Предельный квант

Глава 10. Такая разная физика

Ветви пальм подёргивались на тёплом ветру. Песок окрасился в закатный розовый цвет. Трунгх Карди лениво брёл вдоль берега острова Мей, раздражённо отбрасывая ногой сухие ветки кустарника.

Его тошнило от того, что советник Ивао втянул его в эту противную авантюру с выкачиванием свободного инфопространства планеты А0-0 мира десять. Тошнило оттого, что подчинённые не в состоянии грамотно выполнить простейшие указания. Тошнило оттого, что уже скоро предстоит унижаться и разводить полемику на межгалактическом совете. Среди этих напыщенных клоунов, которые вершат судьбы миров. Миров, которые для членов совета — всего-лишь жалкие игрушки. Игрушки, которые, наигравшись, можно выбросить. Выбросить без зазрения совести.

Его тошнило от кеттанской безликой нумерации планет. От кеттанской холодной расчётливости и лицемерия. Тошнило от бетонного монстра — Фейна. Тошнило от этого тихого острова. Тошнило от собственного бессилия. Тошнило от того, что старость всё больше вступает в силу.

Как хотелось бы просто вернуться на свою родину, РЕ15-2. Нет, не РЕ15-2, а Галанну. У планеты есть имя, и имя это прекрасно. Забежать мальчишкой в хижину, где мать готовит тот самый травяной чай. Носиться по горам с ветром, обдирая коленки. Смотреть со скалы, как стадо мохнатых моннов с грохотом пересекает багряную травяную равнину. И петь, петь во всё горло. Не жалея связок. Подставив лицо тёплому свету Звезды. Забыв обо всём.

Раньше этот остров был отдушиной. Напоминал о родной планете. Теперь же, особенно когда сюда переехал отдел лингвистики, — стал просто мерзкой частью нынешней жизни, полностью утратив былой отклик в душе.

Он взошёл на деревянные мостки. Одна из досок приветливо скрипнула, и на сердце стало теплее. Не зря он настаивал на настоящем дереве, а не на этом суперпрочном композите, только с виду похожем на древесную породу. Архитектор тогда лишь ухмыльнулся у Трунгха за спиной.

Через несколько минут он подошёл к двухэтажному особняку — нынешней базе лингвистического отдела. Внутри кипела работа. Сотрудники быстро перебирали голографические образы, строили в воздухе графики и гистограммы, стирали их и строили новые.

— Что по аномалии? — прямо с порога рявкнул он, обращаясь к Лиа.

— Добрый день, советник.

— Хватит добрыденькать! Быстро и по существу отвечай на вопросы.

— Да, советник. Нам удалось определить местоположение источника аномалии с точностью до двух десятков юнитов. Наши агенты уже изучают тот квадрат. Место находится, вернее, находилось в западной части города «Москва». Город большой, так что незаметные поиски довольно затруднительны.

— Что значит «находилось»? — раздражённо бросил советник, — Ты в состоянии нормально выражаться?

— Пока не можем понять. Аномалия чётко прослеживалась, но восемь стандартных дней назад будто испарилась.

Лиа начал понемногу отступать в угол помещения и сжимать плечи в защитном жесте.

— Ну что, было ожидаемо, что и здесь вы всё профукаете. Показывай давай.

Лиа осторожно подошёл к ближайшему столу и активировал голокуб.

— Вот, показатели десять дней назад, — он провёл рукой по синим переплетённым линиям графиков, — А это — за сегодня. Видите, словно отрубило. Аномалии в этом месте теперь как будто нет. При этом отсутствует накопление информации в инфополе. То есть аномалия действует, но куда-то пропала из этой локации.

— Так найдите! Что, сложно раскопать новое место? Всю планету просканируйте.

— Просканировали. И не раз. Ничего. Характерных признаков аномалии нет нигде: ни на земле, ни под землёй, ни в атмосфере.

— Прошерстите всю эту несчастную звёздную систему. Ну не могла же она просто испариться и при этом продолжить действовать!

