Птицы и сны

История девятая. Снежная сказка

Утром я проснулся от громкого пения птицы за окном. В центре Санкт-Петербурга. Пела птица. Зимой. К сожалению, я совсем не разбираюсь в орнитологии и не смог по пению опознать птицу. Да и видно-то ее не было. И все же птичье пение было явью и откликалось в душе нежданной радостью.

«К лучшему, – подумал я. – Ведь сегодня особый день!».

Сегодня по буддистскому календарю наступает Сагаалган – Новый год. А это значит, что вечером придет Она! В гости ко мне придет Она! Мне нравилось, как звучат эти слова, и я несколько раз повторил их вслух.

К радости от пения птицы добавилась новая радость – ожидания. Наши отношения были еще в самом начале. История их была совсем коротка, но я мог вспоминать ее бесконечное количество раз, каждый раз переживая словно внове каждое из мгновений, что мы были вместе.

После случая с каравеллой «Санта-Мария» Алиса Сергеевна позволила мне пригласить ее в кафе «Норд» на чашечку кофе. Через Конте я раздобыл билеты в кафе и состоялось наше первое с Алисой свидание. Мы много разговаривали. В основном я рассказывал о себе и своей жизни на Восточных окраинах Империи. Мне хотелось выглядеть в ее глазах молодцом, и я старался как мог. Алиса искренне восхищалась моими познаниями в области восточной культуры и магии, и в свою очередь, пообещала просветить меня в буддийском символизме и ритуале, если я приглашу ее к себе домой на буддийский Новый год. Нужно ли говорить, что я превеликим удовольствием поймал девушку на слове.

И вот этот долгожданный день наступил. Я слушал пение птицы за окном. Думал о предстоящей встрече с Алисой и радовался. Неожиданно к чувству радости примешалась толика тревоги: ведь Новый год принято отмечать до утра. И к этому чудесному событию надо хорошенько подготовиться.

В приятных мыслях и хлопотах день пролетел незаметно.

В начале десятого раздался звонок. Со спринтерской скоростью я метнулся было к двери, но устыдился столь легкомысленного поступка. Интеллигентному человеку, к тому же, врачу, не пристало бегать по квартире, словно какому-то юнцу. Да и глупой улыбке на лице не место. Я заставил себя выдержать паузу в и долгих 180 секунд прежде, чем открыл дверь.

Она была восхитительна. Норковая шубка, пушистая шапочка и муфта придавали ей сходство с гимназисткой. Ее личико разрумянилось на морозе личико и светилось радостью. Увидев чопорное выражение на моем лице, она слегка смутилась. Посмотрела мне в глаза и произнесла своим волшебным голосом.

– А я варенье из лепестков белой розы к чаю принесла… Отчего же вы меня в дом не приглашаете?

Волна жара захлестнула меня с головой. Стало трудно дышать. Ладони сделались влажными, а между лопаток по спине потек ручеек пота. Что я и вправду стою, словно чурбан деревянный? Это так невежливо – держать ее в холодной парадной! С трудом, преодолевая неожиданно возникшую скованность движений, я принялся усердно исправлять свою ошибку. Пальто на полочку, шапочку на вешалку… Нет! Наоборот – пальто на вешалку, а шапочку на полочку. Вот здесь у меня зеркало…

Через некоторое время мы сидели в гостиной и пили чай с вареньем из розовых лепестков. На мой вкус, оно было слишком сладким и пахло духами. Но, разумеется, я ни за что в жизни не признался бы в этом. Напротив, я рассказал смешную историю про то, как одному моему сослуживцу-сербу родня прислала розовое варенье в красивой склянке. А его денщик-таджик подумал, что это модный одеколон, и мазал вареньем голову под тюбетейкой. Проступок раскрылся благодаря преследующим денщика мухам.

Гостья была одета в шерстяное белоснежное платье, которое столь ей шло, что я едва мог сдержать себя от комплиментов на эту тему. Интеллигентному человеку не пристало смущать девушку, с которой он впервые остался наедине. Это удел мужланов. Интеллигентные люди читают гостьям стихи.

