Река – костяные берега

Глава 5. «Бойся своих желаний»

Возле дверей квартиры Бориса поджидала Лера. Едва завидев его, выходящего из лифта, бросилась на шею с таким рвением, будто они не виделись по меньшей мере год.

— Где ты был? Телефон твой недоступен, тебя дома нет! Жду тут целую вечность!

Борис угрюмо покосился на нее, давая понять, что не рад ей, но она, кажется, ничего не поняла. Висла на нем со счастливым видом, будто ничего не случилось. Бориса так и подмывало выпалить «Между нами все кончено!», но он сумел сдержаться до тех пор, пока дверь квартиры не закрылась за ними, иначе Лера могла устроить сцену прямо в подъезде — зрителей она обожала. Зато, когда они оказались по ту сторону порога, эти слова тотчас слетели с его языка, будто неподъемный груз, который он больше не в силах был удерживать.

— Что? — переспросила она тихо, хотя все прекрасно слышала. Борис так ей и ответил:

— Что слышала.

— Может, как-то пояснишь свое неожиданное требование?

— У меня нет желания говорить об очевидных вещах.

— Вот как! Значит, решил приговорить наши отношения без суда и следствия?!

— Ты сама их приговорила этой ночью! — выпалил он и тут же пожалел: теперь разбирательств не избежать.

— Ра-азве?! — Ее глаза расширились до невероятных размеров. — Я? И как, по-твоему, я это сделала?

— Здесь не съемочная площадка, твое актерское мастерство некому оценить.

— Боря… Боря, ты чего? — Она вдруг резко сменила интонацию с возмущенной на просительную, протянула руки и шагнула к нему, звонко цокнув острыми каблуками о паркет. Борис попятился в глубь коридора, выставив перед собой ладони.

— Лер, ну все. Забери свои вещи и уматывай туда, откуда явилась. Я все знаю про Артема.

— Артем? Да он просто… проводил меня домой! Ты же исчез куда-то!

— Исчез, и тебя это не встревожило! Подумаешь, куда-то исчез ночью с яхты посреди реки… Зачем беспокоиться? Только зря время терять. И ты, насколько мне известно, потратила его с пользой — быстро нашла мне замену.

Лера открыла рот, собираясь выпалить очередное возражение, но губы искривились, обезобразив лицо, кожа на лбу собралась складками, а из глаз покатились слезы.

— Только не это! — Борис поспешил скрыться в гостиной, заперев за собой дверь. Из-за нее донеслись горестные рыдания, сравнимые с оплакиванием усопшего.

Он сел за компьютер и надел наушники, опасаясь, что может не выдержать ее причитаний и дрогнуть. Ему было жаль Леру, но ничего уже не исправить: пусть она не осталась с Артемом и решила вернуться к нему, это не отменяет факта ее предательства. Вдруг Борис с удивлением понял, что кроме жалости к Лере он больше ничего не испытывает, разве что презрение, растущее внутри, как снежный ком. Невозможно было поверить, что еще вчера вечером он мечтал о том, чтобы Лера вышла за него замуж. А сегодня его мечта рухнула подобно роскошному дворцу, выстроенному без фундамента — от малейшего сотрясения мгновенно превратилась в руины. Зато вместо нее появилась другая мечта: чтобы Лера поскорее исчезла из его квартиры, а заодно и из его жизни. Но Борис подозревал, что добиться этого будет непросто.

В скором времени подозрения подтвердились: сквозь оглушающую музыку до Бориса донеслись звуки настойчивых ударов в дверь гостиной. Учитывая то, что время было уже позднее — часы на экране компьютера показывали двадцать три пятнадцать, — соседи запросто могли вызвать полицию. «Только этого мне еще не хватало!» — С этой мыслью Борис выключил плеер, снял наушники и с тяжелым сердцем направился к двери. Хочешь не хочешь, а с Лерой придется поговорить или спасаться бегством из собственной квартиры.

Едва открылась дверь, она тотчас повисла у него на шее с умоляющим криком:

— Прости! Ну, прости, не знаю, что на меня нашло! Ведь он меня только до дома довез, и все. Конечно, я должна была остаться с тобой на яхте, но я тогда так устала! Мне кроме тебя никто не нужен, клянусь!

Борис не без труда вывернулся из ее цепких рук со словами:

— Лера, пойми! Для меня уже не важно, куда проводил тебя Артем — к тебе домой или к себе. Дело не в этом. Это ты меня прости. Я понял, что никогда тебя не любил. Так бывает в жизни, все ошибаются. Я вызову тебе такси, собирайся.