— Просканировали. Также безрезультатно. Более того, мы пробежались сканерами дальнего действия по всей галактике и не обнаружили никаких следов.

— Прекрасно, — процедил Трунгх. — Удалось распознать что является источником?

— Пока нет, но есть предположение, — Лиа замялся.

— Ну говори давай, хватит меня выводить из себя!

— Мы думаем, что это человек, — лицо Лиа приняло извиняющееся выражение нашкодившего котёнка.

— Человек? Интересно. И откуда такие выводы?

— Во-первых, пока аномалия не исчезла, у нас была возможность довольно точно отслеживать скорость её перемещения, жаль, что не конкретное местоположение. Так вот. Скорость движения, динамика и неподвижность в ночное время соответствует суточному циклу аборигенов. Во-вторых, мы смогли настроить точечный датчик поступления информации в инфополе на аномалию. Поступление информации стабильное и тоже соответствует среднестатистическому значению для людей с СА1276-2.

— Так почему по датчику не нашли эту аномалию?

— Датчик определяет только скорость поступления информации в инфополе. А как вы знаете, определить положение в пространстве по информации из инфополя невозможно.

— Ладно, работайте. О любых мелочах докладывать лично мне.

Кили скинула мокрые ботинки и аккуратно переступила порог жилища.

— Проходи, проходи, — отеческим жестом пригласил Гровелин, — Чаю?

Кили прекрасно знала, что если глава играет в доброго папочку, жди какого-нибудь неприятного поручения. Она внутренне сжалась.

— Да, с удовольствием глотну горячего. Сыро нынче.

— Ну рассказывай, как продвигается подготовка к походу.

Гровелин принёс из сада дымящийся чайник.

— Мы готовы, завтра выдвигаемся, как и планировали. Пал — молодец, достал все нужные измерительные приборы. Оперативно. Измеритель колебаний инфополя пришлось буквально с боем вырывать из лап Ситта. Он ворчал, что прибор именно в этом периоде ему прям жизненно необходим.

— Ох уж старый зануда Ситт. А Пал, действительно, молодец.

— Коней подготовили?

— Да, осмотрены и накормлены. Только есть нюанс. Иван так и не смог приручить своего.

— Ну, это поправимо, — улыбнулся Гровелин, разливая горячий чай по глиняным кружкам.

«Опять этот лис играет в доброго дядечку. Точно, жди беды».

— Кстати, по поводу Ивана. На самом деле, в походе он совсем не нужен. Только будет путаться под ногами. Позвал я его не для помощи, а чтобы был перед глазами. Ты, пожалуйста, присмотрись к нему повнимательнее. Чувствую, не так этот гость прост, каким представляется. По возвращении всё детально расскажешь.

«Вот оно. Так и знала. Привет, гнустненькое поручение от великодушного главы».

— А мне он вовсе не показался загадочным. Не думаю, что Иван что-то скрывает. Он просто другой. И не удивительно. Пришелец из иного мира. Как такой человек может быть не странным?

— Исполняй, — сухо ответил Гровелин, теперь уже привычный начальник, а не ласковый папа.

— Поняла.

Кили стала подниматься из-за стола.

— Стой, я тебя не отпускал. Есть ещё одно дело. Гровелин достал из стеллажа свёрток и развернул карту. Вот здесь, — он ткнул пальцем в точку на юго-востоке Глотаина, — обнаружились сильные колебания инфополя.

— Это же…

— Да, те самые руины. Раз уж вы отправляетесь таким укомплектованным составом, нужно обязательно взглянуть, что там, в этих развалинах. Перед стелой.

— Но этот крюк задержит нас дня на три? Разве стела не важнее?

— Не важнее. И принципиальный момент: никого заранее не предупреждай об отклонении от маршрута. Сообщишь по факту. Важно узнать реакцию Ивана.

— Это всё?

— Да.

— Принято. Спасибо за чай.

