Река – костяные берега

Глава 11. Странная рыба

В тот момент, когда Борис очнулся в сарае, стоящем во дворе терема Евдокии Двузубовой, что в селе Кудыкино, за несколько сотен километров от этого места, в маленькой квартире, расположенной в одной из бетонных многоэтажек большого города, в своей постели проснулась Маша. Глянув на экран смартфона, лежащего рядом с подушкой, она удивилась: до звонка будильника оставалась еще пара часов. Взгляд переметнулся на стоящий возле шкафа чемодан, и сердце неприятно дрогнуло. Сегодня был день вылета. Скорее всего, обратно она уже не вернется. Жаль было улетать, зная, что Бориса так и нашли! Ужасно, но… вряд ли на это еще можно надеяться, ведь с тех пор, как он исчез, прошло уже три дня.

Если бы он был жив, наверняка бы уже объявился. Все считают, что он утонул в ту ночь, когда они отмечали день рождения Леры на парусной яхте. Может быть, случайно свалился за борт и не смог забраться обратно, а криков его никто не услышал из-за грохочущей музыки. Скорее всего, так, но… той ночью Маше показалось, что она видела человека на проплывающей мимо барже. Однако если предположить, что это был Борис, то как объяснить, зачем ему понадобилось забираться на это огромное, груженное лесом судно, рискуя жизнью? И, если все-таки это был он, то почему до сих пор не дал знать о себе?

Все три дня Маша думала об этом, но неоднократно приходила к выводу, что подобные мысли рождают пустые надежды. Просто ее разум отказывается верить в смерть друга. Говорят, так бывает, особенно, если трагедия произошла с близким человеком. Но они с Борисом не были такими уж близкими — по крайней мере, о любви речь не шла. Они были просто школьными друзьями. Хотя Маше какое-то время казалось, что она ему нравится. Но потом стало ясно, что это не так: Борис увлекся Лерой. Маша могла его понять: Лера нравилась всем. Помимо внешности куклы Барби у Леры было не счесть других достоинств: училась на «отлично», была ярой активисткой — учителя ее побаивались, а одноклассники ей восхищались; всегда была одета не просто стильно — еще и дорого (Маша как-то раз «погуглила» цены на такие же брендовые вещи, как у нее, и оказалась в шоке), а еще ее отец занимал высокий пост в городской администрации и был депутатом городского совета.

Возможно, на месте Бориса Маша вообще бы не посмотрела в сторону такой замухрышки, какой была она сама. А он все-таки с ней дружил — уже немало. И даже однажды пришел к ней домой, чтобы пригрозить ее отцу за то, что тот ее бил. И как Борис на это осмелился? Маше ее отец казался таким же свирепым, как бешеный бык — чуть что, сразу начинал махать кулаками во все стороны. Здорово ей доставалось, но она терпела, думая о том, что лучше пусть он на ней оторвется, лишь бы маму не трогал. Маша так и не узнала, что Борис тогда ему сказал, но с тех пор отец ее больше не бил. Удивительно, как сумел пятнадцатилетний мальчишка найти управу на этого зверя?

Борис был лучше всех. Понятно, что Маша втрескалась в него по уши. Еще и обижалась на него за то, что он предпочел Леру. А ведь, если рассуждать здраво, Лера была более подходящей парой для такого парня. Маша, как эгоистка, разобиделась и целый год с ним не разговаривала после школьного выпускного, увидев, как они с Лерой вытанцовывают и шепчутся. Но, правда, Борис и не напрашивался на разговор и даже не заметил ее, когда они случайно столкнулись во время вечеринки на яхте три дня назад. Или сделал вид, что не заметил. Может быть, вообще уже забыл, как она выглядит. Или все-таки… просто было слишком темно? «Да хватит уже себя обнадеживать! — разозлилась Маша. — Сколько можно! Пора подумать о будущем! Уже этим вечером мы с мамой окажемся в другой стране, и у нас начнется новая жизнь. А Бориса больше нет. Но даже если бы он был жив, мне все равно пришлось бы о нем забыть!»

Мысли о пропавшем друге упрямо лезли в голову. Это все сон! Этой ночью ей приснилось, что Борис признался ей в любви. Но сон нельзя было назвать счастливым, потому что в этом же сне погиб их общий друг Сашка, причем совершенно нелепо: его сбил легковой автомобиль, влетевший на большой скорости во двор ее дома. Сашка в это время разговаривал по телефону, стоя на дороге перед подъездом. Его отбросило метров на десять, не меньше. И в тот момент, когда врачи «скорой помощи» констатировали его смерть, Борис вдруг, как сумасшедший, вырвался из окружающей толпы, схватил Машу за плечи и начал кричать при всех о своих чувствах. Понятно, что подобное безумие может произойти лишь во сне, особенно, если учесть то, что последние три дня Маша почти постоянно рыдала из-за исчезновения школьного друга и сильно перенервничала.

В ту ночь они осмотрели всю яхту вдоль и поперек, предполагая, что Борис забрался в какое-нибудь укромное место и уснул, поэтому не слышит, как его зовут. Потом, когда стало ясно, что его нигде нет, все переполошились. Вызвали бригаду спасателей. Те примчались на катере, ныряли вокруг яхты, но ведь яхта до этого не стояла на месте, а когда точно Борис исчез, никто сказать не мог, поэтому поиски отложили до утра. В первый день все ждали, что Борис вот-вот появится, просто решил всех разыграть и сбежал с яхты вплавь, но эта надежда стремительно таяла. Тела его так и не нашли. Спустя двое суток спасатели прекратили поиски, сославшись на то, что утопленника, скорее всего, унесло вниз по реке на сотни километров, учитывая скорость течения. Оставалось ждать, что тело всплывет вблизи какого-нибудь населенного пункта, где его найдут местные и сообщат в полицию. И тогда родители смогут его похоронить.

Маше представилась похоронная процессия, движущаяся за гробом, и возникла странная уверенность в том, что эта картина не может иметь никакого отношения к Борису, потому что он… жив. Она вдруг отчетливо почувствовала это, и ее охватила тревога от мысли, что он попал в беду. Может быть, прямо сейчас ему нужна помощь! Маша вспомнила проплывающую мимо яхты баржу и силуэт человека, едва различимый во тьме. Эта баржа не давала ей покоя. Мозг вдруг выдал идею о том, что в грузовом порту можно узнать пункт назначения этого судна. А потом добраться до этого пункта и попытаться выяснить, не видел ли кто из встречающих сухогруз постороннего человека на борту. Почему эта мысль раньше не пришла ей в голову? Теперь у нее совсем нет времени для того, чтобы отправиться на поиски баржи, потому что сегодня она улетает в Швецию.

Внезапно Маша поняла, что не может лететь, иначе всю жизнь будет винить себя за то, что не проверила эту версию, на которую так настойчиво наталкивала ее интуиция в течение трех последних дней. В голове словно рассеялся туман, и она осознала, что должна действовать немедленно. Маша вздохнула, подумав о том, какое потрясение испытает ее мать, когда узнает, что у дочери изменились планы. Лучше всего исчезнуть, не прощаясь, чтобы не видеть ее слез.

На сборы ушло минут пятнадцать. Одетая в темные джинсы, грубые ботинки и толстенное «худи» с начесом, Маша бесшумно выскользнула из дома, оставив матери короткую записку на столе: «Мама, прости! Я должна найти Бориса. Улетай без меня. Не переживай, со мной все будет в порядке. Я обязательно прилечу к тебе позже. Не сердись, ведь ты сама говорила, что я уже взрослая. Люблю, целую. Маша». Хотелось написать намного больше, но она себе этого не позволила, опасаясь, что дрогнет и передумает. Пришлось взять без спросу немного наличных из маминого кошелька — на проезд и еду. Она никогда раньше так не делала, но это был особый случай. К тому же, сумма была невелика, и вряд ли мама вообще заметит недостачу.

Выйти за дверь было нелегко, но по ту сторону порога окрепла ее уверенность в том, что она сделала правильный выбор. И теперь уже ничто ее не остановит!

