Призраки прошлого

Глава 2. Бранндон о'Майли

Под стражу не взяли, преспокойно выпустили из дворца и даже вернули оружие — меч и кинжал. Прекрасный меч из валлийской стали, с крестообразной рукоятью, состоящей из пяти отдельно отлитых из бронзы частей, с рельефным орнаментом в виде перевитых чудовищ с надгробных рунических камней и ромбоидальным навершием. На левой стороне лезвия читалось «Оруал», имя мастера из Кемвуда — мой трофей из самого первого похода, который я немного усовершенствовал. Я назвал его «Коготь дракона», имея ввиду мифологическое существо с двумя лапами, огромными крыльями и длинным хвостом, о которых читала мне еще Нория. Конюх подвел моего жеребца по кличке Торах, что значит «Ястреб» шайр — полукровка, черный, как вороново крыло, здоровый и выносливый, удивительно маневренный, способный не сойти с заданного курса даже в случае опасности. У него все задатки воина — крепкие мышцы, гибкие мягкие связки, готовность срываться с места в галоп. Агрессивный боец, отчасти хищник незаменимый в атаке. Жаль расставаться с ним, за те три года что провели вместе у нас сложилось полное взаимопонимание.

Полагаю, слежка не приставлена, ибо в этом нет необходимости, знают, что не сбегу. Явиться на суд для воина армии Аарона — вопрос чести. Да и куда бежать, все равно вернут… подобный выпад лишь усугубит мое итак не простое дело. Нет, я не настолько глуп, чтобы менять местонахождение, скрываться, пусть уж лучше все решится побыстрее.

Остановился у большого трактира на площади Радости, в где местные меня отлично знали. С ходу привычно пахнуло смесью вина, лука и человеческого пота. Оглядевшись по сторонам, решил сесть за пустой стол у самого входа. Пространство, заполненное кишащими вокруг людьми, стремительно опустело и постепенно практически рассосалось. С опальным, находящимся под подозрением, никто не станет говорить, это что — то сродни чумы, или иной стремительно распространяющейся заразы, от которой следует бежать, не оглядываясь. Не то, чтобы я желал сейчас иметь собеседника, но оставаться одному почему — то особенно не хотелось.

Находящаяся за стойкой Дора уловила мой взгляд и медленно кивнула, чуть позже принесла, как обычно, глиняный кувшин с кружкой и пару ржаных лепешек с сыром. О моих предпочтениях она великолепно знала. Сделал глоток горячего напитка. М — м — м, — глинтвейн? Редко бывает. Своеобразный знак внимания, то ли приветствия, но определенно расположения. Спасибо! В ответ соорудил на лице нечто вроде улыбки, от чего подавальщица тут же расцвела.

Развернул и пролистал сводку ведомостей «Вестник Истерроса». Статьи наперебой повествовали об успехах Инквизиции: «Роан раскрыл очередной заговор группы вредителей, отравивших воду местных колодцах деревни «Вятицы», ими оказались ловко маскировавшиеся под вольных землепашцев последователи культа Многоликого. Казнь шести преступников состоится путем сожжения на костре на площади Таласса завтра в шесть часов вечера».

Припоминаю, месяцем раньше произошел массовый падеж скота в одной из деревень и тоже обвинили уверовавших, а когда несчастных казнили, в злодеянии призналась местная жительница, которая мстила за родственника и позже исчезла при загадочных обстоятельствах.

«В пригороде Луэйра задержана целительница, практиковавшая без должного на то разрешения. Свидетели указывают что, по итогам ее лечения трое из двадцати человек померли, а у одной случился выкидыш. Решением Роана указанная женщина будет оштрафована в размере десяти тысяч флоринов в пользу казны с отбыванием наказания сроком десять лет на прииске «Ледяные сопки» во благо империи».

Неподъемный сумма и практически смертный приговор. Странно, что ее не причислили к упомянутым Многоликим, обычно всегда виноваты последователи культа. Найти лекаря с разрешением катастрофически трудно и непомерно дорого, не удивлен, что простые люди обращаются к кому попало.

