Ревизор: возвращение в СССР 39

Глава 8

Москва, квартира Ивлевых

Жена, разобравшись с тем, что было по моей части, тут же начала меня информировать о своих новостях.

— У нас сегодня было такое! — заявила мне она. — Ты не представляешь!

— Неужели Белоусову раскололи? — улыбнулся я.

— И это тоже, — махнула рукой жена. — Но это даже не самое главное. Морозова такое рассказала…

— Ну, давай, ближе к делу, заинтриговала, — потащил Галию на кухню чай пить. — Не томи.

— Пришли мы утром с Ольгой Вениаминовной пораньше, — начала рассказывать жена, хлопоча вокруг меня с чаем и вкусняшками. — Она мне говорит, не удивляйся, мол, ничему и подыграй, если что. Тут Белоусова пришла, а Морозова ей сразу претензии грозно так предъявляет. Мол, почему вы приказ у себя в столе спрятали, Валерия Николаевна. Та как вскочит, как давай кричать, что неправда, приказ у Морозовой на столе был. И сама застыла после этого, поняла, что раскрыла себя, — рассмеялась довольная Галия.

— А молодец твоя начальница, на эмоциях отлично сыграла, — похвалил я.

— Это да, — кивнула жена. — Я сама бы ни в жизнь не догадалась так разговор построить. Как услышала, что она Белоусовой сказала, аж опешила. И ведь сработало. А иначе не призналась бы она ни в какую.

— Это точно. А дальше что?

— А дальше Белоусова стала нагло так разговаривать. Утверждала, мол, что ничего не докажете, никто вам не поверит и говорит потом, что, если что, ее Андриянов из Торгово-промышленной палаты поддержит.

Заметил, что при этих словах Галия как-то смутилась и немного подрастеряла запал. Интересненько.

— То есть получается, что козни против твоей начальницы кто-то из другой организации строит? — удивился я.

— Оказалось, что да, — смущенно кивнула жена. — Ты только не сердись, — добавила вдруг она, — этому Андриянову теперь не поздоровится.

— Не понял. А чего я сердиться должен? — вопросительно посмотрел на жену.

— Ну, когда Белоусова Андриянова упомянула, Морозова рассмеялась и сказала, что у нее на того есть очень большой компромат, и что Белоусовой этот тип не поможет никак, так как вскоре собственными проблемами по уши занят будет. А потом Ольга Вениаминовна рассказала, что Андриянов этот в меня влюбился и пытался попасть сначала в Болгарию, а потом в Сочи и Ялту за мной. С Болгарией у него не получилось что-то там, а в Ялте и Сочи Ольга Вениаминовна ему неправильные даты и названия гостиниц сказала, когда он пытался узнать про мою командировку. Вот он и разозлился на нее из-за этого и мстить стал с помощью Белоусовой.

От полученной новости я слегка озверел.

— Влюбился в тебя и пытался выследить? Я правильно все понял? — переспросил жену.

— Да, — кивнула Галия. — Но ты не подумай, я ничего такого не делала и намеков ему никаких не давала. Не знаю, почему он так себя повел.

— Милая, я даже на секунду такого о тебе бы не подумал, — притянул и поцеловал Галию, улыбнувшись, хотя и злился сильно. Но не на нее же! — я знаю, что ты у меня умница и полностью доверяю. А вот этому уроду придется объяснить, что на чужих жен рот свой разевать нехорошо, — добавил я угрожающе.

— Не волнуйся, ему уже объясняют, я думаю, — довольно улыбнулась Галия. — Я же тебе еще не все рассказать успела. Так вот. Когда Ольга Вениаминовна Белоусовой все про Андриянова рассказала, та начала извиняться всячески и призналась, что это Андриянов все затеял и ее втянул. Ольга Вениаминовна сначала разозлилась, но потом сказала, что Белоусову простит и потащила нас всех вместе к Федосееву. Тот сначала не понимал ничего, что ему объясняли, грозился Белоусову уволить за саботаж, но потом когда понял, что Андриянов вытворял, разозлился уже на него не на шутку. Аж пятнами пошел. Сказал, что не позволит всяким там прощелыгам козни строить против его ведомства и на сотрудниц замужних заглядываться. Взял и прямо при нас позвонил не кому-нибудь, а самому начальнику Торгово-Промышленной палаты. И высказал ему столько всего. Пригрозил, что на уровень министерства вопрос этот вынесет, если тот меры срочно не примет самые суровые по отношению к своему подчиненному. Много всего наговорил в общем. Даже не знала, что он так может. Никогда его таким не видела. Ольга Вениаминовна сказала, что теперь Андриянову точно крышка. У Федосеева нашего связи серьезные. Его уважают и побаиваются. Если он на кого разозлится всерьез, не успокоится, пока не добьется наказания строгого.

