Ревизор: возвращение в СССР 42

Глава 10

Москва, Пролетарский РУВД

Вася, выслушав сбивчивый рассказ сотрудницы, действительно понял Любу и одобрил ее бегство с завода. Главную задачу она выполнила, и это главное. Если Катерина ее не обманула, то теперь у них есть серьёзный прорыв, который позволит взять хоть одного из управленцев на заводе за жабры… Впрочем, майор Баранов не собирался ограничиваться только арестом главного механика. Перед ним стояла гораздо более масштабная задача, в рамках которой нужно было поймать побольше преступников.

Для этого необходимо было, прежде всего, их не спугнуть. Любе он тут же велел позвонить начальнице заводского отдела кадров и сказать, что у нее подозрение на аппендицит, и ее кладут на обследование. И что у нее в любом случае будет больничный.

Вася, конечно, предпочёл бы и дальше использовать Любу при расследовании на текущем рабочем месте в отделе кадров, все же это было очень удобно, но этот вариант был все же намного лучше, чем если бы на неё напали из-за того, что она прокололась, выдав свои эмоции Катерине. И саму девушку жалко, и у него тоже были бы проблемы, как у ее начальника, что лейтенанта туда отправил под прикрытием. Так что если уж прокололась, то все правильно, надо немедленно уходить.

Как доложила после звонка Люба, голос начальницы был достаточно приветлив, вроде бы она ничего не заподозрила. Пожелала ей побыстрее выздоравливать после операции, если она понадобится, и сказала сообщить, в какой больнице будет лежать, чтобы они могли навестить её тогда с работы.

Ну что же, если дело затянется, то придётся, конечно, положить Любу в одну из больниц, и организовать этот самый визит с работы...

А ему нужно было разработать план, который позволит ему прижать к ногтю не только главного механика, но и еще хотя бы парочку других вороватых начальников на «Серпе и молоте». В идеале одним из них должен быть Ваганович, из-за которого Ивлев весь этот сыр бор и затеял... Да, надо постараться, а не то Ивлев будет разочарован, и в следующий раз с интересной информацией может и к кому другому обратиться… А ведь этот парень будет и дальше расти, и очень было бы неплохо их связку оставить рабочей. Этак он с Ивлевым однажды и в генералы может выйти… А вот без него – очень вряд ли, это если только лично генерал Брагин этим озаботится. Но с Ивлевым они друзья, а для Брагина он просто один из множества подчиненных, так что рассчитывать на Брагина особенно не приходится, в отличие от Ивлева…

***

Москва, квартира Ивлевых

Понедельник у меня как-то быстро промелькнул.

Ганина с охотой взяла статью для издания по Ирландии. После этого вернулся домой и много работал над докладом для Межуева, пока не пришло время идти на секцию по самбо. На секции не было ни Миши, ни Сатчана, немножко скучно было. Как-то время в целом очень быстро пролетело.

Во вторник с самого утра сел работать над новой статьёй для «Труда», по итогам визита к Васильеву. Пора уже, прилично времени прошло с нашего похода к нему. Закончив, решил ещё провести учёт всех своих опубликованных статей в «Труде», чтобы заранее представлять себе структуру своего будущего сборника.

Теоретически в него, конечно, могу какие угодно статьи распихать. Но, наверное, всё же какая-то упорядоченная структура будет намного лучше. Так что на бумаге эту структуру стал поднимать.

Брал свои старые статьи и прикидывал, в какой раздел какая лучше влезет. А также смотрел, в каких разделах густо, а в каких совсем ещё пусто. Выяснял, в каких направлениях моего творчества мне особенно надо подумать о новых статьях.

Так заработался, что уже и время обеда подошло. Вышел в коридор – няни с детьми не было. Выглянул в окно – дети на площадке играли под её присмотром.

Убедившись, что всё в порядке, пошёл на кухню. Достал, что там из вчерашней готовки Галии осталось, разогрел, пообедал, и сел снова за работу.

Тут раздался телефонный звонок – первый за весь день. Оказалось, звонит Латышева с радио, и голос такой просящий. Видно сразу, что дали какое-то поручение, которое ей кровь из носа нужно срочно выполнить.

– Павел Тарасович, только к вам и могу обратиться. Знаю, что только вы и можете быстро мне помочь.

– Слушаю вас, Александра. Что случилось-то у вас?