Кили вскочила из-за стола и упорхнула в промозглый вечер.

Дождь шёл прошлым вечером. Дождь лил всю ночь. Дождь лил и с утра. Грунтовые дороги Рунтаина превратились в вязкую полосу препятствий. Я благодарил провидение за горные ботинки. На северном краю поселения меня уже ждали спутники, укутанные в тёмную материю — здешние дождевики. У каждого на спине выступал горб — походный мешок. Горб Рины был самым большим. Он всё ещё бережно таскал на плечах новое задание — сай.

Путники сменили повседневные лёгкие сандалии на высокие тканевые ботинки с толстой кожаной подошвой.

«Всё равно у них ноги насквозь промокнут», — подумал я, с любовью глядя на свои горные ботинки.

— Теперь едешь сам, — Иги с усмешкой показал на моего скакуна.

Я же испытывающе посмотрел на коня.

— Хотите плестись как черепахи и бегать по лесу в поисках Миа — ваше дело.

— Неженка, — пренебрежительно показал Иги фыркнув.

— Делайте что хотите, — вздохнул я и поплёлся к своему четырёхлапому другу.

В этот раз удалось кое-как забраться на коня самому. А не в виде подбрасываемого Иги мешка с картошкой. Прогресс.

Мы выдвинулись цепочкой по двое, и кони зашагали, разбрасывая в стороны мокрые комья земли и мелкие камни. Кили ехала в авангарде, одна. Замыкали строй мы с Риной.

— Как дела? — спросил я мрачного парня.

— Нормально.

Рина задумался о чём-то своём, но потом вернулся к реальности.

— Вот, с саем поладил. Уже получаются простые мелодии. Он похлопал рукой по своему «горбу».

— Здорово. Сыграешь что-нибудь на привале?

— Можно.

Парень опять ушёл в себя.

— Я вот, видимо, тоже поладил. С конём, — улыбнулся я, — Точнее сказать, он со мной поладил. Первый раз пошёл по моей команде. Причём, я не делал никаких движений, просто подумал, что хочу ехать.

— Отлично, — отстранённо отозвался Рина.

— Ты уж, прости, что насел на тебя там, на привале у реки.

— Угу, — хмуро повёл рукой он.

Парня, определённо, что-то тревожило. Я не стал дальше к нему приставать с праздными разговорами и поехал молча. Поднял голову и подставил лицо тёплым крупным каплям дождя.

Снова нахлынули воспоминания из детства. Стоял паркий июль. Шёл ливень с грозой. Мать отправила меня в продуктовый магазин и строго-настрого приказала взять с собой зонт отца. Зонт-то я взял, но на улице просто понёс его в руке сложенным, наслаждаясь тем, как капли мочат волосы, охлаждают загорелое лицо и забираются под одежду. Прохожие бежали, тщетно пытаясь прикрыться зонтами, которые забияка-ветер то и дело вырывал из рук. А я брёл, спокойный и отдавшийся стихии без остатка. Домой приковылял промокший до нитки и безумно довольный. Потом ещё неделю валялся с температурой. Вернись я в тот момент, повторил бы свою мокрую вылазку без зонта? Да безусловно!

Мы выехали из города и поскакали по зелёной аллее. По обеим сторонам дороги тысячи широких листьев меланхолично отсчитывали каплями секунды. В этот момент я чувствовал себя тем самым центральным героем эпического приключенческого романа. Я еду в путешествие. Путешествие в манящую неизвестность. И еду верхом. Сам!

Я отхлебнул воды из фляги, и, под удивлённые взгляды спутников, стал насвистывать песню бременских музыкантов.

Через некоторое время аллея осталась позади, и мы поехали по степной дороге, упирающейся в горизонт. Даже не дороге, а я бы сказал — тракту.

Охочий до болтовни, я ускорился, пристроился к передней паре — Палу и Уле и принялся аккуратно задавать вопросы:

— Скажите, а часто в Таин так долго идёт дождь? Я здесь уже пятнадцать периодов, и до этого только изредка капало, да и всё. А сейчас уже какой день льёт без перерыва.

