Река – костяные берега

Глава 8. «Близок локоть, а не укусишь!»

Борис не спешил вставать, наслаждаясь ощущениями безмятежности и уюта, нахлынувшими на него в момент пробуждения. Тиски безысходности, сдавливающие душу во сне, наконец-то ослабили хватку. Страх навсегда застрять в собственной иллюзии теперь казался нелепым. Бескрайняя река, которую не переплыть, потрясающее контрастом нищеты и изобилия село Кудыкино, изъясняющаяся загадками ведьма Двузубова и ее щедрая на обещания внучка Нюра — все это еще стояло перед глазами, но потускнело, всколыхнулось и расплылось, оказавшись за прозрачной, но незыблемой преградой, отделяющей сон от яви. Теперь это были просто картинки, сохранившиеся в его памяти.

Воспоминания постепенно отступили под натиском звуков, наполняющих окружающую реальность. За окнами бурлила жизнь большого города, а из глубины квартиры доносился негромкий монотонный шум, состоящий из шагов, скрипов, шуршания, вздохов. Несколько раз хлопнули дверцы шкафа. «Лера хозяйничает!» — понял Борис, мрачнея от того, что придется продолжать прерванный накануне неприятный разговор. Но тянуть время не было смысла: маловероятно, что его назойливая подруга покинет квартиру по собственной воле. Борис поднялся с дивана, аккуратно сложил скомканный плед, не спеша взбил подушки. Пригладил пятерней вздыбленные после сна вихры на голове. Прошелся по комнате, подбирая аргументы, способные убедить Леру в том, что они больше не пара. Когда он, решившись, вышел в коридор, из соседней спальни послышался удивленный девичий возглас: «Ничего не понимаю! Как такое возможно?!» Обращалась она точно не к нему, потому что еще не могла его видеть. Ее интонация озадачила Бориса: ни слез, ни истеричных ноток — лишь искреннее недоумение, граничащее с шоком. Интересно, что она там нашла? Он замер на пороге, глядя на подругу. Лера стояла рядом с не заправленной кроватью, доставая свои вещи из распахнутой спортивной сумки, стоящей на сбившемся одеяле, и разглядывала их так, словно опасалась, что на них может быть какая-нибудь зараза. Вид у девушки был растерянный и даже немного испуганный. Она иногда прикладывала руки к вискам и прикрывала глаза, будто страдала от головокружения или головной боли.

— Лера! — осторожно позвал Борис. Он не ожидал застать ее за сбором вещей и теперь боялся прервать этот процесс: вдруг Лера вновь переключится на выяснение отношений или предпримет новые попытки к примирению? Лучше бы сейчас ему не вмешиваться. Может быть, она ушла бы молча? Но, зная Леру, в такой исход событий Борис поверить не мог. Наверняка этот ее отстраненный вид и молчание — начало нового акта в спектакле, начавшемся еще вчера.

Девушка вздрогнула и резко обернулась на зов, но смотрела при этом не на Бориса, а в угол комнаты:

— Кто здесь?

Такого вопроса Борис никак не ожидал. Он шагнул к ней, чтобы оказаться в поле ее зрения, но та мгновенно повернулась в другую сторону и разразилась потоком вопросов, чуть не плача при этом:

— Где ты? Почему прячешься?! Как я оказалась здесь?! Ты меня похитил?! Откуда у тебя столько моих вещей?! Что тебе от меня нужно?!

— Лера, ты чего? — Борис вдруг понял, что она над ним издевается и что мирно расстаться не получится: как он и предполагал, продолжается спектакль одного актера, а точнее, одной актрисы. И не важно, что у Леры нет актерского образования — когда на нее накатывает вдохновение, как сейчас, она способна заткнуть за пояс любого профессионала. Что ж, придется подыгрывать: так или иначе, она все равно втянет его в эту сцену. Собрав остатки терпения, Борис спокойно произнес:

— Лера, пожалуйста, не надо паясничать. Давай поговорим. Посмотри на меня.

Испуг, отразившийся на ее лице, трудно было принять за поддельный, а то, как исступленно она завертелась, озираясь, породило в душе Бориса сомнения в ее неискренности. Но при этом Лера упорно избегала смотреть на него, намеренно скользя взглядом мимо, что и выдавало ее игру.

— Откуда ты знаешь мое имя?! Кто ты и где прячешься?!

Борис шагнул еще ближе, но она тут же отскочила и вновь закрутила головой, не замечая его. Взгляд заметался по стенам и мебели, не касаясь того места, где он стоял.

— Ах, так! Ладно! Сейчас ты меня увидишь! — Борис, сердясь, подлетел к Лере и схватил ее за плечо, но при этом она успела повернуться к нему спиной, так и не взглянув, а потом, зажмурившись, истошно завизжала, оседая вниз. Он выпустил ее и попятился, растерявшись. Возникла мысль, что с ней в самом деле не все в порядке. Даже самые одаренные актрисы вряд ли смогли бы сыграть нервную дрожь, мелко сотрясавшую все тело.

— Лера, ну все, хватит! — Борис снова попытался ее образумить.

— Кто ты такой?! — крикнула та, не оборачиваясь.

— Нет, ты что, серьезно?! Хорошо, так и быть. Пусть будет по-твоему. Давай познакомимся еще раз: я — Борис.

— Не знаю никакого Бориса! — Это заявление, сделанное дрожащим плачущим голосом, звучало очень правдиво, несмотря на то, что никак не могло быть правдой, и Борис в очередной раз отметил, что у Леры невероятный актерский талант.

— Да ты посмотри на меня — может, тогда узнаешь? — предложил он, не скрывая сарказма.

— Как я на тебя посмотрю, если ты все время прячешься?! — искренне возмутилась она, сидя на полу спиной к нему.

Борис обошел вокруг девушки, и она тут же развернулась в противоположную сторону, упорно не желая сталкиваться с ним лицом к лицу.

— Да и черт с тобой! — не на шутку разозлился он. — Надоел мне твой театр! Сколько можно-то?! Давай уже я такси тебе вызову, что ли.

— На твоем такси я никуда не поеду. Ты маньяк! Что за препарат ты мне подсыпал в кафе? У меня от него голова раскалывается! — Лера разразилась неподдельными рыданиями.

