Рик: Прогулка в небесах

Глава 2.

Как же я рад был видеть своего с давних пор неизменно товарища. Мишаня... Сколько разных событий в моей жизни связано с этим именем...

Вовремя подставленное плечо в затяжной регате на определённое количество и малое время. И удивительно эрудированные разговоры по Уолту Диснею до утра с любезно представленной Мишаней девушкой - такая приятная усталость наваливалась с первыми петухами на бескостный орган речи, что при прощании не хватало сил сказать: "До свидания". И ложка рыбьего жира у моего пытаемого, сражённого ангиной рта, когда карцерный постельный режим под двумя одеялами - ещё цветочки. Панический ужас на трёх человечески неприятных лицах, посмевших возжелать попинать его товарища, неудачно посмотревшего на их землистые хари - я сам впервые видел Мишаню в таком гневе, и даже будучи в полусидячем положении, мои ноги автоматически делали убегательные движения. И вовремя сваренный кофе. И смех, этакая смесь летаргического сна с энурезом - всё равно им стоит делиться. И одна вилка на три смены блюд на двоих. И одна ириска, так и оставшаяся жалостливо на столе для следующих посетителей, более нуждающихся в ней. И судно, иронично уносимое под всеми парусами из-под лежачего больного. И красноречивое молчание, согревающее почище грелки в ногах. И улыбка - следствие из комбинации морщин, которые хорошо знаешь. И дельные советы более квалифицированного товарища (так сказать - профессора - студенту) по изучению женской анатомии - и, соответственно, как правильнее держать скальпель, чтоб не дрогнула рука. И... И... И...

Будучи человеком стадным (в одиночку пить - ни-ни), я с превеликим удовольствием лицезрел эту интеллигентскую рожу с пудовыми кулаками, в которых даже двухсотграммовый выглядит детским ведёрком. В чёрно-золотом прикиде он выглядел совсем другим человеком, нежели я его знал, этаким королевским фонарным столбом - стержень-то - во! - на грудь принять любую ёмкость не слабо, а все остальные рюшечки и чепчики - от Кутюрье драных, по совместительству венценосных особ. Навроде армии Папы Карло: чтоб у каждого по колпаку и сверло заместо шнобеля, а в руках "Буквари" для страны дураков, а за спиной Мальвины, спешно готовящие борщ для утомлённых воителей, возвращающихся из "Букиниста".

Нет, конечно же не портила Мишаню форма, но, зная этого пацифиста, рубящего одним взглядом, в его лексиконе было только одно военное слово - "Вольно". А во всяких там "бежать в сторону зелёного свистка", "копать окоп основательно, с фундаментом... скоро подтянут канализацию" и "рабочее место солдата - тумбочка, оружие - веник" он мог поучаствовать сугубо отсутствующим животиком - поржать.

Обвёл насмешливым взглядом нашу славную, маленькую, но такую тёплую... гм... компанию. Идиллия... Иной сельский пейзаж выглядит суровее. Изрядно потрёпанный, но мечущий якобы незаметно молнии наподобие карманного Зевса, Бланд, надсадно похрипывал остатками кислорода, обнаруженного в коленных чашечках и жалобно прилипая локтями к асфальту, то бишь, полу. Его неизменный сопровождающий и представляющий (наш провожающий), коего я обозначил, как Брадобрей. И нечё ему так демонстративно заламывать руки над опрокинутым, адъютант фигов... фиговый листочек. Вот-вот, именно фиговый - ничего не прикрывает: вся брезгливая анатомия наружу, отмечающая пол. Или потолок? Как у Буратино: сверло в носу, а сам дрова - дровами, выходец из мебельной фабрики... Следующий: наш бравый Бурый, цветом под светло-зелёную мебель - что поделаешь, автоматическая мимикрия, косит дяденька под весенний листочек. Зимой. А самое смешное - лыжи смотрят в разные стороны. Думает, небось, связался с придурочным Риком: вроде свой, то есть бьющий яйцом о левое колено, не правое - короче, из одного лагеря, да компашка подобралась - впору анфас пяток показывать, пока есть, чем бегать. Да долг требует проследить за несносным землянином, так сказать, для отчётности - вот, мол, Дрол, вам мизинец правой ноги Рика (узнаёте?) - всё, что от него осталось. Грудью падал на телоразборочный комбайн, дабы уберечь, защитить, устеречь ентого ненаглядного призового командира. Да вот незадача - промазал. Грудью мимо комбайна. А вот Рик типа нет. Вот и мается, Бурый, бедняга, вроде на горячей сковороде голой задницей, масло топит. Ничего - ничего, оладушки потерпят - всё равно ему некуда деться - не умеешь ходить сквозь стены, оставайся на подводной лодке.