— Нет, нет! Это неправда! — Она шагнула к нему, заламывая руки. Борис отшатнулся в сторону:

— Лера, не заставляй меня бегать от тебя! Перестань. Мы расстаемся, и точка!

— Ты говоришь это сгоряча! — пылко возразила она, но хотя бы осталась стоять на месте. — Дай мне шанс доказать тебе… Не прогоняй! Я останусь на ночь, и утром мы все обсудим еще раз.

— Нет. Если не уйдешь ты, тогда уйду я.

— Умоляю! Если утром ты скажешь мне то же самое, я обещаю, что исчезну. Но, может быть, ты остынешь и передумаешь. Ведь я ничего плохого не сделала!

— Я уже сказал, что дело не в тебе, а во мне. Давай не будем ждать до утра и расстанемся прямо сейчас. Если ты отказываешься уезжать, тогда уеду я! — Борис направился к компьютеру, собираясь заняться поисками свободного номера в какой-нибудь гостинице. К Сашке среди ночи напрашиваться не хотелось: друг и без того потратил на него весь день.

Последующая выходка Леры повергла его в шок, такого он никак от нее не ожидал: с совершенно безумным видом она упала на колени, подползла к нему и, вцепившись в его ноги, запричитала:

— Не бросай! Боренька, не бросай! Я же умру без тебя! Точно знаю, что умру!

Борис в растерянности стоял и смотрел на нее, не зная, что предпринять. Ну не выталкивать же ее в подъезд! И у него больше не было сил выносить этот спектакль. Он обреченно вздохнул, понимая, что придется пойти на уступки. Внезапно его озарила коварная идея: притвориться, что готов к примирению, и уговорить ее выйти из квартиры вместе, например, в ресторан поужинать, а потом сбежать оттуда, вернуться одному и больше уже не пускать на порог. Конечно, это дикость, но, кажется, единственный способ выдворить ее из дома. Жаль, что Борис не мог поступить так по-свински. Придется вытерпеть ее истерику. О том, чтобы сохранить прежние отношения с Лерой, Борис даже не помышлял: с каждой минутой девушка казалась ему все омерзительнее.

— Давай уже, прекращай реветь! — Борис произнес это как можно более миролюбиво. — Я согласен перенести решающий разговор на утро, но только если будешь вести себя адекватно.

Лера сразу затихла и замерла у его ног, устремив на него взгляд провинившейся собачонки. Узнать в ней прежнюю высокомерную красавицу было невозможно. Разве бывает, чтобы люди менялись до такой степени? «Чертовщина какая-то!» — подумал Борис и невольно вздрогнул, вспомнив последний сон, в котором он спас старуху, и последнее желание, загаданное им. «Пусть одна девушка полюбит меня больше жизни», — вспыли в памяти его слова, а потом и бабкин зловещий шепот, прозвучавший после того, как он назвал имя: «А ты ничего не попутал?»

Выходит, Борис попутал, да еще как! Хотя и не понимал, как это вышло: еще вчера любил Леру без памяти и готов был простить ей все что угодно, а сегодня девушка валяется у него в ногах и умоляет не прогонять, но его тошнит от одного ее вида! Вернуться бы в тот сон да изменить желание: чем черт не шутит, может быть, у этого сна есть мистическая связь с реальностью? Что, если старуха как-то исполнила его желание и поэтому Лера так себя ведет? Хотя… глупо верить в такое. Просто совпадение, и все.

— Боря… — начала было Лера, но он перебил ее:

— Я соглашаюсь, чтобы ты осталась на ночь, только при одном условии: до утра больше ни слова!

Лера вздохнула — то ли обреченно, то ли, наоборот, с облегчением. Глаза ее засияли надеждой. Глупо улыбаясь, она поднялась с пола и побрела прочь из гостиной. Перед тем как скрыться за дверью, она оглянулась и грустно посмотрела на него. Борис мог поклясться, что никогда прежде не видел этот взгляд. Как будто это была уже не Лера, а совсем другой человек. И это при том, что знакомы они были со школьной скамьи!

Дождавшись, когда в квартире стихнут ее шаги, скрипы и шорохи, Борис осторожно, как партизан, выбрался в ванную. Наскоро умывшись, вернулся в гостиную и в изнеможении рухнул на диван с радостной мыслью: неужели удастся поспать спокойно? Не помешает набраться сил перед последним боем, назначенным на утро. Если бы кто-то еще вчера сказал Борису, что ему придется отбиваться от обожаемой им девушки, он бы ни за что не поверил. Как же все перевернулось… Что стало с Лерой? Что стало с ним?

