Режиссер Советского Союза 4

Глава 18

— Дорогие Аня и Лёша! Дети мои, — хорошо поставленным голосом с небольшим надрывом начала поздравления моя новая тёща, — Я хочу пожелать вам, чтобы в вашей семье всегда было спокойно. Мир душевный и согласие между вами — это залог семейного благополучия. Чтобы ваша семья была дружной и все проблемы вы решали вместе.

Смотрю на немного уставшую, но довольную супругу и перевожу взгляд на зал. Мы не стали мелочиться и решили провести свадьбу в ресторане «Арбат». Это я сначала хотел ограничиться небольшой церемонией с приглашением родни и самых близких друзей. Но здесь свой норов показала Анна, при полной поддержке мамы с тётей. С моей стороны присутствовать фактически некому. Друзей нет, ну кроме, Пузик, которая на свадьбу не придёт. Есть несколько соратников, и всё. Негусто для двух с половиной лет пребывания в этой реальности. Зато сколько врагов, завистников и недоброжелателей! Может, лучше по их количеству оценивать эффективность моих дел? Если измерять собственные успехи этим параметрам, то сделано очень много.

— Горько! — дружный крик гостей, поддержавший тёщу, выводит меня из задумчивости.

Целую счастливую супругу и сажусь на место. Ведь гости ещё достанут своей простотой и захотят открыть счёт поцелуям. Хотя народ ещё трезв, да и публика у нас собралась достаточно интеллигентная. Когда Аня сунула мне предварительный список приглашённых, то я чуть в обморок не упал. Откуда столько? Мне попытались объяснить, что какого-то дядю Толю из Горького неудобно не пригласить, хотя она не видела его лет пятнадцать. То же самое касалось коллег отца и многих левых пассажиров. Чуть не поругались, когда я начал корректировать этот талмуд. Но в итоге высокие договаривающиеся стороны пришли к согласию. Камнем преткновения стала семья моего брата, которую невеста хотела видеть на свадьбе, но здесь я проявил принципиальность. У Лёши Мещерского нет близких родственников и точка.

Тем временем тамада пригласил молодожёнов на первый танец. К моему удивлению, ВИА «Рассвет» умеет играть вальс. Гена вообще хотел отработать всё торжество, но я решил, что хватит нескольких хитов, а для остального есть вполне приличный ансамбль с хорошим репертуаром. Музыканты тоже должны погулять, с учётом того, что это достаточно близкие мне люди.

Покрутился в танце с Аней, забыв совершенно обо всём. Повезло мне с ней! Главное теперь по своей стандартной привычке, идущей из прошлого мира, лично не разрушить собственное счастье. Под аплодисменты гостей возвращаемся на место. Накладываю себе салатиков, надо чего-то поесть, так как сегодня я только выпил чашку кофе за завтраком. К микрофону между тем подходит тётя Лена. Далее, уже будут друзья и коллеги. В правой части зала сидит даже самое натуральное начальство в лице Месяцева и Бритикова с супругами, которые наверняка тоже захотят поздравить молодых. Мысли между тем скакнули на десять дней назад, когда совершенно иное начальство попыталось научить меня, как нужно жить и работать.

В зале для собраний Госкино было многолюдно. Я так и не понял мотивы ответственных товарищей. Это неимоверная тяга к разного рода заседаниям, где очень любят воспитывать взрослых людей, залезая, казалось бы, в совершенно рядовые сферы жизни? Или кто-то шибко умный решил устроить помесь товарищеского суда и политической кампании? Второе вроде исключено, учитывая мой фавор у генсека и Фурцевой, но какой-то аналог публичных разбирательств, могут и организовать.

В президиуме всё те же лица: глава киноконцерна Романов, его зам, вроде парторг, представитель идеологов Козловский, ещё пара смутно знакомых личностей и Барабанова. Бабушка-старушка скромно примостилась с краешка стола, накрытого скатертью цвета кумача. За спиной президиума висит лозунг «Искусство принадлежит народу!». Только я здесь пролетарием особо не наблюдаю. В массе своей зал заполнили коллеги и небольшая часть профессиональных работников языком. То есть разного рода парторги, профорги и прочие паразиты.

