Пробуждение мёртвых богов 2

ГЛАВА XX. РИМ И ВИЗАНТИЯ

– Ну, и как вы оцениваете результаты битвы на Сарматской равнине, Майориан? – мы с пропретором сидели у меня в кабинете и неспешно беседовали.

– Вы знаете, император, – пропретор задумчиво почесал правую бровь, – у меня сложилось двойственное впечатление. С одной стороны, ваши оружейные новинки – просто чудо, с другой – мне всё время кажется, что мы не использовали их возможности в полной мере.

– Интересно, – я подался вперёд, – что вы имеете в виду?

– Смотрите, самые большие надежды я возлагал на мамортисы, мне казалось, что эти колесницы одним своим видом наведут на врагов такой страх, что и сражаться особо не придётся. Но персы, хоть и растерялись вначале, быстро нашли способы противостоять им. Их лучники попадали в бойницы – особого вреда они не нанесли, но сам факт таких попаданий очень неприятен. Далее – пока наши лучники перестреливались с персидскими, византийцы подтянули свои баллисты, а камень весом в два таланта может полностью вывести мамортис из строя. Хорошо, что ещё не успели вырыть траншеи и ямы-ловушки!

– Но ведь благодаря мамортисам, вражеская конница выступила против наших войск гораздо позже и значительно ослабленной! – воскликнул я.

– Да, император, это так. Но я рассчитывал на лучший результат, чтоб хотя бы половина конницы оказалась разбитой и деморализованной. Персы очень быстро оправились от шока и начали сражаться против мамортисов чуть ли не на равных. А вот боевые аэростаты оказались врагу не по зубам – именно они в общем определили и предрешили ход сражения. На разведывательные шары почти не обратили внимания, они делали своё очень важное и полезное дело, и враг так до конца и не понял их предназначение.

– Всё верно, греческий огонь и прицельные выстрелы с неба оказались для наших неприятелей ужасным явлением, тем более, что аэростаты были для них неуязвимыми.

– Но! – Майориан назидательно поднял палец к потолку. – Ветер! Если бы он не задул в нужном направлении, не знаю, чем бы закончилось это сражение!

– Вы думаете, что без аэростатов мы смогли бы проиграть битву?

– Во всяком случае, если бы и победили, то гораздо большей кровью. И кроме того, враг понёс колоссальное моральное поражение. Персы растерянны, озлоблены на Льва Макеллу – ведь он пообещал им лёгкую победу. А византийцы в открытую требуют мира и союза с Римом. Война не окончена, но это вопрос ближайшего времени.

– Меня удивляет, как мог Макелла настолько принизить состояние римской армии! Ведь даже без мамортисов и аэростатов она очень сильна. Наша пехота – самая лучшая!

– Да, вы правы, персидская пехота против нашей ничто. Но их тяжёлая конница и всадники-лучники выше всяких похвал! Если бы не мамортисы, сражаться с ними пришлось бы нашим легионерам.

– Да, это было бы нелёгкое сражение! – тут я был полностью согласен с Майорианом.

– Ещё бы! Вы видели их луки? Они меньше и короче наших, но гораздо мощнее и дальнобойнее. Такой лук делают не из цельного куска дерева, а из разных материалов: рога, древесины и приклеенных сухожилий животных. Часть лучников умеет стрелять чрезвычайно метко – помните, как они попадали в бойницы мамортисов?

– Я так понимаю, что вы не в восторге от наших боевых колесниц? – осторожно спросил я.

– Нет-нет, что вы! Мамортисы просто замечательное изобретение, но их надо немного доработать, и всегда применять в сочетании с боевыми аэростатами.

– Кстати, об аэростатах… – я понизил голос, – мои учёные-изобретатели получили новое задание, разработать так называемый ходовой винт, который будет толкать аэростат в воздухе, а корабль в море!

– Как это возможно? – пропретор выглядел удивлённым.

– А вот, смотрите, – я взял со стола квадратный листок бумаги, прочертил диагонали, надрезал, наколол на длинную булавку. Получилась примитивная вертушка, которую в моё время умел делать каждый ребёнок.

– Смотрите, пропретор! Я держу булавку в руках, и дую на бумагу. Вертушка быстро крутится, правда?

