Пропаданка

Глава 14 Воспоминания

— Так ты что-то перепутал в ритуале закрепления и сделал всех девушек своими дочками, или что? — спросил Морнэмир и Тарион удивлённо моргнул, вглядываясь в лицо леди Варны, пытаясь понять, есть ли в нём что-то знакомое. Она была красивой, с правильными чертами лица, и… вполне возможно…

— О господи! Так разве бывает? — эмоционально воскликнула Варна, посмотрев на Морнэмира. — Неужели магией можно кого-то усыновить или удочерить?..

— Даже не знаю, это надо всех проверить, но Тар никогда не покидал Пятимирье и не был в Благословенном Царстве…

— Я… был… — признался он.

— А?

Тарион не помнил время, когда родился и жил в Благословенном Царстве. Не помнил свою мать и её ласку. Его дни наполнялись грустью и тоской от их невозможности встретиться.

Отец говорил, что Тариона отправили в Серебристый Лес, тогда ещё просто «базу», когда ему было полтора года. Тарион осознал себя примерно через пару лет после этого и больше ничего не забывал. Помнил долгие дни, месяцы и годы в слабом маленьком детском теле. Обращение с ним как с несмышлёным малышом всех остальных жителей Леса, даже когда ему уже исполнилось тридцать лет. Отчуждение всех остальных, когда те понимали, что он взрослый, заключённый в теле почти беспомощного ребёнка. Отец просил набраться терпения, говорил, что это расплата за долгожительство. Потому что Тарион — эльф, а эльфы живут очень и очень долго.

Но всё равно те годы тогда казались невыносимой вечностью. Он впитывал различные знания как губка, лишь бы чем-то занять себя. Учил языки, письменность, различные науки, читал книги. И ощущал себя каким-то уродливым карликом, а не эльфом, как все остальные.

Это потом, когда ему уже исполнилось пятьдесят и тело наконец начало как-то более активно меняться и расти, Тарион нашёл свою стезю и годы начали пролетать с удивительной скоростью.

Всё началось в сто двадцатом году, когда у одного из друзей отца — Морнэмира — во время очередного сражения проявился магический дар. И отец поручил Морнэмиру развить свою магию, а также попытаться научить магии Тариона и вместе им создать базу для обучения остальных, систематизировать знания, определить законы магии и прочее.

Тогда Тарион вместе с Морнэмиром отправился в путешествие по всему Пятимирью. Они искали людей, обладающих Даром, и пытались у них научиться, понять, как они делают то или иное, проводили исследования, опыты, перенимали знания, даже скупали рабов и рабынь, наделённых Даром, пусть и стоили те весьма дорого.

В долгожительстве имелся один неоспоримый плюс: время. Магия и её возможности увлекли Тариона на долгие столетия. У него начало получаться и тоже открылся магический Дар. Подкреплённая упорством, въедливостью и искренним интересом магия в нём росла, обретая ювелирную точность. Морнэмир говорил, что Тарион более искусен, чем он, и его ум более гибок, чтобы понять магию, что ученик превзошёл своего учителя. А Тарион создавал заклинания, магические конструкты, артефакты, писал книги, учил магии других.

В исследованиях и развитии Дара промелькнуло триста пятьдесят лет. А потом, когда Тариону исполнилось лет четыреста, его внезапно начали обуревать странные желания. Старшие в Серебристом Лесу порой смотрели фильмы, в которых участвовали эльфийские женщины, как его мама. И Тарион тогда впервые задумался, почему никого из них нет на базе. Он спросил об этом Морнэмира, который стал его настоящим другом и партнёром.