Занимаю место в первом ряду с края и никого не трогаю. В качестве поддержки со мной приехали Каплан, Солодовников и главбух. Ведь причина сборища не порочащий советского человека моральный облик товарища Мещерского, а нарушение трудовых обязательств и нелепое обвинение в пропаганде западных ценностей. Руководство ТО может понадобиться в качестве поддержки или свидетелей. Это они так решили, я никого не просил.

Причина сборища вроде простая как три рубля. Те самые молодые сотрудники, уволившиеся со скандалом, решили отыграться и написали жалобу в партком. Товарищ Барабанова не отказала себе в удовольствие проконтролировать, чтобы кляуза была рассмотрена как можно быстрее. Мои «доброжелатели» так ускорились, что уже через три дня нас посетила проверка, выясняющая причины увольнения и затребовавшая финансовые документы. И вот теперь новый акт этого шоу. Самое забавное, что с юридической точки зрения, мы абсолютно чисты. Поэтому заявление уволившейся молодёжи только повод, причина давно всем известна. Один неугомонный и наглый режиссёр просто бельмо в глазу многих товарищей и коллег. Так почему не совместить приятное с полезным?

Первый докладчик, который представлял финансовое управление Госкино, долго бубнил про итоги проверки. Указал на незначительные нарушения, которые есть в любой работающей структуре. Но кардинальных замечаний нам предъявить не смогли. Романов пытался расшевелить выступавшего, но тот опять начал растекаться по древу. Дядя не дурак и понимает, что есть вещи, в которые лучше не лезть. Специалист он явно хороший и гнева начальства особо не боится. Работу он найдёт хоть завтра, поэтому знает себе цену. Молодец! Только уж больно нудный.

Как же меня бесят все эти собрания! Я двумя руками «за» планёрки, когда обсуждается действительно что-то важное для предприятия, или тимбилдинг, которого здесь пока нет. Но вот к урокам политинформации, разного рода митингам или подобным типа товарищеским судилищам, у Лёши хроническая изжога. Ладно бы вызвали на ковёр и отчитали за дело. Это вопрос рабочий, который периодически необходим и вполне умещается в мою картину мира. Только вот это всё…

— Товарищ Мещерский, вы что-то хотели сказать? — Романов отреагировал на мою поднятую руку.

— Разрешите занять место докладчика? Думаю, так будет рациональнее. Я выскажу позицию ТО «Прогресс», а желающие зададут вопросы.

После небольшого перешёптывания, президиум разрешает мне подойти к трибуне.

— Добрый день, товарищи, — обращаюсь к сразу оживившемуся залу, — Предыдущий докладчик хотел вам просто сообщить, что комиссия Госкино никаких нарушений в нашей работе не обнаружила. Почему это заняло почти тридцать минут — не знаю.

Народ начал улыбаться, а где-то раздались смешки. Всё-таки публика здесь творческая и тоже не любит, когда начальство пытается лезть не в своё дело.

— Что вы себе позволяете, Алексей Анатольевич, — возмутился зам Романова, — Начнём с того, как вы вынудили уволиться сотрудников, лишив их премии. Про данный произвол и пытался рассказать товарищ Астахов.

— Премии был лишён весь коллектив, кроме одного отдела и рабочего персонала. Закон не был нарушен. Если это всё, то я могу идти?

Народ в зале снова зашептался, уже более активно, явно предчувствуя концерт по заявкам. Только он сегодня будет коротким и не очень весёлым.

— Нет, уйдёте вы тогда, когда мы позволим. Я бы попросил вас, быть более корректным с представителями власти, — надменно произнёс главный киношный коммунист, или кем он себя считает, — Если вы не видите за собой вины, то, может, расскажите про странные речи, которые являются нормой для ТО «Прогресс»? Ещё нам интересны ваши планы по снятию документальных фильмов про настоящую историю страны. Очень интересно, что под этим подразумевается. По-вашему, советские учебники истории врут?

