Повешенный. Том II

Глава 9

Деться на довольно узкой лесной дороге нам некуда — ни свернуть в сторону, ни тем более, развернуться назад. Большая дорожная карета слишком неповоротлива для такого сложного маневра. Кучер просто резко останавливает лошадей, а потом спрыгивает с козел и, схватив животных под уздцы, торопливо заводит их в придорожные кусты. Чтобы в лошадок случайно не попала шальная пуля.

Наша охрана соскочила с лошадей и тоже отправляет их под надзор кучера. Действуют парни вполне профессионально и без лишней суеты. Не успел я оглянуться, а у них ружья в руках, и они уже подыскивают удобную позицию, чтобы оказать огневую поддержку обороняющимся. И это правильно. Не поможешь сегодня попавшим в беду, завтра сам можешь оказаться на их месте. Не удивлюсь, если наши парни не раз, и не два попадали в подобные переделки.

— На наших слуг можно положиться? — спрашиваю я Бекетова.

— Вполне. Им не впервой — подтверждает граф мои выводы.

Сам он, не теряя времени, уже достал из-под сиденья коробку с пистолетами и теперь ловко снаряжает их. Я же натягиваю куртку и заранее вынимаю охотничий клинок из ножен.

— Ты бы, Паш, не высовывался, без тебя там разберутся.

Не в этой жизни! Сделал вид, что последних слов графа я не слышал. А тут еще тетушка:

— Павлушенька, будь осторожен! Помни, что серьезные раны мне залечить не под силу!

О, как…! А Бекетова у нас лекарь оказывается? Дар, что ли такой у нее? Кивнув тете, распахиваю дверцу кареты и спрыгиваю на землю. Тут же метнулся за ближайшее дерево, чтобы спокойно оценить обстановку. Бандитов десятка полтора, не меньше. Часть из них уже вступила в ближний бой, размахивая топорами, кистенями и ножами. Командует ими вожак, за поясом у которого заткнут пистолет, а в руках сабля — видать, тертый мужик, повоевавший.

Включаю дар, чтобы обострить зрение, и обнаруживаю, что еще двое бандюков расстреливают обороняющихся, прячась за деревьями и кустами — кстати, стреляют они из арбалетов. Вот и верь после этого Петьке, что те вышли из обращения! Но выстрелы пока редкие — стрелки боятся задеть своих подельников. А вот если они переместятся правее, жертвам уже не позавидуешь — их всего-то пятеро, и еще один лежит на земле без движения.

— Ну, что тут? — появляется за моей спиной Бекетов.

Наши охранники тем временем, уже успели рассредоточиться за поваленным деревом, заняли удобные позиции для стрельбы и взялись за дело.

— Возьму вон тех стрелков на себя — показываю я графу на арбалетчиков — их в первую очередь нужно убрать. И велите нашим парням, чтобы в ту сторону пока не стреляли, а то попаду под свой же огонь.

— Не лезь на рожон, Паша! — качает граф головой.

— Костя — поправляю я его — и не забывайте, Александр Иванович, что ваш племянник вообще-то резвак.

С этими словами я отхожу в лес и, включив дар, быстро перемещаюсь, чтобы зайти стрелкам в тыл. Первый бандит умирает, даже не поняв, откуда пришла его смерть — я просто воткнул ему нож в шею со словами «Во имя Мары!». И он кулем осел на землю, выпустив из рук заряженный арбалет. А я тут же переместился в сторону, чтобы укрыться за соседним дубом.

— Савка, брательник, ты чё там затих?! — раздался молодой голос, и в метрах пятидесяти, из кустов показался второй стрелок, но увидев сообщника мертвым, выругался и быстро сменил позицию, отбежав правее метров на сто. Меня он не заметил, и со стороны леса явно нападения не ожидал. Похоже, просто стрелок решил, что его подельника достала чья-то пуля.