— Сезон дождей. Начинается во втором-третьем периоде оборота. И длится один-два периода, — ответил Пал.

Как я и ожидал, в беседе присоединился именно разговорчивый техноархеолог.

— И как, сильно всё размывает?

— Да не особенно. Земля насыщается влагой, как раз в этот период растения особо остро нуждаются в поливе. И небо этот полив любезно предоставляет. Крыши иногда подтекают, но это мелочи. Ну и телеги, бывает, застревают в мокрой земле. В остальном, дожди — подарок Ин.

Интересно здесь устроен мир. Я вспомнил, что и в России осенние дожди тоже идут не просто так. Именно в этот период они остро необходимы растениям для хорошей зимовки.

Справа, с востока, донёсся тихий гул. Будто звук отбойного молотка. Шум начал быстро усиливаться. Кили подняла руку, и наша процессия остановилась. Мы спешились. К стуку присоединилось дрожание земли под ногами. Справа, вдали, появилось тёмное облако и начало быстро увеличиваться, приближаясь к нам. Через минуту облако превратилось в скопление тёмных точек. Точки становились все крупнее, и вскоре я стал различать отдельные силуэты диких лошадей. Их были сотни, возможно — тысяча. Под ногами уже бушевало землетрясение, чуть ли не сбивающее с ног. Отбойные молотки больно били по ушам. Шумный табун начал пересекать дорогу впереди, разбрасывая во все стороны комья грязи. Мощные, мускулистые лысые животные: чёрные, серые, пятнистые, — лавиной проносились мимо моего заворожённого взгляда. Вот это стихия! Даже если бы я стал кричать прямо в ухо Палу, он точно бы ничего не услышал.

Наши лошади с завистью смотрели на живую реку. Казалось, дай им только волю, — мгновенно и с восторгом присоединились бы к этой массовой дикой пробежке. Когда весь табун пересёк дорогу и снова превратился в ускользающее тёмное облако, Кили приказала остановиться на привал.

Я с облегчением плюхнулся на рюкзак. Потом, подумав, снова встал, достал из рюкзака горсть цукатов и протянул Миа, поглаживая его другой рукой по спине.

— Хороший ты парень, Миа. Теперь мы с тобой друзья-неразлучники.

Конь слегка прищурил глаза. Словно уловил нотки сарказма в голосе.

— Эй, да ладно тебе, — ухмыльнулся я. — Я на полном серьёзе очень рад, что мы с тобой нашли общий язык.

Конь мне ничего не ответил, и стал сосредоточенно жевать цукаты. Что ж, молчание — знак согласия.

Мои спутники расстелили на мокрой земле свои «дождевики», достали съестные припасы и принялись с аппетитом их уминать.

— Скажи, а муж нормально тебя отпустил в такое далёкое и опасное путешествие? — обратился я к Уле.

— Переживает, конечно. Но я, в первую очередь, — физик. А уже потом — его супруга.

— А расскажи, пожалуйста, что есть физика в понимании алсинов. Я уверен, что физика на Земле и ваша наука, — совершенно разные понятия.

Ула улыбнулась, закусив губу.

— Сложно в двух словах сказать про всю физику. Но могу пробежаться по основным вехам. Действительно, любая наука, даже естественная, — своего рода отражение истории мира. И может рассматриваться только в контексте конкретной цивилизации. В нашей современной физической теории два основных раздела: физика древних и новейшая физика. Физика древних — то наследие, которое мы изучаем по книгам. И оно всё больше от нас ускользает. Новейшая физика — то, к чему пришли уже нынешние алсины опытным путём. Физика древних более глубокая и проработанная. Но для нас всё больше становится сродни магии. Мало что можем разобрать, не зная фундаментальных основ и того самого контекста цивилизации. В новейшей же физике наши учёные разбираются детально, понимая её фундаментальные принципы и с каждым годом расширяя. Мы строим теории и проверяем их на практике. Новейшая физика скудна, но это живая наука.