— Ты что, хочешь меня в чем-то обвинить? — Борис похолодел: ну как же он сразу не догадался! Лера настолько обозлилась на него, что решила отомстить ему коварным способом! Придумала легенду о похищении и наверняка все записывает на диктофон! Понятно, что признания она не дождется, потому что никакого похищения не было, но, скорее всего, ее цель — разозлить Бориса и зафиксировать его гневную брань в звуковом файле, чтобы потом предъявить как доказательство агрессии. «Ради такого она ведь может специально синяков себе наставить!» — сообразил Борис и решительно взял себя в руки: теперь он даже голоса на нее не повысит! Под статью с побоями она его точно не подведет! Но есть ведь еще и другие… Кто знает, на что у нее хватит фантазии и дерзости?

— Что тебе от меня нужно? — всхлипывая, жалобно пискнула Лера, искусно изображая жертву. — Что я должна сделать, чтобы ты меня отпустил? Тебе нужны деньги? Я могу заплатить.

Борис едва не задохнулся от возмущения, отвечая:

— Да кто… кто… тебя д-держит?!

— Ты хочешь сказать, что я могу уйти? — Лера мастерски изобразила недоверие.

— Нет, ну вообще! — Борис расхохотался. — Я восхищен! В Голливуде ты собрала бы все «Оскары»! — И передразнил ее тонким голосом: «Я могу уйти?» Будто не помнишь, как я еще вчера вечером пытался выставить тебя за дверь, а ты цеплялась за меня, как кошка!

— Вранье! — воскликнула она.

— Очень убедительно! — похвалил Борис. — Ладно, считай, что я поверил в твою амнезию. Пойду, заварю себе кофе. Надеюсь, когда я его выпью, тебя уже здесь не будет.

— Ты точно меня отпускаешь? И не боишься, что я заявлю на тебя в полицию? — Лера перестала трястись и всхлипывать, застыв в ожидании ответа.

— Так я и знал насчет полиции! — Борис звонко хлопнул в ладоши, отчего девушка вздрогнула и пропищала что-то вроде «ой, мамочка». — Делай, что хочешь, я ни в чем не виноват, так что мне все равно. Главное — испарись отсюда как можно скорее.

— Но я не буду заявлять, — пробормотала она, по-прежнему не глядя на него.

— Да, конечно. Я уже все понял, — Борис повернулся и отправился в кухню, мечтая не столько о кофе, сколько о хорошем завтраке.

В холодильнике обнаружились остатки вчерашней яичницы с беконом, которую готовил Сашка. Тут же возникла мысль позвонить другу и рассказать о поведении Леры, но это было бы неразумно: еще услышит и решит вмешаться в разговор, чтобы изложить свою версию событий. Лучше уж сидеть тише воды ниже травы, пока дверь за ней не закроется.

К удивлению Бориса, входная дверь хлопнула в тот же миг, как только он об этом подумал. Не веря своему счастью, он осторожно выглянул в коридор и прислушался. Тишина. Прошел в спальню. Никого. На полу валялась расческа Леры — круглая огромная щетка с жесткой короткой щетиной. «Для объемной укладки», — как-то раз объяснила она, когда однажды Борис высказал сомнение в том, что «этим» можно причесаться. Других вещей Леры в поле зрения видно не было. Борис заглянул в шкаф. Полки и вешалки, прежде занятые ее одеждой, пустовали. Облегченно выдохнув, он закрыл дверцы, поднял с пола расческу, вернулся в кухню и выбросил ее в мусорное ведро — ему она точно не пригодится, да и Лера едва ли вернется из-за подобной мелочи. Хотя… кто ее знает? «Что это было вообще?» — Вопрос крутился в голове, пока Борис набирал номер друга и слушал длинные гудки.

— Чего так рано? Сегодня же не надо в универ! Хотел отоспаться, — раздался недовольный голос Сашки. — Случилось что-нибудь?

— Да. То есть, нет. Ну, в общем, мы с Лерой насовсем расстались! — выложил Борис с ходу.

— И ты решил мне первому эту новость сообщить, что ли? Чтобы я вдруг не обиделся, что все знают об этом, кроме меня? — съязвил друг, намекая, что не в восторге от идеи Бориса побеседовать по душам ранним утром.

— Дело не в этом. Точнее, в этом, но… Короче, проблемы у меня из-за этого расставания. Такое впечатление, что Лерка собирается мне как следует отомстить и хочет заявить в полицию, будто я ее усыпил, похитил и…

— Чего?! — судя по возгласу, Сашка мгновенно проснулся. — Борь, ты бред какой-то несешь! С тобой все в порядке?

— …кажется, у нее еще что-то на уме. Она была, ну, очень странная! — продолжил Борис, игнорируя замечание друга. — Или у нее крыша поехала, или она непревзойденная актриса. Такой спектакль устроила!

Дальше он в подробностях описал поведение Леры, когда она, намеренно отворачиваясь, заявляла, что Борис от нее прячется, а еще утверждала, что не знает его и не помнит, как очутилась в его квартире и как туда попали ее вещи.

— Представь? Вот зачем ей это? — спросил Борис у друга, прекрасно понимая, что вопрос риторический.

— Дела-а… — Сашка был явно впечатлен. — Надо же, как в кино! Ну, вы даете!

— Как бы это кино сериалом не оказалось, — заметил Борис. — Не думаю, что Лера на этом остановится. У нее какой-то хитрый план. Отыграться на мне хочет, выместить обиду.

— Все может быть, все может быть… А с чего это ты вдруг решил бросить свою роковую красотку, для которой еще вчера готов был за звездой на небо лезть?

— Сам не пойму. Разонравилась. Как будто бабка пошептала… — начал было Борис и запнулся. Вдруг стало трудно дышать. Вспомнилась зубастая улыбка и вкрадчивый голос Евдокии Павловны: «А ты ничего не попутал?» Вспомнил, как попросил хитрую ведьму отменить желание, и та ответила: «Желание загадано и исполнено. Отменить нельзя, но можно вместо него другое загадать». Тогда Борис долго не мог подобрать слова, боясь неправильной формулировкой навредить Лере. Что он сказал-то в итоге? Произнесенная фраза всплыла в памяти: «Хочу, чтоб не помнила меня, не замечала».

— Черт! — неожиданно вырвалось у него в трубку. — Я же сам сказал: «Чтоб не помнила и не замечала». Так, значит, работает! Все получилось! Не зря же ведьма сказала, что уже сделано! Ну, ничего себе!