Обстановка на дороге меж тем, начала понемногу меняться, и точно не в пользу лесных братьев. Огромная ель послужила для наших парней в качестве надежной баррикады, и они начали планомерно отстреливать бандитов по одному, не давая им вступить в ближний бой. Не отставал от своих слуг и сам Бекетов, выбивая тех, до кого доставал его пистолетный выстрел. И тут я снова лишний раз убедился, что нынешние пистолеты, увы! никуда не годятся. Ни скорострельность, ни дальность стрельбы, они обеспечить не могут.

Немного удивляло, что бандиты не отступили, а продолжали биться. То ли недооценили нас, посчитав, что четверо не могут переломить ход битвы, то ли добыча была слишком многообещающей. И второе намного вероятнее — ведь среди обороняющихся выделялся хорошо одетый господин со шпагой. Да и добротные дорожные сундуки, притороченные к карете, говорили о материальном достатке их хозяина.

Оценив нашу помощь, «жертвы» приободрились и продолжили сражаться с удвоенной энергией. Особенно среди слуг выделялся невысокий темноволосый парень с большим кривым тесаком в руке, который самоотверженно отбивался сразу от трех бандитов. Я даже невольно залюбовался тем, как ловко и уверенно этот смельчак двигается.

Парень точно владел каким-то боевым искусством, но мне его стиль был не знаком. Не удивительно, что заметил этого великолепного бойца не только я — второй стрелок уже перезарядил арбалет и сейчас целился именно в него. Но выстрелить ему постоянно мешали спины тех, с кем этот парень бился, а рисковать стрелок не хотел.

Я не успевал добежать до второго арбалетчика — слишком далеко. Поэтому, врубив дар, дотянулся до арбалета, лежащего у корней дерева, и прицелившись, выстрелил. Болт просвистел перед самым носом стрелка и улетел в подлесок. Промазал, вот же досада…! Теперь понятно, почему этим оружием мало кто пользуется. Но зато от испуга и сам бандит промахнулся, а, увидев меня с арбалетом в руках, бросил свой в кусты и помчался прочь, петляя между деревьями, как полоумный заяц.

Ладно, этот пока терпит, далеко он все равно не успеет убежать. Сейчас гораздо важнее главаря завалить, причем так, чтобы меня свои ненароком не подстрелили. Включаю дар, и звуки боя снова сменяются вязкой тишиной, а фигуры сражающихся застывают в нелепых позах. Парень с тесаком завис в прыжке, его хозяин, которого он прикрывает, отбросил в сторону сломанную шпагу и тянется за кинжалом, а бандитский вожак ощерил рот в немом крике, указывая на них рукой ближайшему сообщнику. Пора вмешаться.

Врубив скорость, я по дуге перемещаюсь вожаку за спину, на бегу прихватывая с земли топор, выпавший из рук бандита, убитого чьим-то метким выстрелом в лоб. Главарь, точно зверь, почуявший опасность, уже начинает поворачиваться в мою сторону, но не успевает — топор с размаха раскраивает ему череп. Вижу вытаращенные от ужаса глаза его сообщника, и бросаю в него свой нож. В реальности этот мой выход занял всего несколько секунд, никто даже толком не понял, что произошло. Но я уже успел выдернуть свой нож из глазницы бандита и скрыться за ближайшим деревом, теперь пытаюсь отдышаться.

— Прими их темные души, Мара! — шепчу я, и в ответ получаю порыв прохладного ветра. Богиня довольна: сегодня она собрала хорошую жатву.

Воздух снова наполнился криками, выстрелами и звоном оружия. Из бандитов на ногах осталось пять человек и один в бегах — остальные или убиты, или валяются на земле, корчась от боли. Те, кто выжил, сбились в кучу и отбиваются со звериным отчаянием, начиная понимать, что удрать теперь уже не получится — или пулю в спину получишь, или удар клинком в затылок. В эту мясорубку я не полезу — там точно свои заденут. Догоню-ка я лучше беглеца, а то как бы он подмогу бандитскую не привел. Кто их знает, этих диких лесных братьев, может у них где-то лагерь неподалеку?

