Глава 13

Чтобы отправиться на обед к губернатору, мне приходится впервые в жизни надеть фрачную пару для дневных визитов. И если к местным брюкам я уже более или менее привык, то фрак оказался жутко неудобным, поскольку значительно уже в плечах, чем повседневный сюртук. Мало того, что у фрака сзади висят фалды, как крылья у кузнечика, и за ними еще нужно постоянно следить, чтобы не помялись, так у него еще и карманы расположены по-дурацки — на пояснице.

Под фрак надеваю тонкую белоснежную сорочку с присборенными рукавами, цепляю подтяжки на пуговицах к брюкам, чтобы они хорошо сидели. Сверху все прикрывает жилет с высоким, тугим воротом, буквально подпирающим щеки и уши. Ну а, чтобы завершить мои страдания, шея в несколько слоев обматывается специальным накрахмаленным платком. Чувствую себя, как рыцарь, закованный в броню. Для полного счастья только мужского корсета под рубашкой не хватает!

— Ну, что… вполне неплохо получилось — оценивающе осматривает меня тетушка — на первое время сойдет. А в Костроме справим тебе новый фрак у нашего лучшего портного Чижикова.

— Мария Ивановна, а не находите, что старый дядюшкин фрак мне немного тесноват?

— Ничуть. Он и не должен быть свободным. И это в любом случае приличнее, чем идти с визитом к губернатору в повседневном сюртуке. Какое счастье, что Саша догадался забрать его из столичного особняка! Как знал, что он скоро тебе понадобится.

Ну, да… хоть Бекетовы и знакомы с четой Брусиловых, но визит в резиденцию губернатора считается официальным — нам даже приглашение в письменном виде прислали. Кстати, на имя госпожи Олениной тоже. Но это уже сам Александр Иванович посодействовал, чтобы побыстрее разрешить дело с ее наследством.

По словам жены, завещание покойный Оленин оставил вполне внятное, и все сделано по закону. Но родственники-то уже размечтались поделить имущество, а с радужными мечтами обогатиться за чужой счет очень трудно расставаться. Вот и появились вдруг на ровном месте всякие бюрократические препоны. А сегодняшнее ночное нападение дает законный повод местным чиновникам затянуть дело о наследстве, сославшись на доследование «в связи с вновь открывшимися обстоятельствами». Ну, а там и документы случайно потерять можно. Нет, потом они, конечно же, обязательно найдутся, поскольку зарегистрированы в канцелярии, вопрос только в том, что за это время может много еще чего случиться.

Глаза жены широко распахиваются, когда она видит меня во фраке и с цилиндром на голове, и я даже не могу понять, чего в ее взгляде больше: удивления или восхищения. Хотя сама она тоже выглядит на все сто. Ее платье для визитов намного наряднее остальных, хотя траурные мотивы соблюдены и в нем. Оно из темно-фиолетовой тафты, с неглубоким вырезом, который украшен черными кружевами. В тон к ним подобраны черные атласные ленты отделки, и ими же вышит небольшой ридикюль. Скромную женскую шляпку дополняет черная вуаль.

— Ох, Миленочка, какая же вы все-таки красавица! — не удержалась от комплимента тетушка — И платье у вас прелестное!

— Ну, что вы, Мария Ивановна — скромно опускает глаза Ленок — просто оно единственное из всего моего гардероба подходит для визита к губернатору. После смерти мужа пришлось спороть с него белые кружева и ленты, заменив их на черные. Не до обновок пока…

Я пропускаю женщин вперед, и мы спускаемся вниз, где у крыльца в наемном экипаже с открытым верхом нас уже поджидает Бекетов. Чинно рассаживаемся, и коляска трогается. Ехать недалеко, вполне можно было бы прогуляться пешком до резиденции губернатора. Но, я так понимаю, что по местным понятиям это выглядело бы не совсем прилично.

По дороге граф рассказывает, что Вологда стала губернским городом сравнительно недавно — меньше пятидесяти лет назад, и тогда же для губернатора за казенный счет был возведен каменный двухэтажный дом «с антресолями». Хотя это скорее настоящая городская усадьба, обнесенная каменной оградой. Внутри нее помимо главного дома, на первом этаже которого размещается канцелярия и ее архивы, а на втором проживает семейство губернатора, есть еще несколько построек и даже сад с беседкой и прудом. У резиденции два входа: один с набережной — главный, второй — со двора. Мы естественно подъезжаем к парадному.

