда, куда показывал её спутник. В лесу над поселком послышался собачий лай, словно охотничья свора стала на след зверя. Ближе; с каждой минутой — ближе. Из леса показались всадники.

— Королевская стража!

Не договариваясь, даже не думая сейчас вернуться назад, к хижине, где они ночевали, где остались их припасы, одежда, вся походная утварь и конь Олга, беглецы уперлись со всей силы, сталкивая лодку на воду. И это им удалось. Заскочили, отчаянно оттолкнулись веслами; когда охотничьи псы, а за ними — всадники приблизились к поселку, отлив уже подхватил фишбот и быстро понес от берега, отдаляя опального принца и его черноволосую подругу все дальше и дальше от погони. Кода всадники домчались до места, где отчалила лодка, течение уже унесло беглецов на приличное расстояние от берега.

Все, уже далеко! Их теперь уже не достать.

Море раскачивало и играло суденышком. Марга выпрямилась в лодке, повернулась, и, угрожая всадникам, показала рукой, будто перерезает горло.

— Все, вы — все будете казнены, когда я вернусь. Я — королева Саара!

На удивление, фишбот, который неизвестно сколько времени пролежал на берегу, оказался пригодным для плавания. Старые, давно не смоленые доски, набитые внахлест, сначала напускали воды — словно из решета, но впоследствии размокли, набухли и вроде почти перестали протекать. Марге удалось вычерпать со дна фишбота большую часть воды подолом юбки. Но это, вместе с удачным бегством от погони, оказалось единственным, что сейчас радовало беглецов. У старого ялика оказались сломанными обе уключины, и слаженно грести, направляя суденышко в верном направлении, к берегам Вестании никак не удавалось; ни Олгу, ни Маргарез раньше никогда не приходилось орудовать веслами. Ветер и волны гнали фишбот в противоположном от желаемого направлении — на север.

Весь день до вечера беглецы пытались бороться с неумолимым и равнодушным к их слабым потугам морем. Все усилия оказались бесполезным: желанный берег не только не приближался, но и вообще исчез за горизонтом. Марга ругала Олга последними непотребными словам, называя червем и немощью, призывая сделать хоть что-нибудь. Милостивая ночь накрыла истомленных, растерянных и задавленных безнадежностью беглецов. Они так и уснули в лодке.

Утром, с рассветом, путешественники обнаружили вокруг себя только бескрайнее море. Суши нигде не было видно. Зато с подветренной стороны, с юга, их догоняли три корабля, которые, пока беглецы спали, успели приблизиться так, что было уже можно различить не только четырехугольные паруса, но и высокие резные носы, и воинов, облаченных в косматые звериные шкуры на борту.

— Это за нами погоня? — безнадежно спросила Марга, облизывая пересохшие от жажды губы. — Это королевские корабли?

— Нет, — ответил Олг, натужно кашляя. — Это, скорей всего, келги. Нас вынесло на морской путь к северным островам.

Очень скоро стремительные драгботы келгов догнали легкую добычу.

— Какой неожиданный и приятный подарок! — смеялись пираты, вытягивая Маргу и Олга на борт, присоединяя их к еще нескольким пленникам, сидящим со связанными руками у мачты.

— Это — барон Вольгрик! — громко выкрикнула Марга. — Я — его жена. Вам платить богатый выкуп.

Марге сейчас пригодилось знание языка келгов, полученное от рабыни Греты.

Рыжебородый ярл Хьюго хитро прищурил желтые хищные глаза, рассматривая Олга.

— Клянусь топором — я верю, что ты, красавица, жила в Волчьем ручье. Как-то мы туда заглянули, и, верно, выбили не всех… Но вот в этой птице я очень сомневаюсь. Что-то мне подсказывает, что здесь как будто есть запах младшего из ллойских выродков, которых те болваны называют принцами. — Хьюго, паясничая, даже сделал вид, что нюхает воздух. Пикеры-гребцы засмеялись. — Не этого ли щупляка ищет по всему побережью целая свора саарских собак?

Хьюго посмотрел еще раз на принца, и довольно осклабился.

— Ну, с этим потом разберемся. — Рявкнул пикерам: — Смотрите, чтобы ни один волос не упал с его головы. А эту красавицу… — опять плотоядно осклабился, глянув на Маргу, — приплывем домой — сыграем в кости. Кто выиграет — тому она и достанется. Выкупа за нее не будет — Волчий ручей давно сожжен, потому как мы его и сожгли. Так что главное богатство этой красотки — только то, что у нее спереди и сзади.