Революция демонолога

Глава 16

Хэммет ушел со списком необходимым материалов на руках. Выделять свои ресурсы под эту задачу я не собирался — в конце концов, дознаватель сам решил заказать мне новое оружие.

Я знал, какую из своих разработок можно ему предложить, а потому не стал затягивать беседу. Само присутствие Хэммета подсказывало, что время уходит — раз даже отстающий от всех Аркейн смог разобраться в происходящем с Катценауге, остальные уже давно в игре. Мархана ведь не только мне рассказала о сыне герцога, так что не удивлюсь, если к моменту, когда лично я буду готов, окажется, что Максимус либо уже убит, либо покушение сорвалось, и теперь его никак не найти.

Менять свои планы я, однако, все равно не собирался. Пока Хэммет доберется до Хоккена, я как раз закончу всю подготовку, а то и раньше справлюсь. С оружием я его не обманул, дознаватель получит свой пистолет на портальной силе. Но в нем будет моя кнопка деактивации — просто на случай, если попадет не в те руки или я усомнюсь, на что Хэммет собирается его употребить.

Сама модель отличалась от ранее использованных мной револьверов не только отсутствием барабана. Во-первых, теперь в магазин шли свинцовые пули большего размера. Шарик трех сантиметров диаметром запускался обычным для этого вида оружия способом, но при выходе из ствола на пулю происходило дополнительное воздействие. Маленькая, но очень опасная печать клеймила свинец, чтобы он после выхода из ствола превращался в маленькую разрывную бомбу.

Таким образом это уже не совсем пистолет, а почти что ручной гранатомет. Снаряд из него при соприкосновении с достаточно твердым телом разлетался на несколько сотен осколков, поражая цель не за счет магии. И в теории этим можно прошить защиту Торна.

В теории, само собой, потому что я слабо представляю, на что он действительно способен. Если его эфирное тело, или что там у Максимуса вместо него, способно останавливать любые движущиеся с высокой скоростью объекты, даже этот пистолет окажется бессилен.

Но тестировать его просто не на ком. Так что это потенциально оружие камикадзе — часть осколков вполне может достаться стрелку. А еще Хэммет может положить из него охрану, но проиграть в схватке один на один самому Торну.

В общем, я честно предупредил дознавателя, а что уж он по этому поводу решит — его дело. Меня же ждала лаборатория и незаконченный пулемет для Ченгера. Сам демон умчался к своей ведьме — восстанавливать силы после тяжелого боя с кланом Шварц.

С наступлением утра я поприветствовал посыльного из трактира. Заказанное через рабочих вечером питание радовало глаз и будоражило желудок, несмотря на то, что еда была самая обыкновенная. Однако после вчерашней бутербродной диеты даже бобовый суп с копченостями, глазунья из пяти яиц со шкварками и репчатым луком и рассыпчатая каша с говядиной пошли на ура.

Допивая чай, я дождался прихода ремонтников и спустился в подвал. За весь день, когда я прерывался лишь для обеда и ужина, дознаватель так и не показался. Решив, что оно и к лучшему, я со спокойной душой лег спать.

Кристалл этерния в установке моими стараниями разросся до размеров детского кулака, и я был доволен прогрессом. Внутренний резерв постепенно растягивался, и глядя на зеленый камень в агрегате, я с каждым разом подмечал, что мне усилия даются все легче, а конечный объем становится больше.

Разумеется, это еще не решало всех проблем, и до полного достижения своего потенциала мне было далеко, но даже так было приятно осознавать, что я быстро восстанавливаюсь. Само собой, за это нужно благодарить не мою древнюю кровь, а влияние Марханы — несмотря на то, что богиня и не стала меня полностью исцелять, все же регенерация магических способностей была аномальной. И знания, которые она мне передала, это подтверждали.

На третий день с визита Хэммета я закрыл дверь в лавку и, поднявшись к себе в спальню, приготовился ко сну. Мысль о том, что Мархана причастна к моему ускоренному восстановлению, не давала мне покоя. Ведь для подобного несанкционированного вмешательства должна была быть причина.

— Ну, приходи, поговорим, — произнес я в пространство, опускаясь на кровать.

Она явилась в тот момент, когда я накрылся одеялом по пояс. Внешний облик богини, разумеется, ничуть не изменился с нашей последней беседы. Но меня она оценила внимательным взглядом и, вздохнув, заняла место в кресле.

— Ты совсем не изменился с тех пор, как перестал быть одержимым, — заявила она, закинув ногу на ногу. — Все такой же отвратительный человек.