Нас встречает слуга и сразу провожает на второй этаж по широкой мраморной лестнице. Впереди шествуют Бекетовы, мы с женой держимся позади.

— Мария Ивановна, голубушка! Ну, наконец-то свидились! — бросается к тетушке полноватая дама лет сорока в открытом светло-голубом платье, больше похожем на праздничный торт, поскольку все оно в рюшах, бантиках и оборках. Глубокое декольте у платья тоже слегка не по возрасту — уж слишком неуместно оно демонстрирует подувядшие прелести хозяйки. Наряд графини Бекетовой может и выглядит на его фоне более скромно, но вкуса в нем побольше.

А вот губернатор Брусилов мне понравился. Крепкий мужчина с военной выправкой, лет сорока пяти, высок и несколько полноват, но мундир удачно скрадывал его полноту. Большие залысины и пышные бакенбарды придают добродушному лицу Николая Петровича солидность. По словам Бекетова, Брусилов был известным литератором и даже одно время издавал журнал в Петрополе. Но получив назначение, вот уже пятый год служил на благо империи в Вологодской губернии, и даже взялся за написание научного труда с ее описанием. Местные дворяне считают, что с губернатором им повезло, чего не скажешь о костромичах.

Александр Иванович представляет нас всех, мы с Миленой Силантьевной удостаиваемся оценивающего взгляда Евдокии Васильевны. Но если вдова получила лишь небрежный кивок губернаторши, то меня рассматривают с пристальным интересом. Причина повышенного внимания выясняется довольно быстро — в гостиную впорхнула младшая дочь Брусиловых, восемнадцатилетняя Дарья Николаевна. В ее родстве с губернаторской четой можно не сомневаться — девица была точной копией своей маменьки. Такая же пухленькая блондинка с буклями на голове и пустым взглядом голубых глаз. Только платье-торт сиреневого цвета.

— Ах, боже мой, как выросла-то, Дарьюшка! — запричитала тетушка, с умилением разглядывая губернаторскую дочку — Такой красавицей стала, верно от женихов отбоя нет?

За моей спиной тихонько хмыкнула жена, намекая на то, что я попал по полной программе. Девица, вежливо поздоровавшись с графиней и вдовой, тут же всецело переключилась на меня. По всей видимости, с женихами у Дарьи Николаевны было не так уж и густо, раз мрачного наследника Бекетовых она сочла подходящим трофеем. Мне даже страшно стало от ее алчного, оценивающего взгляда. И ведь не крикнешь жене: «Ленок, спаси меня от нее!» Придется отбиваться самому.

— Ах, Константин Михайлович, я слышала, вы только что вернулись из-за границы?! Вы непременно должны рассказать нам, какие сейчас в Европе моды!

Ну, да… больше мне делать нечего, как только про моды ей рассказывать. Если бы я еще понимал в них хоть что-нибудь. Но на мое счастье мне даже отвечать не пришлось — нас сразу пригласили за стол. Предприимчивая девица тут же уселась рядом со мной, ловко оттеснив в сторону гостью. Жену вся эта ситуация забавляла, и она еле сдерживала улыбку, а вот мне было не до смеха. Губернаторская дочка строчила, как из пулемета, порой даже не дожидаясь ответа на свой вопрос. Причем трещала она на французском, а я, конечно же, не понимал ни слова из всей ее трескотни.

— Дарья, имей же терпение, ты слово не даешь нашему гостю вставить! — упрекнул ее отец и проницательно добавил — Мне кажется, что Константин Михайлович с трудом понимает твой галийский.

Девица умерила свой пыл и смущенно вспыхнула. Я поспешил вежливо ее успокоить.

— Дарья Николаевна, дело не в том, что вы плохо говорите на нем, просто я очень соскучился по родному языку, который редко слышал на чужбине. Да и в своих путешествиях мне чаще приходилось говорить на английском и итальянском.

— Но разве итальянский не похож на галийский?

— У него много диалектов, и зачастую даже итальянцы с севера плохо понимают южан.

— Как интересно! А вы были во Флоренции?