Снова проваливаюсь в вязкую тишину и срываюсь с места. Теперь бегу в ту сторону, где скрылся стрелок. Но вскоре упираюсь в глубокий овраг. Перепрыгнуть его невозможно, а спустишься вниз, так все ноги переломаешь — дно оврага завалено сгнившими стволами деревьев и поросло кустарником. Значит, бандит сейчас бежит вдоль оврага, осталось только понять, в какую сторону. Выныриваю на секунду из тишины и прислушиваюсь. Где-то справа слышен хруст веток, причем недалеко. Видимо, бандит посчитал себя в безопасности и перешел на быстрый шаг.

Догнать его труда не составит, но сделать это нужно очень быстро, чтобы он не успел подготовиться. И я снова делаю рывок, включая свой дар. А настигнув беглеца, идущего по краю оврага, налетаю на него, сшибаю с ног и, перевернув на спину, приставляю нож к его горлу.

— Ну, что сучонок, добегался?!

Подо мной лежит совсем молодой парень, почти подросток. Лицо плоское, конопатое, нос картофелиной, а рот широкий, как у лягушки — ну, совершенно безобидная внешность. И даже не скажешь, что бандит. От ужаса он начинает подвывать:

— Не убивайте, барин! Пощадите! Я откуплюсь.

— Ну, попробуй! — усмехаюсь я — А деньги-то у тебя есть?

— Есть, барин, есть! Все вам отдам, богом клянусь! Только не губите!

Ишь, как запел: о боге, гаденыш, вспомнил! Но про деньги — это даже интересно. Они мне сейчас точно не помешают. На шее Бекетовых сидеть совершенно не хочется.

— Ладно, веди.

— Куда? — непонимающе лупает он на меня своими зеньками.

— К схрону вашему разбойничьему. Или ты думал, что я здесь на пеньке останусь тебя ждать?

— А, ну да… — испуганно мямлит он — пойдемте тогда, барин, туточки рядом совсем.

— Погоди-ка… — говорю я. Наступив коленом на тощую грудь, вытаскиваю веревку, которой вместо пояса подхвачена его длинная рубаха. Потом обматываю ее вокруг грязной шеи, сооружая подобие ошейника и поводка. Особый скользящий узел туго затянется при первом же резком рывке.

— Зачем это?! — таращится парень.

— А я что, похож на Ивана-дурака из сказки? Дернешься — придушу!

В рыжих глазах мелькает вдруг такая звериная злоба, что мне становится не по себе. Но уже через секунду передо мной снова испуганный подросток. Может, кто и купился бы, только не я. Встречал таких вот зверенышей в юности, правда, никто из них до матерого волка не дотянул — сгинули все в лихие 90-е.

— Барин, так я ж и не думал бежать!

Ага… прямо так тебе и поверил. Грубо хватаю его за ворот рубахи и рывком ставлю на ноги. Для острастки еще и подзатыльник влепил.

— Соплив ты еще со мной тягаться, щегол. Мамку свою дурить будешь. А, ну шагай!

Получив пинка под тощий зад, звереныш послушно двинулся вперед. Мы идем по еле заметной тропе, которая в низинке переходит на другую сторону оврага. Затем продираемся через молодой ельник. Впереди по курсу лежит вывернутая с корнем старая ель. Под ней зияет темный провал — по виду то ли барсучья то нора, то ли медвежья берлога, хрен разберешь.

— Пришли. Туточки наш схрон — шмыгнув носом, показывает волчонок грязным пальцем на провал под корнями.

— Ну, так доставай свой схрон. Я, что ли туда лезть должен? — говорю ему с усмешкой. Неужели этот дурень думал, что сам туда сунусь? Там ведь и капкан вполне может стоять на любителя чужого добра.

— Барин, веревку-то теперь отпусти, задушишь меня ненароком.

— Угу… помечтай. Лезь, давай, паршивец!

Зло сверкнув на меня глазами, парень становится на четвереньки и заползает в провал. Только сапоги его оттуда торчат. Кстати, весьма неплохие для деревенского подростка, наверняка сняты с кого-то из жертв. Веревку я все-таки слегка ослабил, но из рук ее не выпускаю и нож приготовил. Вот чувствую, что этот шкет задумал какую-то гадость.