— Ну, ты изначально знала, с кем заключаешь сделку, — улыбнулся я в ответ, закидывая руки за голову. — Но мы же не для того, чтобы о моих моральных качествах говорить сейчас встретились?

Она недовольно поджала губы и в то же мгновение оказалась рядом со мной в постели. На этот раз — совершенно обнаженная. Прижавшись к моему боку, Мархана заглянула мне в глаза и, закинув ногу мне на живот, улыбнулась.

— Время выходит, Киррэл Шварцмаркт, — прошептала она. — Если не остановить Максимуса Торна в течение следующего месяца, количество уничтоженного эфира сильно ослабит любые чары во всем Эделлоне.

— Он что-то сделал? — уточнил я, опуская руки.

Богиня тут же легла на мое плечо головой и, водя пальцем по груди, вздохнула.

— Я слабею из-за одного его присутствия, — сказала она. — Он уже получил титул отца и теперь активно применяет свои мерзкие способности, чтобы захватить власть в Хоккене.

— Имперское наследство покоя не дает? — хмыкнул я.

— Он становится одержим идеей мира без меня, без магии, — качнула головой та, запуская руку под одеяло. — Мне все сложнее концентрироваться, Кирилл. Я уже начинаю подозревать, что в скором времени не смогу воплотиться даже вот так, через твое сознание. Ты ведь понимаешь, что на самом деле меня здесь не существует?

И она погладила меня рукой по внутренней стороне бедра.

— А я думал, ментальной магии в Эделлоне не бывает, — ответил я, осторожно убирая ее руку. — Или это прерогатива божественных сущностей?

— Нет, я же не могу навязывать тебе мысли и желания, — шепотом ответила она, вновь поворачивая ко мне лицо и при этом снова запуская пальцы под одеяло. — То, что ты чувствуешь — это твои эмоции, твои ощущения. Я могу лишь создать картинку в твоей голове, чтобы мы могли общаться как смертные.

Я кивнул, принимая ее ответ.

— Но знания магии ты мне вложила, — заметил я.

— Это не совсем одно и то же. Ты ведь не изменился после того, как их получил. Как в вашем мире вы записывали данные на носитель — я сделала то же самое. Просто у тебя стало чуть больше информации, а как к ней относится, как ей распорядиться — это все решаешь только ты сам. Так заповедовал Райог, прежде чем покинуть созданный им мир. И эти правила никому не обойти.

— Хм, так он ушел или просто не вмешивается? — уточнил я, чувствуя, как кровь отливает от головы по мере действий богини.

— В нашем с тобой существовании это равнозначно, — ответила она. — Ты запомнил, что я тебе рассказала?

— В течение месяца нужно убить Максимуса Торна, — подтвердил я.

— Вот и правильно, — ответила Мархана, убирая руку. — А теперь — спи.

Фолкбург, комната дознавателя .

Хэммет закончил писать письмо с помощью артефакта и отложил его в сторону. Все, это был последний отчет, который он напишет до того момента, как отправиться в Хоккен. И что бы в итоге не произошло — от ордена уже ничего не будет зависеть.

Когда Киррэл предложил свое оружие, Хэммет сразу понял, что вероятность выжить не просто мала, ее попросту нет. Прорваться через гвардию герцога — это не к беспечному барону подобраться. Придется использовать весь доступный арсенал дознавателя, чтобы только приблизиться к Максимусу Торну.

Но если бы Хэммета останавливала сложность задачи, он никогда бы не стал тем, кем был сегодня. Годы службы ордену наложили свою печать, отражались в седине. И брали свое — уже не так легко было пользоваться даром и тело стареет. А все началось со столицы Катценауге, где дознаватель, скорее всего, попал под влияние магии Хибы. Место, где эфира не существует, казалось, заразило его.

В жизни Хэммета было немало ярких впечатлений, но после слов Шварцмаркта о том, что Торн может уничтожать магию, его пробрала оторопь. Страшно было представить, какой может быть жизнь без чародеев, магии, артефактов. Без ордена.

С одной стороны во многом бы бастард прав — внутренние распри, интриги магистров, подковерная борьба искоренителей за лучшие задания — все это подточило Аркейн. Но никогда орден не сталкивался с ситуацией, когда вся его мощь, основанная на эфирном поле, дарованном Марханой, становилась совершенно бесполезной.

Да, в Эделлоне осталось очень мало чудовищ, за последние годы даже из самых мрачных и опасных мест поступало все меньше добычи для алхимиков. И, случись так на самом деле, все эти монстры останутся лишь в сказках и преданиях. Если, конечно, найдется кому их рассказывать.