Борис снова поплыл в лодке по окутанной туманом реке, понимая на этот раз, что видит сон. Иногда с ним такое уже бывало: одна часть сознания находилась во власти сновидения, другая оставалась в реальности — как правило, во время поверхностной дремы. Поэтому Борис узнал и лодку, и реку — они были из прошлого сна. Только в этот раз река казалась гораздо шире: справа сквозь просветы в тумане был виден песчаный берег, а слева, до самого горизонта, темнела водная гладь. Бывают ли в реальности такие широкие реки, Борис не знал, но был уверен, что своими глазами точно ни разу не видел. Возможно, река разлилась из-за паводка: снег только-только сошел. Редкие тучи, плывущие по небу, отсвечивали красным в лучах заката. Близилась ночь, и проводить ее в лодке ему не хотелось. Весла будто только и ждали, когда их коснутся его руки. Лодка резво повернулась носом вправо и заскользила по воде с легкостью бумажного кораблика, гонимого ветром.

Непонятно было, откуда взялась уверенность в том, что это то же самое место из прошлого сна: вокруг все было совсем не так. В тот раз река походила на сточную канаву — даже лодка застряла в камышовых зарослях посреди плавающего мусора, — а теперь водная гладь была чистой и блестящей, как зеркало. Возможно, вода поднялась и скрыла камыш, а мусор снесло дальше по течению, поэтому вместе с ним исчезла и отвратительная вонь. В сыром речном воздухе отчетливо улавливался запах свежей рыбы. Здесь явно водилась рыба! Вон, и чайки суетятся над водой — не зря ведь. Приближающийся берег выглядел совсем пологим, а раньше возвышался над рекой на несколько метров. И еще где-то здесь была одинокая гора, но, как Борис ни всматривался, не мог разглядеть ничего похожего.

Вскоре под днищем лодки захрустел песок, и движение ее замедлилось. Борис снял обувь, закатал брюки и спрыгнул за борт. Студеная вода взметнулась вверх. Крупные брызги осели на плечах и спине ледяными каплями, промочив ткань. Тело сразу съежилось и сплошь покрылось мурашками. Подумать только, ведь это сон, а все как наяву, точно так же зуб на зуб не попадает!

Высоко подпрыгивая, Борис помчался к берегу. Внезапно в толще воды что-то скользнуло поперек голени, живое и упругое, потом еще раз, и еще, и вот уже со всех сторон его ноги атаковали резкими толчками и быстрыми касаниями — не иначе, вокруг собрался целый косяк крупной рыбы! Выскочив на сушу, Борис потрясенно уставился на реку: множество рыбьих хвостов, плавников и блестящих чешуйчатых тел все чаще мелькали над водой, и казалось, вся река, только что такая тихая и безмятежная, вдруг вскипела в одночасье. Воздух над ней наполнился мириадами брызг, взлетавших высоко вверх, к самому небу, и это было похоже на дождь, повернувший вспять. Лодку вышвырнуло на берег, и та, не выдержав удара, разлетелась в щепки. Обломок доски упал рядом с Борисом, привлекая внимание своим странным видом: на потемневшем от влаги и времени дереве выделялись глубокие светло-желтые борозды, протянувшиеся во всю длину. Он присел, чтобы разглядеть поближе. Казалось маловероятным, что лодка могла так оцарапать днище о песок. Борозды были оставлены явно чем-то очень острым, чем-то вроде… зубов.

Повертев деревяшку в руках, Борис отбросил ее, так и не сумев определить происхождение загадочных отметин. Вода в реке успокоилась так же внезапно: не прошло и пары минут, как волнение совсем улеглось, и только разбросанные по берегу обломки ветхой лодки напоминали о случившемся. Ни одной версии, способной объяснить природу подобного феномена, Борису в голову не приходило. Откуда вдруг в реке появилось столько рыбы? Ведь в прошлый раз эти места выглядели совершенно безжизненными: не то что рыба не плескалась, но даже ни одна птица поблизости не пролетела. Ответов не было, а вопросов становилось все больше.

Их еще прибавилось, когда Борис обернулся и посмотрел на поселок: тот тоже стал другим, будто ожил. Избы щеголяли белеными стенами, огороды зеленели от всходов, заборы стояли ровно, а не грозили рухнуть от дуновения ветра, но это было не все. Главным чудом выглядел новый дом — большой, высокий, в три этажа, из белых, гладко оструганных бревен, он горделиво возвышался над поселком, как хозяин над холопами. Борис таращился, не понимая, как не заметил этот терем в прошлый раз. Не могли же выстроить его так быстро — ведь Борис отсутствовал всего один день! Хотя кто знает, как течет время во снах. А может, просто этот шедевр зодчества был скрыт в прошлом сне ночным сумраком?