По пути к остановке Маша зашла в круглосуточное кафе выпить кофе и купить с собой в дорогу пару чизбургеров. Все столики пустовали, посетителей не было, и она выбрала мягкий диванчик у окна, который в другое время всегда оказывался занят. Заглянув в свой аккаунт в «соцсетях», девушка с удивлением заметила находившуюся в статусе «онлайн» бывшую учительницу истории Ладу Николаевну, которая пять лет назад стала мачехой Бориса после того, как вышла замуж за его отца — директора школы Федора Гавриловича. Маша часто переписывалась с Ладой Николаевной даже после окончания школы: это теперь назвалось интернет-дружбой. А завязалась она после одного случая, когда Маша и еще пятеро одноклассников отправились искать клад и забрели в глухую деревушку, где попали в жуткую передрягу. Лада Николаевна и Федор Борисович примчались к ним на помощь, чудом отыскав их, ведь, уходя из дома, ни Маша, ни другие искатели приключений не предупредили родителей, и никто из взрослых не знал, куда ушли их дети.

Глядя на значок «онлайн»-статуса, Маша вздохнула, подумав, что Ладе Николаевне не до сна и в сети она только потому, что ждет вестей о Борисе от его друзей, однокурсников или знакомых.

Маше вдруг захотелось поделиться своей догадкой о том, что Борис мог оказаться на уплывшей барже. Может быть, эта слабая надежда хоть немного облегчит ее страдания? Девушка ткнула пальцем во вкладку сообщений и написала: «Доброе утро, Лада Николаевна! Мне надо с вами поговорить».

Почти сразу на экране смартфона появился беззвучный вызов (на ночь Маша всегда отключала звук телефона и сегодня забыла его включить). Голос учительницы звучал тихо и совсем безжизненно:

— Здравствуй, Маша! Есть новости о Борисе? — судя по тону, она на это не надеялась.

— Нет, но у меня возникло одно предположение. — Маша выложила ей свою версию о том, что Борис мог перебраться на проходящую мимо баржу, где с ним случилось что-то, помешавшее дать знать о себе. — Я собираюсь в грузовой порт, чтобы выяснить, куда в ту ночь отправили баржу с лесом, а затем хочу добраться до пункта назначения и поспрашивать о Борисе у работников на пристани.

— Хорошая идея! — Лада Николаевна немного оживилась. — Но, может быть, ты прежде зайдешь ко мне? Понимаю, что не время для визитов, но у меня для тебя кое-что есть.

— Э-э… Прямо сейчас? — Маше не терпелось добраться до речного порта, но отказать она не смогла.

Через пятнадцать минут Маша стояла у дверей квартиры. Вид Лады Николаевны ее напугал — в лице не было ни кровинки, а губы отливали синевой. «Как бы она не довела себя до сердечного приступа!» — встревожилась Маша, проходя в гостиную.

Отца Бориса дома не было — в разговоре выяснилось, что, узнав о случившемся, он сразу присоединился к поисковому отряду и до сих пор не вернулся домой. После того как поиски в районе маршрута, проделанного яхтой, свернули, Федор Гаврилович с группой добровольцев отправились ниже по течению.

Лада Николаевна взяла с Маши обещание, что после того, как девушка выяснит место назначения сухогруза, вернется обратно, а не помчится на поиски одна.

— Я позвоню Федору, и он вместе с ребятами сами поедут в то место и все выяснят.

— Хорошо, — не моргнув глазом, согласилась Маша, ругая себя за то, что не может сказать правду: конечно, она сразу поедет туда, а Ладе Николаевне сообщит все, что удастся узнать, по телефону.

Наверное, учительница догадалась об этом, потому что тяжело вздохнула, встала и направилась к застекленному стеллажу, полки которого были сплошь уставлены колокольчиками разных размеров.

— Вот, возьми на удачу, — предложила она, выбрав один и протягивая Маше. — Это тот, что я нашла тогда в лесу. Помнишь, я рассказывала?

— Как вы заблудились и заночевали в лесу, когда искали нас? Помню. Вам тогда приснилось, как добрая богиня подарила вам колокольчик, способный своим звоном призвать на помощь светлых богов. А потом вы проснулись и нашли колокольчик в траве.

— Да, и я до сих пор не уверена, что это был сон, но понимаю, что ничего такого быть не может, конечно. Хотя, кто знает… все мы тогда выбрались из беды просто чудом. Возьми его. Даже если он самый обыкновенный, вместе с ним я передам тебе частичку своей души и буду молить всех богов, чтобы они помогли тебе в поисках.

Маша прицепила колокольчик к серебряному браслету на руке, получилась милая «фенечка». Поблагодарив Ладу Николаевну за «талисман», девушка сказала, что ей пора. Они распрощались, и вскоре Маша уже шла к остановке маршруток. Колокольчик на руке тихонько позвякивал на каждом шагу, согревая душу. Отправляться в далекое путешествие с таким «талисманом» было как-то спокойнее.

Маша не знала о том, что, как только за ней закрылась дверь, Лада Николаевна вернулась к стеллажу с колокольчиками, и по щекам ее текли слезы. Она так и не смогла вспомнить, какой из них был найден в лесу — здесь оказалось два совершенно одинаковых! Колокольчик для Маши был выбран наугад. Непонятно, откуда взялся второй такой же. Этой ночью Ладе приснился сон, как будто приходил Борис вместе со своим закадычным другом Сашей Разгуляевым и подарил серебряный колокольчик, в точности как тот, что был найден ей пять лет назад в глухой чаще неподалеку от пустующей деревни. Как колокольчик из последнего сна мог оказаться на полке? Лада даже пересчитала: их было ровно столько же, сколько и вчера. Но один из них она только что отдала Маше, а значит, одного должно было не хватать! Хотя… память могла подвести ее из-за свалившегося горя. Вполне возможно, что второй такой же колокольчик она сама купила незадолго до трагедии, а потом начисто об этом позабыла. И теперь непонятно, какой колокольчик достался Маше — найденный в лесу (подаренный во сне богиней) или купленный в магазине (подаренный во сне Борисом)? Еще одна странность: оба колокольчика приснились ей перед тем, как появились в ее жизни.

Маршрутка быстро домчалась до речпорта: пробок в городе в этот ранний час еще не было. Офис администрации, если верить сведениям из интернета, открывался через два часа, но Маша не собиралась ждать у дверей. Она спустилась к реке в том месте, где еще издали заметила скопление подъемных кранов, в надежде встретить на берегу кого-нибудь из работников. К ее разочарованию, вокруг не оказалось ни души, если не считать одинокого рыбака за голым ивовым кустом, дремлющего в походном кресле над удочкой, уложенной на рогатины, воткнутые в землю. Справа от него на воде покачивалась моторная лодка, привязанная к толстой ветке ивы, да очертания груженых барж, нечеткие в тумане, темнели поодаль, за линией конусообразных бакенов.

Проваливаясь во влажный рыхлый песок, Маша направилась к закутанному в черный дождевик человеку. Тот встрепенулся, услышав шаги, и откинул с лица низко опущенный капюшон. Взметнулась, подброшенная ветром белая борода, выдавая преклонный возраст. Сонный взгляд прищуренных глаз сосредоточился на девушке.

— Здравствуйте, — произнесла она негромко, зная, что рыбаки не любят, когда кто-то горланит поблизости, распугивая рыбу. — Извините, а вы здесь часто рыбачите?

— Бывает, — коротко ответил старик — не очень вежливо, но и не грубо.

— А не видели работников порта, которые занимаются погрузкой?

— Зона погрузки дальше. — Он махнул рукой, указывая влево, на ряды подъемных кранов, похожих на длинноклювых птиц, склонивших головы к воде. — Но они не работают по ночам.

— Да. — Маша кивнула, понимая, что задает глупые вопросы, мешая человеку, и что ей лучше уйти, но вместо этого присела рядом на отполированное водой бревно, надеясь, что рыбак ее не прогонит и, может быть, ей удастся узнать что-то полезное. Ведь, если он просиживает тут часами, наверняка должен знать много разных подробностей о погрузке барж. Зря она боялась его рассердить — наоборот, он будто оживился и даже предложил ей складной стул — кусок прочной ткани, растянутой между двумя металлическими ножками, который выудил, пошарив в своем огромном брезентовом рюкзаке, лежавшем на песке под ногами. После сырого сучковатого ствола стул показался вполне удобным.

Неподалеку раздался всплеск, и по воде покатились широкие круги.

— Рыба? — шепотом спросила Маша.