— Ну, раз начальник ваш взялся за дело, мешать ему пока не буду, — кивнул я удовлетворенно. — Но ситуацию надо отслеживать. Узнавай, пожалуйста, у Морозовой, как там дело будет двигаться и, если что не так, сразу мне говори. Плохо, что заранее про этого Андриянова не узнал…

— Да я и подумать не могла, — смутилась жена. — Он приглашал меня как-то в ресторан, когда наши ведомства только сотрудничать начали. Но говорил, что по работе. Но я все равно отказалась. А потом мы почти не встречались с ним, у меня же командировок куча была…

— Да это не упрек тебе, а просто досада на то, что раньше не узнал всего, — успокоил жену.

Обсудили еще немного эту ситуацию. Решил про себя, что перемолвлюсь парой слов с Морозовой в субботу, когда на спектакль придем. Если получится, конечно. Надо узнать подробнее про этого Андриянова и поблагодарить начальницу Галии, что так о ней печется и меры вовремя приняла, себя под удар подставив. Надо подумать вообще, как отблагодарить ее.

— А план-то Федосееву отдали по мероприятиям для чехословаков? — спросил жену, чтоб сменить тему.

— Да, отдали. Я все успела напечатать к обеду, и мы ему уже все оформленное принесли, — кивнула жена. — Но он пока не смотрел. Со всеми этими скандалами не до того было. Сказал, с собой заберет, а завтра уже вызовет, если уточнения потребуются. Ольга Вениаминовна просила передать тебе большое спасибо за помощь и за идеи интересные, — довольно улыбнулась Галия.

— Всегда рад помочь, — кивнул в ответ. — Тебе надо посидеть и продумать все наши предложения подробно. Разные варианты каждой идеи проработать. Тогда завтра, если Федосеев вызовет для обсуждения плана, сможешь блеснуть.

— Так и сделаю, — с энтузиазмом подтвердила жена. — Я уже даже начала кое-что набрасывать. Но постараюсь расписать все максимально подробно.

— Умница, — похвалил жену, — сейчас чай допью и помогу тебе, если хочешь. Одна голова хорошо, а две — вообще замечательно.

Галия просияла и радостно закивала в ответ.

С утра подскочил пораньше, в семь утра. Вчера еле живой был к вечеру, а дел-то полно. Пробежался с Тузиком всласть. Возвращаясь домой, прихватил свежий номер «Труда» из почтового ящика. Читать пока не собирался, думал просто положить на кухне, а то работы много. Но глаз сам собой зацепился за передовицу. Уж больно фотография на ней была знакомая. Собственную детскую площадку я в любых видах способен узнать… Даже то, что её сняли в производственных цехах «Полёта» мне не помешало…

Ясное дело, что немедленно приступил к чтению, едва вернулся домой. Ну дела… Статья изобиловала щедрыми отсылками к фамилии первого секретаря горкома Гришина как инициатора этой полезной для Москвы инициативы, в рамках которой город застроят сотнями таких передовых площадок, обеспечивая маленьким москвичам счастливое детство. Ладно, про меня ни слова — это, в принципе, ожидаемо. А почему ничего про Захарова нет? Это же задумывалось, как пиар-компания для него… Почему Гришина славят?