Но, как бы там ни было, а перемены чувствовались во всем: казалось, даже воздух стал другим. Он пах не сырой землей и болотом, а… хорошей сытной едой! Дразнящий аромат жареной рыбы и наваристой ухи плыл над селом густыми волнами, пробуждая зверский аппетит, такой манящий, что захотелось пойти туда, откуда он доносился. Сразу представилась большая, дымящаяся на печке кастрюля с медленно кипящим прозрачным бульоном, в котором среди кубиков моркови и потемневших кисточек укропа переворачивались, толкаясь, округлые толстые карасики.

Присев на обезображенный корпус лодки, Борис стряхнул со ступней налипший песок и обулся. Завязывая шнурки, заметил что-то белое, выпирающее из земли рядом с ногой. Подцепил пальцами и потянул, но предмет нисколько не сдвинулся с места, что наводило на мысль о его немалых размерах, скрытых под слоем песка и грунта. По торчащему наружу фрагменту трудно было понять, чем он является. Точно, не камень — тот был бы холоднее на ощупь, учитывая то, что солнце почти село и не могло его согреть. И не доска — слишком гладкий для этого, да и рисунка, характерного для древесного среза, не видно. В попытках подцепить округлую выпуклость, Борис еще немного поцарапал предмет ногтями и оставил эту затею: в конце концов, что в нем может быть интересного? Вряд ли это окажется бивень мамонта. И вдруг, подумав о бивне, Борис похолодел: на ум пришло слово «кость». Вот на кость это было очень даже похоже, хотя и не на слоновую. Но неприятное чувство, вызванное догадкой, быстро прошло: подумаешь, кость! Мало ли тут бродит животных — собак или коров из села. Скорее, коров: для собачьей такая кость (если это вообще кость) — была бы слишком крупной. «Не о чем переживать, — решил Борис, поднимаясь на ноги. — Не человеческая же она, в самом деле!»

Откуда-то справа донесся глухой стук, будто упало что-то тяжелое. Там, за редкими соснами, стоящими прямо в воде, темнела бесформенная громада. Борис подтянул шнурки потуже, поднялся и направился в ту сторону. В проступавших за деревьями очертаниях угадывалась его старая знакомая баржа: он узнал ее по мятым черным бокам, над которыми горой возвышались ряды неструганых древесных стволов. Правда, теперь их стало заметно меньше: может, груз развалился сам по себе, но, скорее всего, его успели растащить местные жители. В подтверждение этой догадки Борис заметил на барже троих человек, пытающихся столкнуть в воду длинное бревно. Похожие друг на друга заросшими щетиной лицами, покрасневшими от натуги, и серой мешковатой одеждой, они громко ругались между собой, ворочая тяжелую ношу в попытках приподнять ее над бортом. Заметив Бориса, шлепающего по воде по направлению к ним, мужики разом отпустили бревно, и оно рухнуло им под ноги, от чего все судно заметно вздрогнуло. Сверху соскочило еще одно и, подскакивая, покатилось прямо на них.

— Берегитесь! — испуганно вскрикнул Борис, жестом показывая на опасность за их спинами.

Те, к счастью, не стали оборачиваться и потому успели отскочить в сторону. Бревно с силой ударилось о край борта как раз там, где они только что стояли, перелетело через него и с шумом упало в воду. Мужики проводили бревно тяжелыми взглядами и повернулись к Борису. Их и без того недружелюбные физиономии совсем перекосило от злости.

— Ты кто такой? Откуда взялся? — хрипло крикнул один, сверкая глазами из-под козырька облезлой кожаной кепки. Между распахнутыми полами телогрейки виднелась красная футболка с надписью «Coca-Cola».

— Я в гости. — Борис ляпнул первое, что пришло в голову.

— Чей родственник будешь? — продолжал допрос обладатель одежды с брендом всемирно известного напитка. — Сам из Даниловки, поди?

— Нет, из города. К бабе Дусе иду.

— К Евдокии Павловне? — Произнесено это было с заметным почтением, и незнакомец прищурился, изучая его. — Кем ей приходишься?

— Да просто знакомый. — Борис дернул плечом. — Довелось как-то раз в гостях у нее побывать, вот и решил еще раз заглянуть.

— В гостях? — Мужик подался вперед, облокотившись о борт судна левой рукой, а правой откидывая налипшие на лоб волосы. — Сама позвала или как?