— Да, Константин Михайлович, расскажите нам про музей в галерее Уффици! — поддержала ее Ленок, давая мне подсказку — говорят, там собраны картины лучших итальянских мастеров.

Ну да, как раз во Флоренции мы с женой были семь лет назад, поэтому я точно в теме. А позже мы побывали и на юге Италии — в Риме, в Неаполе, и даже в Помпеях. Так что на них я постепенно разговор и перевел, чтобы не ляпнуть чего-нибудь лишнего о Флоренции.

— Ах, как же интересно вы рассказываете! — умилилась губернаторша — А что, собираетесь и дальше путешествовать по Европе?

— Нет, хватит с меня путешествий. Пора остепениться и заняться делами семьи. А то дядюшка совсем изворчался! — перевел я стрелки на Бекетова.

— И правильно. Пора уже в ваши годы жениться и обзавестись детьми — кивнула Брусилова.

Ну, началось… Сейчас будут загонять меня по всем правилам женской охоты на женихов. Ленку весело, а я начинаю беситься. Черт меня дернул сюда приехать! Знал бы заранее про дочку на выданье, придумал бы тысячу уважительных причин, чтобы избежать этого визита. Ладно, сейчас как-нибудь отобьемся. Придется изображать из себя домашнего тирана!

— Жениться я, конечно, собираюсь, но не знаю, смогу ли найти невесту, которая отвечала бы моим требованиям. Девушки все стремятся попасть в столицу, мечтая о балах и нарядах, а я собираюсь жить уединенно и исключительно в своем имении, даже в Костроме буду только наездами. Жена мне нужна тихая, послушная и равнодушная к светским развлечениям.

— Боже, как вы старомодны, Константин Михайлович, это же Домострой какой-то! — удивленно процедила Евдокия Васильевна — в дворянском обществе давно уж другие нравы царят.

— Так Бекетовы — древний род, мы модам не подвержены, по Домострою и живем. Kinder, Küche, Kirche — в этом я согласен с немцами. Жена — это хранительница семейного очага, опора для мужа, строгая хозяйка для слуг. Легкомысленная вертихвостка на эту роль не подойдет совершенно.

— Милена Силантьевна, а вы что скажете на подобные слова? — обернулась губернаторша к жене, ища ее поддержки — Неужели кто-то теперь так скучно живет…?

— Должна в чем-то согласиться с Константином Михайловичем. Прежде, чем требовать от слуг, нужно самой знать, как это делать. Да, и любимые блюда мужа вовсе не зазорно приготовить на кухне своими руками. Раз девушка пришла в дом мужа — подчиняйся его требованиям.

— Да, мало ли что мужчина говорит! — воскликнула Дарья — А как женится, так станет потакать молодой жене.

— Милая Дарья Николаевна — поднял я на свою соседку мрачный взгляд — неужели я похож на подкаблучника, которым можно крутить? Я вот что вам скажу: непокорная, взбалмошная жена подлежит строгому воспитанию, а в некоторых случаях и наказанию. Лишь тогда в семье будет спокойствие и порядок.

— Какие ужасы вы говорите! — возмутилась губернаторша.

— А по-вашему, нужно дать молодой жене позорить наш древний род? Тогда уж лучше совсем не жениться.

— Ох, что-то мы совсем не туда в нашей беседе свернули! — рассмеялся Николай Петрович и обратился к супруге — если мы все уже отобедали, то вели, душенька, чтобы к чаю накрывали. А я пока в своем кабинете с Александром Ивановичем и Миленой Силантьевной о ее деле поговорю. Обещаю вам, что слишком долго мы там не задержимся.

Мужчины ушли, забрав с собой Милену, а меня оставили на растерзание дам. Тетушка тут же попыталась спасти положение.

— Дарьюшка, а ты все так же прекрасно играешь на пианино? Может, побалуешь нас, детка, своей замечательной игрой?

Следующие полчаса превратились для меня в пытку. Да, у нас Вика лучше играет, чем эта великовозрастная дурында! А под конец Дарья еще и запеть решила, отчего мои бедные уши чуть в трубочку не свернулись. Я бросал жалобные взгляды на тетушку, но она словно не замечала их. Кажется, меня сейчас наказывали за мое плохое поведение за столом.