— Точно, — кивнул дед, поводя удилищем. — Однако не клюет, зар-раза! Утро уже, скоро на дно заляжет. Ночная потому что. Да хищная! С северов пришла, что ли… и, кажись, всю прочую рыбу в реке пожрала. Раньше-то я тут и стерлядку вытягивал, и карася, а бывало, и щуку. Но в последнее время только эта погань ловится. Что за порода, не пойму. Вроде, на угря похожа, но голова не такая, уж больно страшная. Вон, глянь в ведро, сама увидишь.

Маша перевела взгляд на стоящую поблизости зеленую пластмассовую емкость овальной формы с ярко-оранжевой надписью: «FUN FISHING» на боку. Выглядевшее совсем новым, ведро было плотно закрыто крышкой, края которой вставлялись в специальный паз. Сообразив, что девушке, далекой от рыболовства, не просто будет справиться с незнакомой конструкцией, дед тяжело поднялся, шурша полами дождевика, и, склонившись над ведром, с глухим щелчком открыл его. Внутри что-то заметалось, расплескивая воду. Маша, встав со стула, подошла поближе и заглянула внутрь. Вначале показалось, что в прозрачной воде клубятся черные змеи. Старик запустил руку в толстой резиновой перчатке и выхватил из общей массы одну извивающуюся особь. Черной и местами пятнистой у этого существа оказалась только верхняя часть, а брюхо было бледно-серое. С каждой стороны вытянутой головы, начинаясь от глаз, темнел ряд круглых отверстий. Выпуклые глаза мутноватого серебристого цвета с крупным черным зрачком посередине казались стеклянными… или мертвыми. Ближе к хвосту торчали два плавника, по которым можно было сделать вывод, что это не змея: один — длинный, низкий, похожий на гребень, а за ним — высокий, остроконечный, треугольной формы, переходящий в хвост.

Старик крепко держал рыбу двумя руками — под головой и ближе к хвосту. Тело ее мелко вздрагивало, бока вздымались и опадали. По обе стороны тупоносой морды крупными складками свисала толстая кожа.

— Под головой у нее, глянь, чего! — Он приподнял рыбу повыше, и взгляду Маши открылось подобие рыбьего рта, распахнутого на всю ширину туловища, вид которого был до того омерзителен, что рядом с ним пасть самого жуткого персонажа фантастического ужастика смотрелась бы слишком скромно. Зрелище напоминало слегка вогнутую внутрь насадку для душа, усеянную шипообразными желтыми зубами, в центре которой зияла воронка.

Взвизгнув, Маша отпрянула. Потом, спохватившись, достала смартфон и сделала несколько снимков странной рыбы.

— Сейчас посмотрим, что это за зверь, — сказала она, выкладывая фото в поисковик Яндекса. — Ага, нашла. Это минога! И даже не рыба. Ой, тут такое написано… оказывается, это паразит!

— Паразит, точно, паразит, — согласился дед, выпуская вертлявое существо обратно в ведро, и потряс руками, стряхивая капли воды.

— Надо же! Хорошо, что она маленькая такая, — заметила Маша, с опаской и неприязнью наблюдая за тем, как он закрывает крышку.

— Видела б ты гадину, что давеча в мои сети попалась! Метра два, не меньше! В руку впилась так, что пришлось с мясом отрывать! До сих пор, вон, не зажило! — Закатав края рукава, старик продемонстрировал забинтованное запястье. — Заживает-то плохо. К врачу, наверное, надо. Может, эта погань вообще ядовитая.

Маша снова уткнулась в экран смартфона и через мгновение ответила:

— Укус ее не смертелен. Она впрыскивает в жертву кислоту, растворяющую ткани, но если это недолго, то не опасно. А к врачу, конечно, сходите. Пусть мазь выпишет. Но, знаете, — продолжила она, пробегая взглядом строчки из Википедии. — Здесь сказано, что самая крупная минога бывает метра полтора, и то это редкость. Такая встречается только в морях, а в реках водится мелкая, вроде той, что у вас в ведре. Может, двухметровой она вам от страха показалась?

— Не, точно тебе говорю! Длиннющая и здоровая, толщиной в две мои руки. Я ведь ее так и упустил. Покусала и ушла, зар-раза! Знакомым мужикам рассказал, те говорят: это ж была «семидырка» — мечта рыбака, вроде как мясо у нее очень вкусное. Не знаю… Не пробовал. Я, вот, стерлядочку люблю, но все не ловится стерлядочка-то… Удочка не шелохнется. Зато этой пакости полно в сети набилось, но есть я ее не стану, отдам мужикам.

— А зачем тогда ловите?

— Так сети-то я на красноперку поставил. Только от красноперки в сетях одни хребты остались: пожрала ее эта желтозубая тварь!

— Странно, — удивленно пробормотала Маша, продолжая читать статью о миногах. — В сибирских реках она почти не встречается.

— Вот! Я и говорю: не было ее здесь раньше! И откуда принесло? Говорят, в этом году паводок сильный был. Одно унесло, другое принесло… Беда! — Взгляд рыбака, устремленный вдаль, затуманился от каких-то воспоминаний.

— А что унесло? — Маша, наоборот, насторожилась.

— Да вот, слыхал, что в порту нашем корабли пропали.

— Корабли? Как они могут пропасть? Ведь река — не дорога, с которой свернуть можно!

— Не дорога… Однако в половодье старые да пересохшие русла рукавов водой наполняются или река разливается так, что новый рукав появиться может. А тут на днях отсюда баржу унесло, что ли, цепь якорная оборвалась, или вообще забыли на якорь поставить, кто их знает… В общем, уплыла баржа без толкача, а куда подевалась, до сих пор неизвестно. Шороху было! Какой-то важный тип в костюме с портфелем на берег приходил, и толпа речников с ним. Вот уж он их пропесочивал! Орал так, что мне под этим кустом каждое слово слышно было. Поэтому и знаю.

— А давно? Не помните?

— Дня три прошло, не больше. Так потом толкач за ней отправили, и тот исчез! Тут уж и полицию речную подключили, и вертолеты над рекой летали, а баржи той и толкача до сих пор не нашли. Ладно — баржа, она без управления была, но толкач! Команда почему-то на связь не выходит.

— Может, на реке аномалия возникла вроде Бермудского треугольника? — предположила Маша, потрясенная рассказом. — И унесло их в другое измерение к неведомым берегам?

— За моря-океаны, к острову Буяну, — поддакнул дед, кивая, поглаживая белую бороду и хитро щурясь. У него был вид человека, знающего намного больше, чем он собирался сказать. Он вдруг будто перевоплотился из простоватого старика-рыболова в мудреца-прорицателя из русской народной сказки. «Ему бы еще гусли!» — подумала Маша, разглядывая седовласого незнакомца с любопытством.

Повисла тишина. Маша непроизвольно погрузилась в раздумья о том, как будет искать баржу, которую не смог найти целый отряд речной полиции. Девушка уже корила себя за опрометчивый поступок, представляя, как сейчас волнуется ее мать, прочитав записку. Получается, зря Маша отказалась лететь вместе с ней. Ясно, что Бориса не найти, даже если он был на той барже. Потому что неизвестно, куда подевалась сама баржа! Ну, разве в наше время так бывает? Ведь современные технологии позволяют отыскать иголку в стоге сена, а баржа гораздо больше иголки. И куда же ее занесла эта коварная река?

Старик, сидевший в своем туристическом кресле, низко свесил голову — задремал. Удилище неподвижно покоилось на рогатинах: наверное, бедный рыбак так и не дождется любимой «стерлядочки». Взгляд Маши переместился к моторной лодке, покачивающейся на воде рядом с берегом. План созрел молниеносно. Пальцы девушки прошлись по экрану смартфона, набирая в поиске браузера запрос: «управление моторной лодкой», а в голову пришла мысль о том, что с появлением интернета люди стали немного волшебниками, потому что с его помощью могут сделать то, чего никогда раньше не умели.

На экране появилась иллюстрированная инструкция по эксплуатации лодки с подвесным мотором. Маша быстро разобралась, для чего служат топливный трос, дроссель, рычаг переключения скоростей и румпель, и в какой последовательности их использовать. Но все равно ей было страшно. И еще стыдно от того, что она собиралась угнать лодку старика. Маша успокаивала себя тем, что потом обязательно вернет ее назад.