— В нашей стране основным законом является Конституция, — продолжаю после пассажа парторга, демонстративно не посмотрев в его сторону, — В данном случае, право на труд не было нарушено. Также согласно третьей статье Конституции вся власть в СССР принадлежит трудящимся города и деревни. Вы просто исполнитель, которому советский народ доверил почётное право выполнять руководящие функции. Вас выдвинул трудовой коллектив, но никто не давал права товарищам говорить от лица советской власти. Я сейчас услышал либо глупость или намеренное передёргивание фактов. Никто не давал вам или товарищам Козловскому с Романовым, выступать от имени трудового народа. Сейчас люди, заседающие в президиуме, выражают исключительно свою точку зрения. Уверен, что вы и товарищ Барабанова, не получили от коллектива полномочий, судить о моей работе. И тем более я не намерен отчитываться о своих творческих планах. Когда придёт время — всё будет согласовано в рамках действующего законодательства. Только причём здесь вы?

— Я… Меня не так поняли, — растерялся товарищ.

— Все вас прекрасно поняли. Это мне непонятно, для чего надо созывать собрание по любому поводу и отрывать людей от работы? Например, я сейчас веду более десяти проектов, требующих моего непосредственного участия. Можете рассказать, об успехах вашей работы? Что материального вы создали и какую пользу приносите стране? Какой продукт вы создаёте и сколько заработали денег для бюджета страны? — смотрю на парторга, но судя по изменившимся лицам членов президиума, они прекрасно поняли, что вопрос относится ко всем товарищам.

В зале повисла гнетущая тишина. А чего они хотели? Люди ждали зрелища, как группа паразитов будет распинать Мещерского, а он жалобно блеять оправдания в ответ?

— Расскажите мне, какую конкретно пользу, приносит это заседание, похожее на судилище? С юридической точки зрения оно вообще не легитимно. Члены президиума просто не имеют права предъявлять мне какие-либо претензии. Никаких серьёзных недочётов в работе ТО, комиссия не обнаружила. Вы пригласили меня сюда обсуждать сплетни, которые муссируются в любом коллективе? Для этого надо было отрывать от работы меня более ста человек, присутствующих в зале? — чувствую, что Остапа понесло, но остановиться уже не могу, — Если партийной организации нечем заняться, то я уже объяснил, насколько загружен. Заседайте сколько хотите, но только не мешайте работать. Или, может, вашим коллегам из отдела идеологии проще придираться к людям, которые заняты реальным делом? Ведь это проще, чем пытаться объяснить советским труженикам, почему в стране процветёт безнаказанное воровство?

Последние слова я произнёс, глядя именно на Козловского. Тот не смог ничего ответить. Понимает, что устраивать прения на эту тему глупо. Общество действительно изрядно взбудоражено нашими фильмами. Думаю, наверху тоже идут прения, в весьма нервной обстановке. С учётом того, что совсем недавно Брежнев устроил «сусликам» самую настоящую взбучку и резко раскритиковал их работу, то их позиции сейчас весьма шаткие. А подобные товарищи, которые двигались строго по партийной линии, очень чутко чувствуют подобный момент. Ведь у них фактически нет профессии в нормальном понимании. Если большинство идеологов и парторгов завтра уволить, то они просто не смогут найти работу. Но пока до этого далеко. Думаю, и обиду на меня затаят, попытавшись отомстить позднее. Только мне уже давно плевать. Ничего антисоветского я не несу, а воюю исключительно с зажравшимся аппаратом. Все эти Козловские и их последователи, чуть позже начнут разваливать страну, вернее, делают это прямо сейчас. Так что дело моё правое.