Когда в музыкальную комнату заглянули Бекетов с Брусиловым, я уже окончательно озверел и был на грани того, чтобы по-тихому сбежать в сад. Наверное, на моем лице все было написано, потому что Николай Петрович совершенно неожиданно подмигнул мне. Похоже, и ему время от времени приходилось выносить эти мучения. А вот моя хитрая женушка уже свинтила, попросив Александра Ивановича извиниться перед хозяйкой за свой внезапный уход. Но причина была уважительной — губернатор велел своему секретарю сопроводить вдову в канцелярию и помочь там с ее делом.

— Какая неприятная особа, эта госпожа Оленина — презрительно сморщила свой носик Дарья — такая меркантильная…

— У нее двое малолетних дочерей, она бьется за то, чтобы обеспечить их будущее — вступилась за Милену тетушка — когда у тебя, Дарьюшка, появятся собственные детки, ты на много станешь смотреть по-другому.

— Вот еще! Мой папенька никогда бы не допустил, чтобы родственники мужа обидели меня. Ведь правда папа?

— Конечно, Дашенька!

— Ах, не называй меня так. Ты же знаешь, что я этого не люблю!

Бекетов едва заметно скривился, наблюдая за ужимками капризной девицы. И довольно жестко поставил ее на место.

— Хорошо говорить, когда за вашей спиной стоят такие родители. А вот Милена Силантьевна сирота. Она из древнего московского рода Кречетниковых, но он, к сожалению, уже угас — ее родители умерли, когда девочке не было и пятнадцати. Неужели вы думаете, они позволили бы своей одаренной дочери выйти замуж за какого-то Оленина?

— Так она одаренная…? — завистливо протянула Дарья — Ну, значит точно не пропадет. Сейчас набегут желающие прибрать ее к рукам.

Еле высидев положенное время, мы наконец-то распрощались с хлебосольными хозяевами. И даже тетушка облегченно выдохнула, усаживаясь в экипаж.

— Дорогие родственники, надеюсь, вы не прочили мне в невесты Дарью Николаевну? — не удержался я от сарказма.

— Костенька, я и сама не ожидала, что она превратилась в надменную гордячку — повинилась тетушка — вроде такая хорошая девочка была. Но вообще-то, ты мог бы быть с Брусиловыми по-любезнее, а не изображать из себя мизантропа!

— Интересно, останется ли у Дарьи гонор, когда Николай Петрович в отставку выйдет — усмехнулся Александр Иванович — Это сейчас она дочь губернатора, а так-то их имение в Орловской губернии довольно скромное, и в столице собственного дома у них нет. Не думаю, что родители смогут дать за ней богатое приданое.

— Ну, пианино-то она точно с собой прихватит! — съехидничал я — Даже если муж будет против.

Бекетовы переглянулись между собой и дружно рассмеялись…

* * *

Вернувшись на постоялый двор, жену с девочками я там уже не застал — они отправились на прогулку под присмотром одного из слуг Бекетовых. Так что, переодевшись, завалился спать, попросив тетушку обязательно разбудить меня к ужину. Не то, чтобы я не наелся в гостях у губернатора — там нас как раз накормили отлично — но мне нужно было еще подготовиться к вечернему визиту к Шкурину.

Не увидел я своих дочерей и за ужином. Нагулявшись по Вологде, они сказались уставшими и попросили принести им ужин в номер. То ли, правда, девчонки устали, то ли вредничали, не желая меня видеть. Даже уже не смешно…

— У младшей дочери после болезни совсем аппетита нет — пожаловалась Лена тетушке — я и не знаю, что с ней делать.

— Нужно будет Василисе ее показать — предложил я.

Пока Мария Ивановна рассказывала моей жене, кто такая Василиса, я задумался над тем, что девчонки скорее всего не одаренные. Раз покойный Оленин сам был «простаком», значит и для дочерей у него звезды вряд ли нашлись. Поэтому и умерли все от весенней лихорадки. А душа настоящей Милены просто не захотела расставаться со своими близкими и отправилась вслед за ними. Надеюсь, Мара подарила им всем достойное посмертие, и они еще встретятся в следующей жизни.