— Э-э-э, погоди! Друг, да тебе помощь нужна! — перебил его Сашка и добавил, растягивая по слогам: — Ква-ли-фи-ци-ро-ван-на-я!

— Нет, нет, нормально все, — поспешил заверить его Борис. — Ты просто еще не все знаешь. Но это… Лучше не по телефону. Знаешь, что? А давай где-нибудь позавтракаем? А то у меня кроме твоей яичницы ничего в закромах не нашлось, да и она уже, кажется, мхом покрылась.

— Да можно, — согласился Сашка, но все же с некоторой неохотой. — Давай через часок? Там, где всегда, — в кафе рядом с универом.

— Отлично. Увидимся. — Борис нажал «отбой» и медленно опустился на стул, чувствуя, что мелкие волоски на руках встают дыбом. «Ведьма… ведьма… ведьма», — закрутилось в голове. А потом подумалось с тоской: «Вот же… блин, во что это я вляпался?!»

Через час город полностью проснулся и наполнился обычным непрерывным шумом, которого Борис раньше почти не замечал, но теперь неожиданно для себя испытал настоящий восторг, оказавшись у забитого автомобилями проспекта. Рев двигателей и шорох шин, голоса и шаги прохожих, звон посуды и разноголосый гомон работающих телевизоров, доносящийся из окон домов — все эти звуки напоминали о том, что он действительно находится в своей реальности, а странный сон закончился.

Кафе располагалось на первом этаже пятиэтажного старого здания, одного из многочисленных памятников архитектуры в центре города. Идти было недалеко, поэтому Борис решил прогуляться пешком. Несмотря на ранний час, свободных столиков оказалось немного: жареная курица, приготовленная по секретному рецепту полковника Сандерса из штата Кентукки, всегда пользовалась повышенным спросом, покорив горожан уникальным ароматом таинственных специй, входящих в состав панировки. Когда Маша впервые предложила Борису перекусить в этом кафе, он был категорически против, узнав, что в меню, кроме различных вариаций курицы и картофеля, ничего нет. Тогда Борис предпочитал «бургеры» с мясными котлетами, какие готовят в «Макдональдсе» и «Бургеркинге». Маша уговорила его пойти в то кафе, и с тех пор «крылышки из кэйэфси» стали его любимым блюдом. Правда, это хрустящее лакомство он не ел уже больше года: после школьного выпускного начал встречаться с Лерой, а она относилась с презрением к любому фастфуду.

Сашка был уже на месте: сидел, устроившись в дальнем углу на мягком, обтянутом красной кожей диване, уткнувшись в экран телефона. Похоже, в ожидании друга он еще не покушался на содержимое огромного картонного ведра на столе, исходящего белесым паром. Зато кофе он почти допил, судя по тому, как высоко взметнулось над его лицом дно стаканчика во время глотка. Борис сел напротив, приветствуя его, и непроизвольно поморщился: запах жареных крылышек в этот раз отдавал чем-то неприятным.

— Тебе разогрели вчерашние, что ли? — спросил он, приподняв бумажную крышку, и потянул носом. — Не пойму… Как будто рыбой пахнет.

Сашка оторвался от телефона, склонился над ведром, шумно вдохнул и внимательно посмотрел на друга:

— С крыльями все в порядке.

— Ты что, не чувствуешь, как они воняют? — Борис придирчиво изучал пышущую жаром гору рыжих кусочков.

— Не ешь, мне больше достанется. Иди, закажи себе что-нибудь другое, — невозмутимо ответил Сашка, но смотрел на него при этом, как следователь на подозреваемого.

Борис отправился к стойке приема заказов, перебирая в уме названия «бургеров», и вдруг понял, что у него пропал аппетит. По крайней мере, ничего с куриным мясом ему не хотелось. Решив, что обойдется десертом, он вернулся к столику с большим стаканом молочного коктейля и шоколадным «фонданом». Показалось, что рыбой завоняло еще сильнее, даже аромат шоколада и ванили не спасал. А когда Сашка вонзил зубы в куриное крыло, Борису почудилось, что вместо панировки на стол посыпалась рыбья чешуя. Все-таки переживания, испытанные в последних снах, не прошли даром.

Об этих снах он и рассказал Сашке в подробностях. Тот внимательно слушал, обгладывая крылья, и не перебивал, а Борис старался на него не смотреть, иначе перед глазами тотчас возникал обеденный стол в тереме Двузубовой, заваленный красной, как сырое мясо, рыбой.

— Так я и не понял, что там с этой рыбой не так, — произнес Борис, завершая монолог, и замолчал.

— Зачем понимать? Это же всего лишь сон! — Сашка пожал плечами и потряс ведро, проверяя, осталось ли внутри что-нибудь. Убедившись, что оно полностью опустело, сгреб гору костей со стола и высыпал в него.

— А что думаешь насчет исполнения желаний? — Борис, наконец, смог сделать глоток коктейля и взглянуть на друга. — Если помнишь, Лера всегда смотрела на меня свысока и как бы снисходила до меня, делала одолжение. А вчера ее было просто не узнать: жить, говорит, без тебя не могу! На шею кидалась, в ногах валялась. Мне так противно стало, и я вдруг понял, что вообще никогда ее не любил. Как думаешь, может та бабка из моего сна на реальную жизнь повлиять? — И, заметив скептическую усмешку на лице друга, Борис поспешил добавить: — Да, я понимаю, что все это звучит бредово, но ведь Лерка объяснилась мне в любви как раз после того, как я такое желание загадал. А потом я попросил бабку сделать так, чтобы Лера меня не помнила и не замечала. Именно это и произошло сегодня утром! Как я ни пытался попасться ей на глаза, она все время отворачивалась, а когда я хотел силой ее повернуть, она просто зажмурилась и начала орать! Как еще объяснить ее выходки?

— Ну, это можно у нее и спросить! — ответил Сашка, тщательно вытирая руки влажными салфетками.

— Ты думаешь, я не пробовал, что ли?! Ты, может, мне не веришь?! — воскликнул Борис, теряя терпение.

— Верю, но так не бывает. — Сашка оживил телефон, лежащий рядом, и пробежался пальцами по экрану. — Поэтому спрошу у нее, если не возражаешь. И даже если возражаешь. Ужасно хочется узнать, что она скажет.

