Рубежи

Пролог

Благодаря Лабиринту творцы выясняли: кого из новичков стоит оставить в Шамбале, кого направить в Башню, а кого отпустить на все четыре стороны. Последние встречались все чаще даже среди потомков древних кланов, некоторые из них и вовсе не могли войти в Лабиринт, не то чтобы пройти хотя бы один уровень. А вот у Дэна это никогда не вызывало трудностей, и он свободно шастал по Лабиринту, когда ему вздумается. Естественно, творцам, особенно Конклаву Огня, его «подвиги» не нравились, только ни один закон подобного не запрещал, а значит, наказать за это они не могли.

Но забирался в Лабиринт Дэн не для того, чтобы позлить Конклав. Просто блуждание среди чистых потоков силы помогало сосредоточиться: эмоции уходили на задний план, а иногда исчезали вовсе, оставляя лишь непреложные факты по терзающим душу вопросам. Творец оказывался один на один со своим истинным врагом — самим собой, других здесь не было и быть не могло. Поэтому, когда Дэну требовалось решить что-нибудь действительно важное, он не мог не прийти сюда. Особенно когда речь шла о вопросах, на которые никто, кроме него, не знал ответов.

Сейчас же ему, как никогда раньше, требовалось очистить разум от эмоций, особенно от гнева, из-за которого Дэн уже совершил много непоправимых проступков. Правда, он не чувствовал себя виноватым, жалея разве о том, что не высказал некоторым все в лицо гораздо раньше. Гнев. Гнев переполнял его, и от этого советчика стоило избавиться, хотя бы ради крови, пролитой на мостовую…

Первые шаги, как обычно, дались тяжело. Ударились в спину обрывками чужих фраз, легли на обратную сторону век искаженными образами. Заныла скула, куда пришелся удар Макса. Сука, зуб выбил.

«Тебе в первый раз мало от них досталось, да? Решил и ее заодно угробить?» — шипел наставник, заменивший Дэну отобранного творцами отца.

Дэн не хотел никого гробить — хотел доказать Лане, что он лучше ее нового избранника. А она закрыла Дэна от смерти и, если бы не тень, умерла бы.

«Зуб, конечно, не восстановишь, но давай хотя бы…» — Ольга с исцеляющей руной на кончиках пальцев потянулась к его чуть припухшей щеке. Он, в свою очередь, не просто отмахнулся — ударил девушку по запястью.

«Ты никогда с первого раза не понимаешь, да?!»

Спрашивая, Дэн не только хотел сделать ей больно, но и спровоцировать Мигеля, который пусть давно и перерос свою детскую влюбленность в Ольгу, все равно всегда ее защищал.

«Из-за какой-то де…»

Дэн ударил, не дав Мигелю договорить, а потом, потирая кулак, сказал: «Надо было так при нашей первой встрече тебя стукнуть — сколько бы проблем сейчас избежал».

Их разнял зашедший в кабинет Ольги Макс.

«Тебя ждёт Лин Вей» — не глядя, бросил он Дэну.

Всегда сдержанный учитель и в этот раз не изменил своим привычкам. Указал на подушки напротив себя и чашку с чаем на низком столике рядом. Дэн кивнул, прошел к столику, сел и, взяв чашку, сделал первый глоток. Горячая жидкость обожгла рот, особенно лишившуюся зуба десну. Рука дернулась прижаться к больному месту, чай выплеснулся из чашки Дэну на бедро. Он выругался и, ожидая порицания, посмотрел на Лин Вея.

«Они нашли ее, — не оправдав его ожиданий, сказал учитель. — Они видели ее силу и, значит, придут за ней и попросят вернуться. И она уйдет, потому что, пусть они и ранили ее, боль причинил ты».

У Дэна было что возразить, но он давно уяснил: с Лин Веем спорить бесполезно.

«И что мне делать?»

«Что предначертано. Стань ее Хранителем».

Как легко Лин Вей это сказал! Совсем как восемь лет назад, когда предложил стать Хранителем Ключа Воды, правда, совсем по другим причинам — чтобы не сбылось увиденное в череде вероятностей. Что ж, зато теперь иерархия приоритетов Лин Вея прояснилась.