– Д-да… крутится…

– Смотрите дальше! Я втыкаю эту булавку в деревяшку, которую ставлю в воду, – я подозвал слугу и велел принести широкую чашу с водой, – вот так. Теперь попробуйте подуть на вертушку, что получается?

– Деревяшка начинает двигаться! – воскликнул Майориан. – Но ведь этот же принцип используется на кораблях, только ветер толкает не вертушку, а паруса.

– Правильно! А теперь представьте себе, что некая сила вращает эту вертушку изнутри корабля, и она вертится в воде так, что словно отталкивается от неё. Имея в своём распоряжении паровой двигатель, мы можем вращать эту вертушку, а точнее, гребной винт с нужной силой и двигать корабль вперёд!

– Но ведь нечто похожее мне демонстрировал центурион Марк Деций… ваш сын. Только на корабле был не винт, а гребные колёса.

– Верно, гребные колёса. Их можно использовать и дальше, а на аэростатах нужно будет установить вот такие винты и не зависеть от направления ветра!

– Гребные винты на аэростатах? – пропретор был поражён. – И они смогут двигать эти конструкции в нужном направлении? Но постойте, тогда в корзине должен находится паровой двигатель и запас топлива! Сможет ли шар поднять это всё в воздух?

– Да, это важный вопрос, и пока, к сожалению, нерешённый. Я описал как бы направление, идею, которую мы почерпнули из Александрийских рукописей, и пока что мои учёные стараются решить эту задачу.

– Разумеется, император, ваши учёные просто молодцы! Неужели никто до них не сообразил порыться в этих древних манускриптах и создать такие прекрасные изобретения?

– Наверное, тем, кто был до них, просто не хватило смекалки и сообразительности, чтобы понять, какие возможности таятся в этих чертежах! Я собираю на Острове мамортисов лучших учёных и изобретателей, создаю им все условия, и вот, как видите, это даёт отличные результаты!

– Что сказать, император… Я человек военный, могу только оценить все эти новшества и изобретения, подсказать, в каком направлении их усовершенствовать. Но я никогда бы не догадался использовать пыльные рукописи в старых библиотеках для того, чтобы сделать армию сильной и непобедимой!

– Ну, видите ли, пропретор, я не очень силён в военном искусстве, вот и компенсировал это научными изысканиями. Для вас наука – не совсем понятная вещь, но на поле боя вам нет равных. У каждого свой талант!

– Может, и так, император, – улыбнулся Майориан, – но узнав вашего сына, я бы так не говорил! Парень удивительно и разносторонне талантлив. Командовать центурией на поле боя, будучи рядовым легионером, переламывая при этом неблагоприятное его течение, использовать изобретения, найденные в древних хранилищах для усиления мощи своих войск, самому изобретать такие отличные вещи, как корабль с гребными колёсами! Я думаю, что скоро мне придётся довольствоваться должностью его помощника!

– Эк вы хватили, – я покачал головой, – не спорю, мой сын талантлив, но ведь он ещё очень молод.

– Нет, нет, император, дело тут не в возрасте. Уж простите, но я – потомственный военный, разбираюсь в этом. Марк не просто талантлив, он гениален! – Майориан жестом остановил меня, пытавшегося ему возразить. – Говорю об этом только вам, наедине. Я не зря назначил его командиром отдельной когорты, дал права легата. Нынешняя война идёт к концу, персы разбиты, уцелевшие бегут к себе, навсегда зарекаясь воевать против нас. Византийцы отказываются идти в бой, требуя мира и союза с Римом. На какое-то время наступит мир и тишина, нас просто будут бояться тронуть. Но со временем многое забывается, и через время найдутся безумцы, возжелавшие нас укусить, попытаться сломить, завоевать. Мы с вами, император уже не молоды, скоро нам придёт время передавать империю и её армию молодым и сильным людям, таким, как Марк и его друзья. Так пусть они уже сейчас готовятся!

– У вас есть конкретные планы и предложения?

– Да, император, есть. Но это тактические решения, хоть и на перспективу. Сначала нужно решить очень важный вопрос. Византийская империя, как таковая, потерпела полный разгром. Её армия и население хотят развиваться вместе с нами, одним государством, с безусловным главенством Западной части, во главе с Римом. Сейчас настал наилучший момент для объединения двух частей, и я хочу прямо спросить у вас: вы готовы возглавить новую, единую Римскую Империю – Западную и Восточную?