— Женщинам эльдар очень сложно здесь, — хмыкнул Морнэмир, намотав длинную белёсую прядь волос на палец, когда Тарион задал этот вопрос. — В их организмах происходят разные процессы, отличные от процессов у мужчин. Я знал твою мать. Когда она забеременела, мы долго не могли понять, что с ней. Марике было постоянно плохо. Её тошнило… буквально годами. Вместе с этим другая… девушка говорила об очень серьёзных кровопотерях… В Благословенном Царстве у женщин случаются такие кровопотери несколько дней в месяц, а здесь это длилось месяцы. Обычная беременность длится около девяти месяцев, а здесь — несколько десятилетий. Если какие-то процессы вроде бы немного изменились, как, например, сон, который требуется для перезагрузки организма и сброса из кратковременной памяти в долговременную, то всё, что связано с так называемым «вирусом времени» или «временным искажением» и нашими организмами — нет. Но за такую продолжительную беременность… в общем, ты ощущал себя взрослым уже в два года по времени Благословенного Царства, за полгода прожив больше пятнадцати лет, а если бы тебе позволили развиваться в утробе здесь? Как бы это повлияло на тебя и твоего брата? Не знаю… Никто не знает. Как только стало понятно, что происходит с Марикой, её отправили обратно. А та другая девушка с кровопотерей чуть не умерла от неё. Это было невозможно ничем остановить. Постепенно все женщины покинули базу и в Благословенном Царстве выпустили что-то вроде запрета на погружение в Пятимирье. Слишком неприятные последствия, многие из которых стали для них критическими.

— Моего брата? — с удивлением переспросил Тарион.

Тогда он впервые узнал о том, что его мать родила не его одного, а их двоих. Что у него есть брат-близнец.

Отец сказал, что они смогут увидеться ещё не скоро и что они — часть исследования временного искажения. Поэтому Тариона постоянно измеряли и проверяли, сравнивая с Владиилом, оставшимся в Благословенном Царстве. Они увиделись вживую ещё через много лет, но задолго до первой встречи начали вести редкую для Тариона переписку через Врата. Владиил отправлял ему свои и мамины фотографии, мысли, вопросы, даже стихи, писал про одноклассников, про маму и их досуг в Благословенном Царстве.

Тариона поразило, насколько юным оказался его брат. Выглядели они практически одинаково, но… когда Владиилу было восемнадцать, ему было восемнадцать — ни больше, ни меньше, тогда как Тариону исполнилось уже четыреста сорок лет.

Он стал довольно могущественным магом, знал очень много о природе вещей, обучился всем языкам своего мира, в совершенстве знал старшую речь и тайнопись, изучил многие науки, знания которых соединил с магией.

Владиил оказался другим. Не глупым, но… выросшим в совершенно иных условиях, не заражённым вирусом времени, не подвергнувшимся временному искажению. Его жизнь — как взмах крыльев бабочки — короткая и яркая.

И всё же братские узы, несмотря ни на что, оказались крепки. Тарион чувствовал связь со своим братом и радовался тому, что у него есть кто-то родной, который, возможно, его понимает, принимает и восхищается. Единственное, отец просил не рассказывать Владиилу о магии и вообще их изысканиях в этом направлении. Но Тарион в общих чертах всё равно рассказывал всё, просто Владиил думал, что они используют какие-то технологии или местные науки, ведь в Благословенном Царстве знали, что в Пятимирье другие физические законы.

В тот же год, когда Тарион начал переписываться с братом, установили ещё один «закон» временного искажения: сложность вернуться в Благословенное Царство.

По данным, полученным отцом, вернувшиеся в Благословенное Царство эльфы терялись после того, как попадали в иную среду. Они проживали в Пятимирье тридцать с лишним лет, успевали сделать многое, а после возвращения не могли приспособиться, привыкнуть, что за это время там прошёл всего год. Иначе ощущали время. Для них проходило слишком много лет вдали от дома, в иных условиях. Они менялись. А если они возвращались после положенного отдыха, здесь порой сменялись целые поколения людей. Это было неудобно. В конечном счёте на базе сформировался некий костяк, подписавший «вечные контракты», который пополнялся новыми исследователями, которые делали то же самое. Отец, Морнэмир и Тарион даже разработали специальные тесты, которые сразу отсеивали тех, кто не смог бы оставаться. Психологическая и психическая стрессоустойчивость были там на первом месте, как и интерес к жизни, любовь к исследованиям и наличие хобби. Тем, кто настроен на долгую жизнь, нужно уметь заполнять каждое её мгновение.