Она спрятала смартфон в карман «худи», расположенный на уровне солнечного сплетения, надеясь, что там он не вымокнет, закинула за спину рюкзак, сняла ботинки и, сунув их под мышку, бесшумно направилась к воде, то и дело оглядываясь. Старик безмятежно спал, скорчившись в кресле. От холода судорога скрутила мышцы на правой ноге, когда Маша вошла в реку. Рядом с лодкой было почти по пояс, но карман толстовки не намок. Девушка перегнулась через борт и змеей скользнула на дно, не издав ни единого всплеска. «Так, порядок! — мысленно порадовалась она, увидев, что дед все так же спит, ни о чем не подозревая. — Как там по инструкции? Надо проверить воздушный клапан на топливном баке: он должен быть открыт, иначе двигатель не запустится или заглохнет после короткого расстояния. Ага… Вот он, кажется. Повернут влево по часовой стрелке. Хорошо. Теперь… где топливный трос? Так, вижу. Нажать кнопку зажигания и сделать рывок тросом. Сейчас будет шумно, поэтому я должна завести мотор с первого раза. Дед проснется, и второй попытки у меня может не быть. Должно получиться, ведь мотор импортный и, кажется, совсем новый. Продвинутый дедушка мне попался, повезло!»

Маша страшно нервничала, и от того, несмотря на холод, руки у нее вспотели, но операция по угону моторки прошла на удивление успешно: когда девушка изо всех сил дернула трос на себя и мотор неожиданно сразу зарычал, старик только заворочался, перевалившись с одного бока на другой, а когда спустя еще несколько секунд он все-таки открыл глаза, лодка уже стремительно удалялась от берега. Потом взгляды угонщицы и рыбака встретились, но Маша уже с трудом различала черты его лица под нависшим капюшоном, однако ей показалось, что старик хитро щурится, а под белой бородой его скрывается добрая улыбка. Словно он догадывался, что она совершила угон для спасения друга, и как будто одобрял. Хотя… может быть, это была игра ее воображения, ведь лодка мчалась на большой скорости, и вскоре загадочный старик совсем исчез из виду.

Брызги разлетались вокруг лодки высоким веером, и Маша сбавила скорость, испугавшись, что большое количество воды, попадающее в мотор, может вывести его из строя. Жаль, что подумала она об этом слишком поздно: в размеренном рокоте появилось угрожающее надсадное фырчание, сменившееся резким свистом, похожим на визг свиньи. Испугавшись, она выключила зажигание. Кто знает, вдруг эта штука еще и взорвется? Порывшись в инструкции, сохраненной в смартфоне, Маша так и не нашла, как действовать в таких случаях. Похоже, причина была даже не в воде, а в чем-то более серьезном, и, может быть, эта поломка назревала давно, а неумелые действия Маши тут ни при чем. Но отремонтировать двигатель без инструментов было невозможно даже с помощью интернета. С другой стороны, может быть, это было и к лучшему: ведь на большой скорости труднее заметить ответвление реки или протоку, в которую могло снести пропавшую баржу. А так, двигаясь по течению, можно было надеяться попасть в то же самое место. На это, конечно, был не очень-то большой шанс, но все-таки… Маша почему-то была уверена, что баржу не могло унести слишком далеко — с большой вероятностью судно где-то село на мель, ведь речные рукава (она уже «погуглила» эту тему), как правило, мельчают, удаляясь от основного русла. Странно, что пропавшее судно не нашли, но на это могло повлиять как раз то, что такой рукав попросту остался незамеченным — например, когда катер поискового отряда огибал какой-нибудь остров.

Легкая лодочка быстро скользила по воде, несмотря на заглушенный мотор. За городом ветер, будто почуявший волю пленник, разгулялся вовсю, и Маша натянула на голову капюшон, подбитый мехом. Речная даль пугала и завораживала. Ивовые рощицы вдоль берегов, еще не обросшие свежей листвой, походили на нахохлившихся ежей, почуявших опасность. Налюбовавшись просторами, Маша свернулась калачиком на дне, где назойливый ветер не мог ее достать, и сразу стало теплее. Натянув рукава «худи» до кончиков пальцев, она включила смартфон: интернет еще ловился, хотя сигнал был не совсем устойчивым. На панели отображался значок пропущенных вызовов: их было семьдесят семь. Все от мамы. На телефоне еще с вечера был установлен беззвучный режим, чтобы случайный звонок не разбудил среди ночи, как уже не раз бывало. Маша тягостно вздохнула, справляясь с желанием перезвонить. Скорее всего, мама уже в самолете. Вряд ли она откажется от вылета, — слишком много усилий было потрачено на то, чтобы устроить этот переезд. По крайней мере, Маша надеялась, что мама все-таки полетела, ей не хотелось рушить мамины мечты о новой жизни.

Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Маша открыла браузер и нашла статью о миногах, которую не успела дочитать на берегу. Эта рыба («Пусть будет рыба, — подумала Маша. — Так проще. Не называть же ее всеми этими длинными научными терминами»)… в общем, эта «рыба» вызывала у нее жгучее любопытство: раньше она и не слышала о подобных существах. Особенно было интересно выяснить, откуда могла появиться крупная морская минога в далекой от большой воды сибирской реке. В статье говорилось, что сама по себе минога малоподвижна, а на дальние расстояния она перемещается вместе со своими жертвами — крупными рыбами, впиваясь в их тела и обрекая на медленную и мучительную смерть. Фото раскрытой пасти существа, попавшееся на глаза, заставило Машу содрогнуться: страшно подумать, что будет, если оказаться в воде, кишащей подобными особями! Как быстро они сожрут человека, если облепят его с головы до ног? Комары в тайге, к примеру, могут убить взрослого мужчину буквально за несколько часов, если, конечно, тот не будет от них защищаться. В статье о миногах было написано, что кислота, выделяемая ими, может прожечь тело жертвы насквозь — тело крупной рыбы. А о нападениях на людей было совсем мало информации — вроде как только единичные случаи, произошедшие где-то в других странах. Но Маша своими глазами видела забинтованную руку деда! Значит, нападают, все-таки. И если хозяин лодки не приврал, то, может быть, прямо сейчас под днищем могут проплывать двухметровые зубастые монстры… Жуть какая! Девушка приподнялась и, выглянув за борт, всмотрелась в свинцовую воду — не подбирается ли к ней «мечта рыбака» или даже целый косяк? Вспомнив о том, что минога не выносит света, девушка включила на смартфоне фонарик и направила тонкий луч вниз, к воде. На миг верхний водный слой стал прозрачным, и, увидев, как что-то темное резко метнулось в сторону, Маша резко вскрикнула, судорожно отдернув руку. И, конечно же, выронила телефон!

— О, нет! Нет, только не это! — взвыла она. — Какая же я дура! Черт! Теперь даже в службу спасения позвонить не смогу, если что случится! Нет, ну это вообще! А Яндекс Карты? Как я без них пойму, где нахожусь?!

Она рухнула на дно лодки, зажмурилась и подтянула колени к подбородку. С утратой телефона и без того пугающая ситуация стала казаться совсем жуткой. «И что теперь делать?!» — Один и тот же вопрос все вертелся в голове, будто это могло помочь найти на него ответ.

Долгое время Маша пролежала в оцепенении, и постепенно страх отступил, сменившись безразличием. «Что ж, будь что будет, — думала она. — Теперь остается ждать, покорившись воле реки, и надеяться, что она великодушно принесет меня в нужное место». Свернувшись калачиком на дне, она чувствовала, как ветер бьется о выпуклый бок лодки, раскачивая ее, точно соломинку. Но, скрытая между бортами, девушка не видела, как лодку сносит в сторону. Не видела и того, как река разделилась надвое встретившимся на пути крупным островом, и лодка, подталкиваемая ветром, оказалась в правом ответвлении водного потока. До того как миновать остров, речной рукав вновь делился пополам узкой полоской суши, вонзавшейся в него подобно копью, и дальше левая его часть возвращалась в реку, а правая отходила в сторону под острым углом и устремлялась в густые камышовые заросли извилистой протокой, скрываясь там, словно капризное дитя, сбежавшее из-под родительской опеки. Все дальше убегала протока от матери-реки, петляя по лесным дебрям, ныряя в низины и огибая возвышенности, упрямо не желая возвращаться в родное русло, но, в конце концов, впадала в реку, встретившуюся на ее пути — темную, стылую, окутанную туманами и… чужую. Перед самым устьем склонилась над протокой старая ива, к стволу которой и прибило лодку Маши. От толчка девушка проснулась, удивившись тому, что вообще смогла уснуть, и села, озираясь.

