Сабатон. Системный приручитель 3

Глава 19 Не опускать глаза

Лена снова чувствовала себя образцовой послушной отличницей, которая поступает правильно… но совсем не так, как хочется ей самой. Хотя, на самом деле это было не столь уж и важно.

Важно то, что Никита в их маленьком отряде главный. Раз он сказал, что нельзя отталкивать Марину, их незваную гостью — значит, они не будут.

А Лена за этим проследит.

Даже если на самом деле ей хочется не любезничать с Мариной, а связать и закрыть её в подполье — просто от греха подальше. И потому что она опасна, и потому что… Потому что, блин — Никита.

Не говоря уже о совершенно шкурной личной неприязни. Таких, как Марина, Лена не любила всегда. За дурную наглость, за внутреннюю пустоту и, главное — за железобетонную уверенность, что именно они живут правильно.

Ведь, как известно — чем глупее человек, тем твёрже он в своих убеждениях. Это умные что-то рефлексируют, сомневаются и по жизни считают себя дураками. Дураки точно знают, что они лучше всех вокруг.

Впрочем, это всё — лишние размышления.

Уперевшись рукой в косяк, Лена заглянула в баню. В лицо дохнуло тёплой влагой и запахом хозяйственного мыла. Усталая Марина в свете почти до основания прогоревшей свечи выглядела очень напряжённой, чуть ли не перепуганной.

Один в один школьница, ждущая наказания за какой-то косяк от строгих родителей.

Внутри что-то дрогнуло. Легко и приятно видеть в сопернице хладнокровную стерву, которая ради власти в отряде вешается на Никиту. Гораздо сложнее видеть в ней человека.

Ведь, как бы то ни было — она больше суток торчала рядом с психопатом и его фанатичной сторонницей, смотрела на его ручных монстров. Потом целую ночь одна выживала в грозу в тайге. Да, ей повезло, драться с монстрами не пришлось. Но даже думать не хотелось, какого она натерпелась страху. Да и, банально — как она промёрзла и выбилась из сил.

Что рассудок в норме сохранила — уже хорошо.

И не удивительно, что она сейчас боится. По сути, если они не примут её и выгонят — для Марины это конец.

Сочувствовать мешало одно: она даже не попыталась нормально войти в их группу. Ведь, по сути, её бы без проблем приняли. Она вместо этого сходу попыталась подчинить Никиту своим навыком. И даже после того, как провалилась, нарочито флиртовала с ним — что ужасно раздражало. Тем более, Марина и сама явно понимала это и злила Лену намеренно.

Да что там — злились даже Юля и Мэй.

Вчера, пока Никита с Мариной наедине общались в доме, Юля шагнула к Лене и, убедившись, что парни стоят в стороне и ничего не слышат, тихо сказала:

— Если что — я за тебя. Ну, чего так удивляешься? Видно же, что между вами с дядей искры фигачат. Хотя…

Девушка хихикнула и обняла её за талию.

— От тебя искр точно побольше, Лен. Дядя Никита, он… Ну, типа — старый солдат и не знает слов любви. Но ты ему нравишься, не сомневайся. Я его знаю.

Мэй стояла неподалёку — и решительно кивнула. Выразила молчаливую поддержку в своём непередаваемом стиле. А Лена вдруг засмущалась и покраснела, как школьница — хотя, вообще-то, она старше и опытнее обеих девушек.

Сейчас из-за противоречивых чувств, в которых и самой-то толком не разобраться, Лена даже не стала смотреть на Марину, просто коротко скользнула по ней взглядом и уставилась в угол. Изображать фальшивую доброжелательность не хотелось.

Не конфликтует в открытую, выполнив просьбу Никиты — и ладно. И вообще, надо звать Марину в дом.

— Идёшь пить чай? — сказала Лена, постаравшись сделать голос равнодушным. Чтобы не шипеть, как злобная змеюка, и не плеваться ядом. — Мы закроемся внутри, а одной тебе тут оставаться опасно.

Марина ответила не сразу. На пару секунд зависла, но вдруг скривилась и, как показалось Лене, собралась разрыдаться. Сердце снова дрогнуло, проклюнулось сочувствие — вот только Марина не разрыдалась. Она выпалила:

— Да иди ты в жопу, монашка.

И даже непонятно было, чего в её словах больше — злости или обыкновенной обиды.

