Распутье Воронов

Глава тринадцатая

Его превосходительству Префекту Стражи

Эстевану Трильо да Кунья

в Ард Каррайг

Писано в Бан Филлиме, апреля 18-го, в 9-ом году правления его величества короля Миодрага.

Ваше Превосходительство, господин Префект,

Покорнейше докладываю, что в имении, называемом Рокамора, произошло. Подозреваемый Хольт хворал и лекаря в имение призывал. А оный молодой ведьмак, Геральдом себя именующий, тот, коего ваше превосходительство изволите под особым вниманием содержать, тот из имения выехал. А поскольку выехал он ночью и тайно, не могу знать, когда уехал и куда отправился, за что прощения прошу.

Всяческого благополучия вашему превосходительству желая, остаюсь с великим уважением

Угер Золтери, королевский следственный агент.

— Вот, значит, как, молодой господин ведьмак, — купец снял шапку, вытер ею лоб, указал на придорожный столб с прибитым указателем, — вот мы и в Озёрной Мархии. Град Туллах вон там, за лесом! Дома мы, дома! В безопасности! И всё благодаря вам!

— Да ладно! — махнул рукой Геральт. — Спокойно было. Ничего не случалось.

— Не случалось, потому что ведьмак был наготове. Стережёного боги стерегут, а вы стерегли. Такой был уговор, и вы свои пятьдесят марок честно заработали, честно. Едем! Эй, вы, там, погоняйте!

Засвистели кнуты, заскрипели оси, загрохотали в колдобинах колёса. Обе купеческие упряжки, две повозки, покатились по тракту.

— Озёрная Мархия, — Геральт вгляделся в металлический указатель. Вблизи можно было рассмотреть на слегка заржавевшей поверхности герб, на чёрном щите две серебряные рыбы adossés, то есть повёрнутые спинами друг к другу. — Это уже она?

— Ну да. Видите там, внизу? Вода сверкает. Это озеро Туаим Дур, самый его край. Потому что сразу за ним начинается другое озеро, Длинным зовётся. На нём град Туллах стоит. Сейчас увидите!

Геральт мало что знал об Озёрной Мархии. Regni Caedvenie Nova Descriptio, труд Болдуина Адовардо, правда, был в библиотеке Престона Хольта, но Геральт всего лишь перелистал его. Так что он не знал, что главных, то есть самых больших озёр, из-за которых мархия получила своё название, было четыре: Туаим Дур, Длинное, Тоикка и Раннвеиг.

Озёр поменьше было восемь, но их названия мало кто помнил, разве что тамошние рыбаки. Совсем маленьких озёр никто и не считал, а их названий не помнил совсем никто.

Всё это были ленточные озёра, прорытые когда-то, очень-очень давно, ледяными щитами и промытые реками, текущими под ними. Ну, то есть это всё теоретически, потому что теории о ледниках и оледенениях ещё только начали зарождаться среди самых передовых учёных в Оксенфурте. Старейшие учёные до сих пор упорно приписывали ландшафт действиям Высшей Силы, а разнообразие оного ландшафта — одушевлённой и творческой изобретательности, этой Силе присущей. Что касается людей, далёких от Оксенфурта и университетских кругов, то можно было толковать им о ледниках сколько угодно, они бы всё равно ни шиша не уразумели.

Спроси их, откуда взялось озеро, они скажут, что дождь в яму налился.

Геральт не знал также, что линия озёр, лежащих на оси юг-север, исторически определила восточную границу Озёрной Мархии и королевства Каэдвен как такового. Граница стабилизировалась. Западные берега озёр были заселены. На восток от них вплоть до далёких Синих Гор простирались дикие, непроходимые дебри, по cю пору неподвластные топорам первопоселенцев.

Они выехали из леса. Внизу сверкнул серебром озёрный плёс. На нём чернел остров, довольно далеко отстоящий от берега. А к самому берегу прижался окружённый палисадом городок. Огороженная деревянными помостами пристань полна была рыбацких лодок, на сваях сушились сети, дымили коптильни. И надо всем этим с криками кружили чайки и крачки.