Бориса начал раздражать этот допрос, но ссориться с местными не хотелось, и он, сдержав готовую сорваться с языка колкость, просто ответил:

— Конечно, сама.

— Ага?! — недоверчиво воскликнул собеседник, и все трое удивленно переглянулись.

— А чем кормила? — спросил другой мужчина, на голове которого красовалась серая шапка с большим меховым помпоном — похоже, женская. При этом третий из компании, в съехавшей набок зимней ушанке, вдруг прошипел что-то и ткнул задавшего последний вопрос подельника локтем в бок. Тот обернулся и недовольно рявкнул:

— Ты че, а?!

— Да ничем особенным, — поспешно ответил Борис, чтобы отвлечь внимание на себя — судя по гневным взглядам, те двое готовы были сцепиться в драке. — Луком да картошкой, а больше у бедной старушки ничего не нашлось, — ответил по инерции и только потом подумал, что вопрос слишком странный. Зачем им это знать?

Мужики отчего-то дружно хохотнули, хотя он точно ничего смешного не сказал, снова переглянулись, и тот, кто заговорил первым, произнес загадочно:

— Ну-ну.

Повисла пауза. Деревенские продолжали разглядывать Бориса, и тот почувствовал себя неловко. К тому же стоять по колено в студеной воде было не очень-то приятно, и он, переступив с ноги на ногу, сказал:

— Пойду я тогда. Вы тут поосторожнее с бревнами.

— Ну, бывай! — Мужчина в кепке и красной футболке одобрительно кивнул Борису, и все трое, потеряв к нему интерес, вернулись к прерванному занятию — продолжили растаскивать бесхозный груз.

Справа за соснами всего в нескольких метрах желтел песчаный берег, но прежде, чем выйти из воды, Борис остановился. Вдали за баржей белело что-то похожее очертаниями на небольшой корабль. Из-за горы бревен видно было плохо, и Борис прошел по воде вдоль берега, чтобы разглядеть конструкцию. Оказалось, что это буксир-толкач, предназначенный для перемещения барж по реке. Он не был соединен с сухогрузом и стоял на небольшом расстоянии от него, слегка завалившись на бок — по-видимому, днище его глубоко увязло в песке. Борис прекрасно помнил, что баржа была без буксира и свободно плыла по течению. Откуда же он здесь взялся? И тут же на ум пришел ответ на вопрос: «Наверняка работники порта искали и нашли упущенную баржу, но не смогли вывести на реку и посадили буксир на мель». Вместе с этой мыслью сердце Бориса тревожно сжалось: на буксире не было видно ни одной живой души. Где же команда, которая должна всеми силами пытаться сняться с мели и прицепить буксир к барже? Разум услужливо выдал очередной ответ: «Так ведь своими силами такую махину не сдвинуть. Скорее всего, все ушли за помощью». Но возник новый вопрос, усиливший тревожное чувство: «Если так, то почему никто не остался следить за сохранностью груза?»

Размышляя над тем, что могло произойти с командой, Борис подобрался вплотную к буксиру, часто оглядываясь назад, на баржу. Судя по доносящемуся оттуда грохоту падающих бревен, можно было не беспокоиться о том, что мужики следят за его действиями: похоже, их всецело захватил процесс хищения чужого имущества.