Да и вообще… Почему монашка? Как будто Лена старая дева какая-то, блин. Она, между прочим, не раз была в отношениях. Разве что — совсем не было каких-то случайных коротких связей. Если встречалась с кем-то — то всерьёз, реально надеясь остаться со своим кавалером на всю жизнь. Просто — ни разу не сложилось.

Только, с чего бы стыдиться этого?

И, вроде бы — оскорбление какое-то совсем дурацкое. Но почему тогда так обидно?

Лена не ответила сразу, теперь уже она зависла на пару секунд. Монашка, блин… Монашка? Монашка! Делать шаг навстречу этому комку стервозности теперь хотелось ещё меньше. Уйти бы — и пусть кукует в бане одна, пинает тазики. А если появятся монстры — ей же хуже.

Но, во-первых — Никита попросил о другом. Во-вторых, сейчас не время отступать. Марина хочет конфликта? Что же, пусть будет конфликт. Ещё совсем недавно Лена постаралась бы сгладить углы, теперь же — нет. Больше нельзя бегать от проблем и прятаться в своей уютной раковине, нужно становиться сильнее — во всех смыслах.

Для начала — выяснить уже отношения и показать пришлой, кто здесь главный.

Фыркнув себе под нос, Лена шагнула внутрь и захлопнула за собою дверь.

— Знаешь что, — буркнула. — Нам надо поговорить с глазу на глаз. И расставить всё точки над «ё».

Подумав секунду, добавила финалочку:

— Блудница.

Марина состроила высокомерную гримасу и фыркнула:

— Блудница? Ничего получше придумать не могла? Меня, знаешь ли, и похуже называли.

Прозвучало правда глупо, но Лена честно пыталась подобрать что-то в стиле монашки, только наоборот.

Проворчала:

— А монашка, значит — это нормально?

— Уела. Только, от меня ты что хочешь? Я ведь не дура, я…

Тут Лена не выдержала, громко фыркнула и перебила её:

— Ага, конечно, не дура. И телефон для селфи с Шенгом не искала, и полуголая непонятно где спать не ложилась. Ещё и пьяная. Очень продуманная дама, ничего не скажешь.

Марина насупилась.

— Думай, что хочешь. Но я понимаю, что вы меня сейчас всей толпой ненавидите. И ты — больше всех. Можете сколько угодно водить вокруг друг друга свои дебильные хороводики, обниматься и говорить, какие вы все дружные и хорошие. Меня в это только не втягивайте, а то блевану.

— Действительно. Зачем становиться частью отряда? Лучше изобразить сигму-дед инсайда и поливать всех дерьмом после того, как сама же всё испортила. Вопрос тогда один: что ты вообще здесь забыла?

— Кого изобразить? Сигма — это ладно, это я помню. Ты нашла, что вспомнить, конечно. Дед тут причём?

Лена смутилась.

— Дед инсайд. Мёртвая внутри, типа, — проворчала она. Скепсис во взгляде Марины заставил покраснеть — хорошо хоть, при слабом свете свечи этого не должно быть видно. — Что⁈ Ты тоже должна это помнить! Я не настолько старше, вообще-то!

— Бабка, — Марина тут же нашла, куда ударить. — Карга. Пенсия. Первый срок Путина застала?

Это был какой-то идиотизм. Детский сад — так Никита любит иногда побурчать себе под нос. Вот только, Лена не удержалась и выпалила:

— Ещё про Ельцина спроси! Я в две тысячи двенадцатом родилась!

— Вы тогда ещё на бересте писали?

— Нет, такое у вас больше принято.

— У кого — у нас? — фыркнула Марина.

— У девиц древнейшей профессии. Преемственность поколений, всё такое. Спали с мужиками ради выгоды ещё до того, как изобрели деньги.

— Ха. Ха. Ха, — холодно отозвалась Марина, каждое «ха» сопровождая хлопком в ладоши. — У монашки есть зубы? Я думала, ты будешь мямлить и краснеть.

Раньше, может быть, так и было бы. Лена с возрастом научилась включать стерву, но давалось ей это нелегко. И она предпочитала вовсе не идти на конфронтацию.

Тем более, работала она не на базаре — а преподавателем в университете. С коллегами отношения и без того были хорошими, а студенты её любили. Из привычной зоны комфорта выходить не было смысла.

— Не думай, тебе не идёт. Я за своё буду драться до конца. Это ты можешь только под мужиков стелиться и бегать. У нас принято брать в руки оружие и идти до конца.

Марина поджала губы. Да, вот это — попадание в яблочко. Пока что она в их группе никто. Не только потому, что новенькая. И даже не потому, что безвозвратно испортила о себе первое впечатление.