Обзор закрывали заросли ивняка, свесившие в воду нечесаные космы, а русло реки оказалось шире прежнего — противоположный берег скрывался где-то за горизонтом. Маша поняла, что это совсем не та река, с которой началось ее путешествие. Над ивняком покачивались мохнатые макушки елей и сосен, издавая протяжный тоскливый скрип. И, конечно, никакой баржи поблизости не было видно. Лодка крепко застряла между ветвями ивы, забившись прямо в развилку, и сколько Маша ни пыталась вызволить ее из заточения, отталкиваясь руками от ствола, ничего у нее не вышло — только ладони оцарапала. Со злости Маша заколотила кулаком по ветке ивы и крикнула: «Проклятое дерево! Что же мне, дальше пешком идти?!» Колокольчик на запястье, зазвеневший будто в насмешку, рассердил ее еще больше. «Бесполезная штуковина, а не талисман! Что я буду делать в этой чаще? Вокруг даже не видно ничего! Как узнать, есть рядом хоть село какое-то или нет?!»

Вдруг ей послышался детский смех и громкое металлическое позвякивание, словно с размаху заколотили ложкой о железную миску.

Маша замерла. Колокольчик на ее браслете, звякнув в последний раз, смолк. Смех и беспорядочный металлический стук были отчетливо слышны в наступившей тишине, нарушаемой лишь слабым журчанием воды и скрипом раскачивающихся от ветра деревьев.

— Эй! — крикнула Маша, прислонив сложенные полукругом ладони ко рту.

— Эй! — прозвучало в ответ тоненьким детским голоском, и стук участился.

— Ты где? Выходи! — позвала Маша и замахала руками над головой в надежде, что так ее будет лучше видно. Хрустальный звон колокольчика, болтающегося на запястье, был сейчас весьма кстати. — Я здесь! Видишь меня?

— Эй, эй! — ответили ей. — Калакольсык!

Не дождавшись, когда невидимый собеседник покажется сам, Маша перелезла из лодки на ивовый ствол и, стараясь не замочить ноги, добралась до берега, наступая на переплетение ветвей.

— Калакольсык! — звучало из зарослей под аккомпанемент странного позвякивания — теперь это было похоже на бьющийся в пустой кастрюле черпак.

— Ты где? — кричала Маша, продираясь сквозь густые и колючие заросли неизвестного ей кустарника, густо затянувшего пространство между сосновых стволов.

— Де-есь! — звонко отвечали ей из гущи леса, в который она все больше углублялась, гадая, почему не слышно голосов взрослых: ведь не может же маленький ребенок быть один в таком глухом месте. Металлический стук приближался, а значит, направление было выбрано правильно.

Влажный воздух местами затуманивался, перед глазами то и дело проплывала белесая дымка. Вскрикнула лесная птица, отчего Маша вздрогнула всем телом и насторожилась: стук прекратился, и стало непонятно, куда дальше идти.

— Эй, малыш! — позвала она, но в этот раз не получила ответа. Наверное, ребенку наскучила эта игра и он перестал откликаться. Если, конечно, ребенок вообще был. Ведь говорят же, что в таких темных и густых лесах водятся лешие и кикиморы, заманивающие заплутавших людей в самую чащу. Те могут любой голос изобразить, не то что ребенка — даже родной матери. А человек слышит и идет туда, откуда ему ни за что не выйти.

Маша остановилась и всмотрелась в заросли: нет ли там какого-нибудь движения? И вдруг заметила в кустах неподалеку от себя странную конструкцию, похожую на тележку, груженную чем-то. Девушка начала пробираться к ней, и тут снова звякнуло. Звук доносился прямо оттуда. Приблизившись, Маша разглядела, что на тележке находится какой-то округлый предмет из красноватого металла, по форме напоминающий церковный колокол, лежащий на боку. И когда звякнуло снова, она поняла, что это он и есть, а звякает колокольный «язык» внутри него. Только вот рядом с тележкой никого не было, и это удивляло: как же тогда возникает этот звук?

Вскоре все выяснилось. Из широкой части колокола показалась белобрысая детская головёнка, и любопытные блестящие глаза уставились на Машу.

— Калакольсык! — воскликнул ребенок, и внутри колокола снова громко звякнуло.

— Привет! — Маша рассмеялась, радуясь тому, что встретила обычного малыша, а не леших и кикимор, зовущих на погибель. Она была уверена, что рядом наверняка есть взрослые, которые помогут ей выйти к населенному пункту, где можно будет узнать, не видел ли кто на реке бесхозную баржу.

Малыш сидел внутри колокола на куче сухих листьев и мелких веточек, будто кто-то специально соорудил для него подстилку. Вокруг все было усыпано скорлупой от кедровых орешков и ярко-оранжевыми сморщенными ягодами шиповника. Все это выглядело так, будто в колоколе устроили гнездо белки, а ребенок случайно забрался внутрь и разогнал всех обитателей. Рядом с ним лежал длинный металлический стержень с шарообразным наконечником — колокольный «язык». Малыш взялся обеими руками за веревку, прикрепленную к нему, дернул вверх и отпустил. Раздался тот самый знакомый звук, который все это время слышала Маша. Ребенок улыбнулся во весь рот и довольно выкрикнул:

— Калакольсык!

— Здорово! А где твои родители? Где мама?

— Мама дома! — ответил ребенок и энергично подергал веревку: колокольный стержень заколотил по куполу. Видимо, это занятие доставляло ему огромное удовольствие. Вид малыша вызывал беспокойство: вряд ли на эту прогулку его вывели родители, судя по изодранной рубашонке до колен и торчащим из-под нее худым ножкам, покрытым коркой грязи.

— А как тебя зовут? — спросила Маша и огляделась, все еще надеясь увидеть поблизости кого-то из взрослых. Бывают же нерадивые матери и отцы, которые не обращают внимания, как одеты их дети. Даже с нормальными отцами случается, что они приводят детей в детский сад в одних носках — кто-то из знакомых рассказывал реальный случай из жизни.

Маша с трудом разобрала имя, произнесенное ребенком. Оказалось, что его зовут Лешей. Говорил он очень плохо, хотя выглядел не младше трех лет. Поэтому, конечно, не мог сообщить ей, откуда он пришел и почему тут очутился.

— И что же мне теперь с тобой делать? — произнесла Маша, протягивая руки, чтобы вытащить его из колокола. Тот подался ей навстречу. Он оказался довольно тяжелым, и стало ясно, что с ним на руках ей далеко не уйти. Вернуться к лодке тоже не получится: уже почти стемнело, и в этих дебрях в темноте дорогу к протоке не найти. Придется устраиваться на ночлег прямо здесь, среди колючих кустов, как бы жутко это ни было.

Лишенный солнечного тепла, воздух стремительно остывал. Ребенка потряхивало. Маша сняла с себя «худи», завернула его в толстый флис и посадила обратно в колокол, а сама принялась собирать сухие ветки, чтобы развести костер. Хорошо, что перед тем, как выйти из дома, она бросила в рюкзак газовую зажигалку, забрав ее с кухни, — мысль эта пришла ей в голову в последний момент. Страшно подумать, каково бы ей пришлось, если бы она этого не сделала!

В рюкзаке обнаружились еще и чизбургеры, о которых Маша совершенно забыла. Давно она так не радовалась еде! Развернув шуршащую промасленную бумагу, она протянула мальчику румяную булку с котлетой и сыром. Тот заметно оживился и, схватив двумя руками, жадно откусил.

Когда костер разгорелся, стало тепло и спокойно — окружающий лес заволокло дымом так, что ни один зверь теперь и близко не осмелится подойти. Управившись, Маша заглянула в колокол: ребенок спал, почти незаметный во флисовом коконе из «худи», наружу торчала только его вихрастая макушка. Девушка осторожно погладила его по голове, тихо прошептав: «Ничего, малыш! Завтра мы с тобой выйдем к какой-нибудь деревне, где нам помогут отыскать твоих родителей. И Бориса тоже». Второй чизбургер она есть не стала, оставив ребенку на утро. Малыш выглядел очень худым и слабым, ему еда была нужнее. Неизвестно, как давно он оказался один в лесу и чем питался все это время.