Ведущие в городок Туллах ворота с подъёмным механизмом были открыты настежь, а охраняющие их вояки не выказали особого интереса к купцу и обеим его повозкам. Один из них, однако, был с ним знаком, потому что вступил в оживлённый разговор. Геральт осматривался, сомневаясь, стоит ли ему въехать в городок или же, не тратя попусту времени, продолжать путешествие. Размышления его были прерваны возбуждённым возгласом купца:

— Ого, молодой господин! Вам повезло! Здесь, в Туллахе, срочно понадобился ведьмак. Говорят, что на граничном столбе висело объявление. Мы не видели, видно, сорвал какой-то бездельник…

— Если ты и взаправду ведьмак, — сказал, подходя, командир стражников, — не мешкай, иди скорее в магистрат, там тебе обскажут, что и как. Вот по этому переулку прямо, на площади дом с зелёной дверью, на двери нарисованы золотые башня и корона. Найдёшь, не ошибёшься.

— Покажи ведьмачий знак, — потребовал бургграф. — Не то чтобы я тебе не верил или, упасите меня боги, подозревал какое мошенничество…

Замолчал, наклонился, уставился на медальон с волком, который Геральт достал из-за пазухи.

— Простите, — бургграф сменил тон на более вежливый. — Но вы так молоды, так что вот…

— Ведьмак, — заговорил молчавший до сих пор, находящийся тут же, в покоях, мужчина, серьёзный до унылости, в кожаном дублете с поясом из стальных пряжек и звеньев, — должен быть нанят не городскими властями, но управляющим всею мархией его светлостью господином маркграфом. Коего я — полномочный представитель. Меня зовут Диего Марс. Сенешаль Диего Марс.

— Приветствую господина сенешаля. Нанят для чего?

— В замок Торнхолл, летнюю резиденцию господина маркграфа прокрадывается какое-то существо. Надобно сделать так, чтобы оное существо не прокрадывалось. Любым способом. Подробности узнаете на месте. Ручаюсь, вам щедро заплатят.

— Где этот замок? Мы едем сейчас же?

— Надо ещё кое-кого дождаться.

Бургграф вздохнул, замахал руками.

— И довольно долго, — заметил он ехидно. — Достопочтенная искусница заставляет ждать себя. Видать, такова у чародеек мода — заставлять себя ждать.

Он указал на лежащий на столе диск величиной с крону, украшенный однако не профилем новиградского иерарха, а вытравленными рунами и странными знаками. Посреди диска была выпуклость — полудрагоценный камень золотисто-жёлтого цвета.

— Это призывающий амулет, — объяснил бургграф. — Называется тере порт. Если на этот жёлтый камушек трижды сильно нажать, то он посылает вызов, а вызванная особа сразу же прибывает чародейским способом. Это называется тере портанция. Мы вызвали, ждём. Давно уж…

— И подождём, — уныло перебил его Диего Марс, — столько, сколько нужно. Целительница требуется срочно и непременно. Без неё я не могу вернуться в Торнхолл, потому что…

Раздалось громкое, жужжание — словно бы какого-то насекомого, а потом оно перешло в жужжащее крещендо. В стене покоя проявился светящийся овал. В овале сначала показался неясный силуэт, а потом оттуда шагнула невысокая женщина в мужском наряде.

Бургграф встал и поклонился.

— Достопочтенная госпожа искусница…

Геральт тоже поклонился. А его амулет сильно завибрировал и запульсировал под рубахой.

Он помнил чародеек, которых видел на рынке в Спынхаме, молодых и красивых, как на картинке. Вышедшую из магического овала женщину с короткими тёмными волосами ни в коем случае нельзя было назвать некрасивой, но в ней не было и следа той ослепительной красоты. Молодости тоже не было — она казалась чуть старше жрицы Нэннеке из Эльсборга. Её полное румяное лицо вызывало симпатию и какое-то доброе чувство, которое заставило Геральта не опускать глаз, хотя он помнил уроки Престона Хольта насчёт того, что чародейки терпеть не могут, когда на них глазеют, и считают других людей быдлом. Но вошедшая женщина такого впечатления не производила.

— Где я? — голос у неё тоже был милый. И певучий. — Я не знаю этого места. Но это не Торнхолл.

— Город Туллах, госпожа. Я бургграф…

Женщина сняла с плеча и поставила на пол большую полотняную сумку.

— Откуда в Туллахе мой талисман? — спросила она. — Я оставила его в Торнхолле. В распоряжении маркграфа Ваикинена.