Все они сражались плечом к плечу, вместе боролись за жизнь, преодолевали себя. Это чувство единения, прежде незнакомое ни Лене, ни остальным — удивительно.

Они латали друг друга, вытаскивали с того света. Вставали против тварей единым фронтом. Как тогда, в бою с крысами, когда действовали, будто единый организм.

Было страшно до ужаса. Мужчины стояли впереди — и монстры разбивались о них, будто волны о скалы. А они, девушки, только и успевали, что выпускать один арбалетный болт за другим…

Марина же чужая для них ещё и потому, что не проливала вместе с ними кровь. И прольёт ли вообще — большой вопрос.

— Я доверяю Никите, — продолжила Лена. — Он… Знаешь — он всерьёз верит, что ты можешь стать одной из нас. По-настоящему, а не просто рядом постоять.

Марина, до этого старательно сохранявшая покерфейс, удивлённо уставилась на Лену.

— Угу, сама в шоке. И пока ещё не поняла, готова ли я поверить ему и в этом. Никита… Мне кажется, ему не понравится, если я скажу ему это — но он добрый, благородный. Это немного странно, учитывая, что он в первый же день судил и казнил без жалости человека. Пусть и, поверь мне — за дело. И…

Лена прикусила язык. Чуть не проболталась о прошлом Никиты, чтобы развить тему. Ведь, казалось бы — такое противоречие. С одной стороны, бескомпромиссная жестокость и умение убивать — хладнокровно, без жалости. С другой стороны — искренняя вера в людей, твёрдое следование своим идеалам.

Он ведь, по сути, объединил их не только выживанием, не свёл всё к животной борьбе за жизнь. Он подвёл ребят к своей идеологии, обещал большее: силу, чтобы никого не бояться и, что важнее — защищать тех, кто слабее.

И уничтожать гадов, от безнаказанности потерявших берега.

Он — не просто опытный убийца, он — солдат, офицер, защитник по призванию. И именно за это Лена Никиту и полюбила. И теперь и сама хочет стать такой же.

А Марина…

Чёрта с два! Не будет она думать о чём то, кроме собственной шкуры.

— … и — тебя Никита готов принять, — нашла Лена, как выкрутиться, не говоря о нашумевшем на весь мир видео. Не узнала гостья того самого Сабатона — и ладно. Нечего облегчать ей задачу. — Значит, что-то Никита в тебе разглядел. А вот я — нет. Ты мне не нравишься, Марина. Тебе плевать на всех, кроме себя. К чёрту даже мораль, не буду изображать монашку, — последнее слово она выделила особенно, добавив в голос яда. — Это проигрышная стратегия сейчас, одна ты ни черта не добьёшься. Сдохнешь, и всё. Я тебе не доверяю и следить за тобой буду в оба глаза. Чуть что — загоню в башку болт, и жалеть не буду. После всего, что мы пережили, Никита и ребята с девчонками — моя семья. Я сделаю всё, чтобы их защитить.

Потому что Никита заразил своими идеями и её.

Не опускать глаза.

Не прогибаться перед силой.

Жить, уважая себя и никого не боясь.

Потому что до этого всегда она как раз отступала перед давлением — будь то мама, одноклассники, одногруппники.

Одноклассники…

Это всплыло резко, ни к месту.

Сначала — пятый класс.

Первого сентября на линейке появилась новенькая, Катя — милая девчонка с торчащими косичками. Яркие резиночки, полосатые колготки, широченная открытая улыбка… Катя совсем не стеснялась щербинки в зубах, это даже добавляло ей своего шарма.

Она казалась очень доброй, открытой и светлой, располагала к себе мгновенно.

Первой подошла, первой улыбнулась своей фирменной улыбкой:

— Давай дружить!

Она не спрашивала, не сомневалась в ответе. И выбрала почему-то её, тихую одинокую отличницу. Хотя, не так — Катя дружила со всеми, она очень легко находила общий язык с кем угодно. Мальчики, девчонки, учителя — любили её все.

Но именно с Леной она сидела за одной партой. Они делились бутербродами, ходили друг к другу в гости. Лена доверяла подружке без остатка — рассказала про первую несчастную любовь к соседскому мальчишке, про страхи, про то, как мама наказывает за четверки.

Катя всегда находила слова поддержки, а от её широкой улыбки на душе становилось легче. Плохо у Кати было только с учёбой — но Лена всегда помогала ей с уроками, давала списать, подсказывала на проверочных работах и контрольных.

