Призраки прошлого

Глава 10. Бранндон о'Майли

Многовековая кладка стен из серого камня. Арочные своды, колонны, переходы из одной части здания в другую. Сто шагов — спуск на десять ступеней. Двести шагов — поворот и вновь длинная кишка коридора.

У самых потолков мерцают факелы с тяжелыми, витыми рукоятями, но горят они не везде. Там, где их нет — по углам непроглядный мрак и наросшая годами от сырости плесень.

Роан — карающая десница империи Истеррос. Впечатление ужаса, боли и смерти, с привкусом безысходности и дикого отчаяния. Плохое место, созданное ломать тела и калечить души, но не исправлять, восстанавливать или искать истину. Изредка проскальзывают эхом глухие крики и стоны попавших в стальные лапы людей. Черные провалы — впадины камер без признаков жизни попеременно сменяются казематами, огороженными решетками, достаточно освещенными, чтобы понять: в этот самый миг здесь проходит пытка заключенных.

Вон палач, высоченный детина с маской, скрывающей лицо, чокнутый садист, настоящая махина смерти, не ведающая о жалости, а вот корчится жертва — нагая женщина щуплого телосложения, пытаясь сорванным голосом в который раз доказать свою непричастность. Шкварчат раскаленные щипцы от контакта с оголенной кожей, а спустя мгновение пространство заполняется тошнотворным сладковатым смрадом паленого человеческого мяса. Душераздирающий вопль захлебывается в недовольном окрике изверга: кажется, жертва потеряла сознание.

Мутный запах смешивается с мыслью об отце, как инициаторе безумно — кошмарной, окружающей меня действительности, уродливому порождению зла, где каждый день с утра до вечера истязания и экзекуции стали рутинной, повседневной обыденностью.

Неужто кругом столько врагов? Откуда? Не его ли болезненная фантазия заставляет крутиться эту ненасытную машину смерти? Образ императора в виде коварного, безжалостного паука, дергающего за веревочки, представился мне настолько отвратительным, что едва не стошнило. Рот наполнился горькой слюной, но я поборол рвотный позыв.

Страж подвел меня к большой черной створке из кованого железа, украшенной гербом Истерроса: солнце с отходящими в стороны лучами.

— Ждите здесь. Лорд Бейли вас сейчас примет.

Немного погодя вошел в кабинет Советника. Здесь тоже не лучше. По мере продвижения по коридору глаз улавливает жуткие приспособления. Промелькнувшее кресло для допроса, усеянное торчащими шипами. Слева решетка — жаровня, а вон в том углу — металлические башмаки, ломающие кости. Полный арсенал механизмов для истязаний: от дыбы, пресса для головы, железных кляпов и зажимов для пальцев, до тесных клеток для заключенных. Но, конструкции представляют собой показ — демонстрацию для устрашения посетителей, нежели их применения по назначению.

Во дворце у Бейли совсем другой кабинет, менее дикий. Так зачем было тащить меня сюда после казни из здания Правосудия? Дерр не мог оставить без экскурсии в мир кошмара и крови? Чтобы не забывал, что право умереть без мучений надо еще заслужить. Что ж, впечатлен. Должен признать, у него получилось. Это вполне объяснимо: я первый раз посетил Роан и, хочется верить, в последний.

Интересно. А ведь Бейли внешне довольно приятный человек с милой, любезной улыбкой. На вид не старше пятидесяти, с легкой щетиной, седоватыми висками и пепельными прядями волос, зачесанными назад. Нет, не Палач. Сытый кот. Обходительный, спокойный и очень уравновешенный. Вот и сейчас он одобрительно кивает, приветливо улыбаясь серо — голубыми глазами, окруженными лучиками мимических морщин. Ох, неспроста эта маска благодушия.

Ох, неспроста эта маска благодушия

— Рад встрече, Бран. С возвращением.

«С того света?»

Жестом указал на кресло, приставленное в притык к кромке стола.

Цепкий взгляд Советника прошел невесомым скольжением по моей фигуре: изучает, прощупывает, считывает. Наверняка, что — то задумал. Искусный манипулятор, опытный царедворец, с блеском играющий на слабостях людей и струнах оголенных человеческих эмоций.

Снова убеждаюсь в правильности собственных выводов: сделать дело и удалиться подальше из Таласса на другой конец материка. Из эпицентра железного порядка, тотального контроля, кровавого безумия и подозрительности.

— Лорд Бейли, позвольте вопрос, — сказал я и, приветственно кивнув в ответ, присел в указанное место. — Все эти люди в пыточных подвалах. В чем их вина?

Смотрел, как Советник, повернувшись спиной, открывает тяжелый металлический шкаф, где хранились особо важные и секретные документы. Роется в папках…

Что — что, а свою работу он знал блестяще, поэтому ответил почти не задумываясь.