— Да пожалуйста! — Борис сердито фыркнул, сделав безразличный вид, но, когда из динамика послышался голос Леры, весь превратился в слух.

— Привет, Лера! Не отвлекаю? — спросил Сашка в трубку.

— Привет, Саш. Нет, говори. — Борис хорошо слышал ее даже на расстоянии. Наверное, громкость динамиков у Сашки была установлена на максимум.

— Да мы тут с Машей в театр собрались. Закрытие сезона, последний спектакль. Не хотите с Борисом нам компанию составить?

— А кто такой Борис? — вопрос прозвучал естественно, без малейшего намека на фальшь, и это Сашку явно озадачило.

— Ну что значит «кто такой»? Ты шутишь?

— Совсем не до шуток! — Лера повысила голос. — Что еще за Борис?! Я не знаю никакого Бориса!

— Да ладно! Ты с ним в школе училась с первого до последнего класса, а сейчас вы с ним — пара. Посмотри фотки в телефоне, что ли… И к врачу сходи, если ты, конечно, серьезно это. Амнезию лечат, кажется.

— С ума сошел?! Какая амнезия?! Выдумал какого-то Бориса! — Лера отвечала без тени сомнения в своей правоте.

— Ну, ладно. Сейчас я тебе на «вотсап» фотки с яхты скину. Подожди. — Сашка отнял телефон от уха и принялся колдовать над экраном. Через несколько мгновений он вновь приложил его к щеке и спросил:

— Ну что? Видела?

Ответом была тишина. Борис напрягся в ожидании: интересно, увидит она его хотя бы на фото или нет?

Лера молчала с минуту, а затем произнесла, отчеканивая по слогам:

— На фотках я везде одна. Какого Бориса я должна увидеть и где?

— Лер, ну ты что, серьезно, что ли? — Вид у Сашки стал совсем растерянный. Он многозначительно посмотрел на Бориса и добавил в трубку: — Лер, я тебе скинул четыре фото. На всех ты вместе с Борисом.

— Ладно, хватит! — Она разозлилась. — Не знаю, зачем тебе понадобилось делать из меня идиотку и утверждать, что белое — это черное! А может, тебе самому врачу пора показаться?! В общем, ты с этим Борисом лучше больше ко мне не приставай! И вообще, некогда мне. За мной сейчас мой парень заедет. Кстати, его зовут Артем, чтоб ты знал!

Короткие гудки возвестили об окончании разговора.

После минутного молчания Сашка потрясенно вымолвил:

— Не, ну… Вот она коры мочит! Ладно еще, перед тобой загон в отместку устроила, но мне-то ей зачем врать?! И на фотках, говорит, она одна! Возьми вот, посмотри, как тут можно твою рожу не заметить?! — Сашка оживил телефон, и на экране возникли лица Леры и Бориса.

— Не помнит и не замечает. Как я и пожелал, — ответил Борис, горько усмехаясь.

— Да совпадение это! — не сдавался друг, будто боялся что, согласившись с ним, угодит в ряды сумасшедших. — Какая ведьма?! Какой сон?» А ну-ка, пошли, прогуляемся, а то, кажется, тут с нас уже угорают по-тихому.

Борис без сожаления оставил на столе нетронутый «фондан». Впервые он покинул любимое заведение, не съев ни кусочка «кентукского» цыпленка, потому что тот сегодня почему-то вонял жареной рыбой.

Друзья прошли пару улочек и спустились по каменным ступеням к реке. Но зря Борис надеялся подышать свежим воздухом: здесь тоже воняло рыбой, только не жареной, а сырой — в точности, как возле села Кудыкино! «И что с этой рыбой не так?» — снова вспомнился ему неразгаданный ребус. Вдруг Борис поймал себя на том, что постоянно прокручивает в уме подробности последнего сна: те все время навязчиво лезут ему в голову. Оттого кажется, что Кудыкино где-то близко. Совсем рядом. Может, скрыто за поворотом реки в паре километров отсюда? А может быть, оно притаилось за ивами на том берегу? Или… что, если оно стоит прямо у него за спиной?!

Борис резко обернулся и пошатнулся, потеряв равновесие. Потрясение от увиденного едва не свалило его с ног. Вместо каменной лестницы, ведущей к уютной улочке с фонарями и лавочками, вместо темно-серых породистых домов — памятников культуры, вместо просторных клумб, покрытых пестрыми цветочными шапками, перед ним стояли нестройные ряды деревянных домиков, над которыми возвышался, белея свежеструганными бревнами, нарядный, как именинник-юбиляр, терем Евдокии Двузубовой.

— Ты что там, нашествие зомби увидел? — Сашкин вопрос мгновенно разрушил иллюзию. Картина села Кудыкино рассыпалась на мельчайшие, хаотично движущиеся частицы, а потом сложилась в привычный городской пейзаж, в котором все было, как и положено, на своих местах: и дома, и клумбы, и фонари, и даже желто-коричневая брусчатка на тротуаре.

— Не знаю, повело что-то. Не выспался, наверное. Неудивительно, с такими-то снами. — Борис достал телефон, чтобы узнать время. Близился полдень. — Через час начало торгов на фондовом рынке, — сообщил он. — Домой пора. Может, сегодня удастся разобраться с заявками. На программе в телефоне не очень удобно, так что пойду я.

— А, вот в чем дело! — воскликнул Сашка, осененный какой-то догадкой. — Все эти твои сны от нервов. У тебя стресс из-за убытков, вот и снится всякая чертовщина!

— А поведение Леры? — напомнил Борис. И вдруг, вспомнив о том, как Сашка пытался пригласить Машу в театр, спросил: — Это правда, что вы с Машей на спектакль идете?

— Да, собираемся, но билеты еще не брали. Пойдешь с нами?

— Третьим лишним, что ли? — хмыкнул Борис и отрицательно качнул головой. — Думаю, без меня обойдетесь.

— Ну, как знаешь! — Сашка дружески похлопал его по плечу. — Давай, удачи тебе в биржевой торговле! Смотри, аккуратнее. Звони, если что.