А потом Лена как-то раз зашла на перемене в туалет. И услышала за дверью кабинки голос Кати, такой знакомый, но вдруг — насквозь пропитанный ядом:

— … ой, да какая Ленка подружка. Я с ней общаюсь, чтобы оценки хорошие получать. Она одевается, как пугало огородное. Колхозный лук, блин, и рожа такая же колхозная. Помните, неделю назад у неё четвёрка была по матеше? Это потому что мне помогала, сама доделать не успела. А мать её потом три дня абьюзил. И она по Гончарову сохнет, он её сосед. Прикиньте? По этому омежке, да. Хорошая пара будет — чучело и лошара.

И смех.

Хор девичьих голосов.

Лена застыла, прижав ладонь ко рту. В горле встал ком, из глаз потекли горячие слёзы. Поверить, что яркая и добрая Катя на самом деле такая, вышло не сразу, пусть она всё и услышала.

Лена пересела, перестала общаться с предательницей — и стало только хуже. Весь класс знал её секреты, над ней смеялись. Мальчик, который ей нравился, назвал её дурой — из-за неё дразнили и его.

— Нужна ты мне, Сметанина. Лучше вообще не подходи.

Катя перестала скрывать свою натуру — и с её лёгкой руки началась травля. Тогда, правда, ещё было модно называть её буллингом. Слово красивое, хайповое, суть — та же.

Сгладилась ситуация только через пару лет, когда Катя переехала, а внимание одноклассников переключилось на новенького парня.

А драки? Боже, эти дурацкие школьные разборки…

Десятый класс. Конфликт с группой девчонок из параллели. Она уже и не помнит толком, в чём была суть конфликта. Просто что-то глупое из-за парня, который нравился главной в их компашке, а заглядывался на Лену.

У неё как раз прошла подростковая нескладность, сформировалась фигура. Тогда, в шестнадцать, она уже на все двадцать выглядела. И тот придурок — а он ей даже не нравился — начал подкатывать. Ещё и по идиотски совсем: то в коридоре зажать пытался, то лапал…

Девчонки доставали её, толкали в коридорах, отбирали телефон. Распускали слухи на пустом месте.

Ну а, главная у них — Светка — один в один Марина была. Такая же наглая и уверенная в себе. Она и во взрослой жизни по тому же пути пошла — отыскала себе папика и села ему на шею. Когда Лена однажды случайно наткнулась на её фото в ВК, чуть не пробила себе череп жестом рука-лицо: уровень высокомерия в подписи к посту просто зашкаливал.

А Лена, не выдержав, однажды сцепилась с ней. Сил терпеть уже просто не было. Да и зашли девчонки слишком далеко — втихую состригли ей прядь волос, подойдя со спины.

Драку разняли, вызвали в школу родителей. Ну и — директор, слезы, примирительная беседа. Мама тогда лютовала и, что самое обидное — сторону Лены не приняла. Даже учителя за неё тогда были — но не родная мать.

И вот, директор заставляет их помириться. Светка, вся из себя заплаканная и раскаявшаяся, первая протянула руку:

— Лен, прости. Забудем?

Лена, измученная скандалом и, что важнее, офигевшая от реакции матери, поверила. Поверила в её в искренность. На следующий день шла вечером по тихому школьному двору после консультации по ЕГЭ. Уже темнело, под ногами хлюпало — апрель.

Вдруг сзади — быстрые шаги и резкий толчок в спину. Она полетела вперед, в покрывшуюся тонким ледком лужу. До сих пор помнит этот момент: боль в коленях — она приложилась о бетон площадки. Холод ледяной воды, мгновенно промокшая одежда…

И, что хуже — Лена разбила нос и губы, ещё и изрезавшись об ледяные осколки. Над верхней губой слева до сих пор можно разглядеть тонюсенькие шрамы — они белеют, когда холодно. В остальное время почти не заметны.

В шоке, с бегущей по лицу горячей кровью, Лена даже не сразу сообразила, что в неё вцепилось несколько пар рук. Хоть что-то начала соображать, когда её поставили на ноги и облили пивом.

— Чё, самая умная? — прошипела Светка. — Ещё раз сунешься — огребёшь ещё хуже.

И они, хохоча, ушли.

Впрочем, хуже было в тот же вечер — дома. Хорошо хоть, жила недалеко от школы.