Он долго копается там, потом, пятясь задом, выбирается из провала. Вытащив за собой средних размеров сундук, окованный металлическими полосами. Ставит его передо мной и, сделав шаг назад, начинает отряхивать колени.

— Открывай сам! — приказываю я ему, демонстративно поигрывая ножом — Знаю я ваши бандитские замашки, обязательно будет какая-нибудь дрянь в сундуке.

Парня аж перекашивает от такой моей предусмотрительности, но деваться ему некуда. Он, нехотя откидывает крышку и, вдруг резко прыгает в мою сторону.

— Сдохни! — орет он и бросается на меня с кинжалом. Где только взял его, подлюка!

Поскольку чего-то подобного я от этого звереныша ожидал, то легко отклоняюсь от удара и резко дергаю за веревку, туго затягивая петлю на шее поганца. Парень дергается, хрипит и начинает заваливаться на сундук. Я тут же врубаю дар, чтобы избежать новых сюрпризов, но в это время происходит что-то страшное. Стоило гаденышу споткнуться и упасть грудью на открытый сундук, как оттуда вырывалось облако черной пыли. Я вижу его обостренным зрением, но даже не представляю, что это может быть. Яд? Проклятье? Да, хрен его знает… у них здесь все не как у людей!

На всякий случай держусь подальше, чтобы пыль не коснулась меня, но она оседает на звереныша и впитывается в его кожу. Парень орет не своим голосом и корчится, словно его сжигает что-то изнутри. Допрыгался гаденыш — сам себя обхитрил! Жалко ли мне его? Нет. Бандит, он и есть бандит. Не думаю, что он сильно жалел своих жертв, когда убивал их. Может, еще и глумился над ними, наслаждаясь своей властью.

Дождавшись, пока он затихнет, я подобрал с земли длинную палку и спихнул звереныша с сундука. На перекошенном от боли лице застыли вытаращенные в небо рыжие глаза. Что ж, мне и добивать его даже не пришлось — он сам уготовил себе такую страшную смерть.

— Во имя тебя, богиня Мара! — снова взываю я — Прими душу очередного мерзавца.

В ответ получаю порыв холодного ветра. И эта жертва богиней засчитана.

С опаской подхожу к сундуку, вижу что он чуть ли не до половины набит самыми разными мешками и небольшими свертками. Сверху лежит совсем маленький красивый мешочек из ярко-красного бархата, завязанный витым золотым шнуром. Он похож на те, в которых женщины хранят свои ювелирные украшения или бижутерию.

Но при внимательном взгляде на вышитые по бархату непонятные знаки, неприятный холодок пробежал по моему загривку, и интуиция просто завопила: «Не трожь эту дрянь, Костик!» А я не дурак, чтобы пренебрегать таким конкретным предупреждением. Так что осторожно подцепил опасный мешочек палкой и резко откинул его в сторону. Правда он сорвался и шлепнулся на грудь к мертвому зверенышу, но ничего особенного больше не произошло. Видимо вся дрянь из него уже вышла.

— Блин, и как теперь мне быть? — расстроился я — Столько усилий и все впустую. А если и в других мешках есть такое же колдовство?! Может, ну его нахрен, это бандитское золото?

Пока я стоял в раздумьях над сундуком, разговаривая сам с собой, в голове раздался тихий женский смех.

— Больше там нет подклада на смерть. Проклятье было только в кисете, но оно вышло.

— Точно? — засомневался я — А как в этом можно убедиться?

— Вспомни о моем даре, жрец Мары. Неужели не чувствуешь, что в кисете нет золота или драгоценных камней? Там всего лишь лежит кладбищенская земля и крысиная голова — в подклад на смерть их всегда кладут.

Я недоверчиво провел рукой над сундуком. Действительно, в голове тут же появилось понимание, что в каком свертке находится. И ничего опасного среди них точно не было. Нужно будет потом порасспрашивать Василису об этих подкладах, уж слишком опасная штука.