Прислонившись спиной к тележке, Маша вытянула ноги к костру и закрыла глаза. Мерное потрескивание горящих углей заглушало шорохи, доносящиеся из леса, отчего возникло ощущение безопасности. Пламя немного угасло, но жар от кострища продолжал согревать, и Маша, собиравшаяся всю ночь бодрствовать, незаметно для себя уснула.

Ее разбудил треск веток, словно сквозь лес ломился дикий зверь. Вскочив на ноги, она схватила охапку сучьев, приготовленных для поддержания огня, и бросила поверх слабо мерцающих рыжих искорок, уже не способных дать ни тепла, ни света. Пламя тотчас взметнулось вверх, озаряя пространство красноватыми всполохами. Это должно было отпугнуть хищника, но шорох и треск, к ужасу Маши, раздавались все ближе. Немного успокаивала мысль о том, что это может быть не зверь, а люди, только вот кто знает, вдруг это какие-нибудь темные личности вроде беглых зеков или браконьеров?!

Из кромешного мрака выступила женская фигура и устремилась прямо к Маше.

— Он там? — спросила незнакомка взволнованно, проходя мимо нее, и склонилась над колоколом. Послышался вздох облегчения, женщина протянула руки и извлекла ребенка наружу. — Какое счастье! — Она прижала к себе спящего малыша и только тогда посмотрела на нее. — А ты здесь откуда?

— Так это ваш малыш?! — обрадовалась Маша, с интересом разглядывая собеседницу и не обращая внимания на ее не очень вежливый тон. Та показалась ей невероятно красивой: черные волосы крупными волнами стекали по стройному телу, достигая земли, лицо, ярко белеющее в темноте, отливало фарфоровым глянцем, а в огромных черных глазах мерцали золотистые искорки. — С ним все в порядке, и он даже не голоден, — заверила Маша. — Я нашла его несколько часов назад здесь, в этом колоколе.

— Такой непоседа, все время убегает! — воскликнула женщина, поворачиваясь к Маше спиной и направляясь в ту сторону, откуда только что пришла. Она явно собиралась оставить ее здесь одну!

— Подождите! — спохватилась девушка. — Куда вы?

— Домой, — ответила женщина, обернувшись с удивленным видом.

— Можно и мне с вами? — Маша не смогла скрыть обиду в голосе. Странная незнакомка даже не поинтересовалась, не нужна ли ей помощь!

— Ну… Если хочешь, — ответила та, поводя плечом, и пошла себе дальше.

Маша сердито фыркнула и заторопилась следом за ней, уже скрывшейся в зарослях.

Они долго шли по лесу. Длинный подол светлого платья незнакомки волочился по траве и, казалось, оставлял на ней морозный след из инея: под ногами словно льдинки похрустывали. Воздух вдруг стал по-зимнему студеным. Женщина двигалась очень быстро, не оглядываясь, и это нервировало Машу, да к тому же колючки то и дело впивались в ее оголенные до плеч руки (отдав «худи» ребенку, девушка осталась в тонкой футболке с короткими рукавами), и когда терпение ее готово было лопнуть, за стволами сосен появился свет, а затем проступили очертания небольшого домика, выделявшегося во мраке белыми стенами. Увидев освещенные окна, Маша испытала восторг: конец злоключениям, и, может быть, ей еще повезет провести остаток ночи в нормальной постели, на которую она уже не рассчитывала.

Перед входом в дом хозяйка отступила в сторону, пропуская Машу вперед. Дверь отворилась от легкого нажатия. Внутри оказалось прохладно, но все же теплее, чем в лесу. И пахло водой, как на берегу моря или большой реки. Яркий свет, отражающийся от белых стен, неприятно резанул глаза. Поморгав, Маша осмотрелась. Все вокруг было белым: занавески на окнах, скатерть на столе, одеяла и сложенные горкой подушки на двух высоких кроватях. «Необычно для лесного домика», — подумала она, пытаясь понять, из чего сделаны стены, — они выглядели рыхлыми и пористыми. «Что за материал? — Маша провела рукой по бугристой поверхности. — Странно видеть дом в лесу, построенный не из дерева. Он как будто слеплен из речных ракушек». Это, и в самом деле, оказался ракушечник, — кое-где на стене отчетливо проступали полукружия гофрированных раковин бледно-желтых или чуть розоватых оттенков.

Тем временем хозяйка поместила ребенка в кроватку-качалку, тоже выкрашенную в белый цвет. Малыш при этом так и не проснулся. Кроватка стояла рядом с окном, расположенным между большими кроватями.

— Так откуда ты здесь? — спросила женщина, оборачиваясь к гостье и пристально разглядывая ее с неприветливым выражением лица.

— Из города, — буркнула Маша тоже не очень вежливо. — Заблудилась. Есть поблизости село какое-нибудь?

— Есть одно, — кивнула та, даже не сказав, как оно называется. — А тебе куда надо?

— Да без разницы, хоть куда.

— Ну, раз хоть куда, значит, туда и попадешь, — ответ хозяйки прозвучал издевательски. — А зовут-то тебя как?

«Ну, наконец-то! С этого и надо было начинать!» — возмутилась про себя Маша и назвала имя.

— Тезка, значит. — Женщина вдруг по-доброму улыбнулась, и Маше стало стыдно за свою дерзость. Может, насмешка хозяйки ей только почудилась? Тем более что бедной матери сейчас вообще не до гостей: ведь она только что нашла пропавшего ребенка, а перед тем наверняка сходила с ума от горя!

— Вы тоже Мария? — уточнила девушка.

— Почти. Марьей меня в народе кличут.

«Ну вот, опять загадки!» — рассердилась Маша снова, а вслух спросила:

— Как же мне вас называть?

— Да так и зови — Марьей. Я привыкла.

Маше хотелось спросить, какое ее настоящее имя, но она сдержалась: по виду и поведению хозяйки было понятно, что та все равно правды не скажет. Вместо этого она поинтересовалась, впрочем, без всякой надежды на нормальный ответ:

— Вы тут одна с малышом живете?

— Да почему одна? Полно вокруг родственников. Ты лучше спать укладывайся. Вижу, что устала. Вон, на кровати, что справа от окна, устраивайся, а утром побеседуем.

Маша обрадовалась предложению, в один миг выпрыгнула из ботинок, стянула с себя грязные джинсы и, откинув белоснежное одеяло, рухнула на мягкую постель, забыв даже поблагодарить хозяйку дома. Под одеялом возникло странное ощущение, будто ее обдувает речной ветерок, отчего стало немного зябко, но в то же время приятно.

Хозяйка погасила свет и встала напротив окна в прихожей: из спальни были видны только ее черные волосы, отливающие в лунном свете серебристым блеском. Казалось, она кого-то ждала.

Маша почувствовала, что проваливается в сон, но вынырнула из него в тот миг, когда раздался звук отворившейся и тотчас захлопнувшейся двери: в дом кто-то вошел. По очертаниям силуэта, выделявшегося на фоне белой стены, это был высокий худой мужчина в плаще. Гость откинул капюшон, и Маше показалось, что она узнала рыбака, чью лодку угнала этим утром. У вошедшего была точно такая же белая борода, а, когда тот заговорил, то и голос оказался похожим:

— Доброй ночи, Марья-Моревна. Уж не серчай, что беспокою. Разговор есть.

Маша перепугалась, решив, что хозяин лодки явился сюда, разыскивая угонщицу, и вот-вот ее обнаружит.

— Чуяла, что придешь. Какими судьбами? — спросила Марья тем же недовольным тоном, каким перед этим говорила с Машей. И даже пройти в дом гостю не предложила — так и стояла перед ним у порога.

— Отпусти их! Рано прибрала-то!

Хозяйка вдруг резко обернулась и устремила взгляд сквозь коридор, кухню и открытую дверь спальни — прямо на Машу, будто прекрасно видела ее в такой темноте. Девушка едва успела зажмуриться. Но, наверное, Марья догадалась, что гостья не спит, и, повернувшись к старику, прошипела:

— Тш-ш! Идем во двор, ребенка разбудишь!