Они разошлись. По дороге домой Бориса так и распирало позвонить Маше и спросить, серьезно ли у нее с Сашкой, но он понимал, что те времена, когда он мог спросить ее о чем угодно, давно прошли. Сейчас он и вспомнить не мог, как получилось, что год назад, на школьном выпускном он все время крутился возле Леры и танцевал только с ней. Ведь обещал Маше «белый» танец, но, когда его объявили, она почему-то не подошла. А он и не вспомнил о ней. Он вообще ее в тот вечер не видел. Вечер, продлившийся до самого утра. Рассвет он встретил вместе с Лерой на берегу этой реки, примерно в том же месте, где они только что стояли с Сашкой. А еще раньше, до выпускного, Борис часто бродил здесь вместе с Машей, болтая обо всем на свете. Интересно, о чем Маша разговаривает с Сашкой? И какие у них в городе любимые места?

Переступив порог квартиры, Борис заметил пучок волос на полу, примерно в том же месте, где видел его вчера. На этот раз пучок был намного больше. Может, свалился с расчески Леры, когда Борис нес ее выбрасывать? Эта версия рухнула, как только он нагнулся, чтобы разглядеть находку: среди черных волос серебрилась седина. У Леры седины точно не было. Прикасаться к волосам не хотелось, и Борис ногой выпихнул комок из квартиры в подъезд, а затем пнул его носком кроссовки, и тот свалился с лестничной площадки вниз. Почему-то выбросить его в свое мусорное ведро, как он проделал это с расческой Леры, показалось неправильным. Вряд ли Борис мог бы себя спокойно чувствовать, зная, что он лежит там. Подъезд — другое дело, это уже общая территория.

Разбудив спящий компьютер одним движением «мышки», Борис вновь порадовался цифрам в появившейся на экране таблице: за вчерашний день его счет изрядно вырос. Что же будет сегодня? Ведь вчера Борису так и не удалось закрыть позицию, то есть перевести акции в рубли. Без этого снять деньги со счета было невозможно: пока они вложены в акции, их как бы нет. Борис открыл в отдельном окне график акций «Норильского Никеля». От волнения в груди что-то затрепетало, заворочалось, как всегда бывало в последние минуты перед открытием торгов. И вскоре на диаграмме появилась новая свеча — подвижная, живая. Заметалась вверх и вниз, а вместе с ней и сердце Бориса. Сердце и свеча словно соревновались между собой по частоте ударов. В соседнем с графиком окне в такт движениям свечи менялись цифры, обозначающие прибыль и общее количество денег, вложенных в акции. Счет рос. Борис богател. Пластмассовая «мышка» выскальзывала из его вспотевшей трясущейся руки, отказываясь слушаться. Курсор метался по экрану, не желая вставать в нужное место. Стоимость акций менялась молниеносно, свеча скакала в широком диапазоне, будто дразнила, не давая определиться с ценой заявки.

С постера, висевшего на стене над компьютером, смотрел, посмеиваясь, жизнерадостный Уоррен Баффет с деловито скрещенными на груди руками. Взгляд его красноречиво указывал на изречение, приведенное ниже: «Биржа — это место, где деньги переходят от активных к терпеливым». Борис повесил над компьютером фото крупнейшего в мире инвестора, в надежде, что умное замечание успешного человека поможет ему сохранять спокойствие в процессе торгов. Иногда это действительно работало и даже вдохновляло, но не сегодня. Происходящее на фондовом рынке называлось высокой волатильностью, но Борис придумал для этого явления свое, более точное слово: «Расколбас», когда цена то взлетала до небес, то проваливалась в пропасть. О каком спокойствии могла идти речь?! Вряд ли Уоррен сумел бы сохранить на своем лице хладнокровно-сытое выражение довольства при виде такой вакханалии. В такие моменты можно было заработать огромную прибыль, но при этом был велик риск все потерять.

Наконец, заявка была размещена и мгновенно исполнена, но Борис даже обрадоваться не успел, увидев, что позиция не закрылась, а, как и вчера, изменилась на противоположную в том же объеме, и размер его счета по-прежнему менялся, становясь то больше, то меньше, но все-таки с явной тенденцией к росту. Деньги прибавлялись, и спустя час после начала торгов текущие активы превышали входящие более чем на миллион рублей! Бориса раздирали противоречивые чувства: хотелось прыгать от радости в обнимку с постером Уоррена Баффета, и в то же время его обуревало дикое желание разбить вдребезги и «мышь», и клавиатуру, как будто те были виноваты в том, что с заявками творится какая-то чертовщина.

Постепенно Борис заметил, что ему удавалось выставить только те заявки, которые впоследствии приносили прибыль. То есть, если цена должна была вырасти, то заявка «Продать акции» не размещалась, сколько Борис ни щелкал по ней «мышкой». Зато, если график должен был пойти вниз, заявка не только мгновенно улетала в систему, но и количество продаваемых акций в ней почему-то оказывалось вдвое больше требуемого. Оттого никак не выходило окончательно закрыть позицию, и та, как заколдованная, металась из «шорта» в «лонг» и наоборот. Это обстоятельство приводило Бориса одновременно и в ярость, и в восторг: ничего подобного ему испытывать еще не приходилось. Он весь покрылся холодным потом от мысли о вмешательстве ведьмы из сна. Как еще можно было объяснить все происходящее?

Менеджер брокерской компании, которому он позвонил с требованием разобраться в некорректной работе торговой платформы, ответил, что над этой ситуацией бьется весь отдел «техподдержки», но причину определить пока не могут: «Мы подключили специалистов-разработчиков, делаем все возможное, готовы возместить понесенные убытки в случае их возникновения, приносим извинения за неконтролируемый технический сбой. Еще раз повторяю: наша компания компенсирует вам все потери!» Но в том-то и дело, что никаких потерь не было. Борис стремительно богател, и к вечеру стоимость его инвестиционного портфеля вдвое превышала размер суммы, которую он первоначально внес при открытии счета. Восемь миллионов! Невозможно поверить! О таком успехе Борис и не мечтал. Радость омрачало лишь одно, но очень существенное обстоятельство: от этого жирного ломтя нельзя было отщипнуть ни кусочка до тех пор, пока все деньги находились в акциях, а закрыть позицию никак не удавалось.

К концу торговой сессии Борис почувствовал себя неимоверно уставшим и опустошенным: еще бы, весь день на нервах! Прыткая «свеча» на графике замерла, взяв паузу до следующего дня. Цифры застыли в потрясающе прекрасной комбинации: 8259785,6. Глядя на это невероятное число, Борису трудно было поверить, что всего два дня назад его счету грозило обнуление. Но что же будет дальше? Какой толк от внушительной суммы, если до денег никак не добраться?!