«Крестьяне деревни «Широкая» пригорода Имри за неуплату податей в установленный срок будут оштрафованы суммой в двое превосходящей размер первоначального долга».

Дальше интересно…

«Мечник первого класса императорской армии Бранндон о'Майли, по прозвищу «Вальгард», обвиняемый в трусости и сдаче в плен при Валлийской компании, осмотрен целителем и признан способным предстать перед судом Архарра завтра в семь часов утра в здании дворца Правосудия. Слушание пройдет в закрытом режиме. Об итогах дела Вестник сообщит дополнительно».

Мой клас был самый высокий из возможных — первый. Это зависело от уровня мастерства владения мечом и отваги, проявленной в походах.

Дальше шли — только командоры отрядов и сам лорд — командующий. Что же касается прозвища, то в переводе с дарийского «Вальгард» означало — огненный волк. Типография Истерроса сработала молниеносно. Через несколько часов все горожане и ближайший пригород узнают, когда и где… А домой уже отправлен официальный вызов на завтрашний процесс.

Ну, что ж, вот и компания. За стол осмелился присесть мой давнишний приятель — лучник третьего класса Дэйв Брэдли. В деле всегда сосредоточенный, выдержанный, меткий, не слишком, как и я разговорчивый, но привыкший говорить правду в лицо.

— Не стоит сидеть со мной…Вестник читал, знаешь?

Брэдли кивнул, но предупреждениям не внял.

— Ты заменял нам командора при Ротвишире, нес меня раненого и не раз прикрывал от своей грудью. Думаешь я сбегу, как слюнтяй от старого товарища, попавшего в беду?

Польщен, но на откровения меня никак не тянуло.

— Чего ты хочешь? Ожидаешь услышать праведный гнев в адрес Аарона? Или тебя подослал лорд Бейли, с целью присовокупить мои признания к завтрашнему делу?

Лучник напрягся, как от пощечины, и хмуро уставившись потемневшими от злости глазами процедил.

— Ненормальный параноик, похоже, у вас это наследственное…

— Не горячись, Дэйв…Решил попрощаться? Так вот, я не склонен к сентиментам. Душещипательные излияния — это не ко мне.

— Да подожди ты… — оборвал он.

Придвинулся ближе и прошептал, опасаясь лишних свидетелей.

— Вчера по пьяни Седрик убил человека.

От столь неожиданной новости едва не поперхнулся. Седрик и раньше выкидывал разное — попойки, гулянки, безумные траты, но он не убийца. Брат — душа компании в плане юмора и развлечений, но на лидера походил мало. Слабохарактерный, попадающий под чужое влияние — да. За своих дружков вставал горой, и они пользовались его положением в своих целях, чтобы тот давил на сподвижников императора. С детства он не знал слово «нет» и был испорчен лукавыми царедворцами, желающими изо всех сил угодить отцу. Учителя и воспитатели потакали ему в каждой просьбе. Его испортили лизоблюды, движимые мелкими, корыстными побуждений, которые ловили любой звук из уст великого дерра. Иногда отец вспоминал про брата, находил время, пресекал и одергивал его выкрутасы, но чаще проступки всячески скрывались, ибо кто скажет правду в глаза самому дерру, что его родной сын его позорит и катится по наклонной?

— Как?

— Случайно. Кинул пустой бутылкой и попал в висок Найте Барвек. Палач загладил, конечно. Похоже, все замели и подчистили, так что — концы в воду.

Дочери лорда Джейсона таал ри Барвека «Черного ворона»? Ветерана армии Истерроса, сподвижника отца? Понятия не имею каких нечеловеческих стоило Палачу уладить скандал. Просто немыслимо.

Шайна Барвек — представитель поколения детей, которым дерр дал права и свободы, редкие для женщин во времена правления династии Кольби. Теперь они могли поступать в учебные заведения, заниматься науками, менять место жительства и даже выходить замуж без согласия родителей. Найте это было не так интересно, как прожигать в пустую время в кружке наследного принца Истерроса. Простые люди тоже могли учиться, но обучение требовало средств, а где их взять, когда живот пухнет от голода.