Перевёл взгляд на озабоченное лицо Мишани.

- Ну, рассказывай, Добрыня, быль свою. Не забудь злодея Горыныча и деву прекрасную, аки солнышко, не дающее спать, упомянуть.

Мишаня покривил нижней губой, цепко пропеленгировал мои глаза и удовлетворённо отвёл взгляд в сторону.

- Показалось, будто скальп твой дал течь. Так сказать, пробоина ниже ватерлинии, - усмехнулся. - Но, вижу, что всё нормально: пострадала только палуба и... - кивнул на мой нос, выставляя на обозрение свои белоснежные, шутник хренов, - капитанский мостик.

- Смешно тебе, бревну бесчувственному, - огрызнулся насмешливо. - А может это моя эрогенная зона похлеще нижепоясной мишени для ботинка, - попытался левой рукой оценить размеры раздувшегося чуда, но сразу же болезненно отдёрнул конечность и пожаловался: - И, главное, приседаниями тут не поможешь...

- Вот-вот, - беззлобно пробурчал Мишаня. - Заставить бы тебя отжаться энное количество сто раз да построить на подоконнике, чтоб не сунул свой флигель, куда не след... Вляпался ты, Рик, комнатный любитель фантастики...

- А я... что я?! - возмутился.

- ... и товарищей потянул за мыльную верёвку, - ровно и непоколебимо продолжал мой лепший друг. - Влипли мы с тобой, Рикушка, как голуби на памятнике Ленина - заклеймила нас партия, загупает лозунгами. Будем драить зелёную бронзу, аки Сизифы... А то загнёмся на очередной плантации сахарного тростника в поисках противокариесной карамели... - посмотрел на меня грустно.

И был у него такой пессимистический настрой, что меня будто холодом обдало - как при открытом и совершенно пустом холодильнике. Давно я не видел товарища таким угнетённым. Последний раз - после героической проверки организма портвейном собирательного разлива.

- Ну ты чё? Давай как индейцы: сопли зарываем и выходим на тропу войны? А? - спросил, с надеждой заглядывая в глаза. - Хоть поулюлюкаем вволю?

- Влипли... - а Мишаня продолжал заторможено смотреть сквозь меня, - ...как...как муравьи под танк...

- Вот уж апокалипсис нашёл. Да мы между траков, между траков... И пущай машина скрипит, гусеницами елозит - нам её па, как балерине манекен вместо партнёра - никаких твёрдых сосков при крепкой каучуковой ладони на талии. А то раздразнят ещё совершенно бесполезно - ты помнишь, какие мы в раздражении? Месячные отдыхают.

Мишаня внимательно посмотрел на меня.

- Эт точно, - задумчиво поскрёб подбородок, взгляд пролеветировал выше моей головы. - Нам бы билетик в обратную сторону пробить или прорваться на местный трамвай, идущий в нашу сторону. Как тут с общественным транспортом? - спросил заинтересовано.

Я безнадёжно пожал плечами.

- Выпить бы, - логически завершил мою мысль Мишаня и красноречиво пошлёпал губами.

Сочувственно кивнул головой, синхронно изобразив на лице мечтательное выражение. Практически не прикладывая к этому усилий.

- Но сперва нужно кое-кого вызволить, - озабоченно посмотрел на меня.

Я невозмутимо изучал свои поцарапанные ладони. Мне всё понятно - тут явно не обошлось без дамы. Очень уж намагничен Мишаня на слабый пол. Так бы и присасывался, и присовывался, и прикладывался - компас не собьёшь, стрелку прикрути к другому направлению - ногу оторвёт.

- Ну, давай, колись уже! - недовольно подстегнул его. Какую ещё юбку оставил в залог ключам от квартиры.

- Да понимаешь, - замялся он, виновато водя зрачками вне зоны действия моих глаз, - Лиза за мной увязалась. Спонсор там такого нарассказывал, муфлоног древнегреческий, кот учёный, блин, после твоего исчезновения...

- Ага.

- ...прямо Диснейленд какой-то...

- Ага.

- ...навроде аттракционов сказочных...

- Ага. И Баба Яга на восьмицилиндровой метле с откидным верхом. И дворниками.

