Пробуждение мёртвых богов 2

ГЛАВА XIX. БИТВА НА САРМАТСКОЙ РАВНИНЕ

Император Восточной Римской империи или Византии, Лев Макелла, по прозвищу Мясник пребывал в чрезвычайно скверном расположении духа. Утром он имел очень неприятный разговор с персидским главнокомандующим, визургом[19] Афшином. Главный перс был недоволен отсутствием крупных военных побед – римляне искусно нападали небольшими отрядами, стараясь выбирать пересечённую местность, где не могла развернуться основная сила персидских войск – конница.

Если персидские войска начинали побеждать, римляне быстро отступали, перегруппировывались и нападали в другом месте. Это было совсем непохоже на их обычную тактику, и Лев Макелла не мог понять, что они замышляют. Генерального сражения всё равно не избежать, тогда почему римляне тянут время? Ждут подкрепления, или надеются измотать персов, чтобы неожиданно нанести удар?

Тема разговора сама по себе была неприятной, но даже не это выбило Льва из колеи. С самого начала всё пошло не так. Он ожидал, что к нему, императору Восточной Римской империи прибудет царь Персии, и они, как двое равных, станут обсуждать предстоящую военную кампанию.

Но вместе с войском прибыл главнокомандующий, визург Афшин, надменный, гордый, уверенный в себе. Он привёз дорогие подарки и цветистое послание от великого шахиншаха Кушана, ясно давая понять, что великий шахиншах – фигура гораздо более значительная и важная, чем какой-то византийский император, уровень которого не выше визурга Афшина.

Впрочем, и он не всегда удостаивал императора своим присутствием, а предпочитал вести переговоры через помощника, азата[20] Соруша, командира знаменитой персидской конницы. Но даже он, в сущности равный только легату, вёл себя надменно и заносчиво!

У Макеллы иногда создавалось впечатление, что персы терпят его власть до поры до времени, и пришли сюда не как союзники, а как завоеватели, и что после победы делить захваченные земли и богатства будут именно они, а ему достанутся лишь жалкие объедки – то, от чего соизволят брезгливо отказаться господа.

На фоне этих нестроений у императора также сильно испортились отношения с собственным воинством и духовенством. Народ роптал. Глухо, неявно, однако роптал. Очень мало кто с энтузиазмом поддерживал идею войны с братьями по вере и образу жизни, также именующими себя римлянами, принадлежащими к двум частям одной Империи. Военные выполняли приказы, но внутри желали мира. Народ вообще не понимал, зачем воевать с Римом.

Однако, повинуясь жёсткой дисциплине, и не желая отдавать победные лавры персам, византийская армия вместе с ними наносили римлянам чувствительные удары и заставляли отступать.

– И что вы увидели на Сарматской равнине, центурион Марк Деций?

– Вот, я составил подробную карту не только самой равнины, но и прилегающих территорий. Смотрите, справа и немного ближе находится возвышенность, гораздо более пригодная для развёртывания римских войск. Обычных войск, не снабжённых мамортисами и аэростатами. Если бы я был командиром этого войска, то постарался незаметно сосредоточить возле этой возвышенности не только войско, но и всё необходимое для постройки укреплений. Так, скорее всего, и подумает Макелла, он постарается отрезать наше войско от этой возвышенности, и выдавить на голую, ровную Сарматскую равнину.

Приближалось время генерального сражения, римские войска по-прежнему отступали, заманивая персов и византийцев вглубь территории, но бесконечно продолжаться это не могло – враг мог догадаться, что его водят за нос, да и наши войска потихоньку начинали роптать, желая сражаться по-настоящему. Легаты знали о конечной цели и отдавали нужные приказы, но центурионы, командиры когорт и центурий, выполняли их только из послушания, высокой легионерской дисциплины, в душе недоумевая – ведь они не подозревали о наличии у нас новейшего оружия.