Они вышли из дома, плотно прикрыв за собой дверь, и Маша почувствовала, что умрет от любопытства, если не услышит дальнейший разговор. Она соскочила с кровати и провела рукой по оконной раме. Нащупав защелки, открыла их и потянула на себя обе створки. Окно бесшумно распахнулось. Наскоро натянув джинсы, девушка перемахнула через подоконник и неожиданно угодила в лужу. Острые грани мелких камушков больно вонзились в ступни. Присев, Маша замерла в страхе, испугавшись, что ее вот-вот заметят: наверняка всплеск был отчетливо слышен в тишине. Спустя минуту она перевела дух: никто к ней не приближался. От ледяной воды ее босые ноги заломило. Маша огляделась, выбирая, куда бы ступить, и обнаружила, что лужа на самом деле — ручей: поток воды с тихим журчанием вытекал прямо из-под стены дома и устремлялся через заросшую травой лужайку к лесу.

Перешагнув через узкое русло, усыпанное по краям речными ракушками, Маша крадучись дошла до угла дома. Старик и хозяйка появились в поле зрения: они стояли в нескольких шагах от крыльца, и теперь их было хорошо видно под звездным небом.

— Они сами пришли! — воскликнула хозяйка, уже не опасаясь, что гостья ее услышит, и сердито вздернула подбородок. Маше показалось, что с черных волос Марьи слетело несколько снежинок.

— Не к тебе они шли, ты сама знаешь. Отпусти, не доводи до худого.

— Нет худа без добра. У меня им лучше будет. Ничего хорошего не ожидало их там, куда они шли. Девицу, так и быть, отпущу, не нужна она мне, сама навязалась. А мальчонка — тот со мной останется. Тоска одной-то, а с ним все веселей.

— Сбежит все одно. Ведь сама знаешь! Не удержишь. А удержишь, так погубишь. Люди в таких местах долго не живут.

— Ему и там долго не прожить! Сказала: со мной останется!

— Выходит, известно тебе, что там творится? Или это твои проделки?! Зачем мертвую воду по земле зазря разливаешь?

— Мертвая вода потекла, куда поманили. Кудыкинская старуха древний заговор прочитала, и ведь знала, кого просит, а не дрогнула! Даже я — Морена, богиня смерти, — и то остерегаюсь к нему с просьбами обращаться.

Маша оторопела. «Морена? Богиня смерти? Ну и шутница эта Марья! А разговор до чего странный — ничего не понятно! И толку-то от того, что хорошо слышно?»

— А ты хоть раз отважься, останови его. Тебя, свою дочь, он послушает, — произнес старик.

— Ошибаешься! Не дочь я ему. Я родилась из искры, выбитой священным камнем Алатырем в тот миг, когда он на землю упал, и в том месте родник забил, из которого все воды земные пошли. Огонь — отец мой, вода — моя мать! А ты, я гляжу, людям помогаешь? Думаешь, от этого в тебе добра прибавится?

— Много народу погибнет, если не остановить Чернобога. Без нашей помощи им не обойтись.

— И снова ты ошибаешься. Чернобог подбирает то, что испортилось да сгнило. Он — падальщик. Люди сами виноваты в своей гибели. Ведь и ты знаешь, что никого нельзя силой в пекельное царство уволочь.

— Силой нельзя, а обманом можно.

— Ну… люди с нечистью заигрывают, потому она их и морочит. Сами виноваты!

— Не переспоришь тебя! Говорю, мальца отпусти! От него тоже исход зависит, а ты его прибрала до времени, закон нарушая!

— Не отпущу, не проси даже! Хватит с тебя девицы!

Старик и хозяйка принялись горячо спорить и осыпать друг друга угрозами, в которых, по мнению Маши, не угадывалось никакой новой информации. Вдруг за спиной раздался шорох. Она обернулась, но ничего не увидела, однако шорох стал громче, словно что-то где-то ползло неподалеку. Девушка поспешила вернуться к открытому окну спальни, решив на всякий случай забраться обратно, и тут увидела того, кто этот шорох издавал.

Босоногий малыш, выбравшийся на подоконник, свесил вниз обе ноги, медленно съехал с него и плюхнулся в ручей, разбрызгивая воду. Приземление могло выйти жестковатым, но Машино «худи», которое все еще было на нем, смягчило падение. Ребенок невозмутимо поднялся на ноги, выпутался из складок мокрой одежды и, сверкая голыми пятками, побежал к лесу. Маша тихо охнула, подхватила свою вещь, с которой текли струи воды, и помчалась за ним, стараясь бежать как можно тише. Оказавшись под прикрытием сосен и елей, она обернулась к ракушечному домику: не заметила ли хозяйка их побег?

Домика позади не было, как не было и странной женщины, называющей себя богиней смерти, и человека, удивительно похожего на рыбака, с которым Маша познакомилась утром возле речного порта. На месте дома стоял большой белый камень, из-под которого с журчанием вытекал ручей, разбегаясь дальше по траве тонкими струйками. Не в силах поверить своим глазам, Маша вернулась к камню. В траве валялись ее ботинки. Торопливо обувшись, она поднялась и обошла вокруг белой глыбы, перешагивая через струи воды. На обратной стороне, там, где находилась дверь в ракушечный домик, из ровной поверхности камня выступало высеченное изваяние: женское лицо в обрамлении длинных волос, черты которого напоминали хозяйку Марью. Под изваянием была выбита надпись: «Морева Марьяна» и полустертые нечитаемые даты. Маша потрясенно провела пальцами по острым граням, образующим нос, скулы, губы. Холод камня, казалось, проник в самое сердце, и она испуганно отдернула руку. Потом, спохватившись, вспомнила о ребенке и тревожно огляделась: за это время малыш мог далеко убежать! Маша со всех ног бросилась в лес, крича: «Эй! Ау!», заметалась в зарослях, запинаясь о коряги, продираясь сквозь колючие кусты и не обращая внимания на новые кровавые царапины и ушибы, но ребенка нигде не было видно, и на зов ее он тоже не откликался.

Почувствовав, что задыхается, Маша остановилась, прислонившись спиной к чешуйчатому сосновому стволу, и посмотрела вверх: там, в просветах между хвойными кронами, розовело рассветное небо. На глаза навернулись слезы от мысли, что ей не только не найти ребенка, но и самой не выбраться. Непонятно было, в какой стороне теперь колокол и протока, где осталась лодка. Если бы ей удалось отыскать то место, она бы попыталась вытолкнуть из развилки дерева застрявшую моторку и поплыла бы дальше, а нет, так пошла бы по берегу протоки назад, к большой реке, где рано или поздно появилось бы какое-нибудь судно и подобрало ее. Но в таежном массиве, подобном этому, можно было плутать до тех пор, пока голодная смерть или гибель от клыков хищника не прервут поиски. «Вот это я вляпалась!» — обреченно думала Маша, ругая себя за беспечность и за то, что упустила малыша: шансов выбраться из тайги у этого крохи вовсе не было!

Ноги подкосились, спина заскользила по стволу вниз, и девушка уселась на усыпанную хвоей землю, уставившись невидящим взглядом в непроглядную чащу перед собой. Ночная тьма постепенно рассеивалась, пронзаемая лучами солнца, вставашего над лесом, и казалось, даже дремучие дебри редели и расступалась под натиском рассвета. В гуще кустарника, клубящегося между соснами подобно спутанным колтунам, появилась прозрачность, и сквозь причудливый узор ветвей Маша вдруг разглядела… границу леса, за которым чернело просторное поле! Не веря в такое чудо, она вскочила и бросилась туда, боясь отвести взгляд даже на секунду: вдруг это мираж, который может исчезнуть подобно оазису в пустыне?

Это был не мираж. Вырвавшись из душной таежной сырости, девушка с жадностью глотнула свежий воздух, будто вынырнула из воды, в которой тонула. Она выбежала в открытое поле, спугнув огромную стаю ворон, с сердитым карканьем рванувшую вверх и в сторону. Маша огляделась, и тут ей открылось новое чудо: вдалеке, почти у горизонта, под розовыми тучами стояли дома — самые обычные, деревянные, приземистые, как крепкие грибочки. Человеческие! Не в силах сдержать восторженный порыв, Маша радостно завопила во все горло и, несмотря на усталость и стертые ноги, резво заплясала на сырой земле. Под ногой что-то хрустнуло и провалилось, будто она наступила на толстую трухлявую палку. Маша посмотрела вниз, и радостный вопль сменился криком ужаса. Она стояла… на человеческом скелете!