Из хороших новостей: на чиновников канцелярии животворящий пинок от губернатора подействовал самым чудесным образом. Завтра к вечеру все документы уже должны быть готовы, и Милена Оленина с дочерями вступят в наследство. Конечно, их родственники могут потом оспорить ее наследство через суд, но это уже совсем другая история. Такая тяжба может продолжаться бесконечно долго, переходя из одной инстанции в другую, и тут уже время будет исключительно на стороне вдовы. Судебную волокиту опытный стряпчий в состоянии затянуть на годы. А там глядишь, уже и отсуживать будет нечего — имение давно заложено и отчуждению не подлежит.

— Предлагаю наш отъезд отложить еще на день — вношу я предложение.

— Разумно — соглашается Бекетов — нужно дождаться, чтобы Милена Силантьевна получила на руки документы по наследству. Заодно и убедимся, что пристав передал дело о нападении на нее в Уголовную палату. Тогда она сможет спокойно вернуться в свое имение.

— Саша, прежде нужно чтобы страсти вокруг наследства улеглись, а то до них и в имении доберутся. Давайте, пригласим Милену с девочками погостить у нас в Костроме?

— Не возражаю — соглашается граф — так действительно будет лучше. Милена Силантьевна, вы примите наше предложение?

Конечно, Лена соглашается. Куда ж она денется? Жена должна следовать за мужем, а мне сейчас срочно нужно в Кострому. Константин Михайлович Бекетов должен предстать перед дворянским сообществом Северного клана и занять в нем положенное ему место. А когда прибудет Алексей Петрович и начнутся наши разъезды, я буду уверен, что мои девочки находятся в полной безопасности. Ведь самое подходящее для этого место — особняк графа Бекетова. Больше мне не на кого их оставить…

* * *

— … Гостей принимаете? — улыбаюсь я, разглядывая всклокоченного пристава Шкурина.

— Если честно, то спать уже собрался — ворчит он для вида — мне и в прошлую-то ночь толком выспаться не удалось.

— А я как знал, снотворное принес! — киваю на торчащее из корзины горлышко винной бутылки — Обещаю долго вас не задерживать.

Учуяв умопомрачительные запахи, доносившиеся из корзины, Василий Семенович смешно дернул своими пышными усами и смягчился.

— Ну, проходите, коли так… — посторонился он, пропуская меня в свой кабинет. Быстро убрал какие-то бумаги с рабочего стола, отодвинул в сторону письменный прибор. Покосившись на корзину, достал из шкафа два граненных лафитника, вилки и тарелки.

Я тем временем выставил на стол бутылку дорогого вина из ресторации, выложил из корзины разную снедь: жареного цыпленка, круг копченой колбасы, кусок сыра, и несколько пирожков с разной начинкой.

Шкурин мою щедрость оценил и совсем подобрел. Сонливость его, как рукой сняло. Пока я нарезал колбасу и сыр, пристав разделал цыпленка на крупные куски, открыл бутылку и разлил вино.

— Ну, за знакомство! — произнес я незамысловатый тост.

Мы выпили и, молча, принялись за еду. А минут через десять уже спокойно общались, не взирая на разницу в нашем положении. Я вел себя по-простому, но не переходил границ, скатываясь до панибратства, и Василий это оценил.

— Так вы чего хотели-то, Ваше Благородие? — сам начал он разговор.

— Давайте только безо всяких «благородий». Можно просто — Константин Михайлович. Не хочу я уезжать отсюда, не закончив важное дело. С наследством губернатор вроде бы помог Милене Силантьевне, а вот как быть с нападением на нее?

— Что же здесь поделаешь? В бега ваш Оленин подался. А у нас нет никаких оснований объявить его в розыск.

— И теперь бедной вдове в вечном страхе жить?

— Ну, а что вы предлагаете? Этот подельник ни в жисть не признается, что ему Оленин заплатил. А догадки к делу не приложишь.

— Но если, скажем, он все же признается? — закинул я удочку.

— Тогда другое дело. Только не надейтесь силой его заставить, пустое это. Такие, как этот Фрол побоев не боятся, его хоть смертным боем бей, он все равно будет молчать. Потому, как на каторгу себе наговаривать не станет. А ежели и признается, так в суде откажется потом, еще и ославит нас на всю губернию — следов-то от побоев не спрятать.

— Василий Семенович, а что вообще за человек этот Фрол? — зашел я с другой стороны.

— Так в том и дело, что не разбойник он никакой, и не убивец. Простой мужик, на местной льняной мануфактуре у купца Егорьева работает.

— А Оленин какие-то дела ведет с это мануфактурой?