— Спасибо, Мокошь, за твоой ценный дар. И прости меня за назойливость, но когда уже найдется моя семья?

— Скоро…

И чужое присутствие в голове тут же пропало, словно его и не было. Эти богини издеваются, что ли надо мной…?!!

Пересмотрев содержимое сундука и забрав из него только самое ценное и компактное — типа денег и ювелирных украшений — возвращаюсь назад. Были там и другие, наверняка тоже дорогие вещи, но я не стал жадничать. Не пересчитывая, сложил все нужное мне в один мешок, а сундук снова закрыл и запихнул его назад в схрон. Если найдет кто-то бандитский тайник — его удача. А мне и этой добычи на первое время за глаза хватит. Одарила меня богиня Мокошь по-царски, спасибо ей! С голода теперь не помру и попрошайничать у «дядюшки» не придется.

— … Ну где же ты был, Костенька?! — запричитала Мария Ивановна, стоило мне появиться рядом с каретой — мы уже начали беспокоиться!

— Пришлось догонять одного бандита, чтобы он не привел подмогу. А как у вас тут дела? Из наших никто не ранен?

— Обошлось, слава тебе, Господи! Александр Иванович запретил слугам лезть туда, они издалека всех разбойников постреляли.

— Молодцы! Я тоже четырех успел положить, включая вожака.

— Саша мне рассказал, как ты лихо негодяев прикончил! Говорят, эта банда давно здесь безобразничает, за их поимку губернатор Брусилов даже награду большую объявил.

— Награду? Это хорошо, наши парни ее заслужили. Если бы не они, эти путники уже бы на небесах в грехах каялись.

— Ой, Костя, а представляешь, это важный английский путешественник со своими слугами!

— Англичанин? Здесь?! — удивился я — А что он делает в такой глуши?

— Ну… — задумалась тетушка — просто путешествует, наверное?

Мне стоило большого труда не фыркнуть на ее слова. Знаем мы этих англичан — что не путешественник, то шпион! Пойти познакомиться что ли с ним…? Смотрю уже даже ель с дороги убрали.

Пока Марию Ивановну отвлек один из наших слуг, я быстро сунул добычу в свой вещевой мешок и задвинул его назад под сиденье. Хорошо, что я вышел сразу к карете, и меня никто толком не видел, кроме тетушки. Хотя, вон Александр Иванович уже рукой мне машет, чтобы шел к нему.

— … Знакомься, Костя, это сэр Уильям Эдвардс, известный путешественник из Лондона — представляет мне дядюшка представительного англичанина средних лет с пышными бакенбардами. Граф переходит на французский, представляя меня ему — Mon neveu Konstantin Beketov.

Англичанин в ответ что-то лопочет на французском, горячо пожимая протянутую мной руку, но я ни бельмеса не понимаю из его восторженной речи. Ну, началось… Я жестом прерываю его и решительно перехожу на инглиш.

— Простите, сэр Уильямс, но мне проще говорить на вашем родном языке, чем на языке лягушатников. В нем я не силен.

Эдвардс изумленно поднимает бровь, я развожу руками. Больше объяснять ничего не собираюсь и тут же перехожу к расспросам.

Англичанин рассказывает, что он изучал Тибет, потом посещал древний Самарканд и Бухару, теперь вот путешествует через всю европейскую часть России. Конечная точка его путешествия Архангельск, где он сядет на английский корабль и отбудет к себе на родину. Я мысленно представил себе карту Евразии и озадаченно почесал в затылке. Что за странная блажь такая — из Бухары в Лондон добираться через Вологду и Архангельск?! Не проще ли им было добираться домой через Персию и Турцию, где английские джентльмены чувствуют себя, как дома?