— Нарушение законов Истерроса. Убийство, кражи, взяточничество, любая практика без соответствующего разрешения, поклонение запрещенному культу и так далее. Той женщине, что пытают в соседней камере, вменяется ведовство.

— Вы и впрямь верите в колдовские силы, Советник? — удивленно спросил я, поражаясь таланту Бейли знать о судьбе каждого заключенного в вверенном ему учреждении. Подобные слухи ходили и раньше и вот впервые довелось убедиться лично. Но ведовство — это что — то новенькое, попахивает нелепой выдумкой и детскими сказками.

Он задумчиво пожал плечами, норовя увильнуть от ответа.

— Люди верят. Последнее время участились случаи хождения легенд о Многоликом и нарастания недовольства в адрес императора. Ему это не нравится, поэтому Роан принял меры.

— Но самооговор под пытками не лучший метод выявления правды, ведь вы хотите добиться истинного положения вещей? — возразил я, желая добавить: «Или слепо выполняете приказ дерра о том, кого и сколько надо поймать, и казнить, чтобы потом спокойно отчитаться сухими цифрами?»

Лорд Бейли ласково улыбнулся.

— Роан разберется. Не стоит судить о вещах, о которых ты имеешь весьма расплывчатое представление, эйр о'Майли. Не огорчай меня, — проворковал он.

«А то, в неровен час, сам окажешься в числе подозреваемых».

Советник достал несколько папок и начал листать бумаги, останавливаясь подробнее на некоторых из них, что, однако, не мешало ему, параллельно вести беседу.

— Вы уговорили отца отправить меня на север?

— Нет, лишь подсказал, — доброжелательно пояснил Палач, на миг прервав занятие с документами. — Сейчас его глаза застилает пелена гнева, но он остынет. Ты воин, не лишенный потенциала, пользуешься авторитетом в армейской среде. Решительный, дисциплинированный, ответственный. Безусловно, верен империи. В отличие от Седрика: в свои восемнадцать он пьяница и разгильдяй. Политика его совершенно не интересует.

— Редкого юношу в восемнадцать увлекает политика. Вспомните себя, лорд Бейли, — ответил я. — И несмотря на возраст, мой брат — принц.

— Что до меня: тут ты не прав, — возразил Советник. — Мои родители жили слишком бедно при Кольби, уже с семнадцати я содержал престарелую мать и глухонемую сестру. В те годы слишком многие голодали, жили за чертой бедности. Я научился прислушиваться к разговорам, оценивать обстановку, выражать недовольства и, в конечном итоге, сделал ставку в пользу мятежников. Тогда еще с Аароном не был знаком лично, но слышал про него немало.

О перевороте «ри Грея» можно писать серии книг, но навряд ли поднимется завеса тайны: какую именно услугу оказал будущий лорд моему отцу, и в чем она конкретно выражалась? Темна вода. Люди, подобные им, даже отправляясь к праотцам не раскрывают секретов.

— Что же касается принца, — продолжил Палач, — дерр подумывает отменить закон о престолонаследии. Он сам назначит приемника, когда придет время.

— Удивлен… — потрясенно вздохнул я, хоть внешне оставался спокойным, а вот внутри колыхнулась волна недоумения, усилив засвербевшее сомнение касательно наличия здорового смысла и полного понимания всего происходящего.

Правитель до крайности самоуверен. Ладно, «Малый совет» и Наместники — мямли, податливые и мягкие, как тряпки. Они всегда плясали под его дудку, но где гарантия, что народ поддержит указанную им кандидатуру? Не поверю, что бы отец добровольно законным путем передал власть. Он, скорее умрет, сидя на троне, в глубокой старости. Хорошо, если разум останется не замутненным. Не хватало еще безумного монарха на троне Истерроса. Какая крайность. Выходит, брат его настолько разочаровал своей нечаянной оплошностью, цена которой человеческая жизнь.

— Где сейчас Седрик?

— Под домашним арестом. Император еще не решил, как с ним поступить.

— Насколько я понимаю, он провинился и случай особо тяжелый?

— Летальный. — Все с той же любезной улыбкой ответил Советник. — Дочь Джейсона Барвека не удержала равновесие и случайно выпала из окна. Всему виной непомерное употребление крепких напитков в шумной мужской компании. Кружок принца разогнали. Все участники получили выговор с вытекающими последствиями.

Ну — ну. Не хотелось подставлять старину Брэдли. Ведь это он поведал мне в трактире, что натворил Седрик и отчего умерла девушка.

При опале, в зависимости от тяжести преступления, как правило, следовали: разжалования, штрафы, лишение должностей близких родственников. В отношении Седрика чаша терпения отца достигла критической отметки.

