Пророк Тьмы

Глава вторая

Ни с места, Сдемак! — рявкнул Хашид, когда военачальник, отбросив кресло и на ходу вытаскивая меч, бросился прочь из-за стола.— Ни с места, или я прикажу разжаловать тебя в простые солдаты!.. К тебе, Ай-Берек, это тоже относится! — резко обернулся он к магу, который возвышался над столом, вытянув руки в сторону распростертого на полу гиганта; кончики пальцев волшебника светились зловещим зеленоватым светом; он делал резкие пассы, будто дергал за невидимые нити, и при каждом рывке тело поверженного гиганта дергалось в такт им.— Если хоть один волосок упадет с головы этого человека, я отправлю тебя обратно на Ксапур!.. Может быть, ты забыл, благодаря кому тебе удалось выбраться оттуда?

Поколебавшись мгновение, колдун опустил руки и сел на прежнее место. Он по-прежнему не сказал ни слова.

— Да ведь этот… этот…— задыхался от ярости Сдемак, тыча пальцем в неподвижно лежащего пленника. Умело, слаженно и стремительно работая цепями, охранники повалили того на пол и теперь молча пинали ногами.

— Отставить! — гневно оборотился к ним Хашид.— По местам, недоумки! Вы цепи должны держать! Он мне нужен целым и невредимым!

Когда солдаты нехотя вернулись на прежние места в вершинах воображаемого квадрата и вновь натянулись цепи, правитель Вагарана снова обратился к военачальнику — на этот раз тихо, но в голосе его слышалось шипение змеи:

— Я сказал, сядь на место, Сдемак! Шах жив. Подними кресло и садись! Быстро, я не шучу!

Рыча что-то нечленораздельное, полководец выполнил приказ своего повелителя.

Едва все успокоилось, правитель Вагарана поднял кубок, откатившийся на другой край стола, осмотрел. Некогда кубок был безупречной формы; теперь же, сплющенный чудовищным ударом, он превратился в никчемную, пусть и золотую безделицу. Хашид озабоченно нахмурился и покачал головой, хотя его прямо-таки распирало от желания расхохотаться. Затем он отбросил кубок в сторону и склонился над обмякшим в кресле Джумалем. Тот дышал — слабо, но ровно; ж его лбу быстро набухала огромная лиловая шишка Хашид похлопал гостя по щекам, а когда это не помогло, влил тому в рот щедрую порцию вина. Несмотря на случившееся, в душе сатрап ликовал — никогда еще ему не доводилось встречаться с подобным воином.

Джумаль закашлялся, отрыгнул и приоткрыл замутненные глаза.

— Что…— хрипло прошептал он.—Кто…

— Ничего, ничего,— успокоил его сатрап Вагарана.— Все в порядке, мой великолепный гость. Пустяковое недоразумение, которое к тому же уже устранено.— На мгновение он повернулся к Ай-Береку и зловещим шепотом произнес: — Ты же обещал, что чары невозможно разрушить!

— Так оно и есть,— впервые за все это время заговорил маг; звуки его глухого, низкого голоса, казалось, доносились из самых глубин преисподней.— Однако встречаются люди, чья воля на какой-то миг способна сломать наложенное мной заклинание. Подобных людей в мире очень мало, но все же они встречаются. Прости меня, мой повелитель, я никак не ожидал, что именно этот…

Хашид лишь досадливо отмахнулся от своего советника.

Шах приподнялся в кресле, обвел взглядом террасу — невозмутимых стражей у дверей и невозмутимого же Ай-Берека, кипящего ненавистью Сдемака и озабоченного Хашида. Единственное, что он помнил, это чашу из-под вина, мелькнувшую в воздухе золотистой молнией, затем — удар, затем… а затем простиралась полная чернота. И почему-то очень болела голова.

Вот тут он наконец понял, что произошло.

— Да ведь этот выродок хотел меня убить! — взревел Джумаль, и шишка у него на лбу, налившаяся было лиловым, моментально превратилась в багровую.— Где он?! Он жив? Лучше пусть он будет жив — я хочу заколоть его собственными руками!

— Успокойся,— мягко прижал его к креслу Хашид.— Дикарь пока жив и по-прежнему беззащитен…

— Беззащитен? Беззащитен! — взъярился шах. Хмель тут же выветрился из его головы.— Он чуть голову мне не проломил твоим дурацким кубком! Ты же говорил, что он не опаснее слепого щенка!

— Ну,— поднял брови Хашид,— иногда и щенок кусает, мой именитый гость… если его раздразнить.