– С вашего позволения, хочу прочесть стихотворение, посвященное полнолунию, которое мы можем наблюдать сегодня.

– Отчего же вы раньше не читали мне стихи? – спросила гостья.

Я почувствовал, как меня охватывает тревога, понимая, что не смогу ответить на этот простой вопрос, я перевел разговор на нейтральные темы. Алиса едва заметно улыбнулась, но не стала требовать ответ на свой вопрос и поддержала безопасный разговор.

Некоторое время мы разговаривали ни о чем, и я чувствовал, что вновь начинаю себе нравиться. Я всегда считал себя легким собеседником и интересным рассказчиком. Во время светской беседы Алиса Сергеевна проявила изрядную осведомленность в современном искусстве. Я показал свою небольшую коллекцию картин и подробно осветил обстоятельства приобретения каждой.

– Александр Стефанович, пора, – произнесла гостья, едва я сделал паузу в своем очередном монологе.

– Вы так считаете?

– Я в этом уверена.

Новый год является первым из шести самых важных ежегодных буддистских праздников – хуралов. Детство Алисы Сергеевны прошло за Каменным поясом, в Южной Сибири, где она получила буддийское посвящение.

– Алиса Сергеевна, прежде чем мы перейдем к проведению ритуала, позвольте представить вашему вниманию небольшое сообщение, основанное на фактах, обнаруженным мной в библиотеке Русского географического общества.

– Вы что, специально в преддверии нашей встречи провели научное изыскание?

– Именно так, и посвятил его вам, очаровательная Алиса Сергеевна, – говоря о науке, я почувствовал себя столь уверенно, что даже осмелился на комплимент.

Гостья покраснела. Я решил, что это от удовольствия, и похвалил себя за галантность. Ничто так не красит мужчину в глазах женщины, как сделанный вовремя изящный комплимент. По крайней мере, так утверждает мой друг Георгий Подхалюзин.

– Александр Стефанович, пора!

Алиса достала и воскурила принесенные с собой благовония. По мере того, как она что-то нараспев говорила на неизвестном мне языке, ее руки то чертили в воздухе круг, а то плескали в углы комнаты дым словно воду. Постепенно все помещение наполнилось терпкими ароматами. Запахи пьянили ум и будоражили кровь.

Я сделал усилие и сосредоточился. Самое главное в буддийских практиках -контролировать свои чувства и сознавать все происходящее. От одного врача, занимающегося поведенческой терапией, я слышал, что буддизм – это прекрасный способ саморазвития, базирующийся на осознанности.

Алиса задула свечи, оставив гореть лишь старинный бронзовый светильник. В его свете комната волшебно преобразилась. В углах родились тени. Ожили ритуальные маски – плоды труда диких народов. Картины на стенах превратились в окна, глядящие в иные вселенные.

Я сглотнул комок в горле, сделал над собой усилие и механическим голосом с дикцией плохого лектора заговорил.

– С вашего позволения я начну. Празднование Нового года в Тибете приобрело буддистское содержание только в начале XV века, когда знаменитый мастер Цзонхава – основатель школы Желтых шапок или Гелуг – разработал правила проведения праздников в буддистских монастырях. Надо отметить, что тибетский буддизм относится к так называемому тантрическому направлению, где…

– К Новому году реформатор приурочил проведение Монлам Чхенмо. Великий молебен призывает помнить о чудесах, явленных Буддой Шакьямуни в индийском городе Шравасти. – продолжила мой рассказ Алиса.

– Давно хотел узнать, а почему дата празднования нового года у российских буддистов иногда не совпадает со всем буддийским Востоком? Порой праздник отмечается на месяц позже, чем в Китае и других странах Юго-Восточной Азии?

Алиса поправила воображаемые очки и голосом классной дамы ответила.