- В общем, взял её с собой...

- Отличная гормоносточная труба.

- Да что ты всё перебиваешь! - вспылил он внезапно не на шутку. - И так настроение поганое, хоть беги и ищи падающий с крыши кирпич. А ты тут иголки под ногти загоняешь. - Начал успокаиваться (он у меня отходчив), снова спрятал глаза. - Хоть бы капелька сочувствия...

- Я бы тебе лучше благоразумия накапал... - и сам осёкся - если бы в своё время, вот так "благоразумно" залили глаза, всего этого могло и не быть. - Ну что там случилось?

- Взял Лизу с собой - уболтала-таки, соплюха. Совсем заморочила мой... - красноречиво посмотрел вниз, на что я понимающе покачал головой, - костюм. А здесь её тут же охмурил этот... - посмотрел в сторону стонущего Бланда, - этот, как его? Козёл непривязанный. Девочек несовершеннолетних совершенно безнаказанно лишает калорий. И это растущие организмы, нуждающиеся исключительно в... в... в...

- В чём? - ухмыльнулся. - В витаминах?

- В отеческой опёке, - тяжело закончил он.

- Че-го? - изумлённо протянул. Да как заржу. - Ты хоть инцестом не занимайся. Отец родной нашёлся.

- Вот-вот, - прорезался внезапно окрепший старческий голосок. - На старших спихивает собственные влажные портки и грязные носовики.

- Ты чё, дедуля? - возбудился Мишаня. - Давно не брился об асфальт? Смотри, а то и багаж лет за спиной не поможет, взопреет твоя бородка аки веничек берёзовый, разлетится на соломиночки по всей сауне.

- Вы бы, молодой человек, поуважительней, - безбоязненно продолжил Бланд, укоризненно качая головой, и недобро зыркнул исподлобья. - И не смотрите, господа хорошие, что дохляк дохляком - вот щёлкну пальцами, и приделают вашей дамочке вместо ушей ещё пару ног - для удобства пользования. А вам щели отходные замуруют - будете в отхожем месте на четвереньках упражняться. И ни чистка поминутная зубов, ни освежитель рта не спасут. Понятно? - спросил с улыбкой.

Зарождавшийся где-то глубоко внутри Мишани словесно-утробный ответ завершился клацаньем зубов. Так и не озвученный. Мой товарищ, провалив глаза, застрял на переваривании раннее сказанного.

Я конечно же постарался, чтобы мышечные массы на лице не рванули беспорядочно в разные стороны - только спокойствие и невозмутимость. Нечего недругам нашим, заглядывая в подмышки и штанишки, определять степень нашего испуга. Не дождётесь! Может у меня памперсы для дальнобойщика! Или фаталист я такой, имеющий расписание движения поездов, гуляющий по рельсам... Гм, не хватало загреметь под дрезину.

Может Бланд и блефовал, да вот только очень неприятные образы рисовались в моём мозгу. Даже если мы Бланду "щёлкалки" открутим, где гарантии, что он свой сигнал не продублирует пальцами ног? Проверять чё-то не хоцца. Но и марку риковскую нужно держать, поэтому я расправил плечи, добавил холоду (до обморожения) в глаза и навёл взгляд на вредного старикашку.

- Ты, Бланд, хоть и князёк местный, так ска-ать, вершитель судеб, но с нами, землянами, лучше не задирайся, - втянул в свой взгляд его зрачки, помассажировал хорошенько ежовыми рукавицами ресниц, добавил в уголке губ ироничную ухмылку. - Ты нас морщинами своими не стращай, зубками искусственными не пужай - видали мы и поприкольней чучела. - Навёл на него указательный перст правой руки. - А то напортачишь по глупости чего-нито с нашими организьмами, сам увидишь, боком вылезут все твои колдовские понты. Мы ж, земляне, дурные, - добавил широты в улыбку, приобнажил зубы, в надежде, что блеснёт огонёк на резцах. - Распилишь на части - всё равно какой-нибудь мизинец доберётся до тебя и устроит такой запор!.. - красноречиво замолчал.

Мелькнувший на мгновение в глазах Бланда ужас был так отраден. Как лучик солнца в хмурый день.

Мишаня, недоумённо следивший за моей речью, смекнул, к чему я клоню, и, как всегда, как бы невзначай выставил наперёд буфера своих кулачищ.