— А какие именно аспекты устройства вселенной вы изучаете в новейшей физике?

— В данный момент это: физика движения, термофизика, физика света и инфофизика. Ну и новые направления, в которых мы пока делаем робкие первые шаги: физика космоса, физика электричества и физика преобразования вещества.

— С остальными понятно, а что такое инфофизика?

— Этот раздел изучает инфополе, поступление в него информации, её колебания и принцип предела количества информации.

— О как. А у нас, — я запнулся, — в смысле, на Земле, ещё много других разделов: ядерная, молекулярная, квантовая физики, теория относительности и т. д. А инфофизики нет даже в зачатке.

— Интересно, — задумчиво прожестикулировала Ула. — Мне казалось, инфофизика есть везде и с самого начала.

— А что такое «Принцип предела количества информации»?

— Принцип гласит, что во вселенной существует константа — максимально возможное совокупное количество информации. Такой же принцип работает локально, в любой замкнутой экосистеме. При достижении доступного предела экосистема уничтожается. Как и наша планета сейчас. Как и любой человек в старости. Как и вся вселенная через миллиарды оборотов, — Ула вздохнула, — Не люблю говорить о смерти.

— Ты хочешь сказать, человек умирает просто из-за того, что создал много информации? Почему же кто-то живёт три сотни оборотов, а кто-то умирает в утробе матери?

— Если предел информации во вселенной, — константа, то предел информации конкретного человека зависит от множества факторов. Среда, родители и так далее. Но в общем, да, каждому отпущено создать строго определённое количество информации.

— То есть, если, к примеру, я сейчас замолчу. А в ближайшие пару пин не буду говорить и вообще думать, то проживу дольше?

— Именно так. Может, на мгновение, а может, и на день. Хотя, на самом деле, всё гораздо сложнее. Информация — это ведь не только слова и мысли. Это и движения, и влияние на окружающий мир. Так что совсем не создавать её не получится.

Я запнулся. Такое надо переварить. Хотя, честно говоря, больше похоже на какие-то мифы из серии «следуй Пути Ин».

— Вот ты говоришь, что новейшая физика проверяет свои теории экспериментами. Неужели вы проводите такие эксперименты, которые подтверждают и наличие инфополя и этот предел, о котором ты упомянула?

— Само собой, — усмехнулась Ула. Измерить колебания инфополя может даже школьник. Это не сложнее, чем измерить силу тока.

— Да он нас дикарями считает. Вон, удивился, что в Рунтаине есть книги, — вмешалась в разговор Кили.

— Книжки! — хохотнула Ула, посмотрев на меня с укором.

Я поморщился. Чую, эти книги мне ещё долго будут вспоминать. Вот Ула, вроде бы — серьёзный учёный. А иногда ведёт себя как ребёнок.

— Ладно, ну их, эти книги, — Ула сделала на жесте «книга» картинный акцент, — Расскажи про физику Земли. Интересно же!

— Ну, я сам — не физик. Проходил в институте кое-что. Да и то подзабыл. В жизни не особо требовалось. На Земле ещё в школе изучают основное: механику — вашу физику движения, термодинамику — вашу термофизику, оптику — физику света и электродинамику. В институте уже более сложные и узкоспециализированные направления: ядерную физику, квантовую, теорию относительности, аэродинамику, астрономию и т. д. Физика преобразования вещества, если я правильно понимаю этот термин, выделена в отдельную науку — химию. Есть ещё различные смелые направления, например, теория струн.

Рина встрепенулся.

— Не тех струн, Рина, — ухмыльнулся я.

— Потрясающе! Расскажешь поподробнее, как будет возможность. Хочу сопоставить это с физикой древних, — воодушевлённо прожестикулировала Ула.

— Хорошо, расскажу, что помню.

Кили сделала жест подниматься, и мы принялись собирать вещи и взбираться на заждавшихся скакунов.