В одном Хэммет был уверен — мир без магии будет мрачен, жесток и не заслуживает того, чтобы люди в нем жили. Не сдерживаемые более никакими рамками, простолюдины начнут свергать аристократов, и в итоге власть над миром окажется в руках наиболее безнравственных мерзавцев, которым просто хватит смелости, чтобы взять ее. И не хватит моральных сомнений, чтобы распорядиться правильно.

Вслед за падением аристократии начнут разваливаться сами страны. Кровавая бойня, где на долгие столетия правящую элиту будут нападать со всех сторон, станет только началом нового передела власти. И видеть этого Хэммет не желал.

Время стариков проходит, уже ушли все, с кем он когда-то пришел в орден одновременно. Пали самые старые, казалось бы, вечные магистры. Ушли лучшие и гениальные умы, а на смену им не выросли новые.

Кто допустил ошибку, кто позволил заразе захватить часть Аркейна? Основатели, бежавшие из Катценауге и положившие жизни ради того, чтобы участь их страны никто не повторил? Ведь очернять имя самой магии, но при этом пользоваться ее дарами, умышленно делать ставку на этерний и его добычу — это, по меньшей мере, лицемерие.

С первых своих дней орден ставил во главу угла благополучие всего Эделлона. Но вот, спустя всего несколько столетий, Аркейн сам превратился в угрозу миропорядку. Сам создал чудовищ, воспитав и обучив темных магов, которые при первой же возможности его предали.

Дознаватель стиснул зубы и сжал кулаки. Было больно осознавать, во что превратилось то светлое и прекрасное, что он защищал и берег всю свою сознательную жизнь. Последнее, что он мог сделать — героически погибнуть, отстаивая интересы ордена, которого на самом деле уже и не существует.

На его письма прекратили отвечать. И если раньше, только получив полную свободу, он думал, что так будет только легче… Теперь казалось, будто отвечать уже просто некому.

Каждый может позволить себе минутку слабости. И привыкший к одиночеству дознаватель не был исключением. Позже он вновь соберется с силами и будет смотреть на мир, готовый дать ответ на любой удар. Но сейчас усталость навалилась на плечи и, казалось, по-настоящему может раздавить его.

Но, как бы то ни было, вот он, список нужных материалов. И Хэммет сделает все, чтобы их получить. Потому что если Аркейн и переживет этот новый катаклизм, это уже будет совсем другой орден. А если придется держать ответ перед Райогом, Хэммет не станет сомневаться, достойную ли жизнь прожил.

Сгребая со стола исписанный бастардом листок, Хэммет вздохнул и поднялся со стула в комнате. Убрав бумагу в дорожную сумку, разделся и рухнул на постель. В воздух взметнулось облако пыли — чистота здесь стала понятием относительным. Хотя в прошлый свой визит Хэммет занимал эту же комнату, и за порядком следили как следует.

— Не волнуйся, — обратилась к нему женщина с звериными ушами, облик которой он мог бы опознать в любой ситуации.

Не было смысла задумываться, как она проникла внутрь. Дознаватель прекрасно осознавал, что для Марханы нет нужды ни в заклинаниях, ни в артефактах. Она одной волей может менять саму реальность. Впрочем, правильнее сказать — могла.

— Здравствуй, — произнес Хэммет, испытывая двойственные чувства.

Когда ты узнаешь, что дело твоей жизни было уничтожено теми, кто теперь носит эмблему, и видишь того, с кого она срисована, сложно воздержаться от злости. И хотя сама богиня вряд ли вообще видит разницу между Аркейном и своими последователями — что для такой сущности отдельные люди? — все равно хотелось призвать ее к ответу за содеянное.

— Я тебя прекрасно слышу, Хэммет, — заявила она с улыбкой. — И чувствую твое отчаянье. Но уверяю, верные своему делу члены ордена выживут и пронесут его ценности с собой через десятилетия. Передадут их новым ученикам, и ваши стремления, ваша вера в то, что истинно, а что ложно — будет продолжать существовать.

— Но я этого уже не увижу, — кивнул он, найдя в себе силы говорить с богиней открыто.

— Никто из ныне живущих не увидит, — фыркнула Мархана. — Ты, возможно, считаешь, что только в ордене люди мыслили и действовали правильно. Но на самом деле по всему Эделлону всегда были и будут те, кто мог бы спасти Аркейн от того, что с ним случилось. Но им никогда не доводилось даже о вас слышать.

— Это прозвучало не слишком приятно, — усмехнулся дознаватель.

— Зато это истинная правда, — улыбнулась богиня. — У тебя есть вопросы, Хэммет, и я готова дать на них ответы. Если же хочешь, чтобы я ушла — скажи, и я уйду.