Дэн поднялся и медленно вылил чай прямо на подушки. Учитель промолчал, даже головой не качнул, только пристально смотрел вслед, когда Дэн уходил.

Сейчас, когда он медленно спускался на второй уровень Лабиринта, отчётливо видел все позерство, проявившееся в том жесте. И вместо того, чтобы попытаться успокоиться, он лишь сильнее разозлился. Лана правильно сделала, что выставила его за дверь.

«Теперь я не хочу с тобой разговаривать, — сказала она и махнула рукой в сторону открытой двери: — Уходи».

«Отлично, — процедил сквозь зубы Дэн. — Прощай навсегда».

И ушел в Лабиринт, чтобы ещё с кем-нибудь не поругаться. В Шамбалу, как назло, сегодня прибыло множество потомственных Творцов, встревоженных нападением векш. Боялись новых атак, новой войны. Зря, конечно. Да, векши по крови Ланы проследили их с Дэном до самой Шамбалы, но за защитные руны не сунулись. Вряд ли только благодаря печати, оставленной их собратом Агни, предыдущим Ключом Огня. Сука Шанкьяхти была не так глупа, чтобы открыто вести отступников в атаку, когда их собственный мир истощен после потери богини Воды.

У выхода из Лабиринта и соседствующего с ним входа в Лабиринт Смерти Дэн остановился и глубоко вздохнул. Понять, что он не прав, и без этой прогулки понимал. А вот что теперь прикажете делать? Идти обрадовать Лану, что им предстоит ритуал выбора Хранителя? После того, как он ударил парня, с которым она хотела остаться? После того, как она едва не погибла из-за Дэна? Лин Вей сказал бы: «Почему нет?» Дэн знал почему — тропа просто не пропустит Лану.

Лану, в отличие от других носителей Искры, не растили с младенчества в Шамбале, не вбивали в неокрепший детский разум глупости о важности Ключа для сообщества творцов, о долге Ключа перед ним. Значит, решающим будет ее собственный выбор, а не навязанные обществом обязательства. А она, должно быть, Дэна сейчас ненавидит.

«Уходи».

У него не было права приходить на тот концерт. Он понял это еще в ее квартире, когда увидел на кровати забытый телефон, а в телефоне — переписку Ланы с Игорем. И ведь это даже не измена, хотя бы потому, что сам Дэн ушел, заблокировав Лану во всех соцсетях и мессенджерах. Ушел и исчез больше, чем на неделю. Ушел и, вернувшись, надеялся все исправить, но только усугубил.

«Уходи».

Толку от оправданий, которые не хотят слушать? Толку от желания защитить, не только от векш, но и от творцов тоже? Это только у Ланы мастерски выходило спасать ему жизнь: что в череде вероятностей, что после отравления тенью, что вот недавно.

«Уходи».

Что ж, Хранителем ему не быть. На творцов и возможные разбирательства с векшами — плевать. Но спасенная жизнь тяжким грузом висела на душе. Даже если случай с чередой вероятностей квит с «трагедией о пересадке сердца», в трех актах. Даже если очищение от чужой тени посчитать благодарностью за спасение утопающей. Все равно остаются недавние события, отравленный нож Шанкьяхти и пролитая на асфальт кровь… Дэн был обязан Лане жизнью, а он не любил быть обязанным.

«Уходи».

Взгляд уперся в перешеек, ведущий в Лабиринт Смерти. Оттуда никто не возвращался. Но ведь и Дэну теперь некуда вернуться. Семье с ним небезопасно, надежды Макса и Лин Вея не оправдал, с друзьями намеренно разругался. С работы его уволили пару дней назад, когда узнали о драке в баре и последующих судебных тяжбах. А Лана…

«Уходи».

Дэн на мгновение прикрыл глаза и усмехнулся.

«Прощай навсегда, солнышко. Прощай навсегда».

На входе в Лабиринт Смерти он не встретил никаких препятствий.