У остальных же слушателей этого концерта без заявок яснее заострились профили, а сцепленные панически зубы выводили грустные, а фактически похоронные мелодии. Что характерно, вторая лыжа Бурого тоже смотрела прочь от нас. Да он уже был согласен бросить свои приборы катания по снегу, самому растаять, как оный и утечь... хотя бы в сторону настороженно выглядывающих из-за дальнего поворота телохранителей Бланда, не смеющих приблизиться.

Вообще, конечно, Мишаня лихо всё это проделал, унеся в руках меня, потерявшего сознание, и слабо трепыхающегося Бланда. Чёрно-золотые так и не посмели ничего возразить. Тем более, мой товарищ вновь продемонстрировал мощь своей глотки, а также израсходовал изрядный неженский словарный запас, чем невольно озадачил солдат. Единственно, от кого он не смог отбиться даже пинками (руки-то заняты), так это Брадобрея. Да ещё Бурый по дурости увязался за нами, а теперь икает втихомолку и пучит глаза, будто болотное квакающее существо, и исходит всеми цветами радуги.

- Раз так и перетак! - хлопнул красноречиво по коленке - и сам же покривился от треска в мениске. - Будем заседание вести, как быть дальше, - окинул всех хмурым взглядом. - Высказываемся по очереди, у кого что за пазухой и чего желать изволит.. Начнём с тебя, Бурый, распрягай свои мысли и начинай нас кормить овсом.

Тот угрюмо покачал жвалами и, не глядя, завернул:

- Я дюля простой, мне звёздочки с неба руки колют, и променять известный нагоняй на иллюзорную поляну каши манной я не горазд. Мне бы в родную конуру, где на каждой стене вешалки для моих глаз и бельевые верёвки для извилин в совершенно не напряжённом натяжении, - мечтательно вздохнул. - И макароны вовремя подают и бьют по одному месту - у меня там мозоль, - зло скривился. - А от ваших сфер высоких у меня стул размягчается. Ничего поделать не могу! - разошёлся не на шутку. - Вы же не озаботились тащить за собой вагон запасных подштанников. С тобой, Рик, свяжись, чую, нужно не меньше барахла тащить, - вздохнул. - Вон Чернявый, небось, подрагивает правой толчковой при одном упоминании о Зоопарке... Отпустили б вы меня, а? - бровки выстроили треугольник. Равнобедренный. А взгляд жалостливо заметался между мной и Мишаней.

Эх, жалко болезного, нечё сказать. Да только выпусти его, так газанёт, не жалея пяток, что через секунду Дрол будет здесь. А нам совет надо держать беспристрастный.

- Экий вы, батенька непритязательный: мозоли родимые промассажировать, глазки да сопельки просушить, - покачал я укоризненно головой. - Нет бы, выбить звание повыше в нашей армии... - огляделся иронично, - ... непобедимой. Глядишь, мы бы и одобрили твою кандидатуру. Стал бы ты, Бурый, моей левой рукой, а Мишаня, к примеру, правой ногой...

Бурый в ужасе выпучил глядетельный орган и засучил руками навроде крестясь.

- Чур-чур.... Не... только не это... - ошалело помотал головой. - Не можешь, Рик, ты меня так подставить - совесть, конечно, валюта быстротечная, но мелочишки ж можно по сусекам наскрести...

- Кхе-кхе, - я довольно перемигнулся с Мишаней.

- Ваша речь, Бурый, уходит в пользу телезрителей, так что пока не покидайте голубой экран, - вынес вердикт мой товарищ. - Ну а мы пока переключим на другой канал. Вам слово, милейший, - медленно навёл указующий перст на Брадобрея.

Тот не растерялся. Хотя и взбледнул немного, вытер левой дланью испарину на лбу и тщательнейшим образом оправил штаны. А так ничего - можно зарю встречать первым. С гордой осанкой и гребешком набекрень. Зная, что на холодец уже жестковат.

- Земляне, ваше незнание не освобождает от ответственности, но... - опустил голову и успокаивающе поднял руку, упреждая возможное языковое фехтование. - Я понимаю, что диаметр розги, сечение болтов либо экскурс по сине-красной ягодице, обработанной тактической авиацией не являются темой данной дискуссии... - задумался на секунду, - ... к сожалению - очень уж поучительный урок, - объяснил спокойно; не знаю, как Мишаня, а я совпавший с речью Брадобрея вдох еле проглотил. - Так вот, - продолжил тот невозмутимо профессорским тоном, - нет выше интересов, нежели интересы моего хозяина, - кивок, полный собственного достоинства в сторону оного. - Поэтому свои уста отдаю в крепкие, но справедливые длани хозяина.