Я вызвал Марка с острова мамортисов в Рим и собрал совещание легатов, а также их первых помощников для выработки плана генерального сражения. Марк был в этом собрании младше всех, как по возрасту, так и по званию, но никто не относился к нему с пренебрежением, наоборот, слушали очень внимательно.

– А на Сарматской равнине их будет ждать наше войско с аэростатами и мамортисами? – спросил один из легатов.

– Именно так, легат, – ответил Марк.

– Центурион Деций, как вы будете переправлять ваши орудия и где размещать? – спросил пропретор Майориан.

– Мне нужно переправлять не только орудия, но и ложное оборудование около Сарматской возвышенности, пока мы называем её так. Мы будем накапливать её там достаточно скрытно, но так, чтобы вражеская разведка имела полную возможность видеть это накопление.

– Разумно, – кивнул пропретор.

– Что касается нашего основного оружия, я предлагаю следующий план. Мамортисы, аэростаты и прочее оборудование мы погрузим на два корабля и доставим их в устье Змеиной реки, она протекает рядом с Сарматской равниной. На кораблях будет только экипаж и несколько легионеров для присмотра за техникой, основная часть будет переброшена пешим порядком, заранее.

– Достаточна ли глубина реки, чтобы там прошли корабли? – Майориан смотрел очень внимательно. – Кроме того, по вашей карте видно, что её русло довольно извилистое.

– Вы правы, пропретор, Змеиная река мелководна и извилиста, килевое судно с низкой осадкой может застрять в ней. Плоскодонное судно с высокой осадкой не сможет быть оснащено больше, чем одним рядом гребцов, а также серьёзным парусным вооружением. Таким образом, обычные корабли для данной цели не годятся.

– Если вы говорите, что обычные корабли бесполезны, но при этом предлагаете всё же использовать суда, следовательно, у вас есть не обычные корабли? – резко спросил Майориан.

– Да, пропретор, есть! Точнее, они будут готовы через несколько дней. Когда я в прошлый ваш приезд демонстрировал наше оружие, эти корабли существовали ещё только в чертежах.

– Что это за корабль, центурион? Расскажите подробно.

– Этот корабль не требует гребцов с вёслами и парусного вооружения. Он движется с помощью парового двигателя, который приводит в действие и наши мамортисы. Сзади корабля расположено гребное колесо, которое заменяет гребцов. Благодаря силе пара оно вращается, а его лопасти заменяют вёсла. По нашим расчётам такой корабль сможет двигаться минимум в два раза быстрее обычного. Он не зависит от ветра, его команда немногочисленна, гребцов на нём нет, поэтому его можно занять оборудованием и полезным грузом. Можно сделать как минимум два рейса из порта Остия на Змеиную реку, буквально перед самым сражением, а в порт начать завозить мамортисы уже сейчас, обычными судами. Если их достаточно замаскировать, никто не догадается о характере груза.

– Вы можете взять на себя полное обеспечение доставки оборудования на Сарматскую равнину, а потом проведение боя имеющимися у вас силами?

– Да, пропретор. Мои легионеры обучены и готовы к бою. Но мне понадобятся люди для дополнительных работ, чтобы мои бойцы пошли в бой свежими и отдохнувшими.

– Мы обговаривали этот вопрос с императором. В вашем распоряжении будет ещё целая когорта. Отныне центурион Марк Деций назначается командиром отдельной когорты, в которую войдёт нынешняя Шестая центурия. Когорта подчиняется непосредственно мне, а её командир, центурион Деций получает права легата.

Пропретор вытянул правую руку и словно воткнул свой указательный палец в Марка.

– Я оказываю тебе чрезвычайное доверие, центурион. От тебя будет зависеть исход не только сражения на Сарматской равнине, но и исход всей войны, судьба Римской империи!

– Я сделаю всё, что возможно, и даже больше. Мои легионеры не подведут ни меня, ни вас, ни императора. Мы обязательно победим!