С помощью магии Тарион смог улучшить генетику мэллорнов и приспособить их для проживания. Так база превратилась в Серебристый Лес — своеобразная неофициальная столица Эльфийского Княжества. Официальной же стал город Берк, основанный ещё в пятисотом году от Исхода.

Постепенно Отец привёл Тариона к мысли, что ему стоит начать исследование по поводу магического вмешательства в организм людей и исправления некоторых аспектов вируса времени. А также магическим путём добиться долгожительства.

Они уже выяснили, что эльфы и люди могут получить общее потомство, Тарион приблизил рождённого женщиной от эльфа мальчика к себе и изучал. Временное искажение влияло с изменениями, развитие было лишь немного замедленно. Половозрелость наступала в восемнадцать, а не в десять-двенадцать, в сравнении с людьми, более длинный цикл молодости и зрелости, первые признаки старости наступали в возрасте ста пятидесяти лет, а смерть по естественным причинам — в двести восемь. Тарион с головой ушёл в эти исследования и пришёл к выводу, что ему необходимо побывать в Благословенном Царстве, чтобы своими глазами увидеть и почувствовать магией все различия.

Впрочем, отец оказался категорически против. Считал, что это нарушит их эксперимент. Боялся, что Тарион может лишиться магических сил в Благословенном Царстве и это станет настоящей катастрофой. Запретил даже думать об этом.

Тем временем Морнэмир, как и отец Тариона и другие эльфы, потихоньку начал стареть — и на долгое время Тарион занялся другой проблемой: остановкой времени. Для этого требовалось направить временное искажение в ещё большее замедление некоторых процессов и одновременно ускорить другие. Всё это требовало ювелирных расчётов, но таким образом решались и другие задачи. Возможно, даже у женщин получилось бы исправить перекосы в работе их организмов. И Тарион преуспел.

В итоге самый первый их эксперимент в этом направлении частично увенчался успехом. Вот только Тарион не ожидал, что магия зачернит волосы Морнэмира, а также лишит его кончиков ушей. Так Тарион узнал вторую серьёзную тайну Серебристого Леса и происхождения «эльфов». Даже ему родные уши приделали ещё в детстве. А волосы большинства эльфов оказались искусственно выбелены, чтобы походить друг на друга. Только у отца, Тариона, Владиила и Эфила светлый оттенок волос природный.

После этого для себя и отца Тарион внёс в своё заклинание некоторые поправки, чтобы запечатлеть и имеющуюся внешность, а вот Морнэмир вернул себе уши, сделав их заново на базе: там имелось для этого оборудование, но волосы высветляли лишь в Благословенном Царстве, а после «временного закрепления» отец задокументировал смерть Морнэмира. А после тот и вовсе отправился в путешествие и стал кем-то вроде военного советника-наблюдателя в Слуте — небольшом королевстве западней Аслаха, где добывали эленхайм. В Серебряном Лесу некоторые эльфы называли Слут «Швейцарией», объясняя тем, что это горное королевство было очень богатым, держало нехилую армию лучших фойна и хранило жёсткий нейтралитет, находясь между постоянно грызущимися соседями. Впрочем только почти постоянное нахождение Морнэмира не позволяло тем же Газату или Веретании захватить шахты и рудники Слута. За это эльфы получали приличный процент «натурой», то есть ресурсами, и практически монополизировали рынок магических амулетов и артефактов в Аслахе, да и в мире.

Постепенно тех проверенных эльфов, кто не собирался возвращаться в Благословенное Царство и кого отец приближал к себе, всех «закрепили», сделав Вечными Светлыми. Теперь Тарион учёл разные нюансы, даже естественное отсутствие растительности на лице, а то Морнэмир объявил себя «Чёрным Эльфом», отпустил бороду и успешно с его слов «кошмарил» юных фойна, которые проходили подготовку в Слуте, так как в Аслахе было «всё слишком спокойно».