— С ней многие дела ведут. Почитай все помещики, кто здесь в округе лен выращивает. Я и сам всю голову уже сломал: ну, где они с ним могли познакомиться?! Это ж не просто так — подошел, к кому не попадя, и с кондачка предложил дворянку убить. Надо же знать, к кому обратиться за таким «деликатным» делом. Иной сразу в управу донесет.

— Вы правы… А дайте мне поговорить с этим Фролом с глазу на глаз?

— Если только обещаете без рукоприкладства обойтись, Константин Михайлович.

— Постараюсь! — злодейски ухмыляюсь я — А дверь в камеру без шума откроете?

— Попробую! — отзеркаливает мою ухмылку пристав. И вид у него в этот момент тоже залихватский.

…Совсем без шума не обошлось, такую дверь, обитую железом, тихо при всем желании не откроешь. Но применив дар, я распахнул ее сильным рывком, и тут же закрыл за собой изнутри, успев рассмотреть спящего на низких нарах человека. Приблизиться и пробить ему в шею ребром ладони — секундное дело. Пока арестант хрипит, хватая ртом воздух, рывком переворачиваю его на живот и заламываю за спину руки. Утыкаю Фрола мордой в нары, прижимая его дергающееся тело сверху коленом.

— Лежи смирно, и останешься жив — шепчу ему на ухо. А для верности прижимаю лезвие ножа к шее.

Мужик тут же затихает, почувствовав холод металла.

— Будешь шепотом отвечать на мои вопросы. Дернешься или попробуешь закричать — перережу горло. Если понял, кивни! — дождавшись судорожного кивка, я продолжил — Кто послал тебя убить помещицу Оленину?

— Не убить, Христом богом клянусь! — испуганно шепчет несостоявшийся мокрушник — Оглобля велел только припугнуть ее, чтобы посговорчивее была.

— Оглобля? Какой еще Оглобля?! — удивился я — Вы так помещика Оленина зовете?

— Не знаю я никакого Оленина! Я Оглобле денег должен, проиграл намедни в карты, вот он и предложил скостить мне долг. Сходи, говорит, припугни ножиком заезжую барыньку, а то больно языкастая стала, шума от нее много.

Вот как… Оказывается, там еще и посредник какой-то. Шанс прижать Оленина таял просто на глазах. В разборки с местным криминалом мне втягиваться совершенно не хотелось — времени сейчас на это совсем нет. С другой стороны, лишние знания никогда не помешают…

— А как ты узнал, в каком номере живет эта помещица?

— Дык, Оглобля сам сказал. У него на всех постоялых дворах и в трактирах соглядатаи.

Мужик понял, что убивать его никто не собирается и заметно осмелел. Попытался даже поднять голову, но напоролся шеей на кончик лезвия, ойкнул и снова затих.

— А поведай — ка мне, мил человек, где у этого Оглобли логово, и чем этот злодей живет?

— Бают, из беглых солдат он, и поначалу на Дону укрывался. Но у казаков не прижился и теперь уж года два, почитай, как здесь верховодит ворами. А промышляют они известно чем — воровством, да разбоем. Ох, барин, не совался бы ты к нему, костей потом не соберешь. Лихой этот Оглобля, ой лихой!

— Ты меня не стращай, я не из пугливых. Лучше подумай, что с тобой Северный клан сделает за покушение на одаренную дворянку. Одними плетями не отделаешься. Или Оглобля забыл тебе об этом сказать?

Фрол испуганно замолчал. Пришлось поторопить мужика крепкой затрещиной.

— Говори давай, где его можно найти…?

* * *

Возвращаясь на постоялый двор, размышляю по дороге о случившемся. Руки чешутся, наведаться на воровскую малину и порадовать Мару новыми жертвами. Но соваться в притон без предварительной разведки глупо — город я совсем не знаю. И Шкурин мне в этом не помощник. Нет, он не трус и, надеюсь, не взяточник, но шагу не сделает без разрешения вышестоящего начальства. А с полицмейстером мне связываться не хочется. Два года у него под носом орудует местная ОПГ, опутала сетью весь губернский город с его окрестностями. А начальник не в курсе? Не верю.