Высшим сословием Истерроса были «лэрды», титулы герцогов, графов и баронов, существовавшие ранее, упразднили сразу после переворота. Обращение к лэрдам делилось и наиболее почтенным считалось «лорд». Такое обращение сохранили тем, кто много лет назад в самый ответственный момент сделал выбор в пользу Аарона и перешел под знамена отца. Но некоторым его пожаловали уже позже. Так, например, выплывший из низов Палач носил имя лорда Бэйли. Обращение «лорд» не передавалось по наследству, все отпрыски именовались «эйр» — в отношении мужчин или «шайна» в отношении женщин, это же касалось примкнувшей к отцу бывшей и новой аристократии. Имеющие ранее приставку «таал», указывающую на благородное происхождение, также ее сохранили.

Брэйды (военные) были в почете и стояли на иерархической ступени рядом с высшим сословием. Попасть в армию Истерроса считалось большой удачей, за хорошую службу, ранение, при выходе в отставку простолюдин незнатного происхождения мог получить титул «лэрда» и солидное денежное вознаграждение.

Всех остальных граждан неблагородных кровей — ремесленников, торговцев, писарей и счетоводов, остатков практически стертого с лица земли духовенства, а также земледельцев и крестьян именовали «рейн» и «рейна» — мужчин и женщин соответственно.

Бастарды, подобные мне дети, рожденные вне брака, непременно носили приставку «о». При переезде с Истеррос я получил фамилию «о'Майли», так и записали в метрическом свидетельстве, интерпретируя фамилию матери Майлиран.

— Посиделки в их развеселой компании затянулись, — продолжил Брэдли, — очевидцы сами не поняли… Она вроде что — то сказала Седрику, и то ли ему почудилось с перепоя, то ли он обиделся, но все произошло быстро… Не знаю, в каком виде преподнесли новость лорду Джейсону, правду или отговорку? В общем, он закрылся в замке Шабуэр и вовсю оплакивает дочь.

— Кто тебе рассказал?

— Имя не назову. Ночью Палач пригрозил всем свидетелем и здорово их запугал.

Вот почему Седрика сегодня вызывали во дворец — устроить выволочку. Похоже, его легкой жизни пришел конец, даже предположить не могу какое наказание отец придумает, если не убьет под горячую руку. Представляю град нецензурной брани или что, в разы хуже — ледяного молчания и потери расположения со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Слушай, дерр побесится, но должен простить. История с пленом — явно накручена и непомерно раздута. Слишком много белых пятен на этой истории. Так думаю не только я, потому и пришел сейчас сюда — сказать от лица тех, кто сражался с тобой в походах на благо империи, кто проливал кровь в снегах Валлии, прорывал окружение в кольце нарийцев под Ротвиширом, отражал удары при осаде городских ворот Блэйдерра…

— Как красноречиво, Дэйв, — перебил его я. Какой смысл обсуждать это сейчас? — Закон есть закон. У тебя все?

Лучник замешкался, подбирая слова…

— Нет. Твой брат — дерьмо. И я не верю в справедливость Архарра.

Смело, однако. Пару мгновений молча смотрели друг другу в глаза. Я был солидарен с ним и глубоко в душе признателен его отчаянному поступку, своеобразной поддержке обреченному. Но наивная надежда на снисходительность императора вызывала сарказм. Отдавая должное риску и мужественности парня, явившегося сюда, кивнул и он это понял.

Дэйв встал и дружески хлопнул меня по плечу.

— Вот теперь все. Прощай, Вальгард.