– Потому что в странах Юго-Восточной Азии пользуются древней китайской системой летоисчисления. Она основана на нумерологии, геомантии и фэншуй. К бурятам, калмыкам, тувинцам и другим народам Российской империи буддизм пришел из Тибета. Там время считают по древнеиндийской астрологии. При всей схожести этих двух календарных систем они используют разные годы для начала отсчета «больших» 60-летних циклов и различные техники исчисления поправок. Отсюда и разница в датах празднования у тибетцев и китайцев. Кроме того, стоит учесть особенности северного климата. У нас весеннее тепло приходит позже, чем в южных странах Юго-Восточной Азии.

От восхищения красотой и умом девушки я невольно зааплодировал.

– Вы замечательно подготовились. Я не ошиблась в вас, Александр Стефанович. Но хватит теоретического мудрствования. Буддизм – это не наука, а, прежде всего, духовная практика. Нам уже пора начинать церемонию «дугжууба» – символического уничтожения скверны в огне. Больше не отвлекайтесь. Время ритуала.

Голос Алисы был преисполнен решимости, которая передалась и мне. Не мешкая более, мы приступили к практике. Прежде всего, согласно обычаю, мы сбросили с себя одежду и по очереди обтерлись кусочками теста, представляя, что собираем в это тесто все плохое, что случилось в уходящем году: болезни, порчу, неудачи.

Движения Алисы были деловиты, словно она мылась в женской бане, а не находилась в гостях у холостого мужчины. Ее асексуальность передалась мне. Я настолько вошел во вкус процедуры очищения, что невольно предложил Алисе потереть мне спинку. Она недоуменно посмотрела на меня. Этот взгляд словно пробудил меня.

Какая же у нее красивая фигура! Крутые бедра, тонкая талия, по-девичьи высокая, упругая грудь, а какая линия шеи! А глаза… глаза! Это же бездонные омуты, а не глаза!

– Александр Стефанович, я вижу, вы увлеклись своими мыслями. Пожалуйста, сосредоточьтесь на обряде, – прошептала Алиса, и голос ее дрогнул.

Мне стало стыдно. Интеллигентный человек не может, словно дикарь, пожирать женщину взглядом. Она так доверяет мне. Дугжууба, – прежде всего, духовная практика. Как это прекрасно – усмирять плоть, чувствовуя себя настоящим монахом и гуманистом в подлинном значении этого слова. Я очень хотел вновь видеть в Алисе только товарища по духу, но не мог. В голове навязчиво, помимо моей воли крутились мысли, от которых меня бросало в жар.

Днем, руководствуясь рисунками, переданными мне заранее Алисой, я изготовил «сор» – высокую увенчанную черепом быка пирамиду из реек, бумаги. Пирамида стояла в камине.

Алиса сложила использованные нами кусочки теста в глазницы черепа и произнесла надлежащие мантры. Я присоединился к песнопению, и, использовав только одну спичку, торжественно разжег в очаге огонь.

Огонь обязательно должен гореть до утра! Только так ритуал может завершиться.

К счастью, тяга в камине хорошая, на прошлой неделе наш дымоход чистил специально приглашенный лицензированный трубочист. В таком важном вопросе, как отопление, нужно доверять профессионалам!

Мы сели около горящего камина на ковер лицом друг к другу и взялись за руки. Алиса вновь принялась читать мантры, совершая плавные, медленные эволюции нашими руками. Я закрыл глаза. Мне виделось, что мы плывем в бурном море на плоту. Наш плот крепок и надежен. Постепенно море успокоилось и стало добрым и ласковым. Его мощное дыхание наполнило меня удивительной энергией. Чувство радости буквально переполняло меня.

Алиса громко хлопнула в ладоши. От резкого звука я очнулся и с удивлением отметил, что, наверное, уснул. Первой моей реакцией было извиниться, но Алиса не дала мне этого сделать, запечатав мои уста поцелуем.

Ее губы пахли медом и травами. Ее руки стали властными, как руки опытного скульптора. Они превратили мое тело в кусок податливой глины. Я потерял свою личность, лишь тек и застывал в причудливых формах. Я был близок к вершине блаженства. Остался один шаг, но едва сознание покинуло меня, как вновь раздался громкий хлопок.