Позвонить, что ли, Сатчану, его спросить, что такое происходит? Но решил, что все же это явно нетелефонный разговор, да и спешки особой нет, потому что вряд ли такая статья в «Труде» способна пройти мимо глаз Захарова и Сатчана. К тому же достаточно у меня своих хлопот, чтобы еще этим заниматься прямо сейчас. Марат на следующей неделе обещал тренировки возобновить, вот там, когда пересечёмся, и поговорим с Сатчаном тет-а-тет… Может, что и разъяснит в изменившейся политике партии…

Начал читать дальше, и вдруг наткнулся на крайне интересный момент. Попалась парочка знакомых фамилий помимо Гришина… А тут как раз и Галия мимо пробежала, собираясь на работу…

— Милая, иди-ка сюда, — позвал я ее.

— Что такое, Паша? — удивилась она, — мне волосы посушить надо, а то я опоздаю…

— Иди-иди, — скомандовал я. — Тебе точно понравится, что тут написано… Как говорится, ты в телевизоре. Хотя там ты уже была, а вот в газете еще нет…

Подойдя ко мне, Галия недоуменно посмотрела на газету «Труд» в моих руках.

— Про меня? В «Труде» написано? Шутишь, что ли?

— Ну так ты сама посмотри…

Показал Галие на нужный абзац, и она сама вслух зачитала:

— «Передовая конструкция детской площадки, не имеющая аналогов в мире, придумана двумя женщинами-изобретателями, у которых есть свои маленькие дети, Галией Ивлевой и Ксенией Алдониной. В ней есть часть для совсем маленьких жителей столицы, и часть для детей постарше, у которых более активные игры».

— Ой! — сказала Галия, закончив чтение и посмотрев на меня.

— Вот ты и вошла в историю печатного слова, — улыбнулся я, — захвати с собой на работу. Если вдруг возникнут у начальства вопросы по твоим предложениям по чехословакам, покажешь, чтобы доказать, что ты у нас вообще в целом придумчивая и изобретательная… А я куплю еще пару штук газет в городе, для семейного архива.

Сбегал в душ, заварил чайку и со свежей головой ударными темпами закончил первую статью про пищевой комбинат. Отлично, сразу ее сегодня в «Труд» и отвезу Ганиной…

Затем одна мысль осенила — а сколько мне вчера вообще денег-то дали?

Достал вчерашний денежный кирпичик. Пересчитал все, прибавил четыре сотни, за которые я ту чудесную картину приобрел у соседей. Шесть тысяч двести получилось… Очень даже неплохую мне премию Захаров выписал, получается. Половина сотками, половина полтинниками, вот и образовался такой пакет всем на загляденье…. А без премии с учетом крымских двадцати процентов я теперь точно буду больше трех тысяч в месяц получать, потому что еще в июле Захаров обещал мой прежний процент тоже повысить.

Набрал Васю, пока еще Галия собиралась на работу. Рассудил, что он тоже еще дома должен быть. Угадал.

— Привет, Паша, — судя по голосу, явно обрадовался он, — ну как, готов писать статью про банду мошенников, что фальшивые монеты печатала? Есть уже добро от начальства.

— Готов, но смогу только через недели две, не раньше. Уже четыре статьи согласованы на ближайший период. Вот сразу после них и приступлю. Ты мне лучше скажи, по поводу «Серпа и молота» ты не передумал браться?

— Да что же я передумаю? Если ты снова сверху для меня поддержку устроишь и мне задание дадут этим заниматься, разве я смогу сказать нет? Тем более после той работы и постоянных вызовов к Брагину у меня жизнь к лучшему пошла… Начальники мои ходят, принюхиваются, пытаются понять, это случайность была или и в самом деле я такими связями на самом верху обзавелся шикарными… Но всякого гадства по типу «я начальник — ты дурак» точно стало намного меньше в моем отношении. Так что я вполне готов продолжать бегать по вызовам к Брагину…

— Мысль понял, отлично. Тогда я свяжусь с генералом…

— И уже он свяжется со мной, — смеясь, закончил фразу за меня Вася.

— Отлично, майор. Тогда если Брагина это дело заинтересует, то уже у него и встретимся… До встречи!

— Бывай, Паша! До встречи!

Проводил Галию, поработал еще над второй статьей для «Труда», как вдруг вспомнил, что Диану же еще не набрал, надо же ее тоже пригласить на премьеру в «Ромэне» вместе с Фирдаусом… Не рановато ей звонить? Ну, выбора у меня нет, скоро самому на военную кафедру ехать надо.