Поэтому сообщил Шкурину все, что узнал от Фрола, и отправился в гостиницу, оставив пристава переваривать информацию. Дальше пускай сами разбираются, а я со стороны понаблюдаю, что они предпримут. Теперь уже абсолютно понятно, кто навел разбойников на англичан, и если с умом взяться за дело, то можно добраться, и до наводчиков, и до организатора.

Хорошо устроился этот Оглобля! Сидит, как паук в центре паутины, и дергает за нити, управляя всеми ворами и бандитами. А судя по тому, как быстро Оленин нашел на него выход, для многих в городе — это вообще не тайна. Не удивлюсь, если и в Костроме у него свои люди есть, а вот это уже ни в какие ворота. Кто сказал, что там до моей жены могут не добраться? Пугать Лену не хочется, но предупредить нужно, чтобы даже не думала за порог особняка без охраны выходить.

Так что, придя в номер жены и завалившись вместе с ней на кровать я начинаю рассказ именно с этого. Описываю в красках, чтобы она не думала, будто все уже закончилось. Лена расстроена. Прижавшись ко мне, вздыхает печально и признается:

— Знаешь, я только тут поняла, что в прежней жизни жила рядом с тобой, как за каменной стеной. И только здесь по-настоящему оценила, какой защитой ты всегда был для нас с девочками. Дома мне казалось, что успешная умная женщина вполне может позволить себе быть одинокой и независимой. Не сказать, чтобы я восхищалась этими «железными леди», но глядя на них, всегда думала, что теперь любая женщина с сильным характером легко вывезет на себе, и детей, и дом, и даже пожилых родителей.

— А здесь? — улыбнулся я на слова жены. Вот прям бальзам на сердце…

— Признаюсь, по началу я просто растерялась, что меня никто здесь не воспринимает всерьез. Мало того, что родственники мужа в упор не слышали моих намеков покинуть усадьбу, так они еще и распоряжались в нашем доме по-хозяйски. А со мной вели себя, как с умственно отсталой. Постоянно пытались подсунуть мне какие-то сомнительные бумаги, уговаривая подписать их и уверяя, что так для нас с девочками будет гораздо лучше. Мой твердый отказ и попытки вникнуть в управление имением раздражали их. Дошло до того, что однажды слуги предупредили меня: родственники всерьез обсуждают, не признать ли вдову повредившейся умом после болезни, чтобы оформить надо мной и девочками опеку. И они бы обязательно сделали это, да только до сих пор не могут договориться, кто из них станет опекуном и как поделить наследство.

— Все серьезнее, чем я думал. Но забудь об этом. Отныне это моя забота. Хочу увидеть их наглые рожи, когда они узнают, что за твоей спиной стоит род Бекетовых и вся мощь Северного клана. Только для этого нам нужно срочно пожениться.

— Опять ты об этом? Костик, ну, не принято здесь так быстро выходить замуж!

— Плевать мне на все их правила приличия! Ты моя жена, и остальное меня не волнует.

Наш спор естественным образом переходит в подтверждение моих супружеских прав. Подтверждал я их долго и старательно — а когда подтвердил, коснулся головой подушки, и самым постыдным образом сразу вырубился. И вроде только глаза на минутку прикрыл, а за окном уже солнце светит. Все же две бессонные ночи — это перебор даже для крепкого организма одаренного.

— … Просыпайся, любимый! — тормошит меня жена — тебе пора уходить.

— Почему раньше не разбудила? — укоряю я жену, вскакивая и натягивая штаны.

— Костик, тебе нужно было выспаться, ты не двужильный.

— Согласен… — вздыхаю я. А подхватив со стула сюртук, вспоминаю, что забыл отдать жене принесенные с собой деньги. Семен Семеныч…! Хлопнув себя по лбу ладонью, протягиваю ей тяжелый сверток — Лен, спрячь. И потрать их, как сочтешь нужным, не экономь. Побалуйте себя с девочками обновками.

— Узнаю своего заботливого мужа! — смеется Ленок.

— Встретимся за завтраком — целую я жену на прощанье.

Приникнув к двери ухом, убеждаюсь, что в коридоре тихо. Постояльцы еще спят, хотя во дворе уже началась утренняя движуха. Послав Ленку очередной воздушный поцелуй и улыбаясь во весь рот, выхожу в коридор.

Угу… чтобы нос к носу столкнуться там с тетушкой…

Загрузка...