Сабатон. Системный приручитель 3

Глава 29 У нас так принято

Снова баня, снова она здесь одна.

Марина прикрыла за собой дверь, погрузившись в душную и влажную темноту, пропахшую кровью и хозяйственным мылом. Окон тут не было. Щёлкнула пару раз колёсиком зажигалки, осветив помещение с третьей попытки, зажгла свечные огарки.

Недостиранное бельё валялось кучами, отмокало в тазиках. Но интересовало её сейчас не оно.

Марина высмотрела сухой участок полка, уложила на него носовой платок, в которой ей завернули приличную порцию эссенций. Поднятая вчера до десятки выносливость вкупе с плотным ужином и лекарствами вылечила её от простуды. Теперь она сможет поднять до верхнего лимита — до четырнадцати — все свои физические характеристики.

Вот интеллект Илья зажилил, но тут понятно: Никита ещё вчера сказал, что они пока не готовы ей настолько доверять. Пусть и нет прямых подтверждений, что её навык усиливается от значения интеллекта.

Марина вдруг поняла: она хотела бы, чтобы ей доверяли. Да уж, дожила… Вроде бы, на кого ни глянь — наивные придурки. Но, как будто бы — свои придурки. И Марина уже даже не помнила, когда люди в последний раз становились ей… И как это назвать?

Типа — близкими? Какая уж тут близость. Её по прежнему не любят, а она искренне отвечает взаимностью.

Но, всё же — это странное чувство родственности есть. Совместный бой так сблизил? Скорее всего, да. Монашка ведь ни секунды не сомневалась, когда бросилась ей на помощь. Буквально ведь — закрыла собой, встав на пути зомби. Зачем?

Тем более — сразу после их ссоры.

Подловив момент, когда рядом никого не было, Марина тормознула Лену на крыльце. Илья тогда возился с очнувшимся негром, рыжая и Рэд Стар доставали что-то из погреба, а сестра Рэд Стара следила с крыши за округой.

— Лен, — позвала Марина. Ругаться не хотелось, после боя желание было вовсе одно — лечь и помереть. Поэтому, обзывать очкастую монашкой или как-то ещё она не стала. — Ты… М-да.

Толком ничего не сказала — а в мозгах уже застопорилось. Как выразиться-то правильно? Ещё и так, чтобы идиоткой не выглядеть.

— Лен, ты зачем меня защищать полезла? Я… Я думала, ты только рада будешь, если меня убьют.

Монашка странно на неё покосилась, вздохнула:

— Дура ты, Марин. Да, я тебе не доверяю. Можешь сколько угодно жертву из себя строить, но виновата в этом только ты. Но… Никита сказал, что ты одна из нас. А мы своих не бросаем, Марин. У нас так принято.

Марина только хмыкнула. Вроде бы — очередная наивная фигня. А вроде бы — внутри так спокойно стало. Вот как это, значит — быть частью чего-то большего.

А монашка продолжила:

— Мне больше интересно, зачем ты в бой полезла. У тебя ни навыков, ни характеристик, нифига. Прибили бы, и всё. Кому и что ты этим доказать хотела?

Марина пожала плечами. И что тут сказать? Правда ведь хотела. Доказать — и им, и себе — что стоит чего-то. Пусть и поняла это не сразу. Вот только, признаваться в этом монашке она не собиралась. Тоже блин, психологиня доморощенная. Очки надела и думает, что самая умная.

— Вот пусть Никита видит, что я даже без прокачки полезная, — буркнула она первое, что пришло в голову. — Сейчас эссенции съем — вообще буду полезнее вас всех вместе взятых. Так что, не сомневайся — Никита будет моим. Я моложе. Я — сексуальнее. Вот.

Прозвучало жалко, Марина ощутила себя дурной малолеткой, несущей полную бредятину в споре с такой же тупой одноклассницей. «Щас как пну — на ту крышу улетишь! У меня брат в спецназе работает! И вообще — я со студентом дружу, ему двадцать!»

Выручила монашка:

— Знаешь что? Все любят молодую картошку, вот. А… А жарят — старую!