— Привет, сестричка! — сказал я, услышав ее голос, вполне себе живой, явно не только что подскочила из-за моего звонка, — можешь говорить?

— Привет, Паш! Могу, конечно, почему не могу?

— Ну мало ли что… Хочу тебя пригласить в «Ромэн» на пьесу в субботу вместе с Фирдаусом.

— В театр, что ли? Ой, нет. Давай лучше в ресторане каком вчетвером посидим…

— Дело в том, что пьесу эту я написал. Это моя премьера. Чувствуешь разницу?

— Твоя пьеса? В московском театре?

— Ну да…

— Вот только от тебя такое и можно услышать… Всякое удивительное. Раз за разом. Придем, конечно. Во сколько?

— В субботу в 19.00 начало, прийти надо минут за пятнадцать. Я вас там у входа буду ждать, чтобы ваши контрамарки вам дать. Не опаздывайте!

— Да зачем… Может, давай сегодня в городе просто пересечёмся? Днем у тебя будет окошко?

Так… Никак у Дианы снова какие-то вопросы по линии КГБ появились, что ей надо со мной обсудить… Ну, делать нечего, надо соглашаться на встречу…

— У меня сегодня военная кафедра, но думаю к трем нас точно должны отпустить. Если в 15.30 можешь… Только недолго, мне еще за бабушками в деревню надо съездить. Я бы телеграмму им дал, но не представляю, как объяснить в телеграмме, что у меня премьера в театре, и они должны бросать все и ехать в субботу ко мне. На месте посмотрю, могут ли они вообще, или дела какие в колхозе важные…

— Могу. Да, Эльвира и Никифоровна очень обрадуются, думаю…

— Надеюсь. Тогда я подъеду к вашему Горному в это время.

— Буду ждать.

Москва, кабинет председателя Торгово-промышленной палаты

Блащицкий Игорь Борисович на работе сегодня появился в настроении свирепом и с твердым намерением навести порядок в отделе по выставкам. Вчера, после гневного звонка своего старого знакомого Федосеева из Союза советских обществ дружбы он пришел в форменное бешенство, узнав, что один из его подчиненных мало того, что ухлестывает за замужней женщиной и использует для этого служебные возможности, так еще и пытается саботировать работу одного из отделов дружественной организации.

Федосеева Блащицкий хорошо знал и уважал и как человека, и как профессионала. Он полностью согласился с тезисом того о недопустимости такого поведения своего сотрудника и клятвенно заверил, что примет самые серьезные меры по исправлению ситуации. Положив трубку, он готов был рвать и метать, но санкции пришлось отложить. И Андриянов этот, и его начальник отсутствовали до конца дня. Заняты были организацией крупной выставки. Сам же их туда и отправил, — досадовал Блащицкий, но делать было нечего. Пришлось перенести «казнь» на следующий день.

Приехав домой, Игорь Борисович думал, что успокоится и остынет немного. Но какое там. Рассказал жене о произошедшем, а она возьми да напомни, как к ней так же в молодости приставал парторг завода, куда она по распределению после института попала. Они ведь тогда тоже уже почти год как женаты с ней были, а того это нисколько не смущало. Хорошо тогда тесть поднял свои связи и помог приструнить гада и Игоря Борисовича смог образумить, когда тот порывался идти тому мерзавцу морду бить. А ведь если б не тесть, мог и в милицию загреметь, и карьеру свою похоронил бы в самом начале… Неизвестно, где бы был сейчас… У Игоря Борисовича до сих пор кулаки невольно сжимались, когда ту историю вспоминал. Так что дома он не остыл нисколечки, даже скорее наоборот, и утром был настроен разобраться с Андрияновым без всяких компромиссов.

— Ольга Николаевна, Рябко ко мне, срочно, — скомандовал он секретарю в селектор, едва стукнуло девять часов и рабочий день официально начался.

Думал вначале его вместе с Андрияновым вызвать, но решил, что нехорошо распекать начальника на глазах его подчинённого. Ничего, Рябко, по идее, и сам после беседы с ним сможет передать Андриянову весь необходимый посыл от него…