Алиса легко вскочила на ноги сама и помогла встать мне. Не зажигая свечи, едва накинув на себя халаты, мы поставили на праздничный стол плошки с рисом, молоком, сметаной и творогом. Я откупорил бутылку итальянского яичного ликера.

– Нет, Саша, лучше налейте водки. Напиток должен быть белым и обжигающим – это энергия «ян». А пища – белой и холодной – это «инь».

Я выполнил ее просьбу.

Алиса подняла керамическую стопку и, прочитав мантру, брызнула водкой в сторону огня. Мы выпили. Мои внутренности обожгло огнем.

Я взял щепотку риса и в свою очередь по бумажке прочитал мантру. Бросил несколько крупинок в чашу с водой. Мы поели, но немного, так, чтобы наши тела не отяжелели от пищи.

После, вновь обнажившись, мы начали обряд «линга», призванный охранить нас от нежити в наступившем году. Алиса взяла тесто, неиспользованное в дугжуубе и вылепила из него «торма». Эта фигурка олицетворяет зло и врагов веры. Мы на два голоса прочитали нужные мантры. Взяв с подставки ритуальный монгольский меч, я разрубил торма на двенадцать частей. Алиса каждый мой удар сопроводила звоном небольшого бронзового колокола и громким восклицанием. Закончив расчленение торма, я встал на колени и с поклоном отдал меч Алисе. Она приняла его и протанцевала несколько па, сильно ударяя босыми ступнями в пол и совершая при этом сложные маневры клинком. Окончив танец, отложила меч и принесла в жертву огню разрубленную торма.

Мы вновь сели на персидский ковер лицом друг к другу. Алиса принялась напевать тягучую степную песню. Я завороженно слушал.

Мне казалось, что вокруг меня безбрежная, бесконечная равнина, где понятие край не существует. И если ехать на лошади в одном направлении, то можно потратить на это путешествие всю жизнь, но так и не увидеть впереди ничего, кроме бесконечной степи. Показалось, исчезло само понятие времени, ибо кому придет в голову измерять вечность?

Тело мое стало невесомым, руки сами потянулись к ней. Губы нашли ее губы, которые пьянили сильнее вина и по-прежнему пахли медом. Мы перебрались в спальню. Алиса была зрелой женщиной, которая знает, чего она хочет, и умеет достичь этого.

Когда-то давно, летом, я видел, как дети из прибрежной деревушки на Сахалине наслаждаются морем. Мне было удивительно наблюдать за ними. То пускались они наперегонки, состязаясь в силе гребка и азарте. То мирно отдыхали, привольно раскинувшись на волнах. А то вдруг скрывались из виду, ныряя в сумрак моря, и глубина погружения зависела только от объема воздуха в их легких.

Как опытные пловцы – морем, так и мы наслаждались друг другом. Пространство утратило свою материальность, время – длительность, остались только чувства. И были эти чувства прекрасны. Подобно морской волне чувство радости синхронно зародилось в наших телах и душах и достигло своей вершины. А на подходе уже была новая волна…

В какое-то мгновение вечности, которой обернулась Новогодняя ночь, Алиса оторвалась от моих губ и перевернула меня на спину. Оказавшись наверху, она словно амазонка оседлала меня. Я рванулся, пытаясь сбросить наездницу, но нестерпимое острое наслаждение заставило мое тело подчиниться. В этот момент произошло одно из самых загадочных событий в моей жизни.

Огненная кобра выползла из моего крестца и устремилась вверх по спине. Каждым позвонком чувствовал я ее продвижение. Мое тело била крупная дрожь. Кобра добралась до шеи и проникла в мой череп, где раскрыла свой капюшон. Немыслимой яркости свет озарил комнату, на мгновение я ослеп, а когда зрение вернулось, выяснилось, что Алиса исчезла. Я продолжал чувствовать ее тело, но вместо Алисы сквозь плотно закрытые веки видел ослепительную Деву. Облик ее был непередаваемо красив и ужасен одновременно. Одну краску Создатель использовал для этого творения – белую. Однако, темными провалами казались глаза девы, а шевелившиеся, подобно змеям, волосы, были белее ее белоснежной кожи. Дева скалилась страшной улыбкой. При виде этой улыбки самый храбрый человек не сумел бы сохранить хладнокровие. В надежде отогнать морок, я открыл глаза. Белая Дева, со змеями вместо волос по-прежнему нависала надо мной. Прежний страх показался мне жалким, детским испугом, в сравнении с тем ужасом, что теперь завладел мною. Но, что самое удивительное, так это то, что на смену ужасу пришло новое чувство – высшей радости! Как будто где-то там в глубине своей души я был знаком с Белой Девой с самого своего рождения и всего годы своей жизни надеялся и ожидал ее появления. Ждал вот этой самой нашей встречи.