— Наше ТО прославляет отечественный кинематограф и приносит в бюджет серьёзные деньги, включая валюту. Мы продвигаем советскую культуру во многих странах мира. Последний художественный фильм, снятый нашим объединением, уже стал всенародно любимым. Более того, за границей зритель просто восхищён и аплодирует работе отечественных кинематографистов. А ведь мы прославляли подвиг советского солдата, если кто-то не понял. Тот, кто разбирается в ситуации, должен понимать, какой в этом пропагандистский эффект. Что вам от нас нужно? Кто-то задался целью разрушить выстроенную структуру, приносящую пользу стране и простым людям? Так не стесняйтесь — скажите об этом открыто. Почему я должен стоять здесь и оправдываться за мнимые проступки? Есть народный контроль, ОБХСС и прокуратура, которые должны дать оценку деятельности «Прогресса» и меня лично. Но причём здесь вы? На каком основании группа паразитов, никогда не трудившаяся на производстве и весьма далёкая от жизни, решила, что имеет право указывать, как мне работать? — делаю глубокий вдох, чтобы немного успокоиться, и решаю добить товарищей, — Более я в подобных шапито не участвую. Сегодня же мною будет написано письмо лично товарищу Брежневу, где будет задан один простой вопрос. Нужна ли Советскому Союзу и его гражданам работа, которую делает Алексей Мещерский и возглавляемое им ТО. Благодарю за внимание.

Тычок в бок и шипение Анны выводит меня из прострации. Быстро вскакиваю и с удовольствием целую супругу. На это раз, выполняя задачу товарища Месяцева, произнёсшего поздравительную речь.

— Лёшенька, может мне вообще целоваться со свидетелем, раз ты так занят? — злющая Анна кивает на Игоря, который в кои веки появился в Москве, и был рекрутирован мною на почётную должность сидеть за одним столом с молодожёнами.

Армейский дружок, у которого я фактически прожил два года, чуть не подавился салатом, услышав подобное предложение. От души бью его по спине и поворачиваюсь к своей половинке. Глаза девушки сверкают, хотя по тону и выражению лица не скажешь, что она в гневе.

— Ты можешь хотя бы на несколько часов забыть о делах и проблемах? Лёша, у тебя сегодня свадьба, а не планёрка или пьянка с техниками.

— Прости. Я опять погрузился в свои заботы. Сейчас Гена с ребятами вдарит по року, и давай расшатаем эту богадельню! А то надоели уже дежурные слова и поздравления. Разве что приятно после них целовать одну весьма аппетитную особу.

— Мещерский, ты меня иногда пугаешь, подобными перепадами, — зелёные глаза смотрят подозрительно, но буря явно миновала, — Я не против веселья. Но давай не будем превращать собственную свадьбу в балаган.

— Если ты не хочешь рок-н-ролла, то может Наташа меня поддержит, — киваю на свидетельницу и сразу получаю удар в живот.

Вот не скажешь, что этот изящный кулачок может бить так больно. Но Анна на этом не успокоилась ещё и наступила мне каблуком прямо на большой палец. Ничего страшного. Бьёт — значит любит.

А затем мы действительно зажгли. Я отправил к тамаде Игоря, чтобы он попросил её сделать долгую музыкальную паузу. Ну и началось! Солисты «Рассвета» были просто в ударе. Под «Ленинградский рок-н-ролл» и «Гуляку», казалось, плясали все — от мала до велика. Аня, наконец, перестала строить из себя серьёзную даму и превратилась в двадцатиоднолетнюю девчонку, кем она собственно и является.

Больше всех отрывался ваш покорный слуга. Злоупотреблять алкоголем в такой день я не собирался. И танцы стали хорошим антидепрессантом. Чувствую, что впадаю в некий аналог транса, и все заботы, и проблемы отходят на второй план. Выбор сделан, и я уже с этого пути не сверну. Так какой смысл переживать об этом, если от меня больше ничего не зависит?

— Не понимаю, зачем вы хотите начать приложение с иностранных авторов? Ведь у нас хватает своих талантливых писателей. Смысл изводить бумагу и ресурсы на духовно чуждые советским гражданам книги? И не забывайте, что мы являемся подразделением Минкульта СССР, а не США. Ещё я не получил чётких указаний от товарища Шауро.