Нет, маршрут их в принципе понятен: сначала с караваном дошли до Каспия, там с купцами доплыли до Астрахани, а дальше поднялись на попутном корабле вверх по Волге до Ярославля. Но если уж Эдвардс решил посмотреть Россию, как он нас уверяет, то разве не логичнее было бы отправиться из Ярославля прямиком на Балтику — в столицу или хотя бы в Ригу? А не переться зачем-то через малолюдный Русский Север в далекий Архангельск? Ох, чувствую не прост этот сэр, что-то он темнит…

Где Тибет с Бухарой, а где наша Вологда? Уж больно похоже, что он здесь вынюхивал что-то, или же от кого-то бежит, заметая следы. Оттого и выбрал такой, прямо скажем, непростой путь. Еще очень настораживает, что Эдвардс явно спешит и упорно не хочет связываться с нашей полицией. Просит нас взять на себя почетную миссию сообщить вологодскому губернатору о произошедшем, и даже благородно не претендует на вознаграждение, если наши слуги похоронят его погибших спутников.

Тут уж бровь насмешливо поднимаю я. Вот, узнаю природную британскую наглость! А с чего это сэр решил, что он может вообще на что-то претендовать? Вознаграждение?! Да, с хрена ли? Их трупы уже бы давно в ближайшем овраге валялись, если бы не мы.

— Хорошо — морщится Эдвардс, вынужденно соглашаясь со мной — но я могу рассчитывать на вашу помощь с погребением слуг? Мы правда, очень боимся опоздать на наш корабль.

Надо же… так боится джентльмен опоздать, что уже и карета его готова к отправлению. Даже интересно, а если мы вдруг откажемся помочь, они тогда оставят убитых лежать у дороги? Знает ведь зараза английская, что мы ему не откажем…! Кратко пересказываю Бекетову суть его просьбы, граф естественно соглашается помочь англичанам.

— И где ваши убитые? — вздохнув, спрашиваю я.

Эдвардс машет рукой в сторону обочины, где сложены трупы. В одной куче лежат все бандиты, и отдельно два англичанина.

— Пойдемте посмотрим…

Первый убитый и правда похож на типичного стопроцентного англичанина — рыжий, с вытянутым лошадиным лицом. Кто-то проткнул дядьку насквозь, и на его куртке в области сердца растеклось огромное кровавое пятно. А вот вторым оказался тот самый парень, что технично сражался необычным тесаком. И он однозначно — азиат. Но не казах, не таджик и даже не китаец — этих-то всех ребят я хорошо знаю, и могу различить одного от другого. Сказал бы, что он скорее индус или таец, но… не уверен. Дальше моя фантазия уже пасует.

— Кто он, из каких мест? — спрашиваю я англичанина, равнодушно смотрящего на окровавленный труп слуги. Такое ощущение, что смерть этого азиата его совершенно не волнует.

— Гуркх. Если вам это о чем-нибудь говорит.

— Чистопородный гуркх?! — удивляюсь я — Но откуда он у вас?

— Нанял его в качестве охранника, когда был на Тибете — нехотя признался Эдвардс — так он и путешествовал со мной с тех пор.

Я с сожалением смотрю на убитого гуркха. Жаль. Очень хороший был боец. И погиб, как положено воину — в бою. Пусть примут его душу боги, которым он поклоняется.

— Он пока жив, ему рано за грань — раздается в моей голове женский голос, от которого кровь стынет в жилах. Вот и богиня Мара пожаловала — Спаси его, жрец!

Я недоверчиво наклоняюсь над парнем и прикладываю пальцы к артерии на его шее, пытаячсь нащупать пульс. Жду, прислушиваясь, и наконец чувствую слабый ток крови.

— Ваш гуркх живой. Дядюшка, срочно зовите сюда Марию Ивановну!

Вместо того, чтобы обрадоваться, что его слуга жив, Эдвардс явно раздосадован:

— Но что же мне теперь с ним делать?! Я же не могу взять его к себе в карету? Может, вы довезете его до ближайшей деревни и оставите там на попечение крестьян?

Вот же тварь бездушная! Протащить парня через полмира и бросить его на чужбине, в русской деревне. А куда ему потом деваться, когда он выздоровеет — своим ходом возвращаться в Тибет?!

— У гуркха есть какие-то личные вещи? — холодно спрашиваю я, этого морального урода.