В центре огибающего квадратную корму борта над лопастями двигателя белела надпись «Речной-9», а над ней значились цифры «0-003007». Отсюда хорошо просматривалась высоко поднятая над палубой кабина капитанской рубки, абсолютно пустая. Забраться на судно не составило труда: по периметру ватерлинии висели черные резиновые круги, похожие на огромные автомобильные покрышки. Уцепившись за одну из них, Борис легко перемахнул через низкий борт, но наступил на что-то гладкое и округлое, с грохотом вылетевшее из-под ног. Оказалось, каска — вроде строительной, только не оранжевая, а белая. Наверное, на грузовых судах положено носить такие. «Странно, что она валяется тут, — подумал он, поднимая ее и с интересом разглядывая. — Обычно на флоте строго следят за порядком. Ни один уважающий свое судно капитан не позволил бы команде разбрасывать по палубе свои вещи. Хотя… Конечно! Здесь явно похозяйничали посторонние — наверное, те самые, что сейчас ворочают бревна на барже». Эту мысль подтвердила следующая находка: чуть поодаль, в окружении стеклянных осколков, валялся большой бинокль. Наверное, с выбитыми стеклами он утратил ценность для охотников за чужим добром, и они его бросили. «Легко ли выбить стекла у такого бинокля? — возникла мысль, когда Борис оценил толщину острых зазубрин, торчащих из металлических окуляров — остатков линз. — Наверняка его не просто уронили, а швырнули что есть сил или ударили обо что-то — например, о каску … Но зачем?» И уже потом взгляд выхватил на одном из осколков, валявшихся под ногами, крошечное пятнышко крови: не больше, чем обычно остается от сытого раздавленного комара. Только вот не время еще было для комаров: слишком уж холодно. «Кто-то порезался просто, — подумал Борис, на самом деле подозревая нечто похуже. — Да нет, если бы драка или убийство, одной каплей точно бы не обошлось». Но попытка успокоить себя провалилась в тот момент, когда на глаза ему неожиданно попался… человеческий зуб. Чей-то крупный верхний резец, сломанный под самый корень, желтел среди осколков. Потрясенно выдохнув, Борис присел и склонился над неприятной находкой, еще надеясь, что ему показалось, но воображение уже рисовало возможные картины произошедшего: «Вряд ли драка возникла между членами команды. Скорее, на них напали местные, желающие прибрать к рукам их имущество, а, может, и весь буксир. С какой силой надо ударить человека, чтобы сломать ему с виду здоровый зуб?! Может ли от удара массивным биноклем сломаться черепная кость? Вряд ли, если голова защищена металлической каской. Но в том-то и дело, что каска валяется на полу… А тел нигде не видно… Может, они живы, просто…» — Мысли скакали в голове, как потревоженные кузнечики, и, наверное, это продолжалось бы еще долго, но… Борис, скованный оцепенением, все смотрел на зуб и даже не пытался подумать о том, что будет делать дальше, как вдруг перед глазами все расплылось, а затем резко потемнело в тот миг, когда в его затылок врезалось что-то тяжелое.

Сознание вернулось в сопровождении дикой головной боли. «Хорошо, что дурацкий сон закончился, — подумал Борис, собираясь встать и отправиться на поиски обезболивающих таблеток, но, к своему ужасу, не смог пошевелиться, обнаружив, что связан по рукам и ногам. Одновременно с этим открыв глаза, он перепугался еще больше, решив, что ослеп: темнота перед глазами никуда не исчезла. И только потом он обратил внимание на странные запахи и ощущение грубой колючей ткани на своем лице, сообразив, что это не одеяло. Сильно пахло сырой рыбой, — гораздо сильнее, чем на реке. И стало ясно, что сон продолжается. А еще хотелось чихать от набившейся в нос пыли и щекочущих ноздри жестких ворсинок, торчащих из покрывающей его лицо материи. Под ним тоже было что-то колючее, вроде подстилки из сена. Борис напрягся, пытаясь растянуть связывающие его путы, но те не поддались.

— Э-эй! Есть тут кто-нибудь? Развяжите меня! — глухо выкрикнул он сквозь ткань.

Послышался скрип открывающейся двери и приближающиеся шаги нескольких человек, затем чьи-то руки сняли путы с ног, подняли его и поволокли куда-то. Неизвестные не обращали внимания на требования Бориса объяснить, что происходит, и ему оставалось только перебирать ногами, а когда он не успевал, те волочились по земле, иногда застревая в чем-то жидком, похоже — в грязи. Это означало, что его вели по улице. Воздух был так же прохладен и пропитан запахом сырой рыбы, но вскоре его приподняли повыше, больно сдавив плечи, и носки его ног застучали о ступени. Борис на всякий случай пересчитал их — получилось около тридцати, слишком много для крыльца в обычном сельском доме. Потом снова скрипнула дверь, дохнуло теплом, и запах сырой рыбы сменился ароматом жареной. Под ногами заскрипели половицы, и через несколько десятков шагов чей-то грубый мужской голос грянул перед ними:

— Куда?!

— К Евдокии Палне ведем. Так приказано было: привести, как очнется, — подобострастно отвечал один из конвоиров.

— Кто приказал?! — Голос человека, остановившего их, звучал недоверчиво и грозно.

— Так сама же… Мы доложили, что пленника взяли, а она к себе привести потребовала, посмотреть на него захотела. Сказала, гостя ждет. Только он тогда в отключке был, башкой долбанулся, пока мы его связывали. Вот, только очухался.

— Я же говорил, что к бабе Дусе в гости иду! — воскликнул Борис, услышав знакомое имя и обрадовавшись, что убивать его никто не собирается. Но его грубо встряхнули, и один из конвоиров ответил злобно:

— Щас выясним, какая она тебе баба Дуся!

А тот, что преградил им путь, с любопытством спросил:

— Чего это ты Евдокию Палну Дусей называешь? Родственник ей, что ли?