– Скажи мне, сын, как тебе пришла в голову идея судна с паровым двигателем и гребным колесом? – мы с Марком сидели в моём кабинете и обсуждали результаты совещания легатов.

– Тут не только моя заслуга, – улыбнулся Марк. – Ты знаешь, мы иногда собирались на острове мамортисов с Гао Чжимином и Димитриосом. Оба они прирождённые изобретатели, мыслят совсем по-другому, чем мы, военные. Но я ведь недаром столько времени провёл в Александрийской библиотеке! Однажды, в какой-то вечер разговор зашёл о паровом двигателе, и Чжимин высказался на тему того, что хорошо бы использовать паровой двигатель не только на суше, но и на море. Димитриос упомянул римского инженера Марка Витрувия Поллиона, который писал ещё около шестисот лет назад о многозубых гребных колёсах, использующихся как одометр, прибор для измерения количества оборотов этого колеса, чтобы узнать пройденный судном путь.

– Но ведь это был только измерительный прибор, Марк!

– Совершенно верно. Но тут я вспомнил попавшийся в Александрии мне на глаза трактат некоего римского автора. Это были скорее обрывки трактата, он плохо сохранился, хотя был написан гораздо позже, около ста пятидесяти лет назад. Автор описывал огромный, массивный военный корабль с гребными колёсами, в которые были запряжены быки! О том, что такое судно было построено, не было никаких сведений. Но ведь быков можно заменить паром, тем самым увеличить скорость и маневренность, одновременно уменьшив размеры судна! Ну, а дальше уже изобретатели обошлись без меня, так что моя заслуга здесь минимальна.

– Твоя заслуга в том, что ты смог мгновенно оценить потенциал этого изобретения, найти возможность его военного применения и разработать план по его использованию в будущей военной кампании! А для нас сейчас важно именно военное применение. Ну что же, дерзай, Марк! От тебя сейчас действительно, зависит очень многое. Я уверен, что ты справишься со своей задачей самостоятельно, однако, если тебе потребуется помощь…

… – я обращусь к своему непосредственному командиру, легату Августа пропретору Флавию Майориану. Негоже перескакивать через голову прямого начальника! – покачал головой Марк.

Утро битвы на Сарматской равнине выдалось хмурым и облачным. Подготовку провели на самом высоком уровне, всё оборудование доставили к месту сражения, ночью переместили поближе к передовой. Чтобы скрыть доставку машин паровыми кораблями, выпускающими клубы чёрного дыма, Марк велел установить в разных местах печи, извергающие такой же дым, нарядить легионеров в цветные балахоны и устроить пляски вокруг этих печей, сопровождая их криками и завываниями – пусть враг думает, что римляне вернулись к язычеству, и молятся идолам о победе!

К рассвету всё было готово. Полтора десятка мамортисов замерли в линию, ожидая приказа к наступлению. Шесть разведывательных аэростатов поднялись в небо по всей длине будущего фронта, удерживаемые тонкими, но прочными канатами. Наблюдатели в их корзинах тщательно зарисовывали расположения вражеских войск и описывали их дислокацию. Вскоре по «верёвочной почте» стали поступать первые донесения, на основании которых лучшие художники рисовали полные карты – одну для предоставления главнокомандующему, другую – для своей особой когорты.

Командовал на позициях Рем Сейвус – командир когорты Марк Деций находился на главном командном пункте вместе с командирами легионов. Всё было прекрасно, за исключением одного важного момента: невозможности запустить боевые аэростаты с лучниками и метателями греческого огня.

С полуночи изменился ветер, и теперь аэростаты, которые предполагалось отправлять в свободный полёт с последующем приземлением далеко от вражеских войск, на нейтральной территории, стали почти бесполезны. Вместо полёта над позициями тяжёлой персидской конницы и артиллерии – баллист и онагров, которые являлись основной их мишенью, так как могли угрожать мамортисам, воздушные шары летели бы по самому краю вражеских позиций или над пехотными порядками византийцев. А против них предполагалось выпустить дисциплинированных и тренированных римских легионеров.