Возникшее еще днем подозрение, что коварная ведьма просто водит его за нос, к вечеру превратилось в уверенность. Уставившись невидящим взором в светящийся монитор, Борис перебирал в уме подробности первой встречи с Двузубовой. Как он сформулировал второе желание? Почему вышло так, что, разбогатев, он не может ничего потратить? В чем кроется подвох, который использовала ведьма, чтобы поглумиться над ним в очередной раз? Что такого он ей сказал тогда?

«Хочу быть богатым, и чтобы деньги никогда не заканчивались», — вспомнил Борис, и ему стало страшно. Вот и получил, что заказывал! Какой идиот! Это же надо было так выразиться: «Чтобы никогда не заканчивались»! Еще бы они закончились, если их потратить нельзя! Как же нелепо вышло! Наверное, хитрая ведьма здорово повеселилась, исполнив его желание в точности, как он и просил! Все тело налилось свинцом от накатившего зла. Захотелось вернуться в тот сон и придушить лукавую колдовку или утопить в том же болоте, из которого он ее вытащил. Вот какова благодарность ведьмы! Исполненные ею желания принесли ему одни мучения, кроме первого: домой она его все-таки вернула без лишнего коварства.

«Вот бы снова увидеть эту бабку во сне и попросить ее изменить второе желание! Кажется, она говорила, что изменить можно все три, а я изменил только одно, последнее. Ведь отделался же я от Лерки! «Чтоб не помнила и не замечала», — именно так и вышло. Надо самому внимательнее подбирать слова, а не бабку во всем винить. Она же просто исполняет загаданное, — размышлял Борис, разлегшись на диване. — Интересно, попаду я этой ночью в Кудыкино или нет? Жуткое местечко, а ничего не поделаешь — только баба Дуся может все исправить».

Закрыв глаза, Борис мысленно вернулся в лодку, плывущую по реке, один берег которой — левый — был скрыт где-то за горизонтом (если вообще существовал), а на правом раскинулось село Кудыкино. Приземистые домики издалека казались крепостными работниками, покорно склонившимися перед лощеным и упитанным барином — теремом Евдокии Двузубовой. Воздух потяжелел от влажности, запахло большой водой и, конечно, рыбой, а попытка открыть глаза и увидеть стены своей квартиры провалилась: Борис понял, что уже находится во сне. Река медленно несла лодку, слегка покачивая, как заботливая мать младенца, а тихие всплески за бортом звучали убаюкивающим бормотанием.

Знакомая баржа все еще была на прежнем месте: очертания ее длинного корпуса, завалившегося на бок, издали напоминали дохлую чудо-рыбу, выброшенную на берег, — наверное, потому, что груза из бревен на ней уже не было. Зато рядом с судном появился длинный бревенчатый помост, на который, скорее всего, и ушел остаток строительного леса. Помост начинался от борта баржи и метров на тридцать тянулся над водой по направлению к центру реки. Едва подумав о том, для какой цели была возведена эта конструкция, Борис получил наглядное объяснение, заметив рядом с помостом торчащие из воды палки, являвшиеся, скорее всего, частью рыбных снастей, установленных на глубине. Сразу вспомнился обед в тереме Двузубовой, отчего на Бориса накатила тошнота, но в то же время разыгралось любопытство: захотелось проверить сети и узнать секрет ловли рыбы. «Интересно, почему одни могут ее наловить, а другие — нет?» — подумал он, направляя лодку к деревянному сооружению и заодно изучая взглядом помост и палубу баржи: не притаились ли где-нибудь те злобные кудыкинцы, оглушившие его в прошлый раз. Но весь кудыкинский мирок выглядел безлюдным и безмолвным, как будто застывшим в глубоком предрассветном сне.

Ловко перебравшись из лодки на помост по крепким, вбитым в речное дно бревнам, Борис встал на четвереньки у края дощатого настила и свесил голову, вглядываясь в темную воду — та оказалась совершенно не прозрачной, какой-то мутной и рыжеватой, поэтому ни сети, ни улов увидеть было нельзя. От торчащих из воды палок к опорам помоста тянулись веревки, их концы обвивались вокруг столбов, оканчиваясь большими крепкими узлами. Борис ухватил две веревки, скрепленные с палками, и потянул на себя — те неожиданно заходили ходуном, но не от его усилий, а от того, что в глубине вдруг затрепыхалось что-то крупное, забилось так, что поверхность воды задрожала и подернулась мелкой рябью. Это могло означать то, что сети были полны живой рыбы, и Борис, охваченный азартом, потянул веревки что было сил. Над поверхностью показался металлический обруч не меньше метра в диаметре, а за ним потянулся прикрепленный к нему чулок из мелкой сетки, по виду — тоже металлической. Сетка дрожала и раскачивалась под обручем, веревки норовили вырваться из рук, и, пыхтя от натуги, Борис вспомнил русскую народную пословицу: «Без труда не выловишь и рыбку из пруда». Однако желание узнать загадочный «секрет» так и не исполнилось. Из-за собственного шумного дыхания Борис слишком поздно услышал скрип досок под чьими-то ногами. Он даже не успел обернуться, только увидел тень, вытянувшуюся перед ним на воде, а затем что-то тяжелое обрушилось на его затылок, и розовый рассвет мгновенно сменился непроглядной темнотой.

Когда сознание вернулось, Борису вначале показалось, что весь мир уменьшился до размеров пятирублевой монеты, а сам он взирает на него из темных глубин космоса, но в следующий миг ощущение колючей грубой ткани на лице вернуло его на землю, и сияющее пятнышко перед глазами оказалось всего лишь прорехой в мешке, натянутом на его голову. «Пора уже привыкнуть к традиционному гостеприимству кудыкинцев!» — мысленно усмехнулся Борис и хотел прикоснуться к ноющему от боли затылку, но обнаружил, что связан. Как и в прошлый раз. Но тогда не было прорехи в мешке.