— Это ты внесла раздор в наш орден? — спросил он.

— Нет, это сделали люди, которые считали, что по-настоящему раскрыться искоренителю поможет вера в темную богиню, — качнула она головой. — Глупые люди однажды соврали, чтобы не искушать человечество вновь обрести мощь Катценауге, чтобы Эделлон не превратился в выжженную эфиром пустыню. Однако через века эта ложь стала правдой. Члены вашего Аркейна приносили мне жертвы. И не всегда это были невинные животные или растения. Культ Хибы родился среди одной из этих фанатичных ячеек, и теперь мы видим, к чему это привело.

— Почему ты это допустила, почему не остановила их еще тогда?

Мархана улыбнулась, глядя на Хэммета так, будто он был маленьким наивным ребенком, а не циничным дознавателем, видавшим куда больше, чем отведено даже опытному искоренителю.

— Милый Хэммет, — произнесла она добродушным тоном, — мне не было дела до того, что вы, люди, делаете. Потому что на меня это никак не влияло — ни тогда, ни сейчас. Единственная настоящая угроза — это Максимус Торн, и то лишь потому, что именно на него сошло проклятье Эсхила Бара.

— Расскажи подробнее, — попросил он, садясь на постели.

Сказалась привычка разбираться в таких тонкостях. К тому же, раз уж богиня не против, кто же упустит случай обсудить столь важные вопросы? Дознаватель без любопытства — это дурной дознаватель.

— Каждый глава культа общался с сущностью, которая называла себя Хибой, — пояснила Мархана, поворачивая голову к окну. — И все, что делал культ, постепенно — капля за каплей, придавало этой бездне сил. Не через жертвоприношения, само собой — они всегда были и будут бесполезны. Только с точки зрения извращения эфира, которое происходило всякий раз, когда культ создавал нового монстра. Моя сила таяла — незаметно, по капле. А сила Хибы росла.

Она замолчала на несколько секунд, давая информации улечься в голове Хэммета, после чего продолжила речь.

— Когда стало ясно, что мне необходимо вмешаться, я нашла подходящую семью и немного им помогла. Мы заключили сделку — жизнь одного человека на жизнь другого. Так спасся бастард Чернотопья, и через него я смогла повлиять на Эделлон, — она повернулась к дознавателю лицом, и произнесла. — В это же время во главе культа уже встал Максимус Торн, истинный кровный наследник империи. Во всяком случае, его кровь наиболее чистая из всех. И так уж вышло, что благодаря всему тому хаосу, что вы, люди, посеяли в Эделлоне, Торну удалось добраться до столицы Катценауге, где он перестал быть человеком, превратившись в живое воплощение Хибы — ненасытной бездны, которая питается эфиром. Мной.

— Это мог бы сделать кто угодно? — уточнил Хэммет. — Максимусу просто повезло жить в нужное время?

— Да, — легко ответила богиня, — если бы культ был остановлен раньше, ничего бы не случилось. Или же просто произошло позже. Но Аркейн утратил силу и решительность, а его магистры втайне хотели познать больше, чем может вынести человеческий разум. Магия Хибы многим из ваших лидеров казалась чем-то вроде новой мощи, овладев которой они бы стали всемогущими. Увы, теперь мы видим, чем это все обернулось.

Она замолчала, ожидая нового вопроса, и Хэммет его задал.

— Почему же ты тянула так долго? Почему не обратилась к людям раньше?

— Для того, чтобы являться в реальность вот так, как ты меня сейчас видишь, мне нужен проводник. Сейчас эту роль исполняет Киррэл Шварцмаркт, но с приходом большего числа последователей, я обязательно найду себе нового проводника. Есть правила, и я не могу их нарушать.

— Почему ты решила мне все это рассказать?

Мархана улыбнулась, глядя ему в лицо.

— Потому что Эделлон, магия и я будут спасены не Киррэлом Шварцмарктом. Когда-то давно я заставила хранилище эфира взорваться, чтобы не позволить Эсхилу Бару стать новым богом. Это я ограничила катаклизм в границах страны. Это я создавала Аркейн, следя за тем, чтобы люди, которые его возглавят, были нужными мне людьми.

— Но ведь…

— Они меня оболгали? — подсказала богиня. — Все это было сделано ради того, чтобы однажды я пришла в гостиницу и поговорила с уставшим мужчиной, который отчаялся, но все равно сделает то, что должно. И мир будет спасен, я буду спасена.

Дознаватель усмехнулся.

— Похоже на плохо продуманную сказку.

— Это не сказка, — возразила Мархана. — Ты, Хэммет, спасешь этот мир.