Прорыв за сенсацией

В Зоне

Впервые стоя на земле Зоны, Журналист чувствовал боевое напряжение, к которому примешивалось разочарование. Понимая всю опасность ситуации, он все же ожидал увидеть нечто большее. Перед ним лежала обычная поляна, покрытая скудной, но привычной растительностью, а нескольких десятках метров начинался редкий сосновый лес, который тоже не был ничем примечателен. Но разочарование длилось недолго. Вскоре Журналист не без помощи индикатор аномалий заметил странную вмятину в земле, вблизи от одного из оранжевых штырей. Вмятина была почти идеальной полусферической формы и довольно большой – около двух метров в диаметре. Редкая растительность доходила до границы геометрически правильной ямы и, как будто остановленная невидимой силой, прерывалась. Внутри полусферы была лишь серая сухая земля.

– Заметил? Ее все сразу замечают. Это комариная плешь. Она вообще-то не похожа на другие, слишком правильной формы, слишком глубокая, да и во время выбросов не меняется, стоит на этом месте уже с полгода, с самого появления, – объяснил Шрам, уловив взгляд Журналиста.

– Я слышал, в таком месте человека просто разрывает на части? – спросил Журналист, фотографирую плешь.

– Ну, необязательно разрывает, может свернуть как выжатое белье, может сплющить, но убьет точно. Хочешь посмотреть, как работает? – Шрам поднял с земли кусок железного штыря длиной около метра и бросил его в сторону плеши.

Штырь толщиной в два пальца пролетел десяток метров, попал в область плеши, почти вертикально взлетел вверх и мгновенно скрутился в замысловатый узел, а потом медленно и грациозно, как планирующее перо, опустился с другой стороны. Все это Журналист успел записать на “Олимпус”.

– Гравитационная аномалия, – с видом знатока объяснил Шрам, – Вообще-то так играться со штырем не стоит, может и в обратную сторону выбросить, да так, что голову снесет, если только достанет. Но эта плешь всегда все выплевывает в одно и то же место.

Журналист пригляделся и увидел недалеко от места падения штыря, превратившегося в узел, несколько других похожих “узлов”. Действие плеши явно проверяли и до его появления.

– Ну, поиграли, и хватит, – сказал Шрам еще через десять минут, которые Журналист потратил на то, чтобы побродить в окрестностях вышки, ограниченных желтыми кругами (приглядевшись, он увидел на них надписи “Безопасно” и свежую дату, которая, судя по всему, была датой последней проверки), и сделать еще несколько десятков фотографий. Все это время он действительно был привязан тросом к Шраму. Тот только что получил сообщение по рации, которое Журналист не смог расслышать. Но было ясно, что оно не понравилось Шраму. Заволновались и Голова с Зеленым, стоявшие недалеко от них. Стрелок вообще не спускался с вышки и оглядывал окрестности через прицел своей винтовки.

– Полчаса и так много для первого выхода, – Шрам стал торопить Журналиста, и все четверо забрались на вышку.

Когда Журналист уже примеривался к люльке, подвешенной к тросу, он почувствовал нарастающую головную боль и вялость во всем организме. Развернувшись в сторону Шрама, он понял, что тот чувствует то же самое. С его губ уже хотел сорваться вопрос: “Что это?”, – но тут винтовка в руках Стрелка приглушенно грохнула, среди деревьев метрах в семидесяти от вышки послышался шорох, треск сучьев и глухой удар чего-то о землю, а сразу за этим исчезла и боль, и скованность движений.

– Контроллер, мать его, – выругался Стрелок, – так запрятался, что я его заметил только в последний момент. Ловко маскируется, гнида.

– Где? Я сейчас сфотографирую, – спросил Журналист, в котором всплеск профессионального любопытства пересилил осадок только что пережитого пугающего ощущения, но был остановлен властным окриком Шрама.

– В следующий раз сфотографируешь, только молись, чтобы этот раз был последним. Быстро назад. Стрелок замыкающий.