— А бешеных щенков топят, мой величавый владыка! И если ты немедленно не убьешь этого ублюдка, считай, что мы уже не добрые соседи, но лютые враги, и завтра же мои отборные войска…

— Ведь я предупреждал, мой возвышенный гость,— учтиво возразил Хашид.— Я ведь старался отговорить тебя. Так что ты сам виноват.

— Однако же такая выходка не должна остаться безнаказанной,— глухо поддержал гостя Сдемак. Меч в ножны он не спрятал, и костяшки пальцев, сжатых на его рукояти, побелели.— Нам необходимо умертвить наглеца. И лучше публично — дабы не дать повод для конфликта… и для разговоров среди людей.— И он многозначительно кивнул на стражников, ставших свидетелями позора Джумаля.

— Не помню, чтобы я разрешал тебе высказывать свое мнение,— огрызнулся Хашид.— И вообще, вон отсюда! И ты, Сдемак, и ты, Ай-Берек, идите прочь. Ждите меня в зале совета, я укажу вам ваше место!

Когда советники — военачальник рассерженно, маг невозмутимо — покинули террасу, миновав бесстрастных стражей, правитель Вагарана вновь склонился над шахом. Тот несколько успокоился, разглядывая лежащего навзничь пленника. Лицо гиганта было в крови, левый глаз заплыл, и на груди растекался синевой огромный кровоподтек. Джумаль потрогал шишку на лбу, на мгновение поморщился, но затем улыбнулся.

— У меня есть к тебе деловое предложение, мой великодушный властитель, которое, думаю, устроит нас обоих и позволит нам забыть сей неприятный случай. Подари-ка мне этого мерзавца. А уж у себя в Серой Башне я найду для него подходящую смерть — не очень быструю и не очень приятную.

Едва заметно улыбаясь, Хашид покачал головой.

— Ну так продай мне его! — опять впадая в неистовство, закричал шах.— Два мешка золота даю!

— Послушай…

— Или, может быть, ты не хочешь, чтобы гость твоего дома был отомщен?!

— Да выслушай же меня! — раздраженно повысил голос Хашид.— Если ты гость в моем доме, то помолчи немного и послушай!

Джумаль внезапно угомонился, заинтригованный странной несговорчивостью сатрапа по отношению к ничтожному пленнику, и весь обратился в слух.

Потирая руки, точно в предвкушении неимоверно приятного события, правитель Вагарана выпрямился и отошел к перилам террасы, откуда открывался вид на пустующую сегодня арену.

— Погости в городе еще денька два, мой видный гость,—попросил он.— Завтра вечерком мы с тобой посетим один милый домик в Неспящем Квартале, где в ожидании томятся несколько совсем юных прелестниц, а под утро вернемся во дворец и плотно перекусим — по такому случаю я прикажу достать из подвалов две-три бутылочки твоего любимого шемского осветленного; потом мы полюбуемся на представление циркачек из Бритунии, а днем…— он резко обернулся ко все еще недоумевающему шаху,— ох, днем нас ждет такое зрелище, что клянусь: если ты останешься недоволен, то из моей казны вынесешь столько драгоценностей, сколько сумеешь поднять!..— Он улыбнулся предельно искренне.— Извини за то, что я неучтиво отказываю тебе в твоей вполне законной просьбе, мой блистательный гость, но этот человек значит для меня гораздо больше, нежели любое из сокровищ, что ты можешь предложить. Поэтому, прошу тебя, требуй какого угодно другого возмещения тому душевному ущербу, который ты понес из-за неосторожной выходки дикаря.

— Что же столь необычного в этом негодяе, если ты готов даже разорвать узы нашей дружбы, но оставить его при себе? — Сбитый с толку Джумаль пристально разглядывал поверженного гиганта, силясь понять, почему Хашид так дорожит безродным дикарем.

— Мой сиятельный гость! — торжественно провозгласил правитель Вагарана, и голос его задрожал от самодовольства.— Как ты, очевидно, знаешь, всем известным человеку развлечениям я предпочитаю одно: гладиаторские бои. И завтра я приглашаю тебя посетить самое чудесное, самое захватывающее и увлекательное зрелище из тех, что подарили нам боги. И там ты поймешь, почему я отказываюсь уступить тебе этого раба. Ведь перед тобой — моя любимейшая игрушка и моя гордость. Бывший солдат, простой наемник, безвестный бродяга… и вместе с тем самый лучший гладиатор, который когда-либо рождался под солнцем!

— Значит, этот подонок — гладиатор? — Джумаль выпрямился в кресле. Его интерес к пленнику возрос настолько, что он и думать забыл о недавнем унижении.