Борис завертел головой, сосредоточившись на том, что попадало в поле зрения. Всюду было темно, и лишь справа от него тянулась длинная светлая полоса. «Щель в стене», — догадался он и придвинулся к ней, изгибаясь всем телом подобно гусенице. В узком проеме между досками показалась часть двора с дорожкой, ведущей к терему, по которой шла какая-то женщина: виден был только край пышной длинной юбки, волочащейся по земле.

— Чего тебе? — послышался ее голос, странно знакомый Борису, а затем рядом с юбкой появились коричневые резиновые сапоги примерно сорок шестого размера, и низкий мужской голос ответил:

— Мое почтение, Евдокия Павловна! Вора поймали! Мережи наши проверял!

— Мережи? — переспросила женщина недовольным тоном. — Как же, интересно, ты это допустил, Лапоть?

— Не поверите, этот вор возник как будто из ниоткуда. Никого на реке не было, а потом вдруг рядом с помостом лодка появилась, и он из нее выбрался! Не мог же он под водой на лодке проплыть!

— Интересно! И что вы с ним сделали? Пустили на корм рыбам? — послышался хриплый смешок.

— Нет, в сарае заперли. Допросить хотели, кто такой. Если, конечно, он ласты не склеил после того, как я его огрел. — Ноги в резиновых сапогах затоптались на месте.

— Покажи мне его! — приказала Двузубова, и беседующие двинулись в сторону Бориса.

Где-то совсем рядом лязгнули засовы, захрустела солома, устилавшая пол, и в тот миг, когда чья-то рука сдернула мешок с головы Бориса, неожиданно, как резко сменившийся кадр в кино, перед ним возникло лицо Евдокии Павловны, но какое! Следы преклонного возраста бесследно исчезли, морщины разгладились, но красоты от этого в нем не прибавилось, а, наоборот, сходство с хищной рыбой сразу бросалось в глаза. Борис молчал, не в силах вымолвить ни слова. Та, узнав его, весело воскликнула, обернувшись к сторожу:

— Развяжи его скорее, Лапоть! Гость дорогой пожаловал! Чуяло мое сердце, что еще свидимся! Как знала, что он сегодня придет, даже велела свежей рыбы доставить к нынешнему обеду.

Борис узнал обладателя резиновых сапог, видел его на барже во время прошлого визита в Кудыкино. Тогда, как и сейчас, на нем была та же красная футболка с логотипом американской газировки, только уже изрядно подзатертая. Человек, названный Лаптем, освободил Бориса от веревок и, подхватив его под руки, поднял и поставил на ноги с такой легкостью, будто тот весил не больше матраса, а затем подтолкнул к распахнутой двери сарая.

Тошнотворный запах тухлой рыбы, тотчас нахлынувший отовсюду, многократно усилился, когда хозяйка радушно заключила гостя в объятия, измазав при этом чем-то склизким.

— Дождалась, дождалась! — радостно ворковала она, увлекая Бориса за собой к терему. Прикосновение ее холодной и влажной руки нельзя было назвать приятным, но его вдруг охватил странный восторг — как будто он, умирая с голоду, узнал, что вот-вот насытится.

— Что же ты сбежал в тот раз, даже не прощаясь? — Она обернулась к нему и строго посмотрела выпученными глазами сверху вниз — они уже поднимались по лестнице.

— Так вышло: парнишка сельский в гости пригласил, а потом стемнело очень быстро, поздно было возвращаться.

— Чую, наговорили тебе про меня гадкое, напугали! Ведьмой меня кличут, слыхал?

— Ну… что-то в этом роде, — уклончиво ответил Борис, не желая сердить Двузубову: ведь ему к ней снова с просьбой обращаться!

— Ненавидят! — воскликнула хозяйка гневно. — А случись что, ко мне же бегут за помощью! — Она посмотрела на него так, будто знала о его недавнем мстительном порыве, и сказанное относилось не только к жителям села, но и к нему. Борис отвел взгляд. Ему было что скрывать: совсем недавно его обуревало желание расправиться с коварной колдуньей.

Лестница в этот раз показалась Борису длиннее: уже потом он заметил, что в тереме надстроили еще один этаж. Они вошли в просторную комнату и расположились на высоких деревянных стульях с резными подлокотниками, повернувшись к окну — наверное, у Двузубовой здесь был наблюдательный пункт, потому что все Кудыкино просматривалось, как на ладони. Справа от села простиралась водная гладь необъятной реки, вдоль берега которой тянулся глубокий карьер, упиравшийся в глиняную гряду, на вершине которой виднелось какое-то деревянное сооружение вроде смотровой вышки.

— Полюбуйся! — Двузубова жестом указала в сторону возвышенности. — Смех один!

— А что это? — полюбопытствовал Борис.

— Жалкое подобие Кудыкиной горы, обвалившейся после потопа. Они тут скребли, возились, как муравьи, целыми днями, и вот наскребли. Без слез не взглянешь! Еще и звонницу зачем-то сколотили, дурачье! Колокола-то все равно нет! — Хозяйка запрокинула голову и довольно рассмеялась, а когда вновь взглянула на него, в глазах ее Борису почудился страх, и он понял, что смех этот был наигранный — похоже, ее пугала и рукотворная гора, и пустая звонница, будто ведьма боялась того, что однажды в ней все-таки появится колокол и… зазвонит.

Гора отбрасывала на поселок длинную предвечернюю тень, отчего Кудыкино выглядело мрачновато. Хотя добротных «зажиточных» изб стало значительно больше. Улицы и дворы пустовали, поэтому Борис сразу заметил движущуюся вдали фигуру — судя по длинному платью и развевающимся волосам, женскую.

— О, Нюрка идет! — Двузубова узнала свою внучку и одарила гостя многозначительным взглядом. — С речки возвращается. С тех пор как ты ушел, все по тебе горевала, слезы проливала. Сколько раз я посылала за ней, но так и не нашли девку. Слышать слышали, а не видели: пряталась где-то в кустах на берегу. Ох, и выла! На все село! А теперь вот идет. Торопится, видно. Знает уж, поди, что ты здесь, к тебе спешит.

— Вообще-то я по делу и ненадолго! — выпалил Борис, давая понять, что встреча с Нюрой в его планы не входила.