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, заливаясь краской всё больше и больше. Ну точно, блин — прямо как две школьницы.

Хотя, нет. В отличии от школьниц, они обе прекрасно понимали, какими идиотками выглядят со стороны. Не дай бог, Илья с негром их слышали…

— Вот, вроде бы это ты сказала, — произнесла Марина, все силы убив на то, чтобы голос звучал отстранённо. — А стыдно почему-то мне.

— Знаешь, — отозвалась Лена. — Аналогично.

Марина рассмеялась первой, запрокинув голову и вцепившись руками в перила. Будто боялась упасть. Лена не выдержала — фыркнула и улыбнулась, смахнув с лица непослушную прядь. И — присоединилась к Марине.

Неприятно было признавать, но смех у неё был приятный — звонкий, даже мелодичный какой-то. Как у эльфийки, блин. Лена смеялась красиво и заразительно, и остановиться они обе смогли не сразу. Кажется, в этом уже было что-то истеричное.

— Картошка, — простонала Марина. — Блин, ладно. Никиту как-то придётся делить, мы обе это понимаем. Тут извини — на войне все средства хороши. Я уступать не собираюсь, ни по старшинству, ни… Короче — вообще никак. Это свободная конкуренция, подруга.

— Тамбовский волк тебе подруга, — буркнула Лена. Из её уст это прозвучало неожиданно органично. — Эссенции принимай давай, нам скоро выходить.

— Я в процессе. Ломку в бане пережду. Мне… Не хочу, чтобы кто-то смотрел, как мне фигово.

Лена просто кивнула. В её глазах, кажется, даже мелькнуло понимание. Они тут, если не считать Никиту, самые старшие. Единственные взрослые женщины. И показывать перед студентами слабость, выглядеть разбитыми и жалкими, не хочется им обеим.

— Еду с собой возьми, — сказала она. — И воду.

— Да, хорошо.

И вот — Марина в бане.

Правда, пошла она сюда не только потому, что не хотела проходить через ломку прокачки под чужими взглядами. Вчера, когда они ели шашлыки, Никита сказал, что приветствует любые эксперименты с Системой и её правилами, чтобы больше узнать о том, как теперь работает мир.

И Марине вдруг пришло в голову — а почему эссенции нужно есть? Что им требуется, чтобы раствориться? Слюна, или просто слизистая? Если последнее — так слизистая есть не только во рту. Так почему бы не попробовать другие, хм… пути поглощения.

Физическая форма у неё была хорошей. Выносливость была на семи, пока вчера не подняли, ловкость — восемь. И непонятно, она такая высокая благодаря бегу и фитнесу, или — благодаря отработке дурацких поз из Камасутры. После них иногда болят такие мышцы, о существовании которых в обычной жизни даже не знаешь.

Хотя, после йоги такая же фигня.

Силы у Марины было меньше — всего четыре. Но она и не стремилась никогда набирать мышечную массу, на рост качала только ягодицы.

Интеллект… Интеллект тоже четыре. Когда она сказала это Доброславу, он даже не стал скрывать свой высокомерный хмык. И фанатка его тоже.

Ну и ладно, ну и дура она — и что, убивать теперь за это?

Зато, до таких экспериментов с эссенциями до неё никто не додумался.

Основную массу кристаллов она поглотила, как полагается — через рот, как все, запивая водой и морщась от сменяющихся оттенков сладкого на языке. Приторно, аж жуть, особенно когда красные эски выносливости ешь.

На платочке осталось три эссенции разных цветов — с ними она и будет экспериментировать.

Сначала — нос.

А что? Там тоже слизистая, так ведь? Капли и спреи всякие ведь впитываются, да?

По крайней мере, в это хотелось верить, чтобы не быть дурой с застрявшим в ноздре цветным кристаллом. Объяснять остальным, как так получилось, будет невыносимо.

В нос эссенция вошла без проблем — всё таки, они не большие. Голову Марина на всякий случай запрокинула назад, и это оказалось правильным решением. Внутри вдруг забурлило — один в один, как если при носовом кровотечении в ноздрю ватку с перекисью водорода вставить.