— Во всех обитаемых землях нет ему равного,— подтвердил Хашид.— Ни у одного правителя — ни в рабстве, ни в подчинении — никогда не было подобного воина. И не было ни одного боя, который бы он проиграл.

— Даже в схватке с разъяренным тигром?

— Схватка с диким зверем — ерунда, мой достославный друг, уверяю тебя: зверь обладает лишь когтями и клыками. Мой же любимец сражался с самыми опытными, самыми свирепыми и безжалостными, вооруженными до зубов воинами, что волею обстоятельств оказывались в этом городе. И, как видишь, он жив. Чего, увы, нельзя сказать о его противниках.

Джумаль недоверчиво хмыкнул, но тут же взял себя в руки. Он и сам был заядлым любителем гладиаторских боев, и похвальба Хашида пробудила в нем азарт. Хашид же зорко наблюдал за шахом и заметил, как загорелись глаза гостя.

— Завтра, завтра ты поймешь, почему я так дорожу им,— с воодушевлением продолжал он.— И поверь, мой благонравный гость, представление это стоит гораздо больше, чем два мешка золота и все достопримечательности в подвалах твоей Серой Башни!

— Я охотно верю тебе, мой могущественный владетель,— медленно, тщательно подбирая слова, ответил Джумаль, не отрывая взора от распростертого великана. В его голове точно вспыхнула молния, и тут же родился план, каким образом он сможет одновременно и проучить хвастливого Хашида, и отомстить безродному узнику, и насладиться невиданным доселе по накалу страстей зрелищем,— да еще и выиграть с этого представления. Шах встал, расправил складки своего одеяния и обаятельнейшим образом улыбнулся, обратив взгляд к своему хозяину.— Мой светозарный друг и величайший из повелителей, очевидно, будет рад еще раз убедиться в непобедимости своего гладиатора.

Сатрап нахмурился.

— О чем ты говоришь, мой сиятельный друг?

— Я говорю о том, что в недавнем прискорбном случае,— он коснулся шишки на лбу,— безусловно, виноват я один. И мне искренне жаль, что по моей вине эту гостеприимную террасу пришлось покинуть столь влиятельным особам и твоим верным товарищам, как храбрый Сдемак и мудрый Ай-Берек. Конечно, мое предложение может показаться совсем уж смехотворной данью за это недоразумение… но я хочу подарить тебе несколько мгновений удовольствия. И выставить на поединке против твоего раба моего лучшего воина, моего личного охранника, победа над которым станет еще одной жемчужиной в ожерелье триумфов могущего Хашида, владыки Вагарана,— провозгласил шах.— Окажи мне честь, славный друг, разреши твоему непревзойденному гладиатору сразиться с моим неуклюжим и слабосильным телохранителем. Разумеется, мой воин и десяти ударов сердца не продержится против твоего столь опытного бойца… Но — кто может знать помыслы богов, не так ли?

Хашид внимательно посмотрел в глаза шаху, и вдруг тоже улыбнулся. В глазах его заплясали искорки. Он обратился к страже:

— Уберите пленника и подождите меня за дверью.— Потом повернулся к слугам: — Вы тоже ступайте.— А когда приказания были исполнены и на террасе остались лишь двое, он вновь обернулся к гостю:

— Ага. Понимаю. Иными словами, ты предлагаешь побиться об заклад?

Шах смиренно кивнул.

— И если твой человек проиграет…

— Я безропотно украшу победный час моего дорогого друга дарением смарагда, что произвел на него столь сильное впечатление,— все так же смиренно ответил Джумаль.

Хашид непроизвольно сглотнул. Джумаль поставил на кон один из самых любимых и Драгоценных предметов, коими обладал,— удивительной чистоты и красоты смарагд размером с голову младенца. Шах никогда не расставался с ним и отводил любованию камнем ежедневно больше времени, чем даже молитве, и продать его не соглашался ни за какие богатства.

— Понимаю,— медленно повторил Хашид.— А если твой человек выиграет…

— Этого, разумеется, не произойдет, мой достославный друг. Но — спор есть спор, и я бы хотел, чтобы с твоей стороны на кон было поставлено небольшое для такого богача, как ты, количество золота, по весу равное всего лишь одному моему верблюду вместе с упряжью.

— Идет,— быстро проговорил Хашид.— Я игрок, мой великородный друг, и подобные забавы мне более всего по душе.

Они скрепили договор крепким рукопожатием, после чего сатрап позволил себе добродушно рассмеяться. Он прекрасно знал, что его воин проиграть не может.

В ответ туранский шах Джумаль лишь снисходительно ухмыльнулся. Он знал, что и его воин не может проиграть.