Справившись с шоком и превозмогая отвращение, усиливающееся от запаха разложения, она склонилась над жуткой находкой и откинула носком ботинка остатки одежды с груди мертвеца. Полы куртки были сплошь в круглых рваных дырах. Обнажились голые ребра, провалившиеся внутрь от ее прыжка. Повсюду на костях висело гниющее мясо, а лицо было почти целым, отсутствовали только губы и глаза, да в щеках зияли дыры, такие же круглые, как на куртке. Маша инстинктивно прикрыла рот, почувствовав тошноту, и отступила. Останки человека выглядели так, будто тот был съеден. Вокруг стояла тайга, в которой водились хищники, и такое вполне могло случиться с одиноким путником, но Маша подозревала, что над этим несчастным потрудились не звери. Она не знала, как должен выглядеть скелет, обглоданный волками, но видела, как собаки обгрызают кости добела. Здесь же все было не так. Особенно эти дыры в одежде — откуда они? — и круглые раны такого же размера на уцелевшей коже… Смотреть на покойника было невыносимо, и Маша хотела уйти, но вдруг заметила нечто похожее на змею, неподвижно свернувшуюся на голенище его сапога. Существо не шевелилось и, судя по сморщенной коже, давно умерло. Вдоль удлиненной головы тянулся ряд отверстий, оканчивающийся пустой глазницей — скорее всего, глаз выклевали птицы. «Минога! — узнала Маша. — Мечта рыбака! Но как эта гадость оказалась в чистом поле, где нет воды?!»

Разглядывая «рыбу», она склонилась ниже и с ужасом увидела несметное количество этих тварей, набившихся в сапог мертвеца. Отпрянув, девушка отвернулась, прижав ко рту обе руки, и взгляд ее внезапно наткнулся на движущуюся вдалеке фигуру: со стороны леса к ней торопливо шел какой-то человек.

Первой мыслью было броситься бежать к домам, но расстояние было слишком большим, да и на вид незнакомец казался не опасным, а когда приблизился, стало ясно, что это мальчишка лет тринадцати, изможденный, но улыбающийся так, будто давно ее разыскивал и теперь был рад, что, наконец, нашел.

— Привет, братишка! — Он поприветствовал Машу, видимо, приняв за парня. — Ф-фу, неужели! — сдвинув набок козырек бейсболки и вытирая вспотевший от быстрой ходьбы лоб, он с интересом посмотрел на нее. — Ты не местный, что ли? — и вдруг осекся и поправил себя, разглядев в ней девушку: — Ой, прости. Не местная?

— Я из города. Ищу кое-кого.

— И давно ты появилась… из города? — уточнил он с нажимом на слове «город».

— Вчера. — Маша пожала плечами, не понимая, почему это важно.

— Что-то зачастили к нам городские! — Мальчишка насмешливо хохотнул.

Вначале Маше стало обидно, потом закралось подозрение, что мальчишка немного «того». — А ты местный, что ли? — спросила она, передразнивая его и кивком показывая в сторону деревни.

— Ага, из Кудыкино. Сутки в тайге плутал в двух шагах от опушки! Если б не твой голосище, так бы и остался там.

— Серьезно? — Маша удивленно хмыкнула. — Я тоже плутала. Правда, не сутки, а полночи. Только что выбралась.

— Значит, мне повезло. Выбралась бы чуть раньше или чуть позже, я бы в сторону уклонился и мог не услышать. А чего визжала?

— Да вон… — Маша кивнула в сторону скелета.

Мальчишка опустил взгляд к земле и охнул, резко отскочив назад от неожиданности, но тут же шагнул обратно и, присев на корточки рядом с трупом, протяжно присвистнул:

— Ничего себе! — И добавил, присмотревшись. — Да это же наш Зяблик!

— Какой еще зяблик? — не поняла Маша.

— Мужик из нашего села. Кличка такая у него, а имени не помню, — пояснил он и воскликнул: — Эт-то кто ж его так?!

— Загляни в его сапоги! — подсказала Маша и проглотила застрявший в горле ком. — Руками трогать не советую: вдруг не все еще подохли! — предупреждающе воскликнула она, заметив, как новый знакомый протягивает руку к голенищу. Тот сразу же ее отдернул и склонил голову набок, пытаясь заглянуть внутрь. Потом обернулся, поискал что-то взглядом вокруг себя, подобрал попавшийся на глаза сучок и, сунув его внутрь голенища, выволок наружу клубок мелких змеевидных тел со словами:

— У нас сроду змеи не водились! Да они и не жрут людей, как известно!

— Это не змеи, а рыбы, — пояснила Маша и прочитала ему краткую лекцию о миногах, закончив вопросом: — Только вот как они в поле появились, если реки нет поблизости?

— Так у нас же наводнение было! Мощное! — Он округлил глаза и вскинул брови, а рукой прочертил перед собой дугу в воздухе. — Дом почти что под крышу залило. Здесь низина, и тоже, поди-ка, вода стояла — вот их и принесло. А потом, наверное, как ушла вода, так они и передохли. — Он пошевелил сучком ворох мертвых рыб. — Змеюки, точь-в-точь! В жизни таких не видал!

Некоторое время мальчишка увлеченно рассматривал миног, но вдруг, будто опомнившись, погрустнел, бросил сучок, и с тоской посмотрел на лес:

— У меня брат потерялся. Маленький совсем, три годика.

Маша вспомнила о пропавшем малыше, и сердце ее сжалось. Она спросила:

— Леша? Светленький такой?

— Что? — Мальчишка оживился, даже за руку ее схватил. — Ты его видела, да?

— Да. — Маша тяжело вздохнула и рассказала ему, как нашла ребенка в колоколе (при упоминании о колоколе он высоко вскинул брови, проявляя заинтересованность, но перебивать ее не стал), а после малыш убежал в лес, и, бросившись вдогонку, она потеряла его из виду и заблудилась. О Марье, выдававшей себя за мать малыша, и о ракушечном домике девушка умолчала, уже сомневаясь, что все это было наяву.

— Выходит, ты видела Лешку совсем недавно? — спросил ее новый знакомый, когда она замолчала.

— Где-то пару часов назад или чуть больше. Но мне так и не удалось его найти. — Маша виновато потупилась.

— Пойдем! — Мальчишка схватил ее за рукав и потянул.

— Куда?

— Лешку искать, конечно!

Они зашагали по полю, проваливаясь в рыхлую влажную землю. Маша смотрела на глухую темную стену леса, к которой они быстро приближались, и думала, что второй раз может и не посчастливиться выйти оттуда ни ей, ни ее попутчику, но и уйти, зная, что ребенок остался в лесу, она не могла. Только оглянулась, чтобы посмотреть на село, в котором — она чувствовала — жители могли что-то знать о Борисе, и приготовилась нырнуть под сосновые ветви, как вдруг ей почудился знакомый звук, будто черпак ударился о пустую кастрюлю или… Она остановилась, прислушиваясь. Звук повторился. Он доносился из подлеска рядом с тем местом, откуда они только что ушли.

— Эй! — Ее спутник обернулся к ней. — Ты идешь или нет?

— Погоди. Идем обратно. — Теперь за руку его потянула она.

— С чего?

— Сейчас увидишь! — От вспыхнувшей надежды сердце Маши заколотилось как бешеное.

Полем они дошли до подлеска, сквозь который просматривались очертания тележки с колоколом. И почему Маша раньше ее не заметила? Ведь стояла от нее в нескольких шагах! Да потому, что разглядывала скелет и назад не смотрела. А ведь они чуть не ушли в другую сторону, и тогда неизвестно, чем бы все закончилось!

Рядом с тележкой еще вилась тонкая сизая струйка дыма над черным потухшим кострищем.

Как и в прошлый раз, из колокола высунулась взъерошенная голова, внутри купола раздался громкий металлический стук, и ребенок, довольно улыбаясь во весь рот, заявил, глядя на них:

— Калакольсык!