– Ну, может быть, слышали на прошлой неделе обо всех тех шагах, которые приняты у нас для того, чтобы погибшего президента Чили Альенде, мужественного борца за дело чилийских трудящихся, увековечить в Советском Союзе? В целях увековечения памяти этого выдающего деятеля освободительного, антиимпериалистического движения Латинской Америки по предложению советских общественных организаций принято решение присвоить имя Сальвадора Альенде одной из улиц в Москве, назвать его именем одно из морских судов, выпустить документальный фильм, издать почтовую марку с его портретом, а также сборник речей…

Все это так оттараторила, что у меня не было сомнений, что часть она просто зачитала откуда-то…

– И вот десять минут назад к нам обратились с самого верха, велев немедленно в эфир передачу дать по всем этим шагам. Развёрнуто, с разъяснением идеологическим для молодёжной аудитории… И я сразу же о вас подумала, учитывая те передачи, которые вы по Чили раньше делали. Ну и к тому же, кто ещё меня выручит? Если какому-нибудь старенькому профессору в МГУ или МГИМО звонить, он же попросит себе день или два, чтобы как следует подготовиться… Так что вся надежда на вас. Сможете ли вы меня выручить и подъехать в течение часа к нам на радио?

Подумал: в принципе, почему бы и нет? Действительно, я на этой теме собаку съел, да и жалко Латышеву – девчонка молодая, чем-то серьёзно болеет. Почему бы в самом деле её и не выручить?

– Хорошо, Александра, через час, может быть, даже чуть раньше, буду у вас в здании. Главное, студию подготовьте, чтобы задерживаться не пришлось. С Николаевым будем работать?

– Ой, спасибо, Павел Тарасович. Так выручили, так выручили! Да, Николаев в этом проекте тоже задействован. Не буду вас больше отвлекать, приезжайте побыстрее.

Быстро оделся, вышел и поехал на радио. В принципе, на самом деле не так и плохо мозги проветрить. Прикинул, что я часов пять безвылазно корпел, согнувшись над столом, занимаясь интеллектуальной деятельностью. Сейчас немножечко проветрюсь, потом, вместо того чтобы читать и писать, буду много говорить под запись. Глаза отдохнут неплохо. Так что очень даже неплохая смена деятельности.

На радио меня очень ждали, Латышева чуть ли не приплясывала около вахтёра. Неужто они серьёзно думали, что если я сам зайду в здание, то заблужусь и не попаду к ним на студию? Хотя ладно, если уж решила лично меня отвести, то пусть уже ведёт.

Николаев тоже выглядел взъерошенным и взбудораженным. Складывалось впечатление, что им с самого верху пинка дал никто иной, как лично Брежнев. Хотя нет, конечно, это крайне маловероятно. Может, у Брежнева есть какой-то помощник по идеологической работе, который этим озаботился? Или это Суслов им лично позвонил?

Есть, короче, серьёзные фигуры наверху, одно слово со стороны которых всех здесь перепугать может до смерти. А Николаева и Латышеву так взбодрил, конечно же, их собственный начальник, которому дали такое срочное и важное поручение…

Николаев во время записи вёл себя необычно – раз шесть или семь какие-то ремарки свои делал. При этом, старательно зачитывая их с листа. Непохоже на его обычное поведение…

Похоже, эти тезисы ему тоже с самого верху прислали, велев озвучить во время передачи.

Я достаточно легко подстраивался под эти цитаты, тем более какими-то тупыми они не были, всё в них, в принципе, по поводу Альенде было сказано по делу. Да я и сам Альенде уважал – хватило мужества и лично сражаться с мятежниками, и застрелиться, чтобы не попасть в плен – есть причины его уважать. Саддам Хуссейн или Муаммар Каддафи, погибни они также в свое время, могли оставить в истории совсем другое о себе впечатление… А так – одного поймали и повесили, второго запытали до смерти…

Ну и, в принципе, к чему мне протестовать, если гораздо меньше пришлось говорить, чем обычно во время записи? Из-за этих обильных цитат от Николаева гонорар тот же самый, а работать мне лично пришлось меньше.

Закончили передачу, вышли в коридор. И тут на меня радостно набросился ещё и давно не попадавшийся на моем пути Семен Ильич Юдин, с которым мы с первого раза не сошлись, когда я на радио только пришёл работать, но на второй все же поладили. Собственно, я с тех пор с ним нигде и не пересекался, не было такой необходимости. Тоже, как и все его сотрудники, весь такой взъерошенный…

Судя по тому, как радостно он тряс мне руку, проблемы бы были именно у него очень серьёзные, если бы мы эту передачу сейчас так быстро не записали. Ну, и я так понял по суете вокруг, что они её прямо сейчас в эфир сразу и выдадут...