– Наверное, да. Я не стремлюсь к власти ради самой власти, но объединение двух частей в одну Империю, как это было изначально – назревшая необходимость. Если армия и народ меня поддержат, я готов буду взвалить на себя эту ношу.

– Ну что же, я не сомневался в вашем ответе. Тогда я позволю себе предложить некоторые решения военного плана. Думаю, что команду ваших учёных-изобретателей нужно всячески поддержать и усилить, а также хорошо охранять. По-моему, там стоит сохранить отдельную когорту под командованием опциона Рема Сейвуса, присвоив ему звание центуриона …

– А Марк? Ведь он сейчас командует этой когортой?

– Марку надо расти. Я думаю начать формирование ещё одного легиона, где ваш сын будет командовать Первой когортой. Легатом этого легиона я поставлю Сервия Траяна. Это очень опытный командир, отважный воин. Но он уже стар, и через несколько лет получит почётный пенсион. Так вот, он начнёт формирование легиона, а Марк будет его первым помощником. Когда Сервий Траян уйдёт, ваш сын станет легатом вместо него.

– Ну что ж, неплохая перспектива. Заканчивайте войну, пропретор, и будем действовать, как договорились!

Даже в самые напряжённые моменты управления Империей иногда выпадают вдруг несколько часов покоя, когда не нужно решать какие-то сверхсрочные и сверхважные вопросы, принимать делегации, спорить в Сенате. Как я понимал Гао Чжимина с его крохотным садиком для уединения и строгим запретом беспокоить по любому поводу! Как завидовал своему «начальнику конструкторского бюро», понимая, что никогда не смогу себе позволить подобную причуду – что дозволено китайцу, не разрешается римлянину, пусть он даже император!

В этот раз такой подарок выпал мне с вечера, после трудного дня, заполненного делами. Я приказал помощникам все вопросы решать самостоятельно, или откладывать до завтра, распорядился приготовить хорошую баню и добрый ужин, а потом моя умничка Марина, как в старое доброе время помогла снять оставшееся напряжение с помощью восхитительной ночи любви.

Словно вернувшись в молодость, мы заснули только под утро, блаженствуя от возможности побыть вместе, не торопясь и не отвлекаясь, не думая ни о чём, кроме друг друга. Утром проснулись поздно, я узнал у помощника, что никто со срочными докладами не являлся, поэтому и завтракали мы с женой вдвоём, наслаждаясь хорошей едой и неспешной беседой.

– Как наш центурион? – спросила Марина. – Ты давно с ним виделся?

– Недавно. Он сильно переживал после битвы на Сарматской равнине, но я его успокоил, как мог.

– А почему он пережевал? – удивилась супруга. – Ведь битва закончилась полным разгромом врага, насколько я знаю.

– Да, верно, мы победили и разгромили всех, кого положено. Но Марк ожидал более внушительной победы, думал, что мамортисы сами по себе наведут такой страх, что неприятель побежит, сломя голову. Нет, эти машины действительно сыграли очень важную роль в сражении, оттянув на себя мощнейшую вражескую конницу. Но она не бежала от нас, а пыталась сражаться. А потом вступили в дело вражеские баллисты и вывели из строя сразу три мамортиса. То есть, против колесниц сражались, а не убегали от них в ужасе, как он предполагал. Боевые аэростаты не могли взлететь из-за встречного ветра, но когда им это удалось, нанесли противнику колоссальный урон.

– А что говорит по этому поводу пропретор Майориан?

– Ну, он способен видеть дальше, чем неопытный, хотя и толковый центурион. Мы с ним обсудили, что поправить и в каком направлении работать. Он очень доволен нашим новым оружием, одержанной победой. А главное, – я сделал значительную паузу, – он назвал нашего Марка не просто талантливым полководцем, а гениальным!

– Ох, ничего себе, – воскликнула Марина, – впрочем, я никогда не сомневалась в его гениальности, но то я, слабая женщина, а то – сам главнокомандующий! И что дальше?

