Развестись и попасть - это я умею. Путь львицы (СИ)

Глава 14. Шкатулка с письмами

– Ты точно этим не занималась ранее? – озадаченно уставился на меня Сэли.

Я натянуто улыбнулась. Вот ведь черт!

Училась я на архитектора, но во время учебы была возможность пройти бесплатно хорошие курсы бухгалтерского учета. После универа я какое-то время наслаждалась отдыхом – бывший муженек настоял на том, что настоящие мужчины не должны принуждать своих жен к работе. Мол, он и сам семью прокормит. Ага, щас.

В общем, когда он уволился и я начала пытаться искать работу, то поняла, что упустила драгоценное время из-за его эгоизма. Сразу после универа меня бы с радостью взяли, но полтора года простоя сделали меня сомнительной кандидаткой на должность архитектора. Зато работа бухгалтером нашлась довольно быстро.

Я с содроганием вспомнила свой родной “АльтерКонцепт”. Штаб-квартира этой фирмешки располагалась в бизнес-центре с унылым видом на трамвайное депо. Офис представлял из себя большой зал со стеклянными перегородками. Все сотрудники поголовно страдали мигренью из-за некачественных ламп дневного света.

Специализировались фирма на "всём подряд" – от бухгалтерии для ОАО до ведения налоговой отчётности для мелких маркетинговых агентств, стартапов и кафе. Я, как наиболее жадная до денег особь, работала на потоке. Вела по 10–12 клиентов одновременно, каждый – со своими капризами и тараканами. Кто-то не сдаёт вовремя чеки, кто-то требует "порешать" с налоговой. С утра – кофе из автомата, потом: "У нас тут срочно декларацию просят!" и "Почему у меня опять минус в оборотке?" И так весь день.

Эх. Старая недобрая жизнь. Замученные коллеги, которым даже не до грызни в коллективе от усталости, похожие на кофе-зомби. Единственный плюс – начальница понимающая, так как ей доставалось от ублюдочных клиентов еще побольше нашего, а до становления на должность она в этом офисе отпахала лет десять.

Естественно опыт ведения бухгалтерии у меня был, мягко говоря, обширный! И как я не пыталась спрятать от Сэли свои умения, прикинувшись дурочкой… а бухгалтера с трехлетним стажем попробуй уйми, когда он видел несовершенство эльфийской системы документации.

– Я немного вела дела, пока была замужем, – пробурчала я, надувшись. – К тому же, тут все довольно просто и логично.

Мы сидели в кабинете матушки, за столом Сэли. Между документами притаился поднос с двумя пустыми чашками из-под чая. На дне чайной чашки Сэли лежал целый, чуть пожухший от кипятка цветок ромашки. Из окна поддувало холодным ветерком и тянуло дождем – хорошая погода, стоявшая последние две недели, неожиданно решила испортиться.

– Тогда, – неловко сказал Сэли, заправив блондинистую прядь за ухо, – давай вместо того, чтобы учиться, будем делиться опытом и интересными случаями. С твоим уровнем знаний я могу тебе хоть завтра дела передать. И ты справишься.

Я поникла. Сэли раскусил меня по полной программе. Мне уже начинало казаться, что они с матерью что-то заподозрили, но пока молчат и проверяют меня. От такой перспективы мне было немного страшно… но с другой стороны я чувствовала облегчение.

“Матушка очень умная, – думала я. – И очень любит свою Аэлрию. Она рано или поздно поймет, что со мной что-то не так. И даже спросит, скорее всего. Жаль только будет, если она отправит меня домой. С другой стороны – можно ведь попробовать договориться с ней как-то? Я бы и в своем теле с удовольствием в этот мир переехала. Вон, попрошу Истара сделать из меня вампиршу. Будем вместе с ним ныкаться в поисках еды и жилья. Тяжелая жизнь, но все лучше, чем дома”.

– Вот смотри, – придвинул ко мне стопку бумаг Сэли. – Интересно, поймешь ли ты, что здесь не так?