По факту лишь Владиил остался приходящим к ним из Благословенного Царства, своего рода мостом между ними, и от него магию держали в секрете. Но когда брату-близнецу исполнилось что-то около тридцати, а Тариону — восемьсот, их отражения в зеркале начали отличаться, Тарион это видел. Оставалось не так много времени до того, как это начнёт замечать и Владиил, хотя втайне от брата Тарион всё же провёл небольшой ритуал замедления старения из своих новых разработок. Именно такой секрет молодости собирался преподнести отец лирам Благословенного Царства, чтобы те сквозь пальцы смотрели на политику Серебристого Леса. Но для этого нужны доказательства.

Тем временем Владиил прибыл с новостями, что в Звёздных Вратах Нового Аркаима сменилось общее руководство, много чего говорил и о маме, которая как раз и занимала должность главы проекта по Пятому миру, но в последнее время неважно себя чувствовала и её хотели отправить на пенсию. Владиил почти всю свою жизнь положил на учёбу и то, чтобы попасть к ним, и у него имелись все шансы получить должность главы, если он защитит докторскую степень.

Всё это как-то само сложилось в план, и Тарион уговорил Владиила ненадолго поменяться. Он видел один из архивных фильмов про то, так поменялись близнецы, жившие с разными родителями. Брат согласился: это и ему позволило заняться нужным исследованием.

Тариону хотелось познакомится с мамой, которую он так и не увидел лично. Да и просто посмотреть на прародину, о которой так тоскливо рассказывали Морнэмир и другие, пытаясь сделать из Аслаха нечто подобное.

Мама Тариона — Марика Колобова — не могла посещать Пятый мир, сначала беременность, потом забота о рождённых детях, затем она писала научную работу, а после вышел тот запрет, разлучивший их семью. Ей исполнилось уже шестьдесят шесть лет — много по времени Благословенного Царства. Владиил дал чёткие инструкции, что где находится, да и они были однояйцевыми близнецами идентичными для любых сканеров и проверок. Тарион без труда вышел и нашёл кабинет мамы.

Он даже помнил фотографии Владиила из этого же кабинета, когда они лишь начали переписываться.

— Владиил? — краем глаза взглянула мама, оторвавшись от своего лекбука. — Как прошло погружение?

— Здравствуй, мама, — чуть дрогнул голос Тариона, и на него с удивлением посмотрели синие глаза.

— Тарас?..

— Тарион, — поправил он.

— Да… Эльфийское имя… — как-то грустно улыбнулась мама, подошла к нему и обняла.

Она оказалась очень маленькой и сухонькой седой старушкой.

— Подожди… Как ты здесь очутился? — спохватилась она. — Да ещё на пороге комиссии… Ох… Я так рада и одновременно… Не знаю, что сказать.

Мама чуть отодвинулась и посмотрела в его лицо.

— Ты так молод, но твои глаза… Я всегда видела грусть в твоих глазах, и мне от этого так плохо… Ты, наверное…

— Я не сержусь и всё понимаю, — остановил её Тарион. Он как на ладони видел все её метания и переживания. Она не хотела быть «плохой матерью», но у неё были наука и Владиил, а у него — отец и многие сотни лет. В чём-то Владиил даже завидовал ему, а Тарион не знал, хотел бы он поменяться с братом. А значит, смысла переживать о том, что не произошло или произошло нет. Если не можешь этого изменить, надо лишь принять.

— Хорошо, я рада… Рада, что увидела тебя ещё раз и смогла обнять. Хочешь, я всё тебе здесь покажу?..

— Конечно.

Мама провела ему экскурсию по Звёздным Вратам Аркаима, но потом всё же вернулась к работе, выдав ему карточку оплаты и попросила погулять и осмотреться в городе, а встретиться после работы.

— Прости, у меня сейчас комиссия… — замялась мама. — При гостинице неподалёку есть хорошее кафе, сходи перекуси там, попробуешь местной еды. Потом мы встретимся и поговорим…

Тарион согласился, ему самому хотелось посмотреть на то, что так любил отец, Морнэмир и все остальные. Хотелось увидеть, чего именно они пытаются выстроить.

В кафе оказалось тихо и безлюдно. Очень светло, потому что в большие окна светило яркое солнце, а мебель почти белая и из чего-то искусственного, но выглядевшего как дерево. Красивые плетёные стулья тоже были светлыми.