– Дальше Марк отправляется командовать Первой когортой нового, формирующегося легиона, с ближайшей перспективой стать его легатом, а прежнюю когорту на острове мамортисов возглавит его друг Рем, который станет центурионом. Кстати, парень собирается жениться, его невеста из простой семьи, а сам Рем проявил себя верным, настоящим и преданным другом для Марка, поэтому я хочу сделать им сюрприз – явиться на свадьбу и благословить их, как император!

– Хм-м… – очевидно, Марина не была в восторге, – может, лучше сделать хороший подарок, и всё?

– Нет, моя дорогая. Это простые люди с римских окраин, и когда на свадьбе их дочери появится лично сам римский император и поздравит молодых… Ты не представляешь, какой авторитету них появится! Это будет ценнее любого подарка. Кроме того, Рему, как офицеру, и так положен земельный участок, и жалованье у него повысится.

– Ну, я бы всё же дала им денег на строительство…

– Ты знаешь, Марина, – я разделал очередное «персидское яблоко», как здесь назывались персики, – …это мои обожаемые фрукты, могу их съесть дюжину подряд… Рем приходил ко мне, как обычный посетитель, совсем недавно. Сказал, что во время той истории с Агриппиной, получил под видом подарка мешочек золотых солидов. Его таким образом хотели подставить на роль византийского шпиона. И вот теперь парень, имея полную возможность оставить их себе, принёс эти деньги, чтобы сдать их в казну! Ты представляешь?

– Вот это да! Я знала, что Рем – порядочный парень, но настолько…

– Ну вот. Теперь ты понимаешь, почему я не дарю им подарки в виде денег?

– О… Ты разрешил ему оставить эти солиды себе?

– Ну, разумеется! Парень был очень признателен, но, как и положено легионеру, не выказал этого явно. Сдержанно поблагодарил, отдал салют и удалился. Но я видел, что он благодарен от всей души. Это настоящий друг и преданный воин, и я позабочусь о нём и его семье.

– Правильное решение, дорогой! Настоящих друзей надо поддерживать.

– Ладно, вот я что ещё хотел спросить, как наш Валерий, я с ним давно не виделся, он ведь целыми днями пропадает в Римской библиотеке среди учёных, как Марк в своё время среди воинов!

– Да, ты знаешь, он скоро станет крупным учёным, или политиком. Изучил все законы, отлично разбирается в юридических хитросплетениях. Сам Лар Септимий очень хвалит нашего сына и прочит ему большое будущее.

– Н-да-а… Интересно получается, оба наших парня такие разные, но оба выдающиеся, талантливые, ну, и так далее. Не знаешь, почему? – задумчиво сказал я.

– Наверное, потому что отец у них – самый умный, самый выдающийся правитель и полководец, – хитро улыбнулась Марина.

– Ну, полководец-то из меня так себе… Но ведь и ты у меня умница и красавица редкостная. Ты знаешь, в моей Руси знали многое, о чём у нас пока не имеют понятия. Так вот, наши учёные заметили, что чем ближе родственные связи у мужа и жены, тем более болезненными, некрасивыми и даже глупыми могут родиться дети. И наоборот, браки, где молодые были из разных племён, далёких друг от друга, их потомки отличались отменным здоровьем, разумом и красотой. Вот тебе и разгадка!

– Слушай… Всё хотела тебя спросить, ты не будешь рассказывать детям о том, откуда ты, про свою Русь? – Марина упорно избегала понятий «прошлое-будущее», словно желая отгородиться от столь непонятных вещей. – Они не спрашивали тебя об этом?

– Мы с Марком однажды затронули в разговоре эту тему. Я сказал, что приехал из далёкой страны на севере, среди скифских племён, она называется Русь. Для него этого было достаточно, а вот Валерий, боюсь, начнёт задавать мне очень много вопросов! улыбнулся я. – Придётся с ним поговорить основательно, когда настанет время!

События последующих лет словно вобрали в себя весь позитив, недоданный мне в прошлые годы. Разбитая наголову армия персов бежала к себе, не помышляя о реванше. Войска Восточной Империи, Византии, сдавались целыми легионами и приносили присягу мне, римскому императору. Лев Макелла надеялся убежать вместе с персидскими военачальниками, но в суете всеобщего хаоса куда-то исчез: то ли был убит бывшими союзниками, то ли спрятался где-то в глуши под чужим именем.