План был не то чтобы совсем безумным, но безумие преобладало над всем остальным. Дэн надеялся встретить в Лабиринте Смерти Яму — все знают, что синекожий великан еще ни одного посетителя не обделял вниманием. Возникал, конечно, вопрос, откуда знают? Ведь из Лабиринта Смерти еще никто не возвращался. Но как-то же творцы заключали с Ямой сделки на свой огонь! Потом, конечно, выгорали и умирали в мучениях, только Дэн настолько далеко не планировал. Ему нужна была одна единственная руна и возможность попасть к Вратам, а потом Яма пусть делает с ним, что захочет. Потому что, если закрыть Врата, закрыть полностью, без всяких щелей и разломов, через которые приходят векши, Лана будет в безопасности. И долг Дэна перед ней окажется выполненным сполна.

Но Яма на встречу с нежданным гостем не торопился. Здесь было два варианта: сходить его поискать или оставаться на месте, чтобы в случае чего вернуться обратно в обычный Лабиринт. Только чем дольше Дэн ждал, тем больше убеждался, что синекожего хозяина Лабиринта Смерти надо идти искать. И раз ничего другого не оставалось, он пошагал вперед по грязному песку, время от времени проваливаясь в него по щиколотку, а то и по колено. Местность дружелюбием не отличалась. Но Дэн продолжал упорствовать и через несколько шагов неожиданно провалился в дыру в песке.

Пролетев метра три вниз, он угодил в золотистый бархан и несколько минут лежал, приходя в себя. Взорвавшийся в синем небе черный фейерверк с его именем заставил подскочить на месте. Темные огни складывались в его фамилию, имя, отчество и под ними через дефис даты рождения и сегодняшняя.

— Их видишь не только ты, но все, находящиеся сейчас в Шамбале, — раздался за спиной женский голос. — Там еще и твой портрет для наглядности висит.

Дэн обернулся и увидел парящую в паре сантиметров над песком босую темнокожую женщину в шафрановом сари. Ями, не то сестра Ямы, не то жена — в разных мифах говорилось по-разному.

— Почему это видят в Шамбале?

— Потому что ты умер, — пробасили слева. Дэн обернулся и увидел самого хозяина Лабиринта Смерти — четырехрукого великана Яму. Одна его рука, сжатая в кулак, лежала на могучей груди, три остальные упирались в бока. — Поздравляю! — Яма хлопнул нижней парой рук и протянул Дэну раскрытую правую ладонь с полыхающим на ней огнем в форме человеческого сердца. — И еще раз поздравляю: умер ты ненадолго.

Дэн отшатнулся.

— Чей это огонь?

— Твой, — грустно улыбнулась Ями и, подлетев ближе, со спины приобняла Дэна за плечи. — Брат мой, тебе ли не знать, что это — твой огонь? Ка-алки…

Сердце болезненно сжалось, замерло и вновь забилось — уже в истерике. И с каждым его ударом по телу вместе с кровью разносилась чудовищная догадка о только что случившемся. Дэн упал на колени, схватившись рукой за грудь. Он хотел остановить эту агонию, хотел убедить себя, что глупые догадки беспочвенны, и сердце отзывалось болью на любую его попытку обмануться.

— А чего ты ждал, Ка-а-алки? — Ями схватила его за волосы и дернула голову вверх. — Ка-а-алки-бессердечный. Чего ты ждал, когда отдавал свое сердце богу? Что он не примет твою жертву? Принял. Сколько лет ты прожил потом без него, прячась от себя и магии, никого не любя, ни о ком не заботясь? Сколько лет ты предавал народ свой и реку, о которых обещал заботиться? Сколько пытался отречься, когда тебя наконец нашли? Ка-а-алки. Ка-а-алки-бессердечный. Знаешь ведь, почему твоя душа откликнулась на первое имя, неслучайно слетевшее с губ маленькой девочки? Знаешь, почему ты дал творцам себя поймать и удерживать? В этом времени и в этом теле. Ка-а-алки. Не думал, что бог вернет тебе сердце? Не ожидал, что бог запихнет сердце в смешную упаковку? Вернул. Запихал. Радуйся, брат мой Ка-а-алки. Подарок распаковали.