Я приняла документы и принялась их просматривать. Это была сводка расходов на уход за нашим обширным садом. Местных расценок я не знала, откуда бы, так что принялась искать ошибки в цифрах. Придвинула к себе счеты, чтобы легче было разобраться. Пересчитала.

– Косяк? – озадачилась я. – Не сходится. Но как-то странно.

Я пересчитала еще раз, но результат остался тот же. Оплачивали все для поместья чеками с печатью рода, и пересчитав все, что было по чекам, я не смогла получить сумму, которую Зеленая Ухоженница указала в квартальном отчете. А самое странное – по чекам денег выходило больше чем по отчету, не меньше. Будто садовниза чуть ли не обокрала саму себя на круглую сумму. Сомневаясь, я внимательно просмотрела даты на чеках, решив, что сюда попала бумага с ошибочной датой. Но нет, даты все тоже были верными. Тогда я начала просматривать опись чеков и нашла ошибку.

– Вот, – вздохнула я с облегчением, найдя не вписанный в отчет чек на нехилую сумму. – Наша Зеленая Ухоженница забыла внести это.

– Не забыла, – улыбнулся мне Сэли.

– Совершила ошибку и закрыла сама недостачу? – озадачилась я.

– Нет, – покачал головой мужчина, явно надо мной потешаясь. – Еще варианты?

Я озадаченно покачала головой. В моей старой практике, если бы клиент обнаружил что-то подобное, он бы заявил, что его ограбили или облапошили.

– Это был подарок, – пояснил мне Сэли. – Эльфийка, что работает у нас сейчас секретарем Зеленой Ухоженницы, раньше была фрейлиной Илли. Ей исполнилось пятьдесят, но она очень не хотела уезжать домой, так ей понравилось у нас. Потому она попросила должность в обмен на подарок. Ей казалось, что без подношения к ногам госпожи ее ни за что не возьмут. Илли согласилась, но при условии, что подарок будет куплен в ее присутствии.

Сэли улыбнулся, глядя на чек с любовью.

– Илли долго наблюдала, как девушка выбирает для ее сада лучшие цветы и травы, сочетая рассудительную бережливость и заботу о достоинстве рода. Когда дело дошло до оплаты, Илли подвинула несчастную дурешку в сторону и сама расплатилась. За что эта маленькая гордячка принципиально не внесла чек в смету.

– Ой, – улыбнулась я. – Прелесть.

– В этом вся наша Илли, – кивнул довольный Сэли. – Щедрая как львица, но с тяжелой лапой. Она заботится не только о телах своих людей, но и о их душах. Так что она велела не разворачивать отчет, а вместо этого приткнуть куда-нибудь чек. Я думаю положить его в папку с ее личными тратами на подарки друзьям. Так будет честнее.

Я посмотрела на него с интересом. Едва ли Сэли при мне до этого говорил так долго. Вспомнилось, как ласково они воркуют периодически с матерью. Стало снова завидно.

– Сколько же, выходит, вы уже вместе? – хмыкнула я.

– Выходит, что тридцать лет, – кивнул Сэли и погрустнел.

Я тоже отвела взгляд. Ну да, тридцать лет назад, значит, скончался от болезни отец Аэлрии.

– Ты любишь ее, да? – спросила я осторожно.

– Илли? – улыбка снова тронула губы Сэли. – Да. Хотя поначалу я ее почти боялся. Думал, что попал к волчице. Такая у нее была репутация. Злые языки даже…

Он осекся, уставившись на меня почти с испугом.

– Предполагали, что папа умер из-за нее? – нахмурилась я. – Ну… при ее должности странно было бы, если бы у нее не было недоброжелателей.

– Да, – виновато выдохнул Сэли.

Потом признался.

– Я рад, что ты… гм… немного успокоилась на этот счет. Сначала мне казалось, что ты просто снова затеваешь что-то. Теперь, пожалуй, я вижу, что ты искренне решила закопать топор войны.

Он поставил локоть на стол и с легкой улыбкой оттопырил для меня мизинец.

– Мир? – предложил он.

Я с улыбкой схватилась за мизинец своим и улыбнулась ему в ответ.