Да уж, понимающе покачал головой, глядя на утомлённо закатившего глаза Бланда. Не зря, видно, Брадобрей столь уверен в себе и предан своему начальству - не столь беспомощен старикашка, как хочет показать. И будут у нас с Мишаней неприятности, по сравнению с которыми посещение стоматолога - вечерня сказка на сон грядущий.

- Ладно, дядя, реки свои пожелания, - обратился я к Бланду. - А мы с товарищем будем кумекать, каким образом загаданную звёздочку с неба сымать или из Кощея смерть выковыривать, не разбивая яйца куриного.

- Так бы сразу, - Бланд ехидно ухмыльнулся и пошевелил телесами, устраиваясь поудобней. - Скажу вам честно: не имело никакого смысла бока отбивать и царапать лица неприветливыми взглядами - в любом случае должно было выйти по моему, - развёл руки в стороны, скаля зубы в наши озабоченные физии. - Есть там у вас на Земле пословица: все автобаны начинаются на окружной и возвращаются на окружную. Как бы вы не метались по лабиринту, реагируя на сигналы, опаснее доктора Павлова не встретите никого.

Он стал приподниматься. И так удивительно нам с Мишаней было наблюдать за ним, нисколько не хныкающим, полным сил и энергией старикашкой. Даже подбородок будто вырос на сантиметр вперёд, а глаза заволокло то начальственное забрало, замечающее даже не глядя нечищеную обувь и малейший пыльный непорядок на лацкане пиджака. Самое обидное - не было даже победного злорадного блеска в спокойных серо-стальных глазищах. Вот так метаморфоза. Да, а Брадобрей с Бурым нисколько не удивились.

- Всё, ребяточки, полоса вашего везения зашла в тупик - и пальцем не сможете меня тронуть, мышицы не те, тут одной лошадиной силой не обойтись, - он пошевелил плечами, и я озадаченно наблюдал, как по периметру его тела будто проскальзывает искра - еле-еле заметная, вроде отражённого солнечного зайчика, маленького такого, дохлого, и, выгибая брови дыбом, озаботился ещё более.

Сии небесные технологии мне не были знакомы. Впрочем, как и предыдущие... Тьфу ты! Короче, очередная новинка, защищающая избранных от посягательств замухрыженных алкоголиков в запасе типа меня и Мишани. В общем, думаю, имело смысл поверить на слово Бланду и не напрягать наши воробьиные бицепсы супротив страусиной голени.

- Хотелось бы вас хорошенько проучить, нашпиговать различной мудрёной и чертовски неприятной дрянью, - покачал головой с сожалением. - Но думаю оставить это удовольствие до вашего проигрыша.

Мы с Мишаней недоумённо переглянулись. Правду сказать, наши анфасно-профильные виды лица особым интеллектом последние пять минут не блистали (а также остроумием и прочими признаками хомо сапиенса) - распахнутые лузы ртов и глаз так и приманивали шары типа "своячка", так и ожидали макаронные изделия особо крупного диаметра и размера.

- Да, дядя... - непонятно к кому обращаясь, протянул Мишаня, бессмысленно щупая свои кулаки. Да и я был готов сморозить какую-нибудь глупость, типа: картечью стричь ногти - это не приглашение нудистов за полярный круг, но вовремя одумался: и сам завязну в словах, и дружбана притоплю, но тут...

Но тут кусок противоположной нашему восшествию стены отвалился напрочь, и первой в открывшееся пространство ввалилась некая амазонка в серебряных доспехах, серебристого же цвета сапожках и обруче на голове, удерживающему густые чёрные волосы, и заорала пронзительным голосом:

- Всем стоять, сидеть, лежать, не двигаться - яйца отбиваю одним взглядом.

За ней выстроилась когорта в таком порядке: ещё одна амазонка, но более округлых размеров в васильковых доспехах, квадратно-женская фигура Командирши и неопределённое количество солдат в тёмно-синем - гвардейцы Дрола.

- Рик, ты жив? Ты где? - стала оглядываться первая фигура, и я со странной смесью удивления, радости и опаски узнал этот голос. Нюра.