***

Москва, квартира Кожемякина

Вчера, вернувшись из ресторана, Артём ещё раз оценил все те варианты, что они проработали с полковником КГБ Губиным.

Для того, чтобы он мог как следует с Ивлевым подружиться, решил он начать, как и советовал полковник, – с награды от ЦК ВЛКСМ, которую вручит ему лично. Разве может быть лучший повод для знакомства с человеком, чем принести ему добрые вести?

Тем более, как выяснилось, когда они подробно рассмотрели биографию Ивлева, награждать его действительно было за что. Одна идея «Бессмертного полка» чего стоит, хотя и поисковые отряды тоже более чем заслуживают внимания.

Про поисковые отряды, кстати, он и сам слышал, просто понятия не имел, кто их предложил. Инициативу широко обсуждали в ВЛКСМ, так что даже удивительно, что до сих пор никто так и не сообразил, что нужно бы наградить молодого человека за такие важные и полезные с идеологической точки зрения инициативы!

Полковник просил особенно не затягивать со знакомством с Ивлевым, сказав, что информация о нём нужна в комитете как воздух. И Артём вовсе не собирался игнорировать пожелания полковника. Всё же он делает очень важное и полезное для страны дело.

Недавний просмотр летом «17 мгновений весны» ещё больше укрепил его в этой точке зрения. Какая всё же романтическая профессия – быть офицером КГБ! И как жаль, что проблемы со здоровьем не дают ему пойти по этой стезе. Ну хоть так поможет, чем сможет.

Так что этим утром, пользуясь своими полномочиями, он энергично приступил к действиям. Обзвонил ключевых людей в Секретариате ЦК ВЛКСМ, и каждому изложил, что именно совершил Ивлев к своим восемнадцати годам. Помимо этого, намекнул, придумав это сам, что в определённых партийных кругах зреет недовольство, что такого продуктивного комсомольца никак не желает замечать прямо у себя под носом ЦК ВЛКСМ, и что надо бы срочно эту ситуацию исправить. Подстраховаться на случай, если терпение серьезных товарищей лопнет. Учитывая, что они вообще терпением особым не отличаются…

Он знал, кому это говорить. Функционеры в ЦК ВЛКСМ всегда славились своей осторожностью и стремлением в случае чего всегда подстраховаться. Слишком безрассудные и склонные к резким движениям здесь долго не выживали, вылетали из ЦК, как пробка из бутылки с шампанским.

Так что, как Артём и рассчитывал, его предложение было принято не то что с интересом, а даже с большой благосклонностью. Он, с точки зрения тех, кому звонил, выручал их, помогая подстраховаться от возможных проблем с вышестоящими партийными чиновниками.

Так что к 15.00 было готово решение о награждении Павла Ивлева значком ЦК ВЛКСМ «За активную работу в комсомоле».

Сразу после того, как его об этом проинформировали, Артем набрал комсорга МГУ Гусева и сообщил, что хочет на ближайшем комсомольском собрании вручить Павлу Ивлеву награду от ЦК ВЛКСМ.

Тот, правда, начал ему говорить о том, что Ивлев уже кандидат в члены Коммунистической партии, и посещает теперь только партийные собрания. Но Артёма эта мелочь никак не могла остановить. Он напомнил комсоргу, что кандидат всё же ещё не член Коммунистической партии, по-прежнему комсомолец. Поэтому попросил организовать оперативно комсомольское собрание и согласовать с ним, чтобы он мог прийти и вручить награду Ивлеву.

Впрочем, насколько он понял, Гусев особенно не возражал, просто сам пытался понять грани компетенций в отношении кандидата в члены партии.

Конечно, Артём мог вручить награду и на партийном собрании МГУ, как изначально предлагал Гусев, но туда ему идти не хотелось. Это не его епархия. Там будут сидеть серьёзные люди: декан, замдеканы, профессора, люди со связями, на фоне которых он сам, такой молодой и со своей должностью в ЦК ВЛКСМ может не очень-то и смотреться.

А вот комсомольское собрание – просто идеально. Он там однозначно будет самым серьёзным человеком, и Ивлев, несомненно, это оценит.

***

Москва, квартира Ивлевых

Вернулся домой, и только с няней поздоровался, как раздался телефонный звонок

– Как почуяли, что вы пришли, – улыбнулась Валентина Никаноровна. – никто не звонил, пока вас не было.

Поднял трубку. Оказалось, что потревожил меня Гусев.

– Павел, – сказал он, – завтра тебе нужно быть в 14:00 на комсомольском собрании по поводу вручения тебе награды. Сможешь, надеюсь? Очень надо, чтобы ты был!