Когда бурлящая жидкость хлынула куда-то в носоглотку, Марина еле сдержалась, чтобы не отфыркнуться. Ощущение было неприятным, но прошло быстро, за пару секунд.

Эссенция впиталась, оставив после себя лёгкое жжение. Будто вода в нос попала в бассейне. А ещё появилось бредовое чувство липкой сладости в носоглотке и миндалинах. Хотя сладость там, по логике, ощущать нечем. Как и липкость, в общем-то…

Ладно, осталось две эски, и надо уже заканчивать. Во-первых — пока ей не стало плохо. Во-вторых — пока она не передумала.

Самый неприятный путь лучше оставить на потом, а сначала…

Воровато оглянувшись, Марина приспустила штаны и трусики. Ладно, погнали…

— А… А-ах!

Скрипнула дверь, сквозь шум в ушах раздался голос монашки:

— Марин, ты ка… Ты чего делаешь?

…

— В… ВСМЫСЛИ?

…

— Марин, ты дура?

…

— Кх-хым, м-да… Не, ты не подумай. Про самый сильный оргазм в жизни — это очень интересно, кто бы спорил. Я просто не пойму, что с этой информацией делать Никите.

…

— Что? Нет, я воздержусь. В общем — успешных опытов, да. Я… Не бойся, я никому не расскажу.

…

Скрипнуло — дверь снова закрылась.

…

Марина уселась на лавку, затылком откинувшись на бревенчатую стену. Сквозь поволоку в глазах уставилась на дрожащие колени. Перевела взгляд на полог — там лежала последняя эссенция.

— Ну — дура, ну и ладно. Зато — старательная. И вообще, чего она… Вот!

Со стоном поднявшись на ставшие ватными ноги, Марина взяла последнюю эссенцию. Раз уж начала — дело надо доводить до конца.

— Ты получила сообщение Системы? — спросил я у Милы. Она в знак подтверждения мотнула головой.

Ожидаемо. Как мой питомец, она явно увидела что-то похожее. А вот свободные мийю, скорее всего, получили предупреждение, что всё просрали. С одной стороны — будет проще набрать сторонников среди мирняка. Тем более, Мила и Мурзик (прости господи) со мной. С другой стороны — воины будут биться ещё отчаяннее.

Главное, впрочем — портал перенёсся в центр кошачьего осколка. То есть — сюда, в посёлок. Это меняет наши планы. Зачем прятать моих спутников или таскать с собой, если можно всех разом эвакуировать. Старый кот сможет защитить их снаружи. Я управлюсь быстро, новая волна зомби сюда добраться не успеет. Зато — успеют мои ребята, Буран и Ручеёк их приведут.

Из минусов — дети не получат опыт за закрытие портала. Да и моя группа тоже, скорее всего, не успеет к концу представления. Обидно, но не смертельно. Будут ещё порталы и ещё квесты. Главное, вывести всех живыми.

А пока, надо разобраться с пленным котом. Он как раз очнулся: скрючился на земле и с ужасом на нас смотрит. Да уж, мы не дети, над которыми можно безответно издеваться.

— Справишься с ним? — спросил я у Милы.

Можно сколько угодно говорить о том, как разрушительна месть для мстящего, что это тупик, варварство и прочее, прочее. Но — с моей стороны такие мысли были бы лицемерием. Это я казнил в прямом эфире чокнутого генерала. Пусть мои мотивы и были сложнее, месть среди них была в числе главных.

А Мила…

Ей нужно разобраться с этим. Закрыть гештальт, так сказать. Собственноручно покончить хоть с кем-то, кто виновен в гибели её семьи — и идти дальше.

Тем более, я вижу её в роли лидера тех мийю, которых нам удастся сегодня спасти. Пока что она эту роль будет выполнять по праву рождения, но — все задатки на то, чтобы стать лидером настоящим, за которым охотно идёт её народ, у Милы есть.

Ну а племенное мышление её народа ей в помощь.