Англичанин радостно велит слуге принести их. Вскоре к моим ногам брезгливо ставят небольшой потертый вещевой мешок из грубой кожи. Не густо…

— И это все его вещи? — спрашиваю я у англичанина.

— Он крайне неприхотлив — поморщился хозяин гуркха — ему много не нужно.

— А где его нож? Распорядитесь вернуть его оружие. Оно для него важно.

— Конечно! — и слуга снова отправляется к карете.

У меня от злости только что зубы не скрипят. Может, зря мы этих англичан спасали, и не нужно нам было вмешиваться? Ладно, сейчас стоит уладить еще одну формальность. И я заставляю Эдвардса при свидетелях сначала произнести, что контракт с гуркхом с этого момента расторгнут, а потом выплатить ему причитающиеся деньги. Англичанин страшно этим недоволен, но вынужден держать лицо перед своими слугами, а потому выполняет мое законное требование.

— А теперь, если вы не против, я все же хотел бы откланяться и незамедлительно отправиться дальше. Иначе боюсь не успеть на корабль. Еще раз искренне благодарю вас за оказанную нам помощь, считайте меня своим должником. Вы, русские, очень добры, я не могу этого не отметить.

Я махнул рукой, не очень вежливо попрощавшись с Эдвардсом — можно даже сказать пренебрежительно, и зашагал на встречу тетушке. Знаем мы знаменитую британскую благодарность! Потом джентльмен доберется до своего Лондона и напишет какой-нибудь грязный пасквиль о варварской замызганной России. Гуркх для него не человек, русские тоже варвары. На свете вообще есть только одна категория людей, достойная всяческого уважения и восхищения — это сами английские джентльмены. Все остальные — мусор.

Пока Мария Ивановна охала и причитала над раненным гуркхом, а я помогал ей обработать рваную рану на его голове, англичане уже укатили. При этом сэр так спешил, что забыл свою красивую трость, которая осталась стоять, прислоненной к дереву. Ее заметил один из наших парней и подошел узнать, не нужно ли догнать англичан?

— Перебьется! Будем считать трость малой компенсацией за оставленного нам гуркха. Я сам буду использовать ее вместо посоха.

— Мы же не бросим бедного мальчика? — заволновалась сердобольная женщина.

— Конечно нет. Вы видели, как он сражался? Таких воинов, как гуркхи, еще поискать!

Тетушка одобрительно кивнула:

— Рана у него на голове, конечно, глубокая, но кость не пробита. А выглядит страшно, лишь потому, что кровеносный сосуд задет и много крови натекло. Мальчик просто потерял сознание от сильного удара, надеюсь, к вечеру он очнется.

— Не было печали… — покачал головой подошедший к нам Бекетов — и как мы его повезем?

— Если нужно, я поеду с кучером на козлах, а парня положим в карете.

— Ну если только… Не ожидал от тебя такого человеколюбия, по отношению к дикарю. А скажи-ка мне племянник, за что ты так не любишь англичан, и откуда знаешь их язык?

— Понятия не имею! — пожал я плечами — Возможно на войне с ними много сталкивался? Просто знаю, что подлее английских джентльменов никого нет, оттого и неприязнь к ним у меня сильная. И вот что еще, Александр Иванович. Я думаю, что вам обязательно нужно написать донесение в Петрополь об этом подозрительном типе. Не удивлюсь, если его ищут. Уж больно он спешит в Архангельск, словно боится чего-то.

— Ты так считаешь? — задумался Бекетов.

— Да, считаю. Но дело, конечно же, ваше. Я, к сожалению, от своего собственного имени написать ничего в столицу не могу. В архивах наверняка остались мои собственноручные показания, и если кто-то из дознавателей додумается сравнить мой почерк с почерком Павла Стоцкого…

В результате мои подозрения были признаны не безосновательными, и граф согласился, что донесение от его имени лишним не будет. Вопрос только, куда именно его отправить — в канцелярию бывшего министра полиции, буквально на днях преобразованную в 3-е Отделение под управлением Бенкендорфа, или же сначала в министерство иностранных дел? Вопрос интересный, но пусть граф решает сам. У меня на него ответа нет…