Когда Лена пришла домой грязная и мокрая, вся в крови, с распухшим лицом, маму озаботили только две вещи: убитый водой телефон и сильный запах пива. Лена даже не пыталась объяснить ей, как всё было на самом деле — уже и не ждала, что поверит.

Как же жгла обида — даже хуже боли. Ведь помирились, как будто бы всё уладили. А потом в спину — толчок. Так нагло и жестоко…

Света понимала, что мама за неё не вступится. Все знали, какая она у Лены строгая. И в кабинете директора она в очередной раз показала, что сторону дочери в конфликтах принимать не будет.

Мерзко было от собственной наивности. Публичное унижение запомнилось навсегда. То, как она, в крови и слезах, мгновенно замёрзшая, стояла в окружение ржущих девчонок…

Лена была уверена, что заболеет после такого — и хорошо. Хоть в школу не ходить. Не после унижения, с синяками и опухшими порезанными губами.

Не заболела, а мама была безжалостна — отправила на учёбу. Уроки — это же святое. Важнее ничего нет. Будет знать, как бухать и шляться, где попало.

Урок вышел наглядный: слова ничего не стоят. Договоренности — пыль. Бдительность — единственное, что реально защищает. Ну и дистанция, конечно. Если держаться подальше от людей, ни с кем не конфликтовать и не сближаться — проблем не будет.

Лена, конечно, обжигалась ещё не раз: в универе, на подработках, в отношениях. И всегда отступала перед внешним давлением — будь то мама, одноклассники, одногруппники, да кто угодно. Какую-никакую твёрдость удалось воспитать с возрастом — но до внутреннего стержня там было далеко.

Никита изменил это.

Конечно, нельзя в одночасье стать другим человеком, но Лена захотела этого сама, захотела всем сердцем и, что важнее — увидела путь. Прекрасно понимая, что он будет долгий и трудный.

Сила нужна не для подавления, а для защиты.

Защитить себя и свою группу. Семью. Стаю. Не как у животных, нет. Лена всегда старалась быть в первую очередь человеком, скатываться до инстинктов и первобытных аналогий — это не её стиль.

Просто, почему-то вспомнился Маугли. И промахнувшийся Акела, у которого тут же нашлись соперники.

Если подумать, в их маленькой группе Лена была вторым человеком после Никиты. Да, заместителем он назначил Илью — но советовался-то с Леной. Например, когда решал, стоит ли позволять Шенгу поднять разом все характеристики.

Лена была второй и по возрасту, ребята её уважали. Ну и, она сама ощущала, что понемногу сближается с Никитой. Стать для него опорой, верной помощницей — это ведь прекрасно.

И нельзя, чтобы Марина всё испортила. Лене промахиваться нельзя. Не дать змее сблизиться с Никитой. От таких, как она, можно ждать только предательство.

Нельзя позволить ей навредить ребятам.

Нельзя снова стать жертвой, уступить и предать себя.

Цена слабости теперь — не насмешки или сплетни, а смерть. Её или тех, кто стал ей дороже всех прошлых лже-друзей, вместе взятых. Юля, Мэй, Илья, Шенг, Олег… Никита. Её семья. Её… стая.

И чего в голову эти аналогии с волками лезут, интересно?

«Мы — одной крови!»

«Сила стаи — в волке, сила волка — в стае».

Эх, волчьи цитаты в своё время всё испортили. Это ведь Киплинг — а хочется на картинку со Стэйтемом прилепить.

Есть, впрочем, ещё одна важная фраза из книжки:

«Доверие — это подарок, который нужно заслужить».

И вот Марина свой такой подарок вряд ли заслужит. Не то, что скоро — никогда. Такие, как она, не меняются, они лучше всего умеют только бить в спину.

Марина стала для Лены первым вызовом. Угрозой не внешней, против которой нужно просто отбросить страх и встать плечом к плечу, как с монстрами.

Марина стала угрозой внутренней.

И, на самом деле, социальная борьба, внутренняя конкуренция в группе, пугала Лену даже больше, чем сражения с чудовищами. Здесь переступить себя и свои комплексы было сложнее в разы.

В их дружной ламповой группе появился этот элемент хаоса, вносящий разбалансировку. Никита в Марине увидел потенциал, парни внешне поддерживают своих — но на деле поглядывают на новенькую, потому что её внешность и нарочитая сексуальность не могут не привлекать внимание противоположного пола.

Тем более, они молодые совсем, ещё пару лет назад все трое на школьной скамье сидели. А тут — не ровесница, а опытная сердцеедка.