Мила ответила не сразу. Благо, думала она не дольше пары секунд. Время поджимало, а мы и так потеряли его немало, пусть и вынужденно. Кошколюдка пожирала воина мийю глазами, тот в ответ сжимался — но визуально только рос из-за встающей дыбом шерсти.

Да уж. Коты, с которыми мы столкнулись у терминала, были куда храбрее. Хотя, чего удивительного? Для похода не набирали кого попало. Плюс, как показывает мой опыт — тот, кто привык безнаказанно издеваться над другими, на деле сам всего лишь самоутверждающийся трус.

Для садиста нет ничего страшнее, чем самому стать жертвой.

— Этот гниль прийти за семья эта мийю, — прошипела Мила, шагнув к нему. — Эта мийю пришла за этот гниль.

— Секунду тогда, — буркнул я.

Этого кота как живого я уже не воспринимал. Сорвал с его пояса дубинку — а он ведь с перепугу даже не попытался ею воспользоваться. Отбросил в сторону. Грубо стащил с него плащ, рывком выдернув его из-под задницы кота — так, что он по земле покатился.

— Давай.

Мила шагнула к нему, кот — мявкнул и попытался уползти. Она рванула к нему. Чёрный не пытался дать отпор, просто пытался вырваться. Мила со сбитым из-за оплавленных усов прицелом не сразу сумела надёжно его ухватить.

Их возня со стороны смотрелась как-то нелепо и жалко, а вопли кота вызывали только чувство гадливости. Наконец, Мила сумела зацепить его когтями за шкирку, рванула из ножен кинжал — и полоснула кота по горлу. Хорошо так, с оттяжкой.

Хреновая смерть…

Отчаянный мявк перешёл в хрип, освобождённый мийю слепо пополз вперёд, цепляясь за землю скрюченными когтистыми пальцами.

— Возвращаемся, — бросил я коротко и взял Милу за руку. Она вцепилась в меня так, будто висела над пропастью. От вставшей дыбом шерсти уже и она сама выглядела в два раза больше, чем есть. Хвост трубой, сбитое дыхание, шальной взгляд…

Досматривать, как кот истекает кровью, я не хотел. Вместе мы вернулись в сарай, и я наконец увидел Анюту целиком — она выбралась из своего укрытия и стояла в обнимку с братом. Дима был примерно на голову её выше. Маленькие, худенькие… Разве что, щекастые — особенно Анюта. Каким ублюдком надо быть, чтобы над ними издеваться?

Девочка осмотрела меня с ног до головы. Какие у неё глазищи огромные… Буркнула тихо:

— Большой дядя.

Понравилось ей это или нет, я по голосу не понял. С характером девочка, ничего не скажешь. Вырастет — будет парней ссаными тапками гонять.

А ссать в тапки, ясное дело, будет Мурзик.

Он сейчас, кстати, снял с себя пончо и сворачивал, пытаясь сделать из него мешок. Старику пришла в голову та же мысль, что и мне — я затем и забрал у чёрного плащ.

Пусть Мийю тащат детей на спине, чтобы руки были свободны. Мурзик — Диму, он тяжелее, Мила — маленькую Анюту.

— Итак, план такой. Портал переместился в центр. Да, там сейчас самая заваруха, но мы прорвёмся. Вы все — выходите сквозь портал. Мила за главную, слушайтесь её во всём. Я останусь здесь.

Мурзик протестовать, к моему облегчению, не стал. Одной проблемой меньше…

— Снаружи опасно, поэтому — Мила, сразу веди их домой. Тем более, ребята уже должны выйти вам навстречу.

Конечно, план рискованный, но сейчас куда не ткни — всюду клин. Здесь, в портале, опаснее всего, так что приходится выбрать меньшее зло.

— Если получится — выведем мирных мийю. По крайней мере, действовать будем по обстоятельствам. Мурзик, ты что-то знаешь о том, что сейчас в центре творится?

Мурзик точно не знал, да я и не сильно на это рассчитывал. Ясно же, что они с детьми спрятались от замеса. Если с трусливым воином всё понятно, то старик удивил. Он, судя по всему, сильный боец, но защищать своих не пошёл. Выбрал детей чужого народа.