Чего-то Большов сегодня злой или дело во мне? Есть два варианта весьма недружелюбного поведения главреда «Советской Культуры». Либо по номенклатуре пошла волна, вызванная моим демаршем. И чиновники решили сами проявить инициативу, наказав зарвавшегося хама. Потому что пока нет никакой реакции большого начальства, на недавнее заседание в Госкино. Даже Фурцева молчит, хотя обычно меня сразу вызывают на ковёр. Вторая версия — это то, что Дмитрию Григорьевичу объяснили, кто именно являлся главным противником его перехода на Гостелерадио. Ему ещё предложили возглавить ТО «Экран», что вообще не лезло ни в какие рамки. У меня была беседа с Месяцевым по этому поводу, где он согласился, что подобное подразделение должен возглавить человек, разбирающийся в киноиндустрии. Но слабо верится, что Николай Николаевич сдал меня газетчику. Или информация просочилась из его окружения?

Но это не важно. Не дождавшись решения по типографии и изданию зарубежной фантастики, я пошёл другим путём. Жалко, что здесь не обойтись без Капитоновой. Когда я набрал её, то думал, что со мной не будут разговаривать. Но Светочка меня внимательно выслушала и попросила немного времени. И вот через две недели, мы сидим у её шефа, хотя эта должность скорее формальная. Не удивлюсь, если журнал «Культура» уже в этом году отправится в свободное плавание. Только пока надо действовать через материнскую организацию.

Затея была совсем простая. На базе журнала создаётся приложение, где будут печататься фантастика, приключения и детективы. В перспективе можно разбить проект по жанрам и печатать два отдельных журнала. Дело сейчас не в этом. Светочка умудрилась найти мощности, убедила Большова и Фурцеву, что подобное издание необходимо для советских читателей. Только не объяснила главреду «СК», что мы ходим печатать иностранную литературу. Нет, упор на неё будет только в самом начале. Весь смысл проекта в поиске по-настоящему новых талантов. Но для толчка, и указания нужного направления будущим авторам, мы хотели выпустить несколько первых номеров с западными романами. Затем уже планировался конкурс и раскрутка новых имён.

Вот Большов и упёрся рогом, мол, давайте продвигать своих. С трудом удалось доказать, что в данный момент советская фантастика весьма бедна на имена и идеи. Про детективный жанр даже говорить не хочется. Есть несколько интересных авторов, пишущих исторические романы, но с приключенческой литературой дела тоже неважные. Решение о начале издания приложения вышло половинчатым. В первом номере нам разрешили начать печать иностранный фантастический роман. Удивительно, но Дмитрий Григорьевич решил обойтись без санкции мудаковатого Шауро, курирующего культуру со стороны ЦК. Только поставил условие, что в номере также должно быть произведение молодого советского автора. Я сразу подумал про Люду Величкину, у которой есть несколько добротных повестей. Заодно попробуем внедрить в массы женский роман, но пока замаскируем его под приключенческий.

В качестве первого иностранного произведения я предложил «Бил — герой Галактики». Моё объяснение, что это антивоенный памфлет, направленный против американской военщины и звериного оскала империализма, очень понравилось Большову. Далее были технические детали, но дело было сделано. Хотя, нервы мне потрепали капитально. Это ещё хорошо, что главред «СК» не боится проявлять инициативу. А может, просто не хочет связываться с Капитоновой, которая ему проест остатки плеши.

О ней сейчас и речь. Надо было утвердить множество деталей, поэтому мы переместились в Светочкин кабинет. В приёмной журналистка попросила секретаря нас не беспокоить и открыла передо мной дверь. Неплохо так она устроилась! После ремонта в кабинете появилась новая мебель, кадки с цветами, шкаф со справочниками и практически всё. Деловой минимализм во всей своей красе.

Не успел я зайти, плюхнувшись на стул, как раздался тихий поворот ключа и меня обняли за шею. Знакомый аромат духов и тела сразу ударил в голову, а скорее немного ниже. Говорите, что хотите и обвиняйте меня в подлости, но мне тяжело сопротивляться чарам товарища Капитоновой. Это прямо наваждение какое-то.