Но к сожалению, по причине быстрой смены картинки, мой язык прилип к нёбу, к тому же жизнь меня научила прятаться за внушительной спиной Мишани, я следил за вновь прибывшими действующими лицами буквально из-за поворота, жаль не было перископа. Поэтому Нюра не могла идентифицировать меня по ботинку, так и не нашедшему себе места в тени моего дружбана.

- Да тут заседание дома престарелых, - презрительно процедила она, грозно окинув взглядом помещение, задержав глаза на Бланде и Брадобрее, но совершенно проигнорировав застывших напротив в напряжённых позах бойцов Бланда. - Бурый!

- Ик! - ответил тот, стремительно изменяя окрас с бесконечной бледности к насыщенной томатной пасте - но такой, уже скисшей и забродившей.

- Ты чё распластался? Готовишься ко сну? Не спи, замёрзнешь! - Скривила носик. - Постельку смени - сдаётся мне, ты разлил анализы. К доктору собрался? Так Дрол тебе выпишет пилюли от головной боли. Слабительное... Где Рик?!

Я аж вздрогнул, а на лбу выступила холодная испарина - вот так люди теряют сознание от децибел. Что значит, пробудил добрые чувства, - вытер дрожащей рукой лоб, - мне от неё такое преданное внимание не нужно... Она хоть не ревнива?..

- Ик! - перебил мои суматошные размышления ответ Бурого.

- Да вот же он, - рассудительно протянул Мишаня, отодвигаясь в сторону. Но недостаточно быстро.

- А это что за умник? - пригвоздила она моего друга взглядом. - Щебечет, как глухонемой в гостях у слепого. Артикуляция фиговая - порежче движения, повнятней, а то я в вас уже начинаю разочаровываться.

- Дамочка, на самом деле вы не можете во мне разочароваться, - примирительно пробормотал Мишаня. - Но мы сейчас не в том положении, когда бы я смог парочкой шлепков по мягкому месту выбить из вас раздражение и разочарование, аки пыль, и пробудить иные чувства - не менее веские, но более вдохновенные. - Передохнул после речи, на которую Нюра не смогла соорудить ни одного словесного бутерброда, хотя ротик её так и открывался и производил жевательные упражнения. Но заинтересованность у неё по отношению к Мишане появилась. Жить будет мой дружбан. Не знаю, правда, в качестве какого органа. - Вот же он, - и отточено ткнул большим пальцем правой руки себе за спину (поработал-таки над произношением!).

Но показал и отодвинулся вновь недостаточно быстро - я успел пригнуться и уменьшиться в размерах ещё больше. Лицо объявившейся рядом Люси, ещё не имевшей никакие виды на Мишаню, медленно, но верно наливалось вишнёвым компотом.

- Ик! - вставил своё веское слово в разговор Бурый. Бедняга руками затыкал себе рот. Но к сожалению бесконтрольный, неуловимый "ик" по партизански пробирался к запасным выходам из организма и с недвусмысленной пиротехникой являл себя миру.

- Однако, - пробормотал я тихонечко и... был услышан.

- Рикушка! - сестринское стереозвучание спрессовало мои барабанные перепонки вместе с ушными раковинами где-то внутри моего кумпола (или колокола?). - С тобой всё в порядке?!

За грудки я был приподнят над землёй (Командирша постаралась), засучил ногами, а из района рта выдавился нечленораздельный хрип, долженствующий означать, что у меня всё нормально. Воротник, натянутый вверх умелою рукой туго перетягивал гортань, отчего моя фотогеничность (я так подозреваю) стала испаряться прямо противоположно прибывающей к голове и выдавливающей глаза крови.

Наконец-то Мишаня понял, что у меня не всё в порядке, что, так сказать, дыба - это ещё не совсем любовные объятья, и до удовольствия нужно подождать, пока палач промажет мимо лица и попадёт себе по пальцу. Топором.

- Хух, - свернувшись пополам, я с трудом пропихивал кислород в лёгкие и мысленно костерил собравшихся вокруг меня соболезнующих дамочек, поднявших такое квохтанье, что хотелось расправить крылья и прокукарекать отбой. - У меня всё отлично, лучше не бывает, - выдавил столько яду, сколько могла себе позволить перекошенная физия.

- Так отчего... - попыталась задать наводящий вопрос Командирша.

- Потому что ваш грёбанный Замок - это один сплошной испорченный телефон, - продолжил язвительно, максимально натягивая губы на дёсны. - С одной стороны в трубку говорят: "Спокойной ночи", с другой же стороны уже, извините, пердёж.

- Но зачем... - захотела что-то уточнить Люся.