— Его сиятельство господин маркграф, — ответил бургграф, — доверил этот талисман мне…

— Поскольку, — вмешался сенешаль, — не желал, чтобы в Сеевалке находился талисман, служащий для телепортации. У господина маркграфа есть для того причины.

— Вот именно, — добавил бургграф. — Поэтому его светлость передал талисман мне. Для использования в случае необходимости…

— И необходимость возникла, как я вижу. Где пациент? Сын маркграфа, молодой граф Фредерик, с которым произошёл несчастный случай?

— Вы уже знаете об этом? — изумился сенешаль. — Так быстро? Каким образом?

— Магия, сплетни и почтовые голуби. Господин сенешаль Диего Марс, если не ошибаюсь? Мы с вами уже встречались.

— В самом деле, — сенешаль ещё раз поклонился. — Приветствую, уважаемая госпожа Наттеравн. А раненый граф Фредерик лежит в Торнхолле, на Сеевалке. Мы отправимся туда немедленно.

Медальон Геральта снова завибрировал.

— А присутствующий тут ведьмак? — чародейка обратила на него зелёные глаза. — Он отправится с нами?

— Непременно с нами, — отрезал Диего Марс. — А потому прошу — отправляемся немедленно.

— Моя лошадь, — вмешался Геральт. — Она в конюшне…

— Пусть там и остаётся. Мне не собираемся путешествовать верхом.

Как выяснилось, целью путешествия был Сеевалк, остров на Длинном озере, видимый далеко на плёсе как тёмный, окутанный туманом силуэт. А средством передвижения оказалась большая и неуклюжая шестивёсельная лодка, нагруженная всяческими сундуками, ящиками, бочками и мешками. Кроме них в груз дополнительно входили четыре овцы и чёрный кот в клетке.

— Мы на этом поплывём? — удивилась чародейка. — На этой барке? Со зверинцем и кучей багажа? Ведь у вас на Сеевалке есть кораблик!

— Это не барка, — нахмурился Диего Марс. — Это шаланда. А то, что у нас на Сеевалке, — не кораблик, а парусный катер. Но он сейчас занят, так что остаётся шаланда. Прошу садиться.

Сели, заняв места ближе к носу. Гребцы хором закряхтели, вёсла заскрипели в уключинах, лодка под названием шаланда отошла от причала.

— Извини, что представляюсь только сейчас, — отозвалась через некоторое время женщина. — Я Враи Наттеравн, целительница.

— Геральт. Ведьмак.

— Я когда-то лечила ведьмака. Его звали Хольт, Престон Хольт. Это было давно, и я сомневаюсь, чтобы кто-то такой молодой, как ты… Мне кажется, ты как-то косо на меня поглядываешь. Ага, тебе наболтали, что существует вражда между чародейками и ведьмаками, верно?

— Наболтали.

— Я не стану извиняться за моих собратьев, — чародейка сделалась серьёзной. — Но знай, что я предубеждений не питаю. Мою враждебность надо заслужить. Так что не дуйся. Ладно?

— Ладно.

— Марс тебя нанял, так? Это как-то связано с пострадавшим сыном маркграфа?

— Никак не связано. Вроде бы какое-то чудище докучает им там, на острове.

Ветер дул, уключины скрипели, шаланда быстро неслась по волнам. Туман начал редеть. Кричали чайки. Блеяли овцы. Кот мяукал.

— Парус, вон там, — целительница вглядывалась из-под руки. — Господин Марс! Это не ваш кораблик?

— Катер, — терпеливо поправил сенешаль. — Парусный катер «Nihil Novi».

— И кто же на нём сейчас? Кто на нём плывёт?

— Друзья и соратники его светлости графа Фредерика. Охотятся на гиппокампов.

— На что?

— Я же говорю. На гиппокампов.

Парусный катер «Nihil Novi» вдруг взял курс прямо на них. Вскоре он сблизился с шаландой настолько, что они могли как следует разглядеть его. На нём было три паруса, два треугольных спереди и один четырёхугольный сзади. Когда он подошёл ещё ближе, они смогли различить несколько человек на палубе. До них донеслись песни, смех и крики. Не слишком трезвые.

— Экая весёлая охота, — заметила Враи Наттеравн. — На гиппокампов, говорите. А зачем им они? Что в них такого ценного, чтобы на них охотиться?