Ага, похоже, вот и та грамота от Межуева, про которую он говорил, подоспела. Правда, он говорил что-то про партсобрание, на котором будут вручать. Ну какая мне, в принципе, разница? Партсобрание или комсомольское собрание? Грамота-то та же самая.

– Да, конечно, я, в принципе, уже и сам ждал этого звонка.

– А так ты в курсе про эту награду? – явно обрадовался Гусев. – Тем легче. И сразу после собрания не убегай. Мне с тобой ещё по одному вопросу нужно будет переговорить.

Подтвердил, что не буду убегать, повесил трубку и нахмурился. Когда тебе комсорг МГУ говорит, что он хочет с тобой по какому-то вопросу переговорить, явно речь идёт о том, чтобы спихнуть на меня какую-то новую работу. Эх, беда просто.

Единственное, что хорошо, что вчера мне Ганина дала два огромных мешка с письмами, что пришли к ним в «Труд» после моих публикаций, еле их до багажника дотащил… Так что удачно вышло, что завтра я эти письма сбуду Гусеву для его группы комсомолок. Пусть работают, перебирают, мало ли что-то ещё интересное найдут для очередного рейда по линии Верховного Совета.

Главное – не забыть их из багажника достать, когда к Гусеву пойду перед собранием. А то они у меня места в багажнике занимают много.

Конечно, по уму надо было сегодня на радио спросить про письма, которые наверняка им шлют в мой адрес, явно они про них временно забыли. Завтра и завёз бы все мешки – и с радио, и из газеты. Да и позабыл бы надолго уже об этом…

Поработал часик в тишине, и новый звонок. Сразу узнал голос парторга МГУ – как-то он по-особому тянет, когда говорит: «Павел Тарасович, здравствуйте».

– Здравствуйте, Анатолий Николаевич! – ответил я ему.

– Павел, в четверг у нас партийное собрание, тебе быть нужно обязательно.

– А во сколько? Уточните, пожалуйста, а то у меня в четыре часа, как обычно по четвергам, лекция по линии «Знания».

– В четырнадцать часов, так что успеешь. Тем более твой вопрос рассмотрим одним из первых, да что там, скорее всего, самым первым. Нельзя же заставлять важного человека ждать, пока мы будем нашей ерундой заниматься.

Сказано это было так, что я понял: от меня ждут проявления любопытства. Ну ладно, проявлю, с меня не убудет.

– У нас какой-то внешний гость будет присутствовать, правильно я понимаю?

– Да, совершенно верно. Из Комитета партийного контроля. Ты же, наверное, и сам догадываешься, по какому поводу он нас посетит.

И вот тут я конкретно завис. Если Фадеев говорит, что грамотой от КПК меня будут награждать в четверг, то что же означал звонок от Гусева? Они там что, между собой всё перепутали, что ли?

Решил уточнить у парторга:

– Скажите, а разве эту грамоту будут вручать не в среду? На комсомольском собрании?

– Про комсомольское собрание ничего не знаю, – ответил он. – Но у нас договорённости все точно в силе будут. Сам понимаешь, с людьми из КПК никто шутить не будет, как и они с нами тоже. Они вообще не любители шутить. Так что ни в коем случае не опаздывай. Надень свой самый лучший костюм, галстук, чтобы выглядел соответственно. Чтобы нам не стыдно за тебя было перед представителем КПК.

– Обещаю соответствовать.

Попрощались, положил трубку.

Что творится-то вообще? А что тогда за награда у Гусева будет на комсомольском собрании? Чертовщина какая-то. Похоже всё же, что грамот будет две штуки и от разных организаций. Или Гусев вообще не о грамоте говорил, а о какой-то другой награде?

Ну ладно, подожду до комсомольского собрания, там уже точно узнаю. Подумал даже Гусеву позвонить, уточнить, но тут же махнул рукой. Не настолько важная эта тема. Если там какая-то грамота для меня, то просто возьму её, поблагодарю всех, и на этом дело и закончим. Какая, в принципе, разница, от кого и какая грамота? Особого толку с них, кроме как в личное дело приложить, и нету. Тем более вряд ли та грамота, что мне будет вручена на комсомольском собрании, будет весомее, чем грамота от Комитета партийного контроля, которую мне дадут на партсобрании. Вот это всем грамотам грамота. Такую в кабинете не стыдно у себя будет повесить, когда рабочее место появится официальное.

Пока размышлял, не так и далеко отошел от телефона, как тут вдруг снова звонок. Так что тут же после первого звонка и поднял трубку.