- А это у нас мальчишник такой на перекуре, - красноречиво обвёл руками помещение. - Это мы так торчим, тащимся... То есть балдеем, - задумался на секунду, заставив не на шутку напрячься лицевые морщины, - в общем, отвисаем, зависаем и провисаем.

- Может тогда... - попыталась спросить Нюра.

- Конечно катитесь по домам, спальням, диванам, матрасам и гамакам! - воскликнул ожесточённо. - И вообще, это что, допрос?! - и гневно топнул ножкой.

Повёл глазами по сторонам и наткнулся на озабоченное лицо Мишани. Его пережевательный интерес фиксировался, к сожалению, не на моей персоне, а на... Ну, конечно, вы правы! На сестрицах, облегающие доспехи которых с премиленькими амбразурами и прочими стреляющими наповал вентиляционными отверстиями могли сразить не только моего дружбана, но и, скажем, какого-нибудь доходягу, в силу канализационной специфики работы, совершенно забывшего цвет нежного женского десерта. Типа меня. М-да, эрек... то есть реакция вполне прогнозируемая, тем более механизм продолжения рода, а также удовольствия у Мишани в отличие от меня всегда наготове, смазан и упакован, а периодически - практические занятия только добавляют сноровки и улучшают качество попадания в десятку. А также в девятку и молоко - по желанию.

Не знаю, касалось ли его внимание Командирши, но это меня уже не столь волновало. Будто цунами, торнадо и все смерчи вместе взятые, ко мне приближалось то капризное состояние, предвидя которое опытные мамаши вставляют в уши беруши, скотчем фиксируют улыбки, а на руки одевают облегчённые боксёрские перчатки. Чтоб не прибить. И я, будто наблюдая со стороны, всё это понимал. Но ничего с собой поделать не мог... Ну, просто жуть, как хотелось покапризничать, попищать требовательно в высоком регистре, поныть, потопать ногами... Иногда это так волнующе и приятно. Не для окружающих.

Но, видимо, не судьба была мне развлечься. И то сказать, итак уже длительное время безнаказанно и, честно говоря, совершенно бездарно занимал прямой эфир и купался в прожекторах съёмочной площадки. Зритель подустал, и в тот момент, когда я уже был готов разразиться очередным словесным поносом и прочим кефиром, раздался рассудительный голос:

- Ребята, может эту семейную сцену завершите без нас?

Этим наглецом, прервавшим рождение очередного кинематографически - литературного шедевра, а также последующее общение с Оскаром, Нобелем и прочими Грэмми был Брадобрей. Совершенно честными, не по детски зелёными глазами он умолял избавить нас от своего присутствия. Или себя от нашего - уж больно, видимо, отсидели мы ему мозги.

- Мне инфаркты не позволяют присутствовать при таких... душещипательных мероприятиях - издержки профессии...

- А, извините, кто вы по профессии? - уточнил Мишаня.

- Архивариус Бланда, а по совместительству врач - скандалист, улаживающий (или укладывающий?) и устраивающий эти самые профилактические процедуры для оздоровления отношений между пациентами... - закатив глаза, он прервал своё монотонное бренчание и пристально посмотрел на Мишаню. - Визитку дать?

Тот испуганно отшатнулся и отрицательно покачал головой.

- Ну уж нет. Я как-нибудь сам...

- Так вот, и сердце слабое (хоть недавно его менял), и зрение подводит - не вижу на ваших страдальческих лицах гримасы страдания и маски решимости, и слух уж не тот - больно много фальшивых ноток чую - пора, видно, аппарат слуховой менять... да и ноздри - кстати сказать - совершенно новые, практически с завода, ещё в смазке, а не ощущают тот грозовой запах, сопровождающий эти волнительные сцены, прошибающие слезу не у одной домохозяйки...

- Вот я те хобот щас сверну, зануда, - недовольно проворчала Люся... Кто бы ожидал? Но сестрицы, я вам скажу, ещё тот динамит... Зря я им понравился. - Сверкаешь тут своими ноздрями новыми, будто на приёме у лора. Как бы не получилось раскошелиться на новый организм.

- Это почему? - удивился Брадобрей, вроде не углядев в лице пышной и мягкой блондинки никакой агрессии.