Сейчас хотелось полного спокойствия и абсолютной тишины. Снимаемая мною квартира состояла из пары комнатушек на втором этаже — спальни и кабинета, а также расположенного внизу помещения кухни, со смежной с маленькой коморкой под лестницей. В ней жила Илта рай Далл — дальняя родственница моей мачехи Нории, ее троюродная племянница, но рожденная уже в Талассе. После смерти Нории убитый горем отец вышвырнул из дворца всех родственников покойной жены, включая Илту. Когда же она повзрослела и осталась без родителей, решила не возвращаться в деревню и осела в столице. Поступив на службу в армию Истерроса и став самостоятельным — принял ее под свое покровительство. Я плачу этой девушке по сто флоринов в год за уборку, готовку еды и починку одежды. Из тех пятнадцати месяцев, что Илта находится под моей крышей, большую часть времени я провел вне дома. Тем не менее, этого достаточно, чтобы оценить, как прекрасно справлялась она со своими обязанностями, поддерживая квартиру в образцовой чистоте. Мне чертовски импонировала ее скромность, никогда не выпячивала она кровную связь с любимой женой могущественного дерра, считая родственные узы скорее наказанием, нежели предметом для гордости. Обладала редким для женщины качеством — держать язык за зубами и хранить семейные тайны.

Я прошел в комнату, а Илта замерла на пороге. Внешне девушка итак выглядела хрупкой, а сейчас казалась совсем разбитой, растерянной и слабой. Даже потухшей.

— Илта, подойди ко мне….

Она беспрекословно, неуверенно двинулась, пригвожденная тяжестью ситуации.

— Завтра мое дело слушают во дворце Правосудия, — дернулась, но не проронила ни звука.

— Здесь твое жалование и все, что я скопил за последние четыре года. На работу пойдешь к вдове Гувера таал ри Пьери, некогда моего лорда — командующего. Рекомендательное письмо отдашь шайне Люции, она в курсе дела и согласна тебя принять. В их доме не обидят, слышишь?

— Да.

Обнимая себя руками Илта лишь недоверчиво скосилась в сторону письма, а к мешочку с деньгами так и не притронулась. Ничего, завтра заберешь. За ночь никуда не денутся.

— А если я… попрошу великого дерра помиловать тебя в память о Нории? — робко спросила она. Не представляю, как вообще сумела выдавить из себя эти слова, настолько раздавленный тоном они прозвучали.

— Ни в коем случае. Упоминание о Нории разозлит его еще больше. Да и поздно…

Наступать на больную мозоль отцу, принимая во внимание последние события с Седриком. Если даже бедная девочка сможет попасть во дворец, что уже сродни чуду, ее просто размажут по стенке в два счета. Вряд ли Аарон сразу вспомнит и поймет с кем имеет дело, но если и соизволит принять, сколько она будет приходить в себя после этой аудиенции? Насколько сильно и как надолго ее выкинет из реальности, и кто станет собирать разбитое на осколки сознание…

— Не опускай меня до слабака, нуждающегося в заступничестве женщины…

Поникла, пряча глаза.

В груди резко похолодело, словно сердце покрылось коркой льда, рана противно заныла в очередной раз напомнив о себе. Снял с шеи маленький предмет — бирюзовый камушек в виде головы волка с черной обмоткой на кожаном шнурке. У дарийцев волка считали священным животным. Памятная вещица хранила от несчастных случаев, в бою тотем не раз спасал меня. По крайней мере, я в это верил.

— Вот. Оберег, доставшийся мне от рано умершей матери. Держи…

Вижу, как ее буквально колотит от беспощадного краха хлипкой надежды на лучшее и неотвратимости конца нашего совместного, чаще молчаливого, но такого слаженного быта. Уютного мирка двух отвергнутых, одиноких отпрысков, пытающихся барахтаться на плаву жестокой реальности…

— Спасибо, эйр О'Майли.

Колеблясь, неуверенно берет. Сиплый голос ошарашенной доверием девушки.

— Спасибо за все, сестричка…

Чего — то выжидает, поправляя неосознанным движением волосы у лба, виска и щеки тоненькими пальцами дрожащей кисти. Несомненно, чувствует последнюю встречу, мучительное прощание, и так доверчиво, почти по — детски пытается вымолить капельку тепла, в порыве нежности крепко прижаться ко мне и не отпускать. Я и раньше знал о ее симпатии, но не переходил границ дозволенного, не позволял до себя дотронуться.