Не дольше секунды длилось дальнейшее, но до самых мельчайших деталей навсегда осталось запечатленным в моей памяти. Дева наклонилась ко мне и сильно поцеловала. Нечеловеческое блаженство волнами исходило от ночной гости. Ее острые как лезвия зубы ранили мои губы. Соленый вкус крови имел этот поцелуй. Вдруг мне привиделось, что и не Дева то вовсе, а Волшебная белоснежная птица… Пребывая в растерянности, я не знал, чего ждать дальше… и тот же миг дева-птица обернулась Алисой.

Спустя время, усталость заставила разомкнуть объятия. Я обессилено лежал рядом с Алисой и нежно гладил ее тело. Глаза ее были закрыты, она улыбалась. Мне захотелось услышать ее голос.

– Алиса, откуда вы, то есть ты, так хорошо знаешь буддийские обряды? Сегодня многое оказалось для меня новым. А я прочел множество воспоминаний путешественников, где описывались новогодние ритуалы.

– Спасибо, Саша, за то, что перешел на «ты». Я чувствую, что ты – очень дорогой мне человек. Да и обряд наш был не из Гелуг, а из другой школы.

– Расскажи, – попросил я.

– Среди сибирских лам в ходу история о том, как один из бурятских монастырей посетил махасиддх Сараха. И не просто посетил, а оставил линию посвящения в буддийскую тантру… Если точнее, Сараха передал одну из тантр, необходимую для достижения сиддхи бессмертия. У него интересная биография, рассказать тебе?

Вместо ответа я поцеловал Алису в плечо. Она рассмеялась. – Хорошо, слушай.

– В юности Сараха, как многие другие, изучал хинаяну, но через несколько лет обучения получил в медитации указание, что его настоящим учителем станет женщина-дакини. Сараха удивился, ведь до этого видения он ничего не знал о женщинах-учителях. Прошло время и однажды, когда он просил буддийское подаяние, в городе к нему подошли четыре красивые девушки. Девушки убедили Сараху отведать четыре чаши крепкого вина, после чего он понял, что они – дакини. С девушками Сараха постиг четыре безмерных состояния осуществления: радость, высшую радость, радость, что превыше всякой радости и синхронно появляющуюся радость. Так вот, главный секрет махасиддха Сараха в том, что только радость является ключом к физическому бессмертию. Некоторые ламы уверены, что Сараха бессмертен. Слишком много мест он посетил, делясь своей мудростью. Например, в королевстве Бутан Сараха известен как Друкпа Кюнле по прозвищу «Святой Сумасброд Драконовой Линии» – буддийский учитель школы Друкпа Кагью. Представляешь, за свое учение он взимал в виде платы чанг – тибетское пиво! А еще, согласно легенде, привел к просветлению целых пять тысяч женщин.

– Алиса – ты моя дакини, – с улыбкой сказал я, одновременно попытавшись привлечь ее к себе.

Алиса неожиданно отстранилась.

– Такими вещами не шутят. Кстати, меня зовут не Алиса, а Ляйсен.

– Красивое имя…

– Я рада, что тебе нравится. В переводе Ляйсен означает «первый весенний дождик». Моя мама была мать младшей дочерью тойона. Ее звали Наиля, и она была из древнего княжеского рода.

– Погоди, Наиля – по-русски будет подарок Бога или Дарья.