— А тут, понимаете, вот какое дело, — сенешаль откашлялся. — О прошлом годе Эзра Метцгеркоп, знаменитый ресторатор, втёрся в доверие нашего короля Миодрага, угостивши монарха и его двор неслыханно редким блюдом, огромной запечённой птицей, апорнисом, если я правильно помню. Оный деликатес так понравился королю, что он наградил Метцгеркопа титулом барона. Многие позавидовали. И началась охота, много жаждущих дворянского титула отправились в дикие дебри, чтобы добыть для короля ещё большую редкость…

— Понимаю. То есть эти там, на яхте…

— На катере. Я же сказал, что это друзья…

— И соратники графа. Я слышала. И они хотят добыть гиппокампа?

— Поговаривают, что король с удовольствием съел бы что-нибудь этакое. Ну, вот они решили, что непременно изловят его…

— И станут баронами?

— Они уже бароны. В большинстве. Но они рассчитывают на славу и королевскую благосклонность.

— А здесь, в вашем озере, — заинтересовалась Враи Наттеравн, — в самом деле водятся гиппокампы?

— Водятся. Вроде бы. Только мало кто их видал вблизи, потому что они ужас до чего пугливые. Поэтому надо скрытно, потихоньку… А там, на катере… Да вы сами видите.

— Видим, а как же, — ехидно молвила целительница. — Это не охота, а банкет на воде.

В подтверждение её слов один из баронов с парусного катера перевесился через борт и чрезвычайно обильно блеванул. Остальной экипаж радостно ржал.

— Nihil novi, — сказала Враи.

Уключины скрипели, с вёсельных лопастей веером разлетались капли воды. Кричали чайки. Катер «Nihil Novi» поймал парусами ветер и умчался. Пьяные песни и крики перестали долетать до них.

Неподалёку от носа шаланды вода внезапно взволновалась, на поверхность дикими прыжками выскочило несколько серебристых рыб.

— Форели, — распознал Геральт. — Крупные, поболе локтя. Интересно, что их так напугало?

— Тут, в омуте, водятся щуки по шестьдесят и больше фунтов. Для такой форель в локоть — что уклейка. А живут там, в глубинах, и другие чудища, о которых лучше помалкивать…

— А может, — заинтересовалась Враи Наттеравн, — это один из знаменитых гиппокампов перепугал форелей?

— Гиппокампы, — возразил Геральт, — не едят рыб. И не охотятся на них.

— Так что же они едят?

— Водоросли.

— Траву? То есть они пасутся? Как коровы?

— Можно и так сказать.

— Но лучше, — вмешался сенешаль, — так не говорить. Особенно в Торнхолле. Молодой граф Фредерик пострадал именно в бою с гиппокампом. Если станут болтать, что его ранила корова…

— Травоядные, — возразил Геральт, — тоже могут быть опасны.

Расположенный на острове Сеевалк форт Торнхолл был окружён двойным частоколом. Первый ряд щетинился на самом берегу острова, сейчас, когда вода стояла высоко, он был погружён почти до половины. Второй ряд ограждения увенчивал высокий, в несколько саженей земляной вал. И над всем этим возвышались четырёхугольные башни.

— Настоящая крепость, — оценил Ведьмак. — Оборонительная, это видно.

— Оборонительная, — подтвердил Диего Марс. — И не раз, и не два оборонялась.

— На заре существования мархии, — добавила Враи Наттеравн, — случались столкновения с лесными эльфами.

— Восточный берег принадлежал им, — уточнил сенешаль, — а западный был наш, человеческий. Остров был форпостом. Он переходил из рук в руки. Наконец мы взяли верх и построили форт. Это было при короле Бенде, много лет назад.

Они вошли в залив, который оказался искусственным каналом. Его преграждали большие, тяжёлые бревенчатые ворота. На сторожевом посту над воротами их заметили и окликнули, загудел рог. Ворота медленно открылись. За воротами была пристань, со всех сторон окружённая мостками. Шаланда пристала к одному из них, найдя свободное место между другими лодками.

Геральт огляделся. Вблизи башни оказались похожими более на блокгаузы, сложенные из сосновых брусьев внушительной толщины. Между башнями находилось огромное деревянное многоэтажное здание, тоже больше похожее на укреплённый блокгауз, нежели на дом, как и башни с бойницами вместо окон.