Греческий патриарх, его союзник, призывавший народ против Рима был лишён сана и сослан в дальний монастырь простым монахом – замаливать грехи. Оставшиеся у руля военачальники и чиновники попросили меня принять их под своё покровительство, их поддержал народ и церковь, и как-то очень спокойно и естественно меня провозгласили императором объединённой Империи, Восточной и Западной.

Даже римский Сенат был почти единогласен. Постаревшие Валериан Красс и Алфениус, конечно, выступили против, но это было скорее протокольное возражение, они просто не могли выступить за меня в силу привычки. Их вежливо выслушали и оставили без должного внимания – большинство в Сенате прочно захватила молодёжь, мои бывшие Александрийские студенты.

К моему большому огорчению скончался Гай Антоний Север, мой союзник, в последние годы отбросивший малейшие колебания и всегда выступавший на моей стороне. Сейчас его поддержка была не так важна, но я огорчился чисто по-человечески, ведь по большому счёту сенатор, начиная с моих первых робких шагов в политике, был для меня первым и главным союзником и решателем всех вопросов. Пусть иногда хитрил, соблюдая свои интересы, но в конце концов всегда помогал. Я приказал отдать покойному все положенные почести, и вечером помянул его по обычаям своего времени, вдвоём с Мариной.

Марк принял своё новое назначение, как и положено солдату – без споров и возражений. Старый Сервий Траян присматривался к нему несколько недель, но вскоре разглядел в нём будущего полководца, и стал методично учить всем премудростям.

Как я уже говорил, моё воцарение на объединённом престоле прошло спокойно и уверенно. Никаких попыток мятежа или бунта не было даже намёком. Конечно, сразу навалилась куча вопросов и проблем, но это были рабочие вопросы, обычные для любой структуры в период расширения и становления.

Самое главное, я мог уже очень многое скидывать на своих помощников, осуществляя только общий контроль. Самый главный вопрос, который я решил самолично, с прицелом на далёкое будущее, был церковный. Я отлично понимал, что при всём моём отрицании религии, она нужна и народу, и правителям. Христианство утвердилось прочно и крепко, но уже стали намечаться противоречия между Западной и Восточной Церквями.

Как ни слабо я знал историю, мне отлично было известно, во что выросла вражда между ними, и как затормозило ход истории это разделение. Чтобы предотвратить подобное, я собрал в Риме нечто вроде собора, куда пригласил высоких чинов обеих Церквей, а также светских философов и мудрецов.

В течение месяца каждый день продолжались многочасовые прения и дебаты, многословные доклады, сыпались доказательства и контрдоказательства. В конце концов, я уяснил, что имеются два направления противоречий – богословское и, так сказать, житейское. В богословие я даже не пытался вникнуть, сосредоточившись на одном из основных вопросов: римские христиане полагали главой Церкви понтифика, римского Папу, первосвященника, а византийские утверждали, что главой Церкви не может быть один человек, только Сам Христос, а епископы решают вопросы коллегиально.

Когда стало понятно, что меня оба лагеря пытаются перетянуть на свою сторону, я вынес окончательное решение: Церковь едина для обеих частей Империи. В каждой части имеется свой правитель, но он не является наместником Бога и не обладает непогрешимостью. Все богословские вопросы решаются путём дискуссий, если не получается прийти к единому решению, это противоречие остаётся внутренним делом, и не мешает управлению. Священная Римская Империя – обе её части, а также присоединённые земли, является светским государством. Христианская Церковь признаётся единственной разрешённой религиозной организацией, которая помогает властям и воинству, но не претендует на собственную власть.

В конце своей речи я обвёл тяжёлым взглядом высокое собрание, и мрачно закончил.

– Мне нужна сильная, могучая, процветающая Римская Империя. Пока Церковь помогает в этом, и не пытается путать мирское с небесным, мы всячески поддерживаем её. Если она пойдёт против нас, вы знаете, что я не люблю шутить. Ответ будет максимально жёстким и быстрым. В конце концов, мир и взаимопонимание скорее ваши инструменты и цели, поэтому, надеюсь, вы меня поняли.