– Да, – Алиса посмотрела мне в глаза и засмеялась. – Папа называл маму Дашенькой. Они познакомились во время папиной командировки в Южную Сибирь. Он был в составе русской военной миссии, а дедушка вел с ним переговоры. После окончания переговоров Папа с мамой поженились, и родилась я. Буддийским ламой и настоятелем монастыря был брат деда. От него я узнала, что буддизм бесконечно разнообразен. Он привел меня к моему Учителю, там же в дацане меня посвятили в тайные тантрические практики.

– А Петербург… Как ты оказалась здесь?

Алиса стремительно перевернулась и села «по-татарски», поджав ноги.

– Саша, это неинтересный вопрос, ты сам можешь на него ответить. Если же тебе на самом деле интересно, как я попала на работу к Раифу Фанузовичу…

– Мне это совсем даже неинтересно!

– Так вот, если тебе интересно именно это, – произнесла с нажимом. – Все очень просто Раиф Фанузович знал моего отца. И давай больше не будем говорить о работе. Саша, я есть хочу.

Ее просьба прозвучала столь по-детски непосредственно, что моя совесть проснулась и сделала мне выговор.

– Извини меня, пожалуйста. Я был ужасно бестактным.

Мы поднялись с кровати и оделись.

– Ляйсен, я хочу спросить… Сегодня ночью случилось одно событие…

– Глупый, случилось только то, что должно было произойти. Белая Тара сама решает, к кому и когда прийти. Запомни ее мантру: «Ом таре туттаре туре мама аю пунья джняна пуштим куру сваха». Я не могу дальше об этом говорить, позже ты все поймешь сам.

– Пойду сварю кофе, – я постарался скрыть свои чувства, но мне это не удалось.

– Саша, чувствую, ты обиделся и очень даже зря. А кофе я люблю. Очень хочу выпить утром сваренный тобой кофе. Это очень романтично.

Я пошел варить кофе. На кухне царил страшный кавардак. Фома из ревности рассыпал по столу муку и вдобавок наследил на ней. Я мысленно поклялся, что надеру домовому уши, если он не наведет на кухне порядок. Судя по тому, что меня тут же укололо сожаление о данной клятве, Фома предупреждение услышал. Довольный этим фактом, я снял с огня турку и, сервировав столик, покатил его в гостиную.

– Ляйсен, кофе готов! Моя прекрасная княгиня, как ты предпочитаешь его пить?

– Подслащенный твоим поцелуем, милый!

Ляйсен легко подбежала ко мне и оказалась в моих объятиях. Я держал ее на руках и удивлялся легкости ее тела. Ляйсен поцеловала меня и губы ее пахли медом. От этого долгого поцелуя что-то начало просыпаться во мне и требовательно стучать в моих венах. Ляйсен, смеясь, со смехом отстранилась и, прижав пальчик, к моим губам приказала.

– Нет, нет, нет! Саша, мы будем пить кофе!

– Как прикажет моя прекрасная госпожа.

Мы пили кофе и болтали ни о чем. Какое все же блаженство – вот так пить кофе и говорить, говорить безо всякой самоцензуры. И слышать в ответ ее смех.

На столе оставалось много вкусных продуктов, и мы чудесно позавтракали.

Мне, как дипломированному врачу, очень понравились праздничные обряды, совершенные нами прошедшей ночью. Определенно, что-то в буддизме есть – замечательно кушать утром творог со сметаной, пить молоко. После новогоднего праздника чувствуешь себя помолодевшим на десяток лет. Как это отличается от традиционного «русского алкогольного заплыва», когда первую стопку выпиваешь 24 декабря, а 15 января с ужасом замечаешь, что уже не можешь остановиться. Неслучайно после нашего «праздника» для восстановления работоспособности требуются серьезные реабилитационные мероприятия…

Ляйсен подошла к камину. Я сел рядом и закурил. Угли в очаге стали багровыми, но синие язычки пламени временами вспыхивали в разных местах и тут же гасли.

– Огонь еще горит! – заметил я.

– Да… Все ритуалы завершены. Это была длинная и счастливая ночь.