Пока я пытался сосредоточиться и объяснить, что нам пора прекращать отношения, ситуация изменилась. Светочка переместилась ко мне на колени, обхватив ногами и не давая вырваться. Хотя, я особо не сопротивлялся. К тому же она уже избавилась от лёгкого свитера и осталась в бюстгальтере. Долгий поцелуй окончательно выбил из головы все мысли, кроме желания обладать этой невероятной женщиной.

— Секретарь может услышать или кто-то зайдёт по делу, — делаю вялую попытку остановить подругу.

— Но ведь это так заводит! — промурлыкала Светочка мне в ухо, отчего тело покрылось мурашками возбуждения, — Но если ты трусишь, то вспомни, что сейчас обед и все нормальные люди ушли в столовую. Так что у нас есть время.

Журналистка обняла меня покрепче, и мы опять слились в поцелуе. Нет, долго я этого не вытерплю. Встаю со стула и кладу девушку прямо на стол для переговоров. Быстро освобождаю её от трусиков, которые наверняка опять пострадают, и расстёгиваю ремень.

Понимаю, что веду себя, как озабоченный подросток, но это того стоило. Ещё и дополнительный адреналин от ощущения, что в любой момент в кабинет могут постучаться. Хорошо, что мы как-то умудрились особо не шуметь. Хотя Светочке это далось с трудом, и она даже прикусила руку, пытаясь заглушить вырывающиеся стоны.

— Может ещё раз? Ведь обед ещё не закончился. А то я так соскучилась! — коварно улыбается эта оторва, так и лежащая на столе.

— Нет уж, хватит мне подобных переживаний, — начинаю приводить в порядок одежду, — И вообще…

— Даже не начинай, — прерывает меня подруга, — Я уже всё тебе сказала — ты мой и никуда не денешься. Брак с этой зубрилкой ничего не значит. По крайней мере, для меня. И я точно знаю — ты её не любишь. Хотя, можешь говорить всё что угодно. Или скажешь, что ты не думаешь обо мне?

Светочка села и притянула меня к себе. Обнимаю её подтянутое тело, провожу рукой по роскошной груди и понимаю, что она права. Это прямо магия какая-то или меня заговорили, но сопротивляться чарам журналистки получается с трудом. Вернее, делать это просто бесполезно.

Иду в сторону метро и размышляю о жизни своей нелёгкой. На самом деле всё отлично! Все проекты в работе, и наконец, можно полностью доверить их коллективу, который я сам подобрал. Скоро начнутся съёмки на Гавайях, что станет важным событием для меня и всего советского кинематографа. И вообще, дальнейшая жизнь вырисовывается исключительно в светлых тонах.

Только есть две проблемы. Мне совершенно неизвестна реакция номенклатуры, с которой я просто уже устал воевать. Прямо замкнутый круг, без возможности его разорвать. Может, письмо к генсеку хоть на время остановит этот бред? С другой стороны, чем успешнее моя работа, тем больше врагов и недоброжелателей. Здесь не поможет никто. В любом случае придётся воевать за своё место под солнцем, такова человеческая природа. Просто хотелось бы конкурировать с коллегами, пусть они и будут использовать административный ресурс. Но сражаться с нездоровой системой в одиночку — бессмысленная затея. Дали бы мне год или полтора, дабы окончательно увериться, что запущенные мною изменения необратимы. Тогда я сам спокойно уйду в тень, как советовал подполковник. Более того, мне и «Прогресс» оставить не жалко. Лишь бы его возглавили мои единомышленники. Только дадут ли мне время? Не уверен. В США вроде выпускают, значит, буду отталкиваться от этого и особо не думать об интригах и последствиях.

Но что делать со Светочкой? Мне кажется, что это проблема похлеще любого Козловского и прочих Романовых. Всё-таки совесть у меня есть, даже наличествует немного стыда. И как смотреть в глаза супруги — я не представляю. Вернее, обманывать её не проблема. Что будет, когда она узнает? Даже думать об этом не хочу.

А вообще: «Всё хорошо, прекрасная маркиза, Всё хорошо, всё хорошо!».