Хотя, ладно. Не трое, а двое: Шенг к уловкам Марины оказался на удивление равнодушным. Даже странно, что слава в столь раннем возрасте не превратила его в капризную диву с манией величия.

Ради ребят Лена готова отчаянно рваться к той самой силе, которой всегда боялась и которой ей так не хватало в старом мире, где приходилось гнуть спину и опускать глаза.

Теперь того мира нет, а новый они будут строить сами.

— Ты… — зашипела Марина, вернув Лену в реальность. Правда, сразу со словами не нашлась, зло откинула с лица волосы. — Хочешь — следи за мной, как маньячка. И думай, что хочешь. Никита позвал меня к вам, я согласилась — это факт. Нравится тебе это или нет — мне плевать. Просто заткнись и не лезь ко мне. Он…

Она осеклась, сглотнула. Кажется, хотела что-то сказать — но не сказала, лишь опустила глаза.

— Он не выберет тебя, — спокойно отозвалась Лена. Она вдруг поняла, что нашла внутреннее равновесие. Злость отступила, пришла уверенность в своей правоте. — Ты — пустышка, и всё. И кроме мордашки и сисек у тебя ничего нет.

— У меня есть сила, — криво усмехнулась Марина. — И я вам нужна как минимум ради неё. Выдыхай — против вас больше не буду её использовать. Никита всё объяснил доходчиво. Но, знаешь…

Она наклонилась вперёд.

— Он ведь не сразу переборол навык. У меня было всего секунд пять — но это… Пять секунд страсти — уже бесконечно больше всего, на что можешь рассчитывать ты. А для меня это только начало.

— Дешёвка, — Лена сжала кулаки, но больше никак своих чувств не показала. Было больно, ревность в животе заворочалась клубком ледяных змей. Вот только, ревность совершенно пустая, это она прекрасно понимала. — Это тебе ничего не светит. Запомни тот момент, раз тебе так понравилось. На большее прошмандовке вроде тебя рассчитывать не стоит.

Марина впилась в неё долгим взглядом. Буркнула:

— Ненавижу таких, как ты. Ничего в жизни не видела, нигде не была. Упахивалась на работе и помирала всю жизнь от недотраха, да? А изображаешь из себя святошу. Думаешь, лучше меня?

— Я не думаю. Знаю.

Марина кивнула, спрыгнула с полка на пол. Лицо у неё было спокойным, а вот резкие движения выдавали: психует.

— Вставай. Я тебя глаза выцарапаю.

— Серьёзно? Что за детский сад?

— Боишься?

Лена не спеша слезла с полка, встала напротив.

— Знаешь, не буду изображать из себя кого-то, кем не являюсь. Я сражалась меньше всех из нас. Просто так получилось. Сначала — потому что меня укусила змея. Потом — потому что класс у меня не боевой, но полезный, и Никита решил меня беречь. Крутые навыки есть не только у тебя, сучка. Юля лучше меня — она тоже не воин, но дралась со всеми плечом к плечу с первого же дня. Но — я всё равно выходила против монстров. Так что скажи: с чего бы мне бояться тебя?

— С того, что я страшнее, — прошипела Марина и — резко рванула к ней.

Кажется, без затей хотела вцепиться в волосы, это Лена так и не поняла. Она сразу ударила навстречу. Скорее всего, как попало — драться она никогда не умела.

Но, Марину смело, отбросило назад — она лишь тихо ойкнула и упала задницей на лавку. Ещё и головой с громким стуком долбанулась об стену. Завалилась набок и грохнулась бы под полог, но Лена бросилась к ней и поймала.

Внутри поднялась паника — Марина обмякла у неё в руках и не подавала признаков жизни. Прокачка… Прокачка совсем вылетела из головы, блин! У новенькой кроме выносливости (и то всего в десятку) не было улучшено ничего.

Некромант не давай ей эссенций, Никита тоже решил пока одной только характеристикой ограничиться. Это спасло девушку от простуды, но не от удара.

А у Лены — и ловкость, и сила прокачаны…

Что, если она убила дуру? Вот так вот, без причины — просто по глупости?

Не смотря на тепло и духоту, спина покрылась холодным потом. И как жить с этим? Что Никите сказать? Так, ладно! Надо хоть пульс проверить! И вообще — есть же массаж сердца, искусственное дыхание…

Панические мысли прервал звук выстрела, приглушённый закрытой дверью. Тут же послышался мерзкий визгливый крик.

На них напали.