Дэн дернулся, пытаясь освободиться от хватки Ями, но женщина лишь крепче перехватила его волосы. Ее острые ногти впились ему в кожу, и вскоре по лбу, а потом по переносице и щекам стекли две тонкие струйки крови, похожие на ручейки слез. Яма сделал шаг вперед и снова протянул ладонь с огнём.

— Забирай, и я верну тебя обратно в мир живых, — сказал великан. — Его отдали тебе. Тебе и принадлежало. Забирай.

Дэн снова дернулся. В этот раз вышло удачнее — он, лишившись выдранного клока волос, перекатился по бархану влево и, пошатываясь, поднялся на ноги. Боль бешено колотящегося в груди сердца перекрывала все остальное.

— Не принимаю, — задыхаясь, просипел он и выставил перед собой раскрытую ладонь, как щит. — Дар можно только принять. Я не принимаю. Верни ей обратно.

Наступавший на него Яма остановился, кивнул и бросил огонь Ями. Та ловко поймала пламя и втянула его в себя.

— Верну, — пообещал Яма. — Если она выполнит условие нашего договора. Но вот сможет ли она его выполнить, раз ты мертв? Конечно, с одной стороны, мертв ты формально. С другой, — великан окинул рукой пространство вокруг себя, — ты в Лабиринте Смерти, а отсюда никто еще не возвращался в мир живых.

— Выберусь, — сказал Дэн.

Ями гортанно рассмеялась и никак не могла успокоиться, пока Яма на нее не шикнул. Дэн понял, что сильно погорячился с подобным заявлением. Сердце в его груди продолжало болезненно сжиматься.

— Давай заключим договор, — предложил он Яме.

Великан покачал головой:

— Давным-давно мы пришли к соглашению не заключать более никаких договоров.

— Почему?

— Не могу сказать, — Яма развел руками. — Но могу показать ответ на другое «почему?», которое пульсирует в твоем сердцебиении, которое ты боишься произнести вслух. Но я все равно покажу.

Ями вновь подлетела к Дэну и, вновь схватив его за голову, развернула к возникшему в небе экрану. Дэн, не смевший оторвать взгляда от показываемого, больше не пытался вырваться.

Там дрались две девушки, одна из которых была Ланой. Дрались в обратной перемотке, превратившей их в мирно сидящих в кафе подружек. Лана смотрела в планшет, вторая девушка комментировала увиденное ею. Камера на мгновение замерла, потом выхватила попавшее в кадр изображение в планшете, увеличило его и показало происходящее там.

Дэн выругался и перевел взгляд на Яму. Он и без великана сложил оставшуюся цепочку событий в новые смыслы и сделал новые выводы. Теперь он знал «почему?». Почему Лана закрыла его своим телом в недавней стычке с векшами. Почему Макс его ударил, вернее почему еще. Почему Лин Вей сказал, что он должен стать Хранителем Ланы. Почему, наконец, она злилась, но отдала огонь, лишь бы спасти его.

— Я должен вернуться, — сказал Дэн и почувствовал, что Ями больше не держит за волосы. — Должен.

— Как? — усмехнулся Яма. — Из Лабиринта Смерти нет выхода, потому никто и не возвращался.

— Всегда есть выход, — возразил Дэн, развернулся и пошел прочь.

Шел, утопая по щиколотку в песке и чувствовал спиной насмешливый взгляд Ямы, говорящий о том, что у Дэна очень мало времени на возвращение. Дэн и сам хорошо понимал это, хотя бы из-за все еще болезненно сжимающегося сердца. Должно быть, мгновение, когда боль отпустит, будет известием о том, что время вышло.

Он успел уйти далеко вперед, когда до него донесся крик Ями:

— Ка-а-алки! Берегись Крови Брамы! Кровь Брамы станет последним, с чем ты столкнешься здесь!

«Она не назвала меня бессердечным, — игнорируя предупреждение, подумал Дэн. — Почему?»

От этой мысли сердце на мгновение замерло, а потом забилось быстрее, даря новые порции боли вперемешку с надеждой. А перед глазами на многие километры вперед простиралась бесконечная безжизненная пустыня, из которой не было выхода. Никогда не было выхода.