Чем дольше думает тот, тем мучительнее бремя наказания. Бедный брат, пощады не жди!

— Сколько времени тебе понадобится, чтобы приди в форму? — сменил тему Советник, отобрав из папок порядочную стопку бумаг, касающихся нашей встречи и предстоящего дела.

— Думаю, пары дней хватит.

— Отлично, — кивнул он. — В самый раз собраться и все подготовить. Возьмешь для подстраховки пяток головорезов без языков. Речами досаждать не будут, тайны унесут в могилу. Достаточно сказать "Вальгард", и они последуют за тобой в любое пекло. Поедешь под видом инквизитора Роана: плащ и эмблема отличия на груди, как это предписано соответствующим регламентом.

— К чему маскарад? — черный плащ с синей подкладкой и серебристый знак в виде четырехлистного клевера. Равновесие. Объединение. Аскетизм. Наказание.

— На просторах государства нет силы большей, нежели Роан. Прикрытие позволит двигаться свободно, не вызывая лишних подозрений.

М — да. Бейли прав, но одежда палачей пробуждала отторжение на уровне восприятия. Мои руки тоже в крови, но это не кровь моего народа. На руках инквизиторов — кровь простых истерросцев.

— Почему именно я — никчемный сын и никудышный воин? Не лучше ли послать более толкового парня?

— Император зол на о'Майли, но жаждет увидеть Вальгарда. А Вальгард у нас один — это ты. Ты можешь делать то, на что не способны другие. Удовлетвори его, парень, и я помогу тебе снять обвинения, вернуть имя и уехать из Таласса.

— Затеете новый процесс?

— Ну зачем? Всегда можно решить заочно, ввиду вновь открывшихся обстоятельств.

Иными словами, манкировать буквой закона.

Он говорил неторопливо выдерживая долгие паузы, подобно отцу. Но при общении с последним, в промежутках молчаний, собеседник покрывался липким потом, дрожа, как осиновый лист. Советник же буквально окутывал обаянием. Он умел очаровывать, если хотел, поэтому сейчас я чувствовал себя относительно комфортно.

— Лорд Бейли, скажите, что толкнуло вас шестнадцать лет назад выбрать ри Грея? — озвучил давно волновавший вопрос.

— Видишь ли, — помолчав, ответил он. — Владыкам мира власть дается от рождения. Аарон же, будучи никем, взял ее сам — быстро, решительно, жестко. Император — велик, а Правитель не бывает и великим, и хорошим одновременно. Одно исключает другое.

«Из всех идолопоклонников нет безумнее того, кто поклоняется самому себе», — грустно заметил мой внутренний голос, имея ввиду отца, не признающего иных Богов, реликвий или святынь, кроме значимости пространства его собственной Вселенной, питающейся жертвенной кровью.

Некоторое время мы сидели и в деталях обсуждали особенности предстоящей поездки: рассматривали карты, донесения агентов, варианты возможного местоположения укрытия Руэрригана. Мне вручили документы на новое имя и грамоту с личной печатью дерра, открывающую ворота заставы любых городов и самых неприступных крепостей и замков империи.

Стал ли я доверять Советнику? Нет. Вероятно, он пытался меня покорить обаянием и сблизиться, чтобы после использовать в чуждых мне интригах и грязной игре. Вполне ожидая подвоха, я вел себя спокойно, стараясь чрезмерно не допускать на свою территорию, но в то же время резко не отталкивая его. Просто хотелось скорее покончить с тягостным поручением — сколь сложным, столь и опасным.

Через день, под ликом инквизитора, двинулся в путь, сопровождаемый группой из пяти совершенно немых роанцев.

Теперь я был призраком, вновь готовым на великие подвиги, но не ради отца. Ради себя. Ради истерросцев: Руэр не сдался и не признал нового Правителя, а значит и дальше будет мутить воду, настраивая валлийцев против новой власти. Пока он слаб, но может окрепнуть. Загнанный зверь опасен по своей природе. В империи только один правитель — Аарон таал ри Грей. Аксиома, не требующая доказательств.

По мере продвижения на Север сердце волнующе заныло. Воспоминание — предчувствие неминуемого события, не зависящего от полученного задания или истории с отцом. Оно охватило с пронзительной точностью: не угроза ближайшему будущему, не ощущение провала и краха, а нечто приятное и исключительно значимое. То, что никак нельзя пропустить.

Выезжали на рассвете, растворяясь в густом осеннем тумане. Удалившись от столицы на приличное расстояние, сделали короткую остановку. Только тогда я понял, что боль ушла! Проклятье! Впервые за прошедшую вечность она, наконец, затихла и отступила.