Хотя, Анюта же — его хозяйка. Только с чего он вообще пошёл ей служить?

Ладно, позже разберёмся.

И тут Мурзик удивил ещё раз. Он подошёл к Миле вплотную, спрятал в биополе хопеш и взял её за плечи. Мила доверчиво подалась ему навстречу и я даже на миг решил, что они сейчас поцелуются. Реальность оказалась иной: старик облизал её.

Нет, не совсем так — он старательно облизал её оплавленные вибриссы, и они распрямились, вернули форму. Разве что, не доросли до длины, что была раньше.

Чёрт, да он её вылечил!

Дети ведь говорили, что он и их раны обрабатывал, но я подумал про мази или что-то подобное, не про лекарский системный навык.

— Мила, ты снова боец?

Кошколюдка мотнула головой.

Отлично! Шансы прорваться и вывести отсюда детей в целости и сохранности резко подросли. Отправлять их в лес уже не так страшно.

Некромантовы зомби должны быть ещё далеко, волков и мутантов мы выбили… С теми угрозами, что остались, Мила и Мурзик либо справятся сами, либо хотя бы смогут скрыться от них на деревьях. Главное — чтобы они с нашими ребятами по ходу дела не разминулись.

Впрочем — у мийю неплохой нюх, у Бурана ещё лучше. Они должны найти друг друга.

На возню с импровизированными переносками пришлось убить ещё пару минут и пустить в ход нашедшиеся в сарае верёвки. Зато, получилось надёжно.

Ошейники с ребят я снял и сунул в рюкзак. Есть у меня мысль, как их позже использовать. Не по назначению, но к своей выгоде. Система любит красивые жесты, в этом я уже убедился. Главное, правильно всё разыграть.

Всё, теперь мы готовы выдвигаться.

Ну, почти.

Ручей чувствовал, что Великий Вожак не погиб. Их жизни связаны, и потерю хозяина он сразу бы ощутил. Никто не рассказывал ему об этом, мийю просто ЗНАЛ, что всё так — и никак иначе.

Значит, Великий Вожак и Рыжая не сгинули в огне, а прошли дальше, и теперь могут быть только в одном месте — в сердце Тёмной Рощи, в доме всех мийю. А Ручейка с ними разделила непроходимая стена пламени.

Выбора у него не осталось, и в чащу Ручей нырнул даже раньше, чем хозяин Светлого Леса прошёл через проход целиком. Снова удалось выиграть несколько ударов сердца, а дальше огромного хозяина будут задерживать переплетения стволов и ветвей.

Ползать по чаще можно, но… Но — шкуре из-за торчащих острых веток это точно не пойдёт на пользу. Да и глаз выбить легче лёгкого, особенно ему — с оплавленными-то усами.

А ещё, конечно же, звери. Чаща Сумрачной Рощи полна живности, встречу с которой можно не пережить. Благо, большую часть хищников мийю не интересуют — они предпочитают никогда не покидать переплетения ветвей Рощи и охотиться друг на друга.

Серые вараны, например. Быстрые, гибкие, ловкие, и размером со взрослого мийю, если хвост не считать. Но — они охотятся на тысяченожек и нападают, только если приблизиться к их гнезду. Благо, его легко узнать по резкому запаху их помёта.

Древесные ящерки небольшие, длиной с лапу без когтей — но ужасно больно кусаются. Так больно, что слабые мийю могут даже потерять сознание.

Есть ещё гнездовья хвостовиков. Это мелкие птицы, живущие огромными стаями. Они не убьют, но орать будут так, что оглохнуть можно. Ну и, обгадят ещё от хвоста до головы. Да так, что от вони даже серые вараны будут разбегаться.

Поэтому, кроме тысяченожек к ним никто и не суётся.

Ну и, сами тысяченожки, конечно. От одного прикосновения к ним начинается лихорадка. Укус — быстрая болезненная смерть. И вот эти твари нападают на всех без разбора, и сбежать от них в чаще практически невозможно.

Ручей сейчас точно не сможет, он и так движется почти вслепую, червём извиваясь среди переплетений стволов и ветвей.