— Да какой родственник! Говорит, всего раз в гостях бывал, и то она его картошкой угощала! — с презрением пояснил конвоир справа, и Борису показалось странным упоминание о картошке. Вот и те, с баржи, спрашивали, чем кормила. Да при чем же тут еда?

— Интересно… — задумчиво произнес грозный собеседник, и Борис кожей почувствовал на себе его любопытный оценивающий взгляд. — Ладно, ведите, раз сама сказала, что гостя ждет. Посмотрим, что за гость. — Они двинулись дальше, и за спиной у Бориса прозвучала странная фраза, от которой он ощутил шевеление волос на затылке.

— Незваные гости полощут в речке кости.

Конвоиры тихо и недобро рассмеялись.

Наконец, с головы Бориса стянули мешок, оцарапав щеки и нос колючей тканью. В тот же миг яркий свет ослепил его, заставив зажмуриться. «Белый день! — удивился он, пытаясь поскорее разлепить веки, чтобы осмотреться. — А отключился я в ранних сумерках. Значит, был в отключке всю ночь. Хорошо, что во сне спешить некуда. Хотя, кажется, что сон этот как-то чересчур уже затянулся».

Глаза слезились, никак не могли привыкнуть к свету, но нестерпимое желание поскорее увидеть, где очутился, взяло верх над физиологией, хотя рассматривать белые свежеструганные бревна, из которых были сложены окружающие его стены, было нестерпимо больно: солнечные блики играли на отполированном дереве, ослепляя. Борис понял, что находится в том самом новом тереме, который видел с берега реки. Без сомнений, выстроили его из леса, которым была нагружена баржа. Вспомнив, как встретивший их человек с трепетом произносил «Евдокия Пална», Борис удивился: «Неужели для бабы Дуси целый терем возвели? Чем, интересно, она заслужила подобные почести?!»

Прежде чем увидеть ее, Борис узнал знакомый вкрадчивый голос, который теперь звучал как будто более глухо:

— Явился, значит… Что не так?

Баба Дуся восседала в высоком деревянном кресле с резной спинкой, обложенная со всех сторон пышными белыми подушками, и в упор смотрела на Бориса. Их разделял длинный стол, сколоченный из толстых досок, выглядевших такими же свежими, как и бревна в срубе терема. Наконец, бабку можно было рассмотреть, и Борис был потрясен произошедшими в ней изменениями. Она будто помолодела и раздалась, но при этом подурнела: лицо покрылось мелкими пигментными пятнами серого цвета, волос на голове заметно поубавилось, обозначились глубокие залысины почти до макушки, лишь на затылке осталось совсем немного блеклых седых пучков. Глаза, казалось, лезли из орбит, а нос угадывался лишь по двум крошечным ноздрям над узкогубым ртом: ее сходство с рыбой еще усилилось.

— Чего молчишь? Или язык проглотил? — Хозяйка нетерпеливо похлопала ладонями по массивным подлокотникам. — С чем пожаловал-то?

Борис вздрогнул, растерявшись. Как же так? Вроде, баба Дуся, а не та… Даже забыл, о чем просить хотел!

— Здравствуйте, баб… Евдокия Павловна. Вы прям расцвели! — вырвалось у него в отчаянной попытке скрыть возникшую неприязнь.

Хозяйка заулыбалась, млея от похвалы, и ответила:

— Все вокруг расцвело. Заметил? — Она плавно взмахнула рукой и очертила в воздухе перед собой полукруг. — Глянь, какой теперь у меня дом! А реку, реку видел? Какова! Совсем не то болото… Пришла большая вода, а с ней и рыба. Теперь все сыты, кто дарами моими не брезгует. Скоро уж обед подадут, сам попробуешь нашу рыбку. Ты присаживайся. — Вдруг она вскинула голову, уставившись на застывших по обе стороны от Бориса конвоиров, сердито хлопнула ладонью по столу и гневно закричала: — Да развяжите же его, недотепы такие! Неужто неясно еще, что гость дорогой ко мне пожаловал?!

Те сорвались с места, засуетились вокруг Бориса и через мгновение испарились вместе с веревками, снятыми с его запястий. «Фокусники! — мысленно усмехнулся он им вслед и подумал: — Надо же, а баба Дуся прям местный генерал!» По привычке Борис мысленно назвал ее по-старому, но вслух обратился по имени-отчеству:

— Просьба у меня, Евдокия Павловна.

— Неужто трех желаний не хватило? — вскинулась она, смерив его сердитым взглядом. — Ведь все, что просил, исполнилось, а?