– Господин Павел Ивлев? – спросили меня женский голос с отчётливо ощутимым акцентом…

– Да, – ответил я.

– Здравствуйте! Я второй секретарь посольства Японии в СССР Харуко Есиоко.

Отлично! Звонить из посольства Японии могут только по одной причине, которую мы уже обсудили с Ганиной и Румянцевым. Надеюсь, у них будет всё же японское пиво на том приеме, на который они меня хотят пригласить.

Японка между тем продолжила:

– Господин посол просил уточнить у вас, будет ли у вас возможность посетить приём в нашем посольстве, посвящённый фотовыставке в честь национального японского праздника Осенней листвы?

– Да, госпожа Есиоко, я с удовольствием посещу ваше мероприятие. Не подскажете, где и во сколько оно будет проводиться?

– Предварительно вечером 24 октября. Раз вы изъявили ваше согласие, за которое я вам очень благодарна, мы пришлём вам официальное приглашение почтой, в котором, при необходимости, время будет уточнено. Пожалуйста, продиктуйте нам свой домашний адрес.

Продиктовал адрес. Попрощались с японкой. Я положил трубку телефона.

На дипломатических приемах в прежней жизни я был нечасто, пару раз всего. И те были региональные, в московских я рылом не вышел поучаствовать. Главное, что вдруг вспомнил, что по протоколу на дипломатические приёмы можно же с женой прийти. А это очень хорошо! У Галии, получается, вскоре будет первый выход на дипломатический фуршет. А то ей Диана навезла всякие супермодные платья от дизайнеров, а у неё и случая не было их надеть, кроме Паланги и работы. Да и будет потом, что рассказать той же Морозовой. Главное, конечно, чтобы не в присутствии Белоусовой, но на такую глупость моя жена, я думаю, уже не способна. Просто скажу ей, чтобы она Морозову предупредила, чтобы та не болтала. Начальница Галии, я думаю, уже вполне доказала, что достойна доверия с нашей стороны. Ещё, думаю, конечно, можно Галие разрешить Маше рассказать и её бабушке. Вот уж кто точно не удивится походу на дипломатический фуршет. Разве что тому, что нас с Галией туда вообще пригласили, но это уже другой вопрос. Заодно и статус наш подымем в глазах Маши и Виктории Францевны... Мол, хотя мы и провинциалы недавние, но мы тоже не лыком шиты, что-то такое японцы в нас вон заметили…

Пришла Галия, я сразу ей первым делом и говорю:

– Рад тебе сообщить, что нас с тобой пригласили в японское посольство на их праздник, посвящённый… Кажется, осенней листве, как бы странно это ни звучало. Точное название, правда, не запомнил, но в приглашении, по идее, должно быть.

– Чего? – спросила меня Галия насторожённо. – В японское посольство? Листву праздновать осеннюю? Это как вообще?

– Ну, дело в том, что, насколько меня предупредили из газеты «Труд», им понравилась моя статья про советско-японские отношения. Вот они из-за неё мной и заинтересовались. А в посольствах постоянно проводятся всякие мероприятия, на которые приглашают как дипломатов из других посольств, так и различных граждан из страны пребывания посольства.

– Нет, ну я про это что-то слышала, конечно, – растерянно сказала Галия, – но я думала, там кто-то типа ректора МГУ или того же Гришина присутствует. Но представить, что нас с тобой позвали… Кстати, а я тут вообще причём? Если тебя пригласили как журналиста?

– По дипломатическому этикету я имею право привести с собою жену. Некоторые, кстати, наглеют настолько, что и детей с собой приводят. Но для этого надо быть очень полезным человеком для посольства, потому что вот так вот приведёшь деточек, они там всех на уши подымут, а в следующий раз тебя почему-то больше не пригласят. Ну и тем более у нас дети совсем малые, так что в нашем случае этот вопрос даже не обсуждается. Идем вдвоем, только ты и я.

– Ты точно ничего не путаешь? – спросила меня жена, всё ещё не в силах поверить в услышанное.

– Да что тут путать-то? Пара пустяков. Сходим, поулыбаемся там всем, вежливо поздороваемся с кем нужно, заведем новых знакомых… И заодно покушаем там блюд из японской кухни. Я вот планирую приналечь на японское пиво. Охмелеть с него всё равно невозможно, а вкус у него интересный. Если не будешь пить ничего другого, то я тебя тоже им угощу. Да и что там другое пить, вообще? Саке, что ли? Гадость страшная, на очень редкого любителя. Вряд ли оно тебя вообще заинтересует.

Галия растерянно улыбнулась. Да уж, шокировал я ее так шокировал…