- Не почему, а как, - наставительно уточнила та. - По винтику - на детали. Знаешь такую игру - конструктор? - спросила ехидно и продолжила вслед взлетевшим озадаченно бровям Брадобрея. - Когда из деталек конструктора нужно собрать какой-то механизм. Только в твоём случае, это вначале разобрать, а потом уже - при желании - собрать. - Усмехнулась ещё шире. - Вот только при сборке почему-то частенько остаются лишние детали. Хорошо, если это не столь жизненно необходимые, вроде второй почки или селезёнки. А вот если забудем вставить прямую кишку, а? Это же моментальный внутренний прорыв канализации!

- А вы попробуйте, - вкрадчиво подначил Бланд и иронично сверкнул лысиной.

- И попробуем! - грозно вступилась за сестру Нюра.

- И попробуем! - гаркнула Командирша, словно отрезала приказ, и вся когорта дроловских солдат сделала шаг вперёд.

- А маникюрчик не обтреплется? - тихо уточнил Бланд, выстраивая губы в презрительную кривую, и его дюли тоже сделали шаг нам навстречу.

Бурый, затравленно поглядывая по сторонам - он-то ведь завис между двух лавин, между Сциллой и Харибдой, на случай возможного срыва этих лавин, по тихому уползал вдоль линии фронта в сторону. Но не успевал, явно не успевал, и от этого его озабоченный загривок торчал, словно у испуганного кота.

- А не обтреплется! - ликующе объявила Люся, запуская ноготки в пышную шевелюру Брадобрея.

- А не обтреплется! - провозгласила Командирша, принимая позу борца (или борцыцы?) сумо.

- А зубки на асфальте не хотите оставить? - ещё тише спросил Бланд. Он уже откровенно смеялся. Вот уже баталист хренов - тут юшку кровавую будут скоро добывать, а он вроде в партере сидит и руки потирает в предвкушении зрелища чудесного мордобоя. Каким-то образом собирается отсидеться в стороне?.. А!

Но это я уже не успел додумать, как и не успел дослушать руладу Бланда - не сомневаюсь, подстёгивающую стороны как надо, покруче магнита... потому как началось. Снежная лавина. Одна сверху, другая снизу. Какая из сторон где - это пусть Кама Сутра решает - у них самые лучшие специалисты по анатомии.

О, вот оно яркое, яростное зрелище, под общим названием - свалка. Это не картинные, эстетически оформленные инструкторами поединки, когда оператор правильно выбирает свет, а режиссер заставляет пошире кривить лица. Тут сопли и слюни так и летают навроде маскировочной сеточки, тут твою физию трое будут ровнять об пол, как это сейчас делали бландовцы с гвардейцем Дрола. Но тут бдительная Командирша поспешила на помощь подопечному, словно ледокол в тундру, наступив другому, раннее упавшему гвардейцу на руку, также совершенно случайно заехав локтём в бок запрыгивающей на огромного бландовца Нюре.

Мы с Мишаней переглянулись, понимающе кивнули друг другу.

- Пора делать ноги, - беззвучно и синхронно зашевелили губами, ибо в сотворившемся визге и оре и при огромном желании сложно было что-то донести до непонимающего собеседника, встали спина к спине и пригнулись.

Вот так, в образе восьмиконечного насекомого мы и пробирались к выходу, давая по шапке всем, кто сунулся к нам: и чужим, и своим. Как говорится, получали и сами, но что скажите, вы сможете противопоставить лягающейся зебре в квадрате? Вот то-то. Естественно, шишек нам набили тоже изрядно, но главное - мы вывалились из рычащего клубка и, старательно огибая мутузящих друг друга одиночек, потрусили к выходу.

Теперь можно было и вздохнуть с облегчением, смакуя и переваривая удивительные фрагменты выездной сессии бландо-дроловского цирка, как то: убегающая и истерически ржущая Люся с какой-то мочалкой в руках - и гонящийся за ней, ужасный и пунцовый Брадобрей; рычащий Бурый с перекошенной физией в роли берсерка: отчаянно зажмурив глаза, он суетливо, но молниеносно двигался в кругу пяти бландовцев, несказанно их озадачивая - пока что от оплеух страдали они сами; Командирша, увешанная тройкой противников, раскручивает пружину копьеметательницы, и последнее: яростная Нюра, истратившая всю батарею своего оружия и теперь посредством пресловутых когтей и зубов пытающаяся добраться до неприкасаемого, прекрасно себя чувствующего в некоем защитном коконе и отчаянно смеющегося со всей атрибутикой довольного человека: торчащими в разные стороны зубами и слезами Бланда... Вот, гад, таки вышло по его.