Нужно было сделать крюк, чтобы обойти пожар и выйти к свободной тропе. Весь лоскут полыхать просто не может. Двигался мийю в сторону границы лоскута, чтобы наверняка обогнуть гнездовье хвостовиков — их крики он услышал издали.

Хозяин Светлого Леса бушевал позади, с треском и грохотом прорываясь сквозь чащу. Была надежда, что он отстанет, но Тёплая Мать снова отвернулась от Ручейка. Не в первый раз за сегодня.

Хозяин понемногу отставал, да — но всё равно шёл по следу.

И тут…

[Внимание, игрок!

Задание Старый дом обновлено!

Ваш родной осколок в скором времени будет разрушен. Помогите хозяину убить оставшихся жителей осколка или захватить его иным образом.

Портал перенесён в центр осколка. Стены начали движение.

У вас осталось полтора часа.

Удачи, игрок!]

Глас Системы…

Ручей гадал, что у Великого Вожака пошло не так и почему родной лоскут (или, как его зовёт Система — осколок) у прохода полыхает. Либо Великий Вожак сражался с мийю, либо — порождения хозяина мёртвых пришли в лоскут раньше.

Великий Вожак не стал бы уничтожать всех мийю, он обещал Рыжей лишь месть. Значит, всё таки монстры…

Тёмная Роща вот-вот умрёт.

Казалось, что сил ускориться не было — но Ручей смог. Пусть и начал цепляться шкурой за ветки чаще, получая всё новые и новые раны. Чаща зашумела. Из-за треска, с которым его преследовал хозяин Светлого Леса, звери и без того волновались, а сейчас и вовсе будто сошли с ума.

Над головой хлопали крылья птиц, вдали вопили хвостовики, Ручей даже заметил один раз вдали стремительный и хищный силуэт варана.

А потом он увидел синий свет, что медленно плыл к нему навстречу, скользя среди хитросплетения закрученных древесных стволов. Граница… Как и обещал Глас Системы — она двигалась. Неспешно, но неумолимо.

Деревья проходили сквозь границу, будто призрачные. Но — только деревья.

В синем свете границы Ручей разглядел, как сцепились друг с другом тысяченожка и жирный иглоног — нелетающая птица, похожая на ту, с которой они с Рыжей и Великим Вожаком дрались сегодня. Иглоног, правда, гораздо меньше.

Тысяченожка оплела его и терзала горло жвалами, птица верещала и билась в агонии.

Кроме добычи, тупая тысяченожка ничего не замечала. Да и, чего удивительного? Ума в них меньше, чем в одном когте мийю, эти ядовитые твари только и умеют, что убивать.

Жертва и охотник оказались между наступающей границей и толстым деревом. Тысяченожка в последний момент ощутила угрозу, рванулась прочь — но, похоже, иглоног или во время боя, или уже после, в предсмертных корчах, пронзил её острой кривой шпорой на ноге.

Сбежать тварь не успела, но зрелище от Ручейка скрыл ствол дерева. Он увидел, как брызнула кровь — красная и жёлтая. Полетели в стороны пух и перья. И хищницу, и птицу расплющило между границей и стволом дерева.

Хвост тысяченожки не зажало, он отлетел в сторону, корчась — пока граница не догнала его и не покатила по перепревшей подстилке дальше.

Ручеёк полз, не останавливаясь. Направление пришлось менять — судьбу толстой птицы и ядовитой твари он повторить не хотел. Значит, придётся ползти через гнездовье перепуганных хвостовиков. Ещё и с хозяином, от которого только начал отрываться, сблизиться…

Оглянувшись ещё раз, Ручей снова увидел хвост тысяченожки. Поворот, ещё один… Граница толкала его вперёд — и вдруг поглотила, как деревья.

Последний кусок живучей твари испустил дух.

Пока ты жив — граница тебя не пропустит и будет неумолимо толкать к центру лоскута. Туда, где дом мийю, где Рыжая и Великий Вожак.

А если умрёшь — сожрёт.

Неизвестно, что там — за синим свечением. И не приведи Тёплая Мать узнать это.