К Тариону подошла девушка, вся в лучах солнца, играющих в её чуть пушистых русых волосах, с доброй улыбкой, высокая, стройная и очень красивая, похожая на фотографию мамы, сделанную ещё до его рождения… Он помнил, что она была похожа, но её лица чётко вспомнить уже не мог. Слишком много лет прошло.

— Тар? — он моргнул, услышав голос Морнэмира и возвращаясь из воспоминаний. — Тарион!

— Я что, правда твоя дочь? — спросила Варна. — Ты всегда казался мне каким-то знакомым. Но как⁈ Ты… Ты…

— Подожди, Тар, когда ты был в Благословенном Царстве? — перебил её Морнэмир. — Как тебя вообще выпустили?

— Был. Один раз. Примерно в девятисотых годах, весной, — ответил Тарион. — Мы поменялись с Владиилом на двадцать пять дней до нового отправления. Я хотел увидеть маму и Благословенное Царство своими глазами… Но мы скрыли это от отца и всех остальных.

— Девятисотые? — задумался Морнэмир. — А тебе сколько лет, Варна?

— Мне двадцать в декабре исполнилось.

— Хм… Похоже на правду… Значит, вы с Владиилом поменялись? Как это сказалось на твоей магии?

— Кажется, никак…

— Ты… Ты что, околдовал мою маму⁈ — возмущённо воскликнула Варна. — Развлёкся с ней и свалил в закат⁈ А она тебя наверное до сих пор любит и ждёт. У неё так больше никого не было… Или это ты сделал? Чтобы она больше ни с кем не могла?..

— Что? Нет… — тихо ответил Тарион, боясь ошибиться с именем, которое тоже затерялось в памяти за шестьсот лет хранения тайны. — Я тоже любил её. Она… Чудесная. Я не знал, что у неё… У нас будет ребёнок. Я говорил, что я из Врат и меня выпустили ненадолго, но это секрет. Я хотел бы вернуться к ней, но… Больше не смог.

— Она… — снова расширились глаза Варны и она слегка истерично засмеялась. — Хочешь сказать, что она сама?.. Нет-нет, так быть не может…

— Возможно, твоя мама не захотела избавляться от ребёнка от своего любимого мужчины, — хмыкнул Морнэмир. — Ты стала её утешением.

— Я? — моргнула Варна. — Я… Я не знаю. Она никогда не говорила, кто мой отец, кроме того, что он очень далеко и связи с ним нет. Я даже думала, что отчество «Николаевна» она вообще придумала, потому что в свидетельстве вообще стоит прочерк. Мне всегда казалось, что он… То есть… Что в лучшем случае, либо мой отец умер и мама просто не смогла принять этого факта, придумав историю о том, что он как-то исчез. Как можно исчезнуть в нашем мире⁈ Либо, в худшем варианте, что он какой-то преступник и сидит в тюрьме и, может, сделал что-то ей плохое, и эту тему лучше не поднимать никогда. А теперь… Даже не знаю, что теперь делать и что думать.

— Предлагаю пока отложить выяснение отношений, — предложил Морнэмир, кивнув. — Нас всё же догнали икенцы.

Тарион посмотрел в ту же сторону и увидел небольшое войско на конях, во главе которого рысил мужчина в железной короне поверх надетой на голову бармицы.

— Это что, тот самый «жених»? — спросил Морнэмир напрягшуюся Варну.

— Да, это Фериал Свирепый по прозвищу Синяя Борода, замучивший пять или шесть жён.

— Всего четыре, госпожа, — громким шёпотом поправила девочка-служанка, которую где-то подобрала Варна. Кажется её звали Лираона.

— Целых четыре, — отрезала Варна. — Это были его жёны… И со мной он хотел сделать то же самое.

Услышав это, Тарион внезапно для самого себя рассвирепел. Ещё пару часов назад он почти ничего, кроме лёгкой симпатии и любопытства, к Варне не ощущал, даже искал её из чувства долга, но после анализа Морнэмира почувствовал себя совсем иначе. Это была его… дочь. Родная кровь.