Рем выслал гонца на командный пункт, доложил обстановку. Ответ командующего его обескуражил: «Немедленно начинайте атаку вражеской конницы мамортисами. Следите за ветром. Запускайте боевые аэростаты только при его благоприятном направлении». Опцион цветисто выругался, но нарушать приказ не посмел и велел заводить боевые машины. Вообще говоря, другого выхода не было. Если дать противнику начать атаку, то мчащуюся конницу остановить гораздо сложнее. А сейчас мамортисы должны будут не дать ей прорваться, во многом благодаря фактору внезапности.

Но при этом, византийские наводчики неповреждённых баллист, оправившись от неожиданности, могут повредить боевые машины – ведь снаряд весом в один-два таланта может нанести им непоправимые повреждения.

Опцион приказал сигнальщику поднять комбинацию флагов, обозначающую: «Всем завести двигатели. Приготовиться к атаке. Выставить сигнал готовности». Сигнальщик находился перед строем боевых машин, его видели все. Таким способом подавать сигналы было гораздо быстрее и удобнее, чем бегать по цепи и заглядывать в каждый мамортис для передачи команды.

Один за другим из передних бойниц стали появляться синие флажки – сигнал готовности. Когда последняя бойница выстрелила синим флагом, Рем поднял вверх красный флажок и резко опустил его вниз: «В атаку!». Линия боевых машин окуталась чёрным дымом и мамортисы двинулись вперёд.

Конница персов, готовая атаковать, замешкалась: появления странных колесниц никто не ожидал. Они приблизились ещё немного, и из передних бойниц ударили скорпионы. Конники стояли плотными рядами, поэтому потери у них были огромными – массивные стрелы поражали за один выстрел сразу несколько всадников. Раненые лошади, падая на землю, сбрасывали седоков либо начинали метаться, ломая ряды.

Стрелки перезарядили скорпионы и ударили ещё раз, снова нанося неприятелю значительные потери. В тылу персов прозвучал сигнал горна, и конница отступила. Победа? Но нет, другие всадники, снабжённые мощными луками, рассыпались цепью, огибая линию боевых колесниц. Знаменитые персидские конные лучники! Быстро заняв позиции, они выпустили первые стрелы, не причинившие мамортисам никакого вреда.

Арбалетчики выстрелили из своих бойниц более удачно – с десяток всадников оказались убиты или ранены. Следующий залп персидских лучников нанёс потери и наступающим. На этот раз они стреляли не на ходу, а остановившись, и тщательно прицеливаясь по бойницам. Очевидно, это были натренированные стрелки, так как в цель попало немало стрел. К счастью, не все попавшие стрелы нанесли потери, часто не задевая никого из экипажа.

К римским арбалетчикам, которые вели огонь из мамортисов, присоединились лучники, выскочившие наружу из машин второго ряда. Завязалась стрелковая дуэль с переменным успехом: персы были мобильнее и имели более мощные луки, наносившие тяжёлые, в основном смертельные раны. Римские луки не обладали такой мощностью, но в ближнем бою это не имело решающего значения. Скорпионы пока бездействовали – персы старались не подставляться под их огонь и нападали в основном на флангах.

Вскоре персы развернулись и поскакали обратно. Римляне подобрали раненых и приготовились к продолжению боя. Однако за время конной и стрелковой атаки византийцы подтянули свои баллисты и ударили навесным огнём по мамортисам. Первый залп вышел неудачным – каменные снаряды в два таланта весом легли позади линии колесниц, а вот второй стал разрушительным: сразу три машины оказались повреждёнными, причём одна – очень серьёзно.

Я следил за ходом боя с командного пункта, где находились легаты и Марк. Он нервничал, но виду не показывал. Его когорта явно терпела поражение, во всяком случае, на победу в данной ситуации рассчитывать было сложно.