Они вышли на помост, а гребцы немедленно приступили к разгрузке. Враи Наттеравн, казалось, хотела о чём-то спросить сенешаля, когда он вдруг кашлянул и согнулся в поклоне.

По помосту в сопровождении двух служанок шла к ним девушка. Лет на вид пятнадцати-шестнадцати, светловолосая. Очень красивая, стройная, она выглядела нежной, хрупкой, почти беззащитной. Она шла, слегка приподняв и придерживая своё элегантное платье василькового цвета, чтобы подол не зацепился за шершавые доски.

Диего Марс склонился ещё ниже. Девушка обратила на него большие оленьи глаза, но лишь на мгновение. Её, казалось, интересовал только громоздящийся на помосте груз, который доставила шаланда.

— Графиня Людмилла, — вполголоса объяснил Диего Марс в ответ на вопрошающий взгляд Геральта. — Дочь его светлости маркграфа Ваикинена. Пребывает здесь, на Сеевалке, можно сказать, временно…

— Можно сказать, — фыркнула Враи Наттеравн, — что она здешняя узница. Обойдёмся без обиняков, господин Марс. Об этом уже сплетничает весь Каэдвен.

— Я сплетнями не интересуюсь, — насупился сенешаль. — Но вообще-то его светлость маркграф в своём праве. Отец по закону может призвать к порядку непослушную дочь. А если надо, то и наказать.

— Что она натворила? — Геральт, словно очарованный, засмотрелся на барышню.

— Это дела любовные, — улыбнулась целительница. — Девичье сердечко забилось живей…

— Забилось не там, где надо, — уныло прервал её Диего Марс. — Не тогда, когда надо. И не для того, кого надо. Да что говорить, вы, госпожа целительница, наверняка и так всё знаете. Знаете сплетни.

— Ясное дело, знаю, — снова фыркнула Враи. — Сердце графини Людмиллы похитил — по её воле и к её удовольствию — юноша Редферн Финнеган. Никто иной, а именно Финнеган. И возникла проблема.

— Какая же?

— Они ненавидят друг друга, — вмешался Марс. — Ваикинены с Финнеганами. Родовая вражда между ними.

— Кровавая? Трупы были?

— В каком-то смысле, — скривился сенешаль. — Но вам, молодой господин ведьмак, лучше бы заняться своими ведьмачьими делами, а не сплетнями. Госпоже целительнице, прошу прощения, тоже следовало бы поспешить к страдающему от раны…

— Что правда, то правда, — целительница поправила сумку на плече. — Поспешу скорей к раненому. Увидимся позже, ведьмак. Указывайте путь, господин Марс.

Рядом, на помосте, несколько женщин чистили рыбу. За ними следил чёрный кот, тот самый, который прибыл на Сеевалк вместе с Геральтом и целительницей. По воде пристани плавали рыбья чешуя, потроха и пузыри.

Солнце живописно закатывалось за озеро, отражаясь в его глади. Кто-то там вдали орал, скорее всего, журавли.

— Молодой граф Фредерик Ваикинен, — рассказывала Враи Наттеравн, опершись о частокол, — будучи вопрошаем, отвечал выдумками, может, кто и поверил, но я целительница, разбираюсь в ранах и причинах их возникновения. А потому я принудила его признаться. Никакой гиппокамп, представь себе, не виноват, и вообще никакое чудовище. Сын маркграфа, в пьяном виде ради хвастовства залез на мачту да и свалился с неё. У него сломана ключица и лодыжка, а ушибленное колено распухло, как дыня, придётся удалять жидкость… А как твои дела, ведьмак?

— Потихоньку.

Как выяснилось, рыскающее по Торнхоллу чудище предпочитало кухонные помещения, там Геральт и провёл разведку. Кухарки, предобрые женщины, сразу же угостили его кружкой пива и котелком солёных вьюнов.

Геральт обгрызал вьюнов, запивал пивом, а кухарки докладывали, как обстоят дела. Чудище — рассказывали они, перебивая одна другую — маленькое, но вредное. Морда лягушачья, лупоглазая. Квакает, как лягушка. Вылезает из озера, грязный, таскает на лапах ил и тину, прямо бросай всё и только убирай за ним. Гадит в разных местах. Нассал в углу. Сжирает продукты. Рассыпал по всей кухне крупу и муку. Разбил чайник. Спёр серебряный половник с гербом его светлости. В последнем Геральт сильно сомневался, чудище, судя по описанию, водяной, в оной краже был обвинён ложно, половник явно спёр кто-то другой.