— Что опять не так-то? — Хозяйка приторно заулыбалась, будто ей была прекрасно известна приготовленная Борисом просьба, и он вновь ощутил вскипающее внутри зло: точно, издевается! Но тут же спохватился и, придав лицу виноватое выражение, принялся подробно объяснять возникшую проблему. Он боялся, что ведьма не поймет, что такое фондовый рынок и почему Борис не может снять со счета деньги, но она сразу уловила суть:

— Ты ж сам просил, чтоб деньги не заканчивались! Ведь просил? Я помню!

— Не подумал, — ответил Борис и вдруг с опозданием спохватился: сейчас Двузубова прицепится к этим словам, ведь в прошлый раз он сказал то же самое!

Так и вышло. Она вздохнула и начала его журить:

— Не подумал! И кто ж за тебя думать-то будет? Видать, раньше мама с папой за тебя думали, а самого не научили.

— Ну, при чем тут мама с папой! — Борис почувствовал, как кровь прилила к щекам, а притаившаяся внутри злость рвется наружу, как хищный зверь на волю.

— Ничего, жизнь научит! — Двузубова понимающе кивнула, встряхнув слипшимися волосами. — Теперь, значит, ты подумал, и денежки свои потратить хочешь?

— Точно, — ответил Борис и с замиранием сердца спросил: — Могу я второе желание поменять?

— Говори, чего надобно! — Хозяйка одобрительно кивнула и, сдув свесившуюся на лицо жидкую сальную прядь, выжидающе уставилась на него. Борис мог поклясться, что увидел в глубине ее зрачков крошечных чертенят, пляшущих в языках пламени. Какое-то время он подбирал верную формулировку, чтобы снова не вышло казуса, и, наконец, объявил:

— Хочу, чтобы на любые мои траты всегда денег хватало!

— Считай, уже исполнено! — с легкостью, как и в прошлый раз, пообещала ведьма. — Можешь не сомневаться. Трать себе, на здоровье! И не благодари, ведь я в долгу у тебя. Расскажи-ка мне лучше, как там твоя девица, что донимала тебя? Отвязалась?

— Еще бы! Ушла и не взглянула ни разу. Даже не вспомнила, кто я такой!

— Вот и хорошо! — Двузубова расплылась в лукавой улыбке. — Может, Нюру мою теперь в жены возьмешь? — И, не слушая протестов Бориса, крикнула, обернувшись к двери: — Нюра! Подойди-ка! Знаю, что ты тут.

Из дверного проема робко выглянула девушка, но, встретившись взглядом с Борисом, отпрянула так, что ее темные волосы взметнулись в воздух подобно крыльям вспугнутой птицы.

— Где тебя носило, негодница? — продолжала Двузубова, но совсем не сердито, а с едва уловимой шутливой ноткой. — Все суженого своего разыскивала? Забыла меня? Бросила? Даже расчесать меня теперь некому — так и хожу нечесаная!

Борис чуть не фыркнул, услышав это, но вовремя сдержался. Волос у ведьмы почти не осталось. Но даже эти жалкие «сосульки» она не смогла бы расчесать сама: руки у нее выглядели слишком короткими и будто приросшими к тугим бокам по самые локти.

Нюра больше не показывалась, а хозяйка вдруг подала Борису неизвестно откуда взявшийся в ее руке гребень, обратившись со словами:

— Может быть, ты меня причешешь? Ведь скоро время обеда, а мне к людям стыдно выйти.

Борис с опаской взял острозубую массивную вещицу, и ему почему-то вспомнилась найденная в песке кость. Гребень был сделан из чего-то похожего: такой же шершавый на ощупь, легкий и белесый.

— Вообще-то я никогда никого не расчесывал, — пробормотал он растерянно. Отказываться было неудобно, и он провел гребнем по волосам хозяйки: зубцы застряли в липких прядях, и несколько пучков, оторвавшись, упали к его ногам. Борис, испугавшись, что во время расчесывания у ведьмы вылезут все волосы, поспешил вернуть гребень назад. Хозяйка сделала вид, что осталась довольна.

— Вот теперь можно и обед накрывать!

И все повторилось, как и в прошлый раз, только теперь Двузубова повела Бориса в другую комнату, такую огромную, что комнатой ее называть было бы неправильно: это был целый зал, в котором уже сидели люди. Длинный и широкий, как теннисный корт, стол ломился от блюд с дымящейся рыбой, но не красной и чешуйчатой, а гладкой, безголовой, бесхвостой и гораздо более крупной: размером куски походили на обрубки пожарных рукавов. Эта рыба не понравилась ему еще больше, чем первая. Борис попытался сказать хозяйке, что он совсем не голоден, на что та сердито заворчала:

— Как же не голоден, если рыбу из мережи украсть хотел?!

— Не украсть, а только посмотреть, как она ловится, — попытался объяснить он, но Двузубова возмутилась:

— Выходит, секрет прознать вздумал? Хитре-ец! Никому не позволено без моего ведома рыбу ловить! Наказание за такое дело полагается! Но тебя, так и быть, на первый раз прощаю, нравишься ты мне. Садись да ешь!

— Но мне не хочется! — Борис упирался, отказываясь садиться за стол, и старался не смотреть на эти жуткие рыбные яства, чувствуя, что становится центром всеобщего внимания. Не меньше сотни пар глаз наблюдали за ним.

— Знаешь ли ты, что в наших краях существует древний обычай: гостя, отказавшегося отобедать с хозяином, считают за врага и выгоняют с позором!— наседала Двузубова. — Раньше за такое могли и убить.

— Надо же, я и не думал, что все так серьезно! — Борис лихорадочно соображал, как выкрутиться, уверенный, что не сможет заставить себя проглотить даже крошечный кусочек «пожарного шланга». — А, может, у вас картошечка найдется? Помню, что она была очень вкусная!

Среди гостей послышался недовольный ропот и смешки, но Двузубова все-таки сжалилась: велела подать на стол картошки для особенного гостя и мятного чая для всех. Глядя, как Борис поспешно откусывает дымящийся клубень, она вдруг пригрозила:

— Но смотри, в другой раз не отвертишься!

— В другой раз?! — Борис от неожиданности чуть не подавился. — Вообще-то я как-то… не планировал…

— Ну-ну, не зарекайся! — загадочно усмехнулась хозяйка.

В тот момент Борис был уверен, что никогда не захочет вернуться в Кудыкино, существующее в его до странности реалистичных снах. Он мечтал, чтобы дурной сон поскорее закончился, но знал, что по сложившейся традиции терпеть ему придется до наступления ночи.