– Центурион Марк Деций, – негромко позвал Майориан, – почему ваши мамортисы отступают?

– Из-за того, что под утро переменился ветер, и мы не смогли запустить боевые аэростаты, которые смогли бы уничтожить вражеские баллисты.

– Я вижу целый ряд разведывательных аэростатов, которые успешно проводят разведку. Что мешает подняться боевым аэростатам? По-прежнему, противоположный ветер?

– Да, пропретор. Сейчас ветер немного утих, и есть надежда, что он переменится.

– Боевые аэростаты готовы?

– Разумеется, я утром приказал своему опциону быть наготове.

– У тебя ведь опционом одноглазый Рем? Это надёжный командир, но ты всё же отправляйся к своей когорте, сам проверь всё ещё раз. По-моему, ветер меняется, во всяком случае, я надеюсь на это. Скачи быстрее, нам пора побеждать!

Марк отдал салют и буквально полетел на свою позицию.

– И что нам дали эти хвалёные мамортисы? – скептически хмыкнул командир Третьего легиона, – они не выдержали и одного дня боя, и сейчас их просто раздавят камнями из баллист! Тоже мне, великое оружие!

– Легат, а где сейчас ваши воины?

– Как это где, пропретор? – удивился тот. – Сражаются против пехоты и конницы византийцев на левом фланге!

– Вот видите! Бой идёт с переменным успехом, но силы примерно равны. А ведь гораздо хуже было бы сражаться против тяжёлой конницы персов, которой в данный момент успешно противостояли наши мамортисы! Уверяю вас, легат, они бы смяли вас даже при вашем численном преимуществе! А так им пришлось отбиваться от странных, непонятных, мощных колесниц. Они понесли потери, и не только в живой силе, надломлен их дух, сломлен кураж! Конечно, сейчас они перегруппируются и снова пойдут в атаку, но той уверенности у них уже не будет! Ну, и учтите помощь разведывательных шаров. У нас перед боем была подробная карта вражеских позиций, мы знаем, где стоит их пехота, а где конница. Где прячется резерв, и так далее… Ага, вот и нужный ветер! Сейчас он задует, как следует, и всё только начнётся! Ну, давай, центурион! Слово за тобой!

Несмотря на то, что все легаты видели боевые аэростаты в действии, только мы с Майорианом понимали реальную силу этого оружия. Сейчас на поле боя сохранялось шаткое равновесие, которое неуклонно сдвигалось в пользу противника. Конница оправилась от удара, баллисты по-прежнему не давали применить мамортисы в полную силу, численное преимущество также было на стороне персов. По всем признакам, нашему воинству светило полное поражение.

И вот, наконец-то, с фланга, где была развёрнута когорта Марка, поднялся в воздух первый боевой аэростат! За ним ещё один, ещё. Большие, продолговатые, разрисованные цветами и драконами (браво, Чжимин!), шары выстраивались на заданной высоте, вытягиваясь в одну линию, с плотными корзинами, в которых сидели легионеры с мощными луками и амфорами с греческим огнём.

В нужный момент, повинуясь приказу, с аэростатов упали отрезанные верёвки, и они медленно поплыли над позициями противника. Персы попытались обстрелять их из мощных луков, но стрелы, поднимаясь ввысь, теряли свою силу и не могли навредить. Каменные снаряды баллист, хоть и летящие навесом, на большую высоту подняться не могли, а скорпионы, установленные практически стационарно, вообще не были приспособлены стрелять вверх.

Углубившись примерно на треть территории вражеских позиций, аэростаты начали свою разрушительную деятельность. Первыми вышли из строя баллисты и онагры: амфоры, сброшенные с большой высоты, разбивались, заливая всё вокруг кипящим огнём. Это оружие было знакомо и персам, и византийцам, но они никак не ожидали появления горящих амфор с неба!