Борис кивнул молча. «Откажет», — решил он, отводя взгляд в сторону, чтобы скрыть разочарование. Но, наверное, она видела его насквозь, потому что заявила:

— Чего голову-то свесил, пригорюнился? Я добро помню. Чем смогу — помогу. Выкладывай, о чем просить пришел.

— Да я ничего нового не хочу — так, только желание одно отменить! — Борис сразу оживился и с надеждой взглянул на бабку: неужели поможет?!

— А-а, не того нажелал! — Хозяйка зашлась в приступе смеха, выставив напоказ мелкие-мелкие острые зубы, которых, казалось, в ее широком рту было несметное количество.

«Это сколько у нормального человека должно быть зубов?!» — Борис попытался их пересчитать, но сбился… на шестидесяти! А та продолжала хохотать, нисколько не стесняясь своего уродства. Борис смотрел, холодея, и мысленно успокаивал себя тем, что двойное количество зубов — это еще не так страшно, как, например… да взять хоть любой экспонат из коллекции анатомических редкостей, выставленный в Кунсткамере Санкт-Петербурга! Подумаешь, много зубов… Правда, кажется, что в прошлый раз их было меньше.

Наконец, она отсмеялась и, отдуваясь, как после тяжелой работы, отрывисто произнесла:

— Ведь спрашивала: ничего не попутал? Помнишь?

— Не думал, что так получится! — ответил Борис, вспоминая, говорил ли ей, какое именно желание хочет отменить. Кажется, не говорил. Так откуда она узнала, что речь о Лере? И тут же мысленно посмеялся над собой: разве трудно для того, кто исполняет желания, всего лишь прочитать чужие мысли? Должно быть, сущий пустяк! С мыслями при ней надо быть поосторожнее.

— Ну, не думал… — Баба Дуся громко хмыкнула. — Кто ж за тебя думать-то будет? Ладно! Дело, в общем, такое: отменить желание просто так нельзя. Оно загадано и исполнено. Значит, вместо него надо другое загадать. Новое желание отменит предыдущее. Но помни: три желания у тебя было, и каждое из них всего раз можно поменять. И то в порядке исключения, потому, что ты мне жизнь спас.

— Да мне одно только… — Борис попытался придать голосу как можно больше скромности.

— Ладно, ладно, одно… Не прибедняйся-то! Говори, чего желаешь! —Ехидная улыбка искривила синеватые губы бабы Дуси.

— Хочу… — Борис запнулся. Что сказать? Чтобы Лера разлюбила его? А, может, у нее не любовь, а болезненная мания? Пожелать, чтобы она исчезла из его жизни? А вдруг это желание ее просто-напросто убьет?! Кто их знает, этих коварных ведьм… Надо, чтоб Лера наверняка от него отстала, но при этом осталась жива и здорова. Но тогда получается уже несколько желаний! Черт!

— Что ж тянешь? — поторопила его бабка. — Говори быстрей, пока я добрая!

— Ладно! — решился Борис. Ему показалось, что он наконец-то нашел подходящий вариант. — Хочу, чтобы та девушка… Лера Красавина… Чтобы не помнила меня и не замечала. Так можно сделать?

— Можно… Отчего ж нельзя! — Лицо хозяйки расплылось от удовольствия, будто она только что положила в рот любимое лакомство. — Считай, уже сделано.

— Правда? Вот спасибо! — Борис удивленно дернул бровью. Теперь бы еще поскорее проснуться, чтобы проверить, так ли правдивы слова бабы Дуси.

Та, словно прочитав его мысли, заявила:

— Домой-то попадешь только после ночлега, по-другому — никак! А сейчас день на дворе, обедать пора. Так что ты уж располагайся пока. Всему свое время. — Она смерила его насмешливым взглядом и вдруг скомандовала: — Да сядь ты уже, наконец!

У Бориса непроизвольно подкосились ноги, и он почти упал на один из стоящих у стола стульев — из такого же светлого, свежего дерева, как все вокруг.

А хозяйка обратила взгляд на дверь, трижды звонко хлопнула в ладоши, широко растопырив пальцы, и требовательно крикнула:

— Подава-айте!

И тотчас в просторную комнату одна за другой повалили женщины с подносами и тарелками — будто все это время стояли в ожидании неподалеку от порога. Воздух мгновенно потяжелел от исходящего от блюд густого белого пара, а от запаха жареной рыбы у Бориса мгновенно исчезли все мысли, кроме одной: он вдруг понял, что зверски голоден, и мог думать теперь только о еде…