Что ж, обнял со всей силы, окутал могучим захватом. Руки девушки оплели шею, а в глазах плескалась смесь благодарности и отчаяния. Застенчиво — пугливого желания получить большее, соблазна поддаться неведомому искушению, вроде «сейчас или никогда».

— Пожалуйста, — медленно поднялась на цыпочки, закрыв глаза в робком желании поцелуя, но я деликатно отстранился.

Эта красивая, юная, темноволосая девушка та самая, что некогда ловко цеплялась кулачками в курчавые пряди мальца, хватала за нос, царапала лицо. Ты ли та кричащая, розовощекая малышка на руках еще живой Нории? Такая старательная и прилежная в быту, такая милая… И вот теперь я должен жестоко тебя прогнать, разорвать затянувшуюся тишину, подводя некий итог и ставя точку.

— Не нужно, Илта. Это лишнее… Уходи… Я хочу остаться один.

Смотрю, как ты, убитая и сломленная, но покорная воле направляешься к выходу и тихо затворяешь дверь, но сразу не уходишь. Взгляд опускается к скользящей тени на полу, застывшей в нерешительности хрупкой фигуры. Чутко слышу всхлип, отчаянную попытку побороть зародившееся в неискушенной душе противоречие — желание вернуться в наше общее пространство, но в то же время — не навязываться, зная, как я этого не люблю. Страшась ответной реакции и едкой, выжигающей горечи осознания быть отвергнутой.

Сейчас в твоей прекрасной головке бесконечный перебор вариантов, разброд мыслей, противоречие чувств. Они терзают и разрывают на части твою пока неокрепшую женскую сущность.

Да, маленькая, ощущаю, что это тяжело, но, по крайней мере, я с тобой честен. Восставшая плоть, конечно, дрогнула, напомнив о себе, но я старательно не шел на поводу у инстинктов, как бы тело не кричало о заложенных природой потребностях. За малым исключением, допущенным однажды в треклятом валлийском плену.

Мне всегда хотелось нечто большего, чем просто засунуть ноющий член в тугое и влажное отверстие покладистой незнакомки, потерять голову, забывшись на миг в плену сладких судорог, или напротив — растянуть удовольствие, страдая от неминуемого отрезвления и удушающего послевкусия чего — то неправильного.

В тайне мечтал, как любой нормальный мужчина, отдать всего себя без остатка единственной, желал взрыва эмоций, головокружительных, зашкаливающих ощущений, череды плавящего жара и мятной свежести. Я научился хоронить потребности под коркой равнодушия и даже холодностью, потому что видел вокруг лишь отвратительную, остервенелую похоть сорвавшихся с цепи оголодавших до ласки в походах воинов, которых иной раз не останавливал даже строжайший приказ Аарона таал ри Грея запрещающий насилие над женщинами покоренных нами территорий.

И, уж, тем более, был убежден — мужчина не должен вступать в интимные отношения с девственницей, не налагая на себя никаких ответственности в плане Вечности. Здесь каждый решает сам, и лично я из категории тех, кто предпочитает воздерживаться.

А глубоко внутри сидел далекий, но четкий, пленительный образ реальной девушки из прошлого, который я всячески гнал.

Вернуть тебя сейчас, Илта, значит подпитать иллюзорную надежду. Будущего нет. Архарр Истерроса не делает исключений, а учитывая совокупность выдвинутых против меня обвинений. Так зачем переступать запретную черту, ведь в этом нет никакого смысла? Ты еще встретишь достойного мужчину, с которым будешь счастлива. А сегодня — нет. Не со мной. Не в этой жизни. Просто уходи без колебаний. Просто — уходи.

Илта, словно почувствовав ход моих мыслей и мой настрой, еще раз сдавленно всхлипнула и почти бесшумно отошла от двери, унося с собой источник света, и погружая тем самым в непроглядный мрак полупустую комнату, мою жизнь или то, что от нее осталось. Правильно. По крайней мере обошлось без истерик, громких звуков, моих нравоучительных монологов и унизительных для обоих объяснений.

Я не ошибся, всегда знал, что ты — молодец и так похожа на Норию. Что ни говори, отец умел выбирать себе женщин.