Пылали деревянные конструкции баллист и онагров, в ужасе разбегалась прислуга – некоторые катались по земле, пытаясь сбить с себя пламя. Досталось огня и коннице с лучниками. Животные метались в панике, давя и топча всадников и попавшихся под ноги пехотинцев. А с аэростатов вместо горящих амфор полетели мощные стрелы. С первых залпов был расстрелян командный пункт, не защищённый от такой атаки, совершенно её не ожидающий.

Лучники целились тщательно, не опасаясь ответных стрел, выбивали конников – в первую очередь командиров. Аэростаты медленно и величественно уплывали за горизонт, постепенно снижаясь далеко за территорией, занятой врагом.

Мамортисы, больше не опасаясь каменных снарядов, развернулись и начали атаку на остатки конницы, тесня её и не давая перейти в атаку. Ряды легионеров, выстроившись боевым порядком, смяли и просто растерзали своих противников, деморализованных, перепуганных, растерянных.

Но враг был ещё не побеждён. Азат Соруш, командир персидской конницы, вывел мощный резерв, который рвался в бой, и при этом не был запуган мамортисами и аэростатами. Боевые аэростаты ушли, мамортисы работали на левом фланге, и Соруш благоразумно вывел своих всадников на противоположный край. В бой вступила хоть и обычная, не тяжёлая конница, не имевшая луков, но это были свежие силы, кипевшие решительностью переломить ход битвы.

Персидские конники сходу врубились в ряды легионеров с бокового фланга, нанося чувствительные потери при помощи коротких острых копий. Византийская пехота, до этого теснимая римлянами, воспрянула и ринулась в бой. Теперь пришлось туго нашим воинам.

– Мамортисы не успеют развернуться и быстро прийти на помощь! – воскликнул Максим Юлий. – Проклятые персы знали, где нанести удар!

– Пропретор Майориан, – я впервые решил напрямую вмешаться в ход сражения, исход которого балансировал буквально на острие, – если сейчас отдать инициативу врагу, нас могут разбить! И это буквально накануне нашей победы. Помните, я говорил ещё об одном секретном оружии, которое я могу показать только в деле? Ну, так вот, его время пришло! Позвольте дать команду?

– Разумеется, император! Нам сейчас очень нужен ваш резерв!

Я подошёл к самому краю командного пункта, нашёл взглядом неподвижную фигуру легионера немного в стороне, вынул жёлто-красный флажок, прицепил его к древку, и взмахнул над головой. Легионер вынул такой же флаг и дал отмашку. Я резко опустил свой флажок вниз, и мои специально подготовленные три сотни всадников с воинственным криком ринулись в бой.

Все легаты с пропретором во главе с изумлением наблюдали за всадниками, поднявшимися во весь рост на стременах и раскручивающих над головами пращи с тяжёлыми камнями, соблюдая чёткий строй, чтобы не задеть товарища. Камни полетели в персидских всадников, выбивая их из сёдел, разбивая головы. Разумеется, древние пращи не были каким-то чудом военной мысли, но обычный всадник не мог ими воспользоваться в полной мере из-за неустойчивого положения, сидя на лошади без стремян.

Мои кавалеристы-пращники поставили решительную точку в этом сражении. Персы, на которых обрушились все чудеса военной мысли из грозного войска превратились в толпу, захлёстнутую паникой и ужасом, также, как и их союзники-византийцы. Они побежали, сломя голову, бросая оружие и доспехи, не разбирая дороги, только бы скрыться от этого кошмара.

Возможно, это было жестоко и бесчеловечно с моей стороны, но я отдал воинам приказ убивать всех, кто не был ранен и не падал на колени, бросая оружие. Я хотел раз и навсегда вбить в головы всем идиотам из близких и далёких земель простую истину – Римская Империя священна! Она способна расправиться с любым врагом, и нападать на неё, значит, подписывать себе смертный приговор.

Кажется, это мне удалось…