В последний раз, сообщили кухарки, чудище видели две недели тому назад. Ещё пива?

Враи Наттеравн выслушала его рассказ, не прерывая.

— Водяной бывает несносным, но людям он не опасен, — закончил Геральт, вздохнув. — Но если платят… Что ж, надо будет походить дозором, покараулить, а как объявится, постращать и прогнать… Теперь ты, госпожа, расскажи мне об этой родовой вражде. В каком-то смысле кровавой.

— Ты не обязан называть меня госпожой, — чародейка пинком скинула с помоста рыбью голову. — Что же касается вражды, то дело было так: Магнус Ваикинен, дед Сириуса, нынешнего маркграфа, вёл дела с Роальдом Финнеганом. У них было общее предприятие. Когда оно обанкротилось, Роальд и Магнус стали обвинять друг друга в растратах и воровстве. Вслух и публично. В конце концов Магнус вызвал Роальда на поединок. Сражаясь, они нанесли друг другу серьёзные раны. Когда жена Роальда узнала об этом, у неё случился выкидыш. А больной отец Магнуса от треволнений преставился. Вот тебе и трупы — в каком-то смысле. Отсюда и пошла вражда. Каждое поколение добавляло к ней свою лепту. И так по сю пору. Сириус Ваикинен и Гордон Финнеган соперничали за титул правителя Мархии. Когда король назначил маркграфом Сириуса, Гордон повсюду кричал о мошенничестве, кумовстве и коррупции.

— А барышня Людмилла?

— Ситуация, можно сказать, классическая. На каком-то бале или рауте она встретила молодого графа Редферна Финнегана, сына Гордона и правнука Роальда. Насчёт остального догадайся сам.

— Я в догадках не силён. И в жизни не был ни на одном бале.

— Они влюбились друг в друга с первого взгляда, — улыбнулась чародейка. — И начали тайно встречаться. Они знали, что родители не позволят им пожениться, и потому решили сбежать. Маркграф Сириус бегство предотвратил, дочь заточил здесь, на недоступном острове, а стеречь её поручил сыну, графу Фредерику, брату Людмиллы. Маркграф не напрасно поручил караулить сестру именно сыну, Фредерик по своим личным причинам ненавидит Редферна, ни на какой сговор с ним не пойдёт, и подкупить его невозможно. Он прилюдно несколько раз заявлял, что скорее увидит свою сестру в гробу, нежели в супружестве с Редферном. Граф Фредерик решил, однако, что лучший сторож его влюблённой сестре — сам остров, и можно обойтись без надзора. А потому он преусердно пользуется дарованной ему отцом свободой и немалыми денежными средствами. Он вызвал на Сеевалк своих дружков, под видом охоты на гиппокампа они только и делают, что день-деньской пьют и веселятся. О, только помяни чёрта. Вот они возвращаются, умученные трудами и пьяные охотники за чудовищами.

Ворота пристани открылись со скрипом и скрежетом, внутрь вплыл парусный катер «Nihil Novi». Он пристал к помосту, через несколько минут с него сошла — не без труда — компания молодых людей. Большинство из них сильно шатались. И кричали.

— Золотая молодёжь из Ард Каррайга. — Враи поморщилась. — Сынки богатых, знатных и преуспевающих родителей. Некоторых я знаю, с не самой лучшей, следует признать, стороны. Вон тот, который еле плетётся, это младший сын барона Дормонта. Я лечила его, не скажу, от чего. А вон тот, позади всех, кажется, самый трезвый, это Примиан Грохот, сын пивовара, нувориша. Не представляю, что он делает в этом обществе.

— Охотится на гиппокампа.

Враи засмеялась, это предположение явно развеселило её.

— Охота, — она посерьёзнела, — наверняка увеличит количество моих пациентов, когда кто-нибудь ещё что-нибудь себе сломает. Лишь бы никто не утонул, потому что тут медицина будет бессильна. А насчёт гиппокампов я бы не беспокоилась. Не похоже, чтобы разгульная золотая молодёжь могла хоть в какой-то степени повредить им.

Геральт промолчал.

— Ну, пока, — целительница поправила шарфик. — Пойду извлекать у графа жидкость из колена.

— Удачи.