– Ага, мир. Но не надейтесь, что я буду вас отцом называть, Сэли. Пусть папа умер, но папой быть не перестал.

– Хорошо, хорошо, – покачал мою руку Сэли. – Ну, давай хотя бы тогда на “ты”, что ли? А то неудобно. Даже твое прошлое “сукин сын” звучало лучше.

Я фыркнула. Да уж, Аэлрия! Да уж мда!

Мы расцепили мизинцы, и Сэли, откинувшись на спинку стула, схватился за подбородок.

– Слушай, Аэлрия. Раз уж ты в таком сейчас хорошем расположении духа, а могу ли я задать тебе вопрос? Он потенциально обидный, но ты уж не обессудь.

– Задавай, – пожала я плечами. – Постараюсь не обижаться.

– Раз ты занималась ведением дел своего бывшего мужа, – сказал он осторожно, – то... ты точно не брала у него никаких документов? Я тебе верю, но мало ли.

– Только письма, которые ему писала, стащила, – припомнив шкатулку, сказала я.

– А ты их проверяла? – напрягся Сэли. – Вдруг он туда что-то подкинул?

Я ошарашенно на него вытаращилась.

Твою мать! А ведь и правда! А слона-то мы и не заметили.

– Сейчас принесу! – порывисто вскочила я со своего места.

– М? – озадачился Сэли. – Погоди, погоди, это же твоя личная переписка…

– Да плевать мне на нее, – закатила я глаза. – Главное, чтобы там реально никакой дряни не оказалось!

Я сходила за шкатулкой. Сэли выглядел напряженным, когда я поставила ее на стол и решительно открыла.

– Точно уверена, что хочешь все это при мне читать? – уточнил он.

– Я не прошу вас читать вместе со мной, – я покачала головой. – Просто… я подумала, вдруг у этих писем есть какое-нибудь второе дно? Вдруг на них наложена какая-нибудь магия? Я этого не замечу, а вы сможете?

Сели напряженно кивнул.

“Вру ведь, хотя это тоже может оказаться правдой, – подумала я. – Просто при постороннем мне будет легче с этим справиться”.

– Ладно, – сказал Сэли, поднимаясь. – Я схожу за еще одной порцией чая. Читай пока, потом проверю уже прочитанное на предмет магии.

Когда он вышел, я горестно вздохнула и принялась сортировать письма по датам.

К моему удивлению, переписка длилась не год-другой, до свадьбы, а продолжалась много дольше. Между предполагаемой датой свадьбы и более новыми письмами был разрыв в три года. Видимо, Аэлрия, не выдерживая холодности мужа, начала писать ему письма, чтобы поговорить или высказаться. Странная практика, учитывая ее скандальность.

Помешкав, я начала с самых ранних писем.

«Господин Лаурэант,

Я всё не могу выбросить из головы нашу беседу. Ты говорил о музыке, а я до сих пор слышу в ушах те слова, как будто ты пел.

Мне нечасто доводится чувствовать, что меня не только слышат, но и слушают. Спасибо тебе за это. Надеюсь, ты не сочтешь за дерзость, если я скажу, что жду нашей следующей встречи?

– Аэлрия»

«Госпожа Аэлрия,

Позвольте поблагодарить Вас за беседу во время вчерашнего приема. Я тоже редко встречаю кого-то, кто умеет слушать по-настоящему. Ваша точность в словах и способность видеть суть вещей оставили на мне неизгладимое впечатление.

Я осмелюсь надеяться, что мы когда-нибудь продолжим наш разговор – возможно, уже без шума зала и чужих ушей.

С уважением, Лаурэант из рода Тир’Эстель»

Далее шло ещё штук пять в том же духе. Благо, у эльфов не было принято писать длинных писем, вместо этого они обменивались красивыми открытками в конвертах. И вот, довольно быстро осторожные расшаркивания сменились сахарно-сладким сиропом. У меня аж зубы заболели.

«Моя светлая.

Сегодня утром, прогуливаясь вдоль берегов Риэндара, я нашел цветок – белую арлину. Таких не бывает в это время года. Сразу подумал о тебе.

Ты тоже идешь наперекор всему, что «должно быть». Я не знаю, чем заслужил твою улыбку, но если она когда-нибудь станет моей – я обещаю, буду беречь ее, как этот цветок.

Я засушил его и поставил в рамку. Теперь он будет напоминать мне о тебе в дождливые дни.

Лаурэант»

«Мой дорогой Лаур!

Сегодня я вышивала и вдруг поняла, что весь узор вышивается по памяти – из цветов, что ты однажды собрал для меня. Я не планировала, просто руки сами начали.

Мне нравится, как ты смотришь на мир. Я хочу учиться у тебя этому спокойствию. В моём мире всё летит слишком быстро. С тобой рядом я впервые чувствую, что могу просто быть.

Ты – воздух в моей груди. Пожалуйста, не исчезай.

Твоя Аэлрия»

Мне аж поплохело. Ваниль я никогда особо не любила, а тут ее было столько, что хватило бы наполнить ей небольшое озеро. Благо, за этими письмами следовало официальное письмо с признанием в любви и обещание руки и сердца. Потом – тишина почти в четыре года. И переписка возобновилась снова. Писем от Лаурэанта стало меньше, а от Аэлрии – напротив, больше.

«Аэлрия,

Прости, но я не могу выполнить то, о чём ты просишь. Моё время сейчас принадлежит моей работе и моим мыслям. Я понимаю, что ты устаешь, и сожалею, если моё молчание тебя тяготит.

Но ты знала, кем я был, когда выходила за меня. Ты говорила, что примешь меня таким. Разве не это – основа доверия?

Пожалуйста, не превращай наши вечера в список невыполненных задач.

Л.»

«Лаурэант,

Я понимаю, что служба требует от тебя постоянных поездок и сосредоточенности. Двор и дипломатия не прощают слабостей, особенно таких, как домашняя привязанность. И всё же – я рискну напомнить: ты не только сын великого рода, ты ещё и мой супруг.

Последние недели я почти не вижу тебя. Когда ты всё же приезжаешь, ты будто не возвращаешься – ты просто находишься в тех же покоях, что и я, но не рядом. Ты говоришь со мной, как с коллегой по миссии, не с женщиной, с которой делишь ложе.

Я не прошу невозможного. Я не упрекаю – я прошу. Иногда просто будь. Иногда вернись не только телом, но и вниманием. Увы, мне не с кем разделить вечерние размышления – ты всегда занят или устал.

С теплом, если оно тебе ещё знакомо,

Аэлрия»

«Лаурэант,

Я давно заметила, что мои письма стали односторонним обрядом – ритуалом, лишенным ответа. Мне бы хотелось верить, что ты хранишь их где-то, перечитываешь в переломные моменты между переговорами. Но боюсь, они так и остаются непрочитанными, как и я – незамеченной.

Ты по-прежнему сдержан и учтив, безупречно холоден, как всегда. Я старалась соответствовать, я тоже умею быть гордой. Но даже самый прочный лед трескается от одиночества.

Ты… из-за тебя я чувствую себя сумасшедшей. Я всегда была довольно агрессивной, я это понимаю. Но ты превращаешь меня в психопатку! И еще никогда во время приступов злости я не ощущала себя настолько пустым местом.

Я так больше не могу.

Когда ты возвращаешься из очередной поездки, я больше не чувствую радости. Я чувствую только напряжение – как будто мы оба боимся признаться себе, что больше не знаем, зачем вместе.

Я не обвиняю. Я просто больше не хочу уговаривать себя, что всё в порядке.

Будь осторожен в дороге,

Аэлрия»

Что ж… все это было ожидаемо. И, что странно, не причинила мне никакой боли. Пока я читала, тихонько вернулся Сэли и пододвинул ко мне чай, пахнущий валерианой. Он, будто походя, начал брать уже прочитанные письма и проверять их, положив на них руку и прикрыв глаза.

– Грустно, – пожаловалась я Сэли, с благодарностью отпив успокоительного чая. – Лаур подарил мне сказку поначалу. Был… эх, был парнем из книжек, парнем мечты. И что с нами стало?

– Поэтому мне куда больше нравится подход клана Тиар’Мэлин к отношениям, – пожал плечами Сэли, многозначительно указав на свою метку на шее. – Мы партнеры. Мы не обещали друг другу быть навсегда вместе. Мы даже не были влюблены. Я приглянулся Илли. Возможно даже тем, что был полной противоположностью твоему отцу. Я был не в восторге от нее. Она казалась мне слишком, гм… старой. Мне даже за сотню не перевалило, а ей уже было три сотни.

Он мечтательно улыбнулся.

– Илли до сих пор ведет себя иногда со мной как мамочка. Но это просто такой путь. Те, кто хотят встать на путь львицы, часто выбирают себе пассию помладше и победнее. Я ведь был младшим смотрителем конюшен до того, как она прибрала меня к рукам. До сих пор люблю рогатых дурачков, хожу иногда их вычесывать и менять подковы.

– Странная любовь, – хмыкнула я, а потом поправилась. – Я не имею в виду, что плохо любить, как ты выразился, рогатиков. Нет, я про то, что для меня ваши ваша с мамой любовь немного… чудная.

– Спокойная и взрослая, – пожал плечами Сэли. – Она любит меня и заботиться. Я люблю ее и забочусь. То, что между нами никогда не было обжигающей влюбленности, не значит, что мы плохо живем. Так-то отношения у нас почти идеальные.

Я хмыкнула и заглянула в шкатулку. В ней осталось последнее письмо.

Запечатанное. От Лаурэанта.

Это показалось мне подозрительным. Я вскрыла конверт и увидела открытку с изображением оплетенного шипастыми лозами эльфа. С его обнаженного тела капала кровь. Жуткая открытка, откуда только бывший Аэлрии взял ее?

Обратная сторона была исписана мелко-мелко, прыгающими буковками. Не надо было и читать, чтобы понять, с каким гневом и досадой это писалось.

«Аэлрия,

Я долго молчал. Долго терпел. И, может быть, сделал ошибку, позволив тебе думать, что это слабость. Нет. Это было презрение. Я просто не считал нужным тратить слова на эльфийку, которая слышит только себя.

Ты постоянно страдаешь, рыдаешь, обвиняешь всех подряд – но в первую очередь того, кто оказался рядом. Меня. И не потому, что я что-то сделал. А потому, что тебе удобно страдать. Это твой стиль. Стиль вечной жертвы, которая орет на весь дом, как ее предали, напивается до рвоты, но тихонько сама тащит себе делает больно, лишь бы быть центром внимания.

Ты говоришь о любви? А я помню, как ты годами выжигала ее между нами до пепла. Любовь – это не скандалы в полночь. Не бесконечные сцены. Не твоя вечная пассивная агрессия, в которую ты заворачиваешь каждый взгляд, каждый вздох, каждый обед.

Ты думаешь, я подался в командировки потому, что меня звала дипломатия? Нет, Аэлрия. Я уезжал, потому что находиться рядом с тобой было пыткой. Потому что ты – ворота в мир демонов и чудовищ. Глупо, громко, невыносимо драматичная стерва. Каждый день с тобой – это как жить в одном доме с порождением мира моих ночных кошмаров.

Ты боишься быть как твоя мать. Знаешь что? Ты уже хуже. Потому что она хотя бы умеет молчать с достоинством. А ты даже в молчании – упрекаешь.

Я знал, на что иду. Если бы ты не нужна была мне, чтобы утвердится на посту дипломата – я бы ни за что не стал писать тебе всего псевдовлюбленного бреда. Я надеялся, что ты хотя бы будешь терпимой! Но ты – худшая из худших. И чем дальше, тем больше я тебя ненавижу.

Недавно… о силы земли, прошу, пощадите меня… я увидел одну танцовщицу на площади. Она была точь-в-точь ты, одно ненавистное лицо.

Как приятно было наконец спустить пар.

Я не отправлю никогда это письмо, потому что знаю: ты бы с удовольствием использовала его, чтобы очернить меня. Но это не я делаю тебя психопаткой, а ты сделала из меня маньяка.

Без сожалений,

Лаурэант»

– Бинго, – чувствуя какое-то мрачное удовлетворение, я кинула письмо на стол. – Вот почему он так настойчиво ищет скандала и говорит про ворованные ценные бумаги. Ох… стащила так стащила. Я ведь просто хотела взять письма на память, чтобы позлить его. Ну и так… из сентиментальных соображений. А там оказалось… такое.

Сэли забрал письмо, прочитал его. К концу лицо у него вытянулось, и он схватился задумчиво за подбородок.

– Если мы это обнародуем – его репутации в Тиар’Мелин конец, – сказал он. И правда, неудивительно, что он так дергается.

Собрав все письма в шкатулку, он положил нужное сверху. Потом посмотрел на меня решительно.

– Ты как, Аэлрия?

– Пойдет, – вздохнула я. – Я подозревала что-то подобное если честно. Приятно, что оказалась права, а не мне показалось.

На самом деле внутри у меня стало пусто. Связь, которую я ощущала между мной и Аэлрией из-за того, что мы обе были разведенными женами, неожиданно порвалась.

“Она… такая дура, – подумала я с удивлением. – У нее такая замечательная семья. Она жила в таком замечательном клане, пусть и слегка с придурью. В невероятно красивом месте. Но она, словно идиотка, все всегда портила. Потащилась за откровенным паршивым обманщиком. Единственное действительно хорошее дело, что она сделала – это спасла Истара. В остальном – дура!”

– Недра земные, – потерла я переносицу. – Я что, правда так себя вела? Проклятье, как же стыдно-то, а…

– А я немного скучаю, – неожиданно хмыкнул Сэли.

Я озадаченно подняла на него глаза.

– Сейчас ты будто подражаешь Илли, – сказал он. – Учишься быть хитрой, умной, расчетливой и педантичной. Ты сильно повзрослела, но это не значит, что тебе нужно меняться так кардинально.

Он с заботой, осторожно похлопал меня по плечу. Вроде легкое касание, но мне стало приятно и почти смешно. Сэли меня все еще побаивался и, видно, искренне опасался, что за это я ему руку откушу. Но все равно сделал первый шаг к сближению, сократив на пробу дистанцию.

– Я знал тебя девчонкой наподобие наших фрейлин, – сказал он. – Так что хочу помочь взглянуть тебе на себя с другого ракурса. Моими глазами. Ты была сорванцом и обзывала меня при каждой встрече, но с другой стороны ты, скажем так, была очень честной в своих чувствах. Преданной в отношении того, что считаешь верным. Жаль будет, если ты потеряешь свое благородство, пусть и приправленное толикой агрессивности.

Он выглянул в окно.

– Тебе надо начать снова фехтовать, – сказал он задумчиво. – Я понимаю, ты, скорее всего, не трогала шпагу пять лет и теперь боишься опозориться. Но ты быстро восстановишься, если начнешь.

– Думаешь? – хмыкнула я.

– Знаю, – кивнул он. – Ты со своей шпагой-иголкой не расставалась даже в постели. А без нее будто утратила стержень. А ведь ты была среди своих подруг лучшей из лучших. В чужом краю тебя заморозили, в конце концов, бог клана твоего бывшего мужа Эльна – бог зимы, льда и покоя, а наша богиня Мэлин – богиня весны, жара и любви. Ты была будоражуще-деятельной, как зверушка по весне, а сейчас, уж прости, будто неживая. Это не дело.

Он посмотрел на меня чуть покровительственно.

– Пофехтуй, – порекомендовал он. – Сходи в храм. Поучаствуй в скачках и охоте. Весна всегда наступает после зимы, но не все ростки просыпаются, вылезают из-под снега. Многие корни остаются в земле на радость червям.

У меня по спине отчего-то побежали мурашки. А Сэли со вздохом закончил.

– Не погибни под холодным одеялом. Не заставляй свою маму снова грустить.

– Спасибо, Сэли, – натянуто улыбнулась